-Нет, напротив! — господин Казиро рассмеялся, и крысы, собравшиеся его послушать, довольно запищали. — Он все так же околачивался возле дома мудреца, и насмехался при случае над ним. А тот, вспылив, уходил в дом, но потом все равно возвращался. Как-то раз бродяга, совсем обнаглев, подошел совсем близко — и тут мудрец хвать его за шиворот! Наглец испугался, принялся было вопить, а мудрец ему и говорит: "Возьму тебя третьим учеником! Слишком безумный у меня есть, слишком разумный — тоже, и оба, признаться честно — скука смертная. Однако стоит мне поговорить с тобой!.."

-Так я и знала, — пришел черед мне вздыхать. — Недаром Уна не любила конец этой истории. Так что же, болтливый бродяга стал учеником?..

-Поначалу он отказывался и хотел сбежать, — хитро улыбнулся господин Казиро. — Говорил, что у него и способностей нет, и знания ему даром не нужны. Но мудрец пообещал ему что-то такое, отчего ему пришлось согласиться. У каждого есть заветное желание, ради которого можно поступиться многим, если не всем. Однако сказка говорит нам о другом: золотой век магии настанет, когда магии будет служить три чародея — безумный, разумный и дерзкий. Последний будет ее гневить чаще других, но и любить она его будет сильнее прочих...

Я задумалась и молчала так долго, что несколько крыс успели забраться мне на колени и там уснуть. Хранитель дворца и подземная дева не пытались со мной заговаривать, и терпеливо ожидали следующего моего вопроса, учтиво подливая друг другу в кубки черное густое вино.

-Но что толку... — я обращалась не к ним, а к самой себе. — Если магии для расцвета нужны три чародея — а безумную Уну сожгли нынче утром...

И вновь господин Казиро переглянулся с госпожой подземелий, но на этот раз в их взглядах угадывалось смятение, словно новость, которую они мне хотели сообщить, была и хорошей, и дурной одновременно.

-Послушай-ка, Йель, — на этот раз со мной заговорила белоликая дева, пока господин Казиро вплетал в ее серые волосы самые свои блестящие и красивые монетки. — Сегодня вечером в Таммельн с юга вернулись первые перелетные птицы. Из-за Уны весна никак не приходила в эти края, но теперь путь открыт, и ласточки торопятся к своим прошлогодним гнездам. Они несут с собой странные вести, ведь многие из них пролетали мимо большого белого города, возвышающегося над теплым морем. Этой зимой страшный шторм обрушился на него — и ты, наверное, видела его своими глазами. В ту ночь Юг лишился правителей, которые приходились родней нашему герцогу — но и это ты знаешь. А известно ли тебе, что случилось потом?

Я покачала головой, сжавшись от плохого предчувствия.

-Ласточки говорят, что в городе том появился чародей, называющий себя одновременно сыном древней морской ведьмы и потомком старого короля-ведьмоубийцы. Люди считают, что он племянник погибшего короля, невесть как спасшийся в ночь бури, но птиц не обмануть: что-то страшное случилось с ним, изменив навсегда. И сам он открыто говорит, что вышел из могилы...

-Эдарро! — воскликнула я, вздрогнув так сильно, что спящие на моих коленях крысы и мыши с писком разбежались. — Он и в самом деле племянник короля! Но Хорвек убил его, я видела своими глазами... И тело его было предано земле!

Властно и громко в ушах у меня звучали слова: "...Обычно колдунье хватает трех ночей в могиле, чтобы очнуться и обрести прежнюю силу, а некоторые именно так пробуждают свой скрытый дар" — их произнес сам Хорвек, обвинявший Эдарро в непоправимой ошибке, погубившей королевский дом. И сам же совершивший ровно такую же! О, Хорвек, разве не ты говорил, что сила покойной Белой Ведьмы полюбила королевского племянника больше остальных, почуяв в нем задатки настоящего чародея? Разве не ты признавал, что мать посчитала тебя недостойным наследником, не дав ни крупицы своего могущества?.. Так вот кому оно все досталось! Вот тот чародей, которому суждено править Астолано. Править и утопить в крови — потому что Эдарро еще безумнее, чем Рыжая Уна! Одна и та же могила в заброшенном саду породила двух чудовищ, равных в своем безумии!

-Безумный чародей жив! — вскричала я. — Эдарро жив! Смилуйтесь над нами боги, да это проклятие похуже рыжей ведьмы!..

-Да, Юг получил своего чародея-правителя, как это и было предсказано, — Казиро говорил это торжественно и мрачно, показывая, что понимает, как велика эта беда, пока еще кажущаяся далекой и чужой. — И вести о нем одна хуже другой. Удивишься ли ты, Йель, если узнаешь, что первым делом он отдал приказ искать одного старого разбойника, при котором должен быть мальчишка? Отчего-то они понадобились ему, да так, что за их головы обещана великая награда — но пока никто ее не получил.

-У них кости Белой Ведьмы, — сказала я, обхватив голову руками. — Он не успокоится, пока не вернет их на место. Но я одна не смогу...

-Теперь ты знаешь достаточно для того, чтобы принять решение? — быстро спросила госпожа подземелий, и я поняла, что хранители замка этой ночью отнюдь не так спокойны и радостны, как мне показалось вначале.

-Исчезли ли твои сомнения? — эхом откликнулся господин Казиро.

-Но я... — мысли путались, страхи множились. — Я не знаю, могу ли я требовать...

-Можешь, — хором отвечали хранители. — Тебе позволено больше прочих!..

-Что если он переродится во что-то иное, страшное и злое?

-Разве он в первый раз перерождается? Разве в первый раз теряет себя и находит?.. Пока с ним рядом ты — он всегда найдет дорогу к себе истинному.

-Но если он оживет — не прогневается ли Темнейший Двор?

-Темному Двору не нужен повод, чтобы гневаться, а этому миру необходим хороший советчик, знающий как с ним сладить.

Я вновь смолкла, растерянная и обессиленная. Вот для чего меня пригласили в эту разрушенную башню! Но не эти ли слова я хотела услышать более всего на свете? Не их ли говорила сама себе, когда спрятала сердце демона?

-Госпожа подземелий, — я, встав со своего места, склонилась к ногам белоликой девы. — Проведете ли вы меня по своим владениям, покажете ли дорогу?..

И холодная бледная рука погладила мои волосы, показывая, что милость духов сегодня на моей стороне.

...Я не боялась подземелий, но Мике тревожился и скулил, пока мы спускались в бездонные колодцы и перебирались по старым камням через черные провалы. Подземная госпожа, как мне показалось, вела нас кружным путем, желая похвастаться, как велики и обширны ее новые владения. Я как можно любезнее нахваливала все, что нам попадалось на пути, называя древние рисунки на стенах предельно изысканными, коридоры — невероятно бесконечными, дыры в полу — несравненно глубокими, и глаза свежеиспеченной хозяйки этих богатств сияли все ярче.

-Вот, — наконец сказала она, заставив нас протиснуться в крайне узкую щель. — За этой стеной — твой мертвый демон.

-Благодарствую, — пропыхтела я, нащупывая тот самый камень, который открывал потайную дверь. — Ваша помощь и советы воистину...

-Мы ничего не советовали! — поспешно перебила меня госпожа подземелий.

-Да-да, — согласилась я. — Ваши не-советы были воистину самыми полезными изо всех не-советов, которые я когда-либо слышала!..

И на этом обмене любезностями каменная плита наконец-то сдвинулась с места, явив нам с Мике тесную комнатушку, где посредине, на каменном возвышении лежало тело Хорвека. Мертвеца, внушающего всем страх и отвращение, спрятали в самом дальнем углу замка, за множеством дверей и решеток, но и этого показалось мало принцу Лодо.

Этой ночью он сам охранял покойника, держа в руках меч, и лицо его было непривычно решительным. Несчастливая звезда принца продолжала вести его по пути ошибок, заставляя его проявлять слабость там, где она была преступной, и твердость — где ей суждено стать роковой недальновидностью.

-Я знал, что ты придешь сюда, рыжая ведьма, — сказал он, встав на моем пути.

О, как боялась я, что меня когда-то так вновь назовут — и что это будет правдой! Но сейчас отчего-то обращение принца ничуть не смутило меня. Я взглянула на свою четырехпалую руку — с недавних пор ее вид не огорчал меня, а лишь придавал сил. Уна была злой, коварной, мстительной и тщеславной, но слабой — нет, слабой ее бы никто не посмел назвать. И сейчас мне стоило кое-что перенять у покойной.

-Ваша светлость, — спокойно произнесла я. — Не стоит мне угрожать. Я не совершаю ничего, что может навредить вам.

-Ты собираешься что-то сделать с этим мертвым телом! — выкрикнул он. — Я не позволю тебе оживить его, кем бы он ни был! Демон, колдун, живой мертвец — все едино. Это черная магия и больше я не допущу, чтобы...

-Однако раньше вам не претило то, что вас защищала магия, — сказала я с вкрадчивостью, заимствованной у... Хорвека? Уны?.. Теперь уж было не различить.

Слова эти заставили Лодо перемениться в лице — он не подозревал, что тайны его семьи больше таковыми не являются. По крайней мере — для меня.

-Откуда ты знаешь?.. — начал он, но, поняв, что выдает себя, попытался сменить тон. — Что за...

-Я знаю гораздо больше, — отвечала я, медленно, но уверенно приближаясь. — Возможно, вы думаете, что магия до сих пор хранит вас? Теперь, когда договор с ведьмой расторгнут? О, нет. Все переменилось, ваша светлость!

И с этими словами я, ничуть не боясь его меча, быстро схватила руку Лодо и царапнула тыльную сторону ладони до крови. Растерянный принц от неожиданности вскрикнул, отдергивая руку и глядя на царапину с искренним недоумением.

-Видите, светлейший принц? — я шептала почти ядовито, находя в том удивительную радость. — Вы уязвимы, как и любой смертный. Две трети жизни вас хранила магия одной ведьмы, а потом вы перешли под покровительство другой, но все равно чувствовали себя в безопасности, не зная поражения и боли. Теперь этого не будет. Скажите-ка честно, готовы ли вы действовать и бороться, как это делают обычные люди? В самом деле рискуя жизнью, испытывая боль, теряя кровь? К слову о крови: я поклялась, что Мике никого не убьет по моему приказу, но не давала обещания, что прикажу ему никого не убивать. А запах вашей крови ему пришелся по нраву, как видите. Оставьте свой меч и послушайте, что я вам скажу...

-Ведьма! Ведьма!.. — повторял Лодо, глядя на меня со страхом, но, одновременно с тем — со смутной надеждой.

-Возможно, — согласилась я, одновременно с тем запрещая Мике приближаться к нам. — Но я не та ведьма, что будет вас защищать и направлять. А вам вскоре потребуется защита, ведь в Астолано случились важные перемены. Ваш кузен, Эдарро, внезапно восстал из могилы и занял трон. Не думаю, что он простит...

-Эдарро? Простит меня?! — возмутился Лодо, чьи руки начали заметно подрагивать.

-...Простит вам само ваше существование, — невозмутимо продолжила я. — Я не так уж хорошо знаю вашего родственника, но отчего-то мне кажется, что он весьма охотно вас прикончит, едва только поймет, где искать.

Считается, что говорить правду — легко и приятно, и я в самом деле ощущала непривычное удовлетворение от того, как больно бьют принца Лодо мои слова. "Нет, Йель, — одернула я себя. — Так нельзя. Быть Уной легче, чем быть собой, однако ты уже видела, что случается, когда люди выбирают путь меньшей боли. Лодо продался ведьме, а Хорвек чуть не превратился в Эдарро. Довольно!".

-Ваша светлость, — переведя дух, сказала я, теперь уже без злости и яда. — Поймите, нам не спастись без его советов. Узнай он, что я сейчас собираюсь сделать — немедленно бы запретил, и прогнал бы отсюда куда решительнее, чем вы. Но я нуждаюсь в нем настолько, что готова нарушить его волю. И вы, если поразмыслите, поймете, что нам вдвоем нужно тянуть Хорвека за ноги из преисподней — или где он там оказался.

Уж не знаю, что проняло Лодо больше — угрозы или добросердечное обращение, но он, вздохнув, отступил.

-Как бы не пожалеть тебе об этом, — проронил он мрачно и тоскливо.

-О, ваша светлость! — я махнула рукой. — Не в обиду вам будет сказано, но я не жалею даже о том, что в свое время решила спасти вас! Хотя, видят боги, это мне не принесло ни пользы, ни счастья, ни чьей-либо благодарности.

Последние слова уязвили принца и он скрипнул зубами, помрачнев: в самом деле, за все это время он так и не удосужился поблагодарить меня за спасение от Рыжей Уны. Да и сейчас язык у него не повернулся сказать доброе слово, но, надо признать, из меня получилась весьма неприятная спасительница.

-Я... ухожу, — наконец сказал он, делая шаг назад. — И не желаю больше тебя слушать. Все ведьмы одинаковы — лукавые двуличные создания, умеющие плести слова так ловко, что даже без магии они травят людские души. Забирай своего демона — уж тебе-то ничего не стоит договориться с преисподней. Но не думай, что я хоть раз приду к вам за помощью!.. Клянусь, что никогда больше не окажусь на одной стороне с чародеями!

-Ох, тогда вам придется порядочно повозиться, чтобы найти такую сторону... — пробормотала я на прощание, но принц сделал вид, что не расслышал, медленно и подавленно уходя во тьму узкого подземного коридора.

Я знала, что мы еще не раз вспомним этот разговор, и встреча эта не может стать последней для нас — теперь меня и принца связывало нечто большее, чем выдуманная влюбленность. Зная многое о шутках, которые любят шутить с людьми высшие силы, я не спешила этому ни радоваться, ни огорчаться.

Мои счастье и горе сейчас заключались совсем в ином, и давно уж перемешались между собой так, что нипочем не отличить сладость от горечи.

Я осталась с телом Хорвека. Оно еще не начало разлагаться, в глубоких подземельях замка всегда царила прохлада. Но мне следовало торопиться — одной только магии было известно, как долго сохранятся волшебные свойства сердца Рекхе без поддерживающих заклятий Уны. Мике не нравился запах мертвого тела — оборотни любят свежую кровь, — оттого он держался поодаль, и я, подумав, приказала ему охранять вход в комнату. У тех слов, что я собиралась произнести, не должно быть свидетелей.

Некоторое время я смотрела на мертвое лицо, старательно вспоминая, как хмурились эти брови, как улыбались губы — разве существовало в мире что-то более желанное для меня?..

-Слышишь, магия? — сказала я тихо и зло, почувствовав, как глаза начали жечь слезы. — Я знаю, чего ты хочешь. И ты знаешь, что я тебя не хочу. Мне нет дела до твоей славы, никогда я не желала власти, и плевать хотела на любые виды магического искусства. А уж одарила ты меня при рождении не щедрее, чем курицу мозгами. Но если ты желаешь взять меня на службу, то выслушаешь мои требования. Они целиком и полностью справедливы, и тебе, гадкая ты сила, должно быть стыдно, за то, что ты потворствовала Рыжей Уне в ее обмане!..

Сама того не заметив, я говорила все громче, и теперь мой голос гремел, отражаясь от каменных стен — а затем и сами стены задрожали. Мике у двери тоненько заскулил, но я прикрикнула, чтоб не смел тронуться с места.

-Я обвиняю посмертно Рыжую Уну в том, что она обманула Хорвека и заключила с ним чародейское перемирие, утаив сердце демона, необходимое ему для спасения жизни! — выкрикнула я, грозя кулаком стенам, потолку и всему миру сразу.