Дара, игнорируя поднимающийся за спиной ропот девчонок, убрала с прицела приближение, оставив обычные полтора, после чего посмотрела вдаль сразу двумя глазами: правым — через прицел, левым — через слабое усиление тактического шлема. Тут ей впервые улыбнулась удача — изображение, передаваемое левым глазом — не то, что бы дрожало, но шло какими-то странными волнами.
Пришлось отложить оружие и задуматься на пару секунд — даже группа за спиной притихла, видимо ощутив необычность момента, только прапорщик сопел скорее обиженно, чем недовольно.
В том, что "левое" изображение дрожит, нет ничего удивительного — солнце высоко, от земли идут потоки нагретого воздуха. То, что не дрожит изображение в прицеле, тоже понятно — система стабилизации может дать неподвижную картинку, даже если оружие будет держать алкоголик с трясущимися руками, ну или контуженый близким разрывом.
Но в странно-различном поведении этих устройств что-то явно таилось. Дара перебрала все известные ругательства и начала придумывать новые, пока нашла, где в меню прицела отключается эта чертова стабилизация. Но труды не пропали даром: поводив стволом слева направо, девушка выяснила преинтересную картину — изображение дальних сосен дрожало отнюдь не везде, а в небольшом углу, на биссектрисе которого примерно и покоилась злополучная мишень.
Зуб на вырыв — где-то в этом самом створе лежала невидимая отсюда сильно нагретая поверхность, создающая мощный, но достаточно равномерный восходящий поток и вызывающая сопутствующие оптические эффекты. Например, что-то похожее на волейбольную площадку с черным речным песком. В результате чего реальная цель находилась совсем не там, где ее видела умная оптика.
Еще слегка поматерившись, Дара смогла включить "ночной штурмовой" режим и "выстрелить" в сторону цели лазерным лучом, разом списав себе еще пятьдесят очков, но оно того стоило. Куда загнула его траекторию аномальная рефракция — так и осталось загадкой — в поле зрения пятнышко лазера не появилось. Значит, факт нахождения цели совсем в другом месте можно считать доказанным. Осталась мелочь — определить, где на самом деле располагается искомое.
Стоп. А почему радар показывает туда же? Ведь ему на воздух и изменения его плотности глубоко плевать. Рука девушки почти дернулась — почесать в затылке — и для ускорения соображения, и просто потому, что волосы под завистливыми взглядами уже стояли дыбом. Еще раз приникнув к прицелу, начала осматривать злополучную мишень.
Небольшой гражданский вертолет, очевидно, после каждой стрельбы его опрыскивают полимерной краской, неизживного военного темно-зеленого цвета, закрывая старые пробоины. От многочисленных слоев машина словно "оплыла", стала напоминать детскую игрушку, но все еще вполне узнаваема. Вот и система опознавания выдала на экран прицела индекс модели, из которого понятно только несколько букв: "Ветла".
В голове звонко щелкнуло, и в конце туннеля забрезжил свет — кажется, эта модель имела целиком пластиковый корпус, смутно вспоминались какие-то дискуссии, в которых машинку иначе как "мыльницей" и "пластмассовым гробом" не называли.
И что тогда видит радар? Пластмасса и краска для него совершенно прозрачны. Двигатель в машине, которой суждено стать мишенью, никто не оставит, вне зависимости от его состояния. Ни к чему это. То есть под корпусом или вокруг машины размещены специальные отражатели, главная цель которых — ввести в заблуждение слишком умную технику и самоуверенного стрелка. Сделать их просто, хоть из фольги, хоть из проволоки или сетки — сойдет почти любой попавшийся под руки материал. Если точно знать, чего нужно добиться.
Дальше все было просто — поймала в прицел полиспаст, через который проходил один из канатов, фиксирующих мишень в неподвижности. Опять включила радар — гулять, так гулять. В этот раз техника сработала без нареканий, послушно вычислив все нужные поправки. Взяла прицел, и тут в душе поднялось то самое желание, от которого в прошлой ее жизни случалось немало неприятностей.
Дара соблазну сопротивлялась недолго. Прицелы, пусть и не самые новые, штука хитрая, да и сама винтовка годится не только для стрельбы в стиле "один выстрел — один труп". Из нее вполне можно стрелять очередями, или спрограммировать так, что она сама откроет огонь, как только нужная цель окажется в определенном месте. Обычно на такие изыски элементарно нет времени, да и просто глупо изображать пулемет. Если попал с первого раза, второго обычно уже не надо, а если промазал, то и все остальные уйдут "в молоко".
Но если есть время и желание, отчего бы не порезвиться? Тем более, добрая душа донельзя упростила задачку, нарисовав то самое "яблочко". Еще три секунды и нужные маркеры ожидания выставлены, программа вложена, и Дара с легкой улыбкой нажала на спуск — в этот раз никаких сомнений в попадании не было.
— Мимо! — с облегчением констатировал прапор, а сзади раздался переходящий в рык стон разочарования.
Секунда внести поправки — и новый выстрел.
— В молоко. — Но в голосе Денисова слышится настороженность — опытный стрелок еще не понял сути происходящего, но дернувшаяся цель мимо него не прошла. Дара усмехнулась в ответ на не слишком лестные отзывы о "копуше" и задержала дыхание в предвкушении.
Только кажется, что выстрел и поражение цели происходят мгновенно. На самом деле, даже пуля, имеющая на выходе из ствола скорость втрое большую, чем звук, путь в полтора километра преодолеет за две секунды. За это время может произойти многое. Например, человек может споткнуться и разминуться со смертью буквально на волосок, или наоборот — шагнуть под выстрел. Но и опытный стрелок за это время может понять и успеть многое.
Она не мнила себя особо опытным стрелком, но за две секунды вполне успела запустить программу стрельбы. Далекая цель вдруг пошла вниз и рухнула на землю, подняв кучу пыли, а винтовка ощутимо вмазала по больному месту, выдав короткую очередь.
А после оставалось только наслаждаться словотворчеством прапорщика, выражавшего свое отношение к такой меткости забористо и изобретательно. Дара даже отложила в копилку знаний парочку новых сочетаний.
— Браво, прапорщик, но все же доложите по существу. — Вот и начальство нарисовалось. Не слишком впечатляющее, надо сказать — седовато-лысоватый дядечка. Зеленый форменный галстук лежит на пузе почти горизонтально, но взгляд цепкий.
Денисов, круто развернувшись, багровел лицом:
— Так эта ... циркачка, "вертолет" сбила!
— Ну, это им и полагалась по условиям упражнения, не так ли?
— Да она его на ... сбила! Упал макет-то, язви его душу!
Майор хмыкнул — вскочившая Дара теперь видела его погоны — и приник к стереотрубе. Хмыкнув еще раз, он оценивающе посмотрел на измазанную в пыли девушку.
— Денисов!
— Слушаюсь, тарищь майор!
— Ведите группу на другой рубеж! А с вами, барышня, мы, пожалуй, проедемся. — Начальство, не оглядываясь, направилось к машине.
На месте майор поцокал языком, ощупывая чуткими как у скрипача пальцами разбитые пластиковые ролики полиспастов и хмыкнул, засунув кулак в дырку, образовавшуюся на месте "яблочка". Поинтересовался, сколько осталось патронов в магазине. И получив ответ — "четыре" — хмыкнул еще раз, впав в некоторую задумчивость.
Вердикт для уже совсем не находящей себе места "циркачки" прозвучал неожиданно:
— За намеренную порчу имущества объявляю вам наряд вне очереди. Ваш куратор определит вам фронт работ. Завтра ведь вроде воскресенье? — и глянув на поникшую девушку, добавил: — За успешное выполнение... хм, даже перевыполнение учебной задачи, вы поощряетесь внеплановой увольнительной. Завтра ведь вроде воскресенье?
Каким образом сочетаются между собой распоряжения, майор не уточнил, но перед тем как высадить Дару у их казармы сказал другое:
— Многие считают, что снайпер — это умеющий метко стрелять. Без претензии на абсолют: но снайпер — это умение метко думать. Мозги есть, используй их, иначе вышибут.
* * *
Спустя полчаса Дара познакомилась с "фронтом работ" и поняла, как сочетаются между собой наказание и поощрение — издевательски. Для того чтобы привести в порядок два туалета, душевую и раздевалку в ее распоряжении была вся ночь до воскресенья. "Не уложишься — не беда, — сказал куратор, — пойдешь в увольнение, как все закончишь. Не хватит воскресенья — вся ночь на понедельник в полном твоем распоряжении. Только учти, если не успеешь к подъему, то работу придется начинать заново — жестоко было бы заставлять товарищей... то есть ээээ... подруг — столько времени обходиться без элементарных удобств. Так что жду Вас с докладом об успешном выполнении задачи за полчаса до подъема!".
Вообще-то курсантов, тем более из их группы, хозработами не нагружали, а проштрафившиеся получали дополнительные тренировки в "личное" время. Но тут, как понимаете, случай был особый — "минуй нас пуще всякой скорби, и царский гнев, и царская любовь...", — быть слишком заметным не рекомендуется не только на поле боя.
Впрочем, "бином ньютона" имел свое решение. Едва Дара, уныло шаркающая зубной щеткой по кафелю, приступила к выполнению задачи, а начальство, дав "отбой", покинуло расположение, как в коридоре раздалось: "Сашка — на фишку", — и в душевую ввалилась вся их рота в полном составе.
Общими дружными усилиями помещения были доведены до зеркального блеска, а Дара даже получила возможность нормально поспать, чтобы, встав за час до подъема, навести окончательный марафет. Ну и сделать вид, что пахала тут всю ночь подряд, не разгибаясь.
Такое проявление товарищества, разумеется, не было в полной мере бескорыстным, но все равно оказалось неожиданным и приятным. Так что спустя два часа она стояла с другой стороны забора, наряженная в чужое платье, хотя никогда раньше их не носила, и чужие туфельки, сжимая в руках чужой рюкзак — ее собственный общим решением был признан недостаточно объемистым.
* * *
И как же она за эти две недели соскучилась по свободе! Поняла это Дара, только когда автобус подъезжал к ближайшему районному центру. Городок совсем небольшой, зато на берегу Финского залива. А это — возможность и поваляться на теплом прибрежном песке, и покупаться, пусть в июне вода еще не слишком хорошо прогрелась. Впрочем, купалась она не одна. Какой-то дядька метрах в ста правее, размявшись немудреными упражнениями, рванул в воду как на приступ. Это он зря конечно — к тому времени, как мелкая вода осталась позади, растерял весь свой пыл. Может, не знал, что в этом месте мелко чуть ли не километр? Дара на такие подвиги, не подписывалась, ее вполне устроило барахтанье на мелководье, но дядьку зауважала — вода на глубине, как она убедилась, когда все-таки заплыла дальше, была поистине ледяной.
Лишь в полной мере насладившись бездумным отдыхом, девушка, вздохнув, отправилась за покупками. Обойдя несколько магазинов и аптеку, а после, позволив себе пообедать в кафешке на сэкономленные средства, посетила общественный туалет. Выйдя из него, Дара отправилась на остановку автобуса изменившейся походкой, вполне довольная собой и увольнительной в целом.
В автобусе не было свободных мест, но сразу трое вскочили, пожелав уступить ей место. Дара поблагодарила их с улыбкой, заняв одиночное место мальчишки со скейтом. Вытянула с блаженством гудевшие с непривычки ноги в туфлях на "небольшом" каблучке. Жаль, что от остановки в них до базы придется топать еще полкилометра.
Зато прибытие назад в расположение произвело фурор.
Солдатик, дежуривший на КПП (за время увольнительной наряд успел смениться, и встречали ее новые лица), едва увидев юную особу в легком платьице, с набитым рюкзаком, решительным видом и где-то шестимесячным "пузиком", бросил пост и побежал жаловаться дежурному, не дожидаясь пока она дойдет до ворот.
Бедняга молоденький лейтенант, в крутой необмятой форме — наверняка недавно прибывший, но уже успевший проштрафиться сотрудник финчасти (кого еще поставят дежурить в воскресенье?), тоже не знал, куда ему деваться. Визит в часть "обиженной", да еще глубоко беременной девушки — это еще то испытание для нервов военнослужащих. Редко проходящее без слез, истерик, а то и "скорой".
Потому он так и пялился на "пузо" еще с минуту, пламенея ушами, будто сам был в виноват в возникновении оного, не обращая внимания на подсунутую под нос увольнительную. А когда заметил... Так бедняга и остался стоять с отвисшей челюстью, совершенно не понимая, что ему дальше делать. Хорошо хоть прибытие отметил.
Словом, когда, наконец, уведомленный дежурным куратор ворвался в казарму, водка уже благополучно перекочевала из грелок в бутылки (проблем с пустой тарой у девчат не было) и припрятана. А весь личный состав наслаждался апельсиновым соком, шоколадом и орешками — все это совершенно "официально" приехало в рюкзаке, куда дежурные по КПП даже не заглянули — и взахлеб обсуждал "невинную" шутку.
Куратор был опытным офицером, и прекрасно понимал — "поезд ушел", потому он посмеялся вместе с девушками, и заглянул в ящик собственного стола. Обнаружил там "сконденсировавшиеся" 0,75, после чего шума поднимать не стал, но "строго предупредил" о недопущении грубых нарушений устава внутренней службы. И убыл, насвистывая нечто бравурное.
Грубо никто нарушать и не стал — не столько много там и было, но коктейль с апельсиновым соком пошел хорошо.
* * *
Последняя неделя оказалась самой тяжелой. С утра до вечера они сдавали бесконечные нормативы и зачеты, открывая в себе способности и выносливость, о которых перед началом учебки не могли и мечтать. По ночам зубрили теорию, просыпаясь утром за несколько минут до побудки в холодном поту.
Тут уж было не до выкрутасов. Спали по два часа, что совершенно не лучшим образом сказывалось на нервах, но никакие внушения куратора относительно необходимости проявлять выдержку и сохранять спокойствие, не смогли ничего изменить.
В результате, девчата слегка растерялись, когда все это внезапно закончилось. На дневном построении в пятницу объявили об успешном окончании контрольных испытаний, и каждую вызывали из строя, называя оценки, и поздравляя с окончанием курсов.
Дара получила очень хорошие баллы, так же как Тося, Сашка и Маринка, с которыми наиболее сблизилась за время учебы. По строю прошелся шепоток, как бы отметить это дело, но тут же стих под нахмуренным взглядом куратора.
Еще около часу выступали офицеры, говоря пространные речи и поздравления.
Когда, наконец, их отпустили, наступило время обеда, и тут девушек тоже ждал сюрприз — праздничный стол. Ничего такого сверхъестественного, но шашлыки, разного рода закуски и пирожные к чаю оказались выше всяких похвал.
Дара уплетала угощение, которое внезапно застряло в горле — не верилось, что завтра все они расстанутся, разлетятся по миру и, возможно, никогда больше не встретятся.
Поэтому, когда Маринка вошла вечером в казарму, держа руки за спиной, с самым таинственным видом на красивой мордашке, и сбивчиво объяснила, что у нее появился парень, и он как раз дежурит сегодня на КПП, а потом показала трехлитровую бутыль прозрачной жидкости, Дара вместе со всеми издала радостный клич.
