Рутинёр (Небесный эфир #4)

— К слову о Кальворте, Уве, — улыбнулся я. — А что ты там собираешься делать?

Школяр изумлённо захлопал глазами, затем, наконец, справился с удивлением и выдавил из себя:

— Учиться конечно же!

— Что ты там собираешься делать летом, — уточнил я свой вопрос.

— Обживусь, — пожал плечами Уве. — Найду квартиру, попытаюсь устроиться репетитором. Стипендия — стипендией, но деньги лишними не будут.

— Летом Кальворт пустеет. Учеников точно не найдёшь, да и коня придётся за бесценок продать. А ещё немало денег уйдёт на дорогу.

— И что вы предлагаете, магистр? — с тяжким вздохом спросил паренёк. — Вы ведь неспроста этот разговор затеяли, так?

— Неспроста, — подтвердил я. — Предлагаю тебе поехать с нами в Ренмель.

И вновь мне удалось поразить школяра до глубины души. Он даже решил, будто ослышался и переспросил:

— В Ренмель? — дождался утвердительного кивка и округлил глаза. — Но зачем?

— Тоже мне, загадка! — фыркнула Марта. — У Филиппа на тебя планы!

— Зачем я нужен вам в столице, магистр? — потребовал объяснений Уве.

— Не мне, — покачал я головой и указал на ведьму. — Ей.

Девчонка оказалась слеплена из другого теста, она не подала вида, будто мои слова её удивили, а вот школяр запустил пальцы в растрёпанные волосы и пожаловался:

— Вы совсем меня запутали, магистр!

— Будешь учить её арифметике и чистописанию за половину талера в седмицу, плюс проживание и харчи. Ваших коней продадим по приезду, в Кальворт отправитесь по реке. Посмотришь столицу, да и Марте одной путешествовать не стоит.

Уве задумался над моим предложением всерьёз и надолго.

— Но, магистр, — произнёс он, наконец, — если вы с самого начала рассчитывали уговорить меня ехать в Ренмель, зачем отпустили кареты?

Я не собирался посвящать школяра в мотивы своих поступков и озвучил вторую причину задержаться в Вакенхальде:

— Собираюсь посетить здешний кафедральный собор. Тебе это тоже будет полезно.

В отличие от реликвий и мощей сомнительного происхождения, кои во множестве подделывали нечистые на руку мошенники, подлинность останков Рафаэля сомнений не вызывала, их переполняла истинная святость. Это был один из нечастых случаев, когда та оказалась привязана не к месту вознесения святого, а к его мощам.

Уве выслушал мои доводы, подсчитал в уме свой грядущий гонорар и протянул руку.

— Ваша взяла, магистр!

Я ответил на рукопожатие и обратился к Микаэлю:

— Ты с нами?

Маэстро Салазар покачал головой и пристукнул о стол кружкой.

— Вино здесь недурное. От добра, добра не ищут.

— Марта?

Девчонка уставилась на меня с заметным удивлением.

— Филипп, ты действительно собираешься глазеть на останки семивековой давности?

— Именно так.

Ведьма передёрнула плечами.

— Без меня.

Я лишь хмыкнул и встал из-за стола.

— Подожди, Филипп! — встрепенулся меня маэстро Салазар. — На ночь остановимся здесь?

Гостиница при почтовой станции была не самого высокого пошиба, но общий зал выглядел убранным и чистым, что позволяло надеяться на отсутствие в комнатах вшей и клопов, так что я кивнул.

— Если столкуемся о цене, почему бы и нет?

— Тогда этим кувшином ограничиваться не стану, — ухмыльнулся Микаэль и щелчком пальцев подозвал разносчицу.

— Жалкий пропойца, — поморщилась Марта и принялась пластать ножом жаркое. При этом она искоса глянула на бретёра, но тот своих успевших за последние дни набить оскомину шуточек о фигуре девчонки отпускать не стал, всецело увлечённый поглощением вина.

Я наклонился к ведьме и шепнул на ухо:

— Ешь спокойно. Дальше изображать из себя мальчика уже не придётся.

Марта с укоризной посмотрела на меня; я лишь посмеялся и направился к входной двери, на ходу позвал за собой Уве. Когда вышли за ограду, мимо как раз проезжала нагруженная бочонками телега, и возница за пару пфеннигов согласился сделать крюк и довести нас до кафедрального собора, благо кабак, в который его подрядили доставить пиво, располагался не так уж и далеко от городской площади.

Мы уселись сзади и свесили ноги. Большинство городских улочек замощены не были, и обитатели Вакенхальде не мудрствуя лукаво выплёскивали в грязь помои и засыпали лужи мусором, излишки жижи в итоге утекали по сточным канавам, и лишь это обстоятельство не давало превратиться некоторым проулкам в самые настоящие болота.

Мне с Уве месить сапогами вонючую жижу не пришлось, телега благополучно доставила нас на центральную площадь, посреди которой возвышалась вытянутая громада кафедрального собора. Ни один из окрестных домов не мог тягаться высотой с этим грандиозным сооружением, а его купол и пристроенная сбоку колокольня и вовсе взмывали на невероятную высоту. На отлитых из меди колоссальных дверях зеленели патиной картины из жизни Пророка; через них без всякого труда мог пройти элефант, взбреди только кому-то в голову завести в храм божий этого южного зверя.

Сейчас медные створки были сомкнуты, и мы двинулись к боковым дверям, у которых выстроилось две шеренги нищих так, что прихожанам приходилось идти меж протянутых к ним рук и культей, покрытых язвами, гнойниками и нарывами. Моё финансовое состояние оставляло желать лучшего, и я прошествовал в храм, не обратив ни малейшего внимания на причитания и мольбы. Дальше мы купили свечей и запрокинули головы, обозревая вытянутый свод потолка и цветные витражи окон. Пол был покрыт выложенной из мрамора мозаикой, к алтарю уходили ряды скамей, высились украшенные резьбой колонны. Пахло ладаном и разогретым воском, было немноголюдно и тихо.

Полагаю, строился кафедральный собор Вакенхальде с таким расчётом, чтобы вместить всех жителей города, но по меркам Ренмеля ничего столь уж выдающегося в этом архитектурном решении не было.

По центральному проходу мы дошли до купола, зажгли свечи и какое-то время разглядывали покрывавшую потолок искусную роспись.

— Не забывай о медитации, — подсказал я Уве и лёгким усилием погрузил сознание в напоённый молитвами прихожан небесный эфир.

Незримая стихия приняла в свои мягкие объятия, и ангелы бестелесными призраками закружились над головами, только... этого было мало! Я не уловил присущей святым местам лёгкости бытия и почувствовал себя обманутым.

Как видно, Уве тоже ощутил нечто подобное, очень уж озадаченный у него сделался взгляд.

— Магистр, — прошептал он мне на ухо. — В пещере святого Джокема было совсем иначе. Здесь хорошо, но я не чувствую...

Школяр замялся, и я закончил его мысль:

— Святости.

— Ну да, — кивнул Уве. — Может, надо просто подойти ближе к мощам?

— Каменные стены и железные стенки реликвария не преграда для святости! — наставительно произнёс я и потребовал: — Продолжай медитацию.

А сам развернулся, вернулся к боковому входу и обратился к продававшему свечи служке:

— Мы приехали в ваш город прикоснуться к мощам святого Рафаэля, с кем стоит поговорить на этот счёт?

Молодой паренёк как-то очень уж неуверенно улыбнулся и покачал головой.

— Не получится, сеньор. Неурочное время.

Я достал монету в десять крейцеров.

— Любезный, неужели это такая уж проблема? Мы не поскупимся на пожертвование, а на рассвете нам уже отправляться в путь...

— Не получится, — повторил служка и стрельнул глазами по сторонам.

— Что с мощами? — прямо спросил я. — Где они?

Паренёк потянулся за монетой, и я отдал ему серебряный кругляш.

— Приезжал каноник из Ренмеля, — прошептал тогда служка, до предела понизив голос, — епископ разрешил ему забрать реликварий с мощами.

— Даже так? — удивился я. — Выходит, останки святого увезли в столицу?

Паренёк замотал головой.

— Не думаю. С каноником был настоятель монастыря Трёх святых. Слышали о Зарьиной пустыни? Вот!

Я недоверчиво хмыкнул. Архиепископ Ренмеля обладал достаточным влиянием, чтобы местные священнослужители согласились на время расстаться с нетленными мощами, но у его высокопреосвященства не имелось никаких причин хлопотать за монастырь, расположенный на территории Лорании, где духовная власть находилась в руках архиепископа Миены.

Что это — некие закулисные договорённости или политические уступки?

Служка неверно истолковал мою задумчивость и лихорадочно зашептал.

— Монастырь Трёх святых основан на месте, где погиб святой Рафаэль сотоварищи!

Я отстранённо кивнул, поскольку прекрасно помнил историю о том, как вскоре после дней Гнева один из учеников Пророка с присными отправился нести свет истинной веры на этот берег Рейга, но пал в неравной схватке с отрядом имперских книжников. Тогда воссияло сразу четверо истинных праведников, поле боя стало святым местом. Мне доводилось там бывать, и более мощную энергетику я ощущал лишь в Сияющих Чертогах, да ещё нескольких ренмельских храмах на том берегу Рейга.

Поблагодарив служку, я постоял рядом с Уве, ожидая окончания его транса, затем нанял портшез и велел мускулистым носильщикам доставить нас на почтовую станцию. Там пригляделся к висевшей на стене карте окрестных земель и задумчиво огладил бородку.

— Думаете посетить этот монастырь в... как его?.. Зарьиной пустыни? — спросил Уве, которому я на обратном пути поведал о судьбе мощей.

— Если потом не заворачивать в Миену, крюк выйдет не такой уж и большой. Потеряем самое большее полдня пути.

— Лично я не откажусь посетить святое место, — сказал школяр, — но что скажет на этот счёт маэстро Салазар?

Я рассмеялся и похлопал Уве по плечу.

— Уверяю тебя, Микаэль возражать не станет. Надо будет только купить в дорогу побольше вина...

2

У маэстро Салазара моё желание посетить Зарьину пустынь понимания не нашло.

— Совсем сдурел? — округлил он глаза, узнав об очередном изменениях планов. — Окстись! Святее понтифика тебе, один чёрт, не стать!

— Прикуси язык! — резко бросил я. — И думай что, где и кому говоришь!

Микаэль фыркнул и потянулся за глиняным кувшином, налил в кружку вина и уже без былой экспрессии сказал:

— Сейчас слишком поздно. Засветло добраться не успеем. Не успеем — не успеем.

— Только полдень минул, — не согласился я с этим аргументом, взял с деревянного блюда запечённую луковицу, откусил, прожевал и решительно объявил: — Успеем!

Марта печально вздохнула и спросила:

— Но зачем, Филипп, нам туда ехать?

— Вот! — воздел маэстро Салазар к потолку указательный перст. — Устами... — Он смерил ведьму озадаченным взглядом, встопорщил усы и замялся. — Не младенца, факт. Девицы? Тоже не подходит. С другой стороны, незамутненность сознания определённо присутствует...

— Хватит! — вспыхнула Марта и даже покраснела, но отнюдь не от смущения, а исключительно по причине крайнего раздражения. — Уже напился!

Я заглянул под стол и обнаружил у ног бретёра ещё два кувшина, как водится — пустых.

— А что такого? — развёл руками маэстро Салазар. — Выпил-выпил. Почему нет?

— Епитимью бы на тебя наложить, — вздохнул я, забрал у подручного кружку с вином, приложился к ней сам. — В общем, доедаем и выдвигаемся.

Я начал перекладывать с блюда на тарелку жареные куриные крылышки, а Микаэль с невозмутимым видом подтянул к себе кружку Марты и набулькал в неё вина.

— На трезвую голову никуда не поеду! — заявил он, хлебнул и добавил, будто оставалась какая-то недосказанность: — Не поеду — не поеду!

— Филипп, а ночь мы где проведём? — спросила Марта. — Я не хочу ночевать в монастыре!

— И не придётся, — уверил я ведьму. — Остановимся в одной из окрестных деревень.

Девчонка тягостно вздохнула и спросила:

— Бывал уже там прежде?

— Бывал-бывал, — пробормотал маэстро Салазар. — Дыра-дырой.

— Доводилось, — ответил я на вопрос ведьмы. — Туда приходит множество паломников и не только нищенствующих монахов, с ночлегом проблем не будет, не волнуйся.

— Нам и здесь неплохо, — резонно заметил Микаэль.

Я его высказывание проигнорировал, приступил к трапезе и сказал:

— Вы ешьте, ешьте! Не рассиживайтесь!

Уве выскреб себе остатки пшеничной каши, сверху навалил печёных овощей и насадил на нож куриное бедро, поджаренное до коричневой хрустящей корочки. Маэстро Салазар принялся без особого аппетита ковыряться в тарелке двузубой вилкой, а Марта и вовсе покачала головой.

— Уже поела.

— Будешь плохо кушать, титьки расти перестанут, — немедленно прокомментировал услышанное Микаэль. — И зад тоже. Так и останется с кулачок. Останется-останется.

— Тебе-то какое дело до моего зада? — устало поморщилась ведьма, но равнодушие было насквозь показным, очень уж заострились её и без того резкие скулы, а в холодных серых глазах заметно прибавилось льда.

— Мне — никакого, — улыбнулся бретёр и с обезоруживающей прямотой пояснил: — Я о Филиппе беспокоюсь. Набьёт синяков о твои мослы...

— Маэстро! — привстал со своего места Уве. — Это просто возмутительно!

— Да уж, приятного мало, — кивнул Микаэль. — Фили... — ик! — ппу остаётся только посочувствовать...

Марта выдала в ответ резкую рубленую фразу на северном наречии, а школяр уже раскрыл рот, намереваясь осадить подвыпившего бретёра, и тогда я хлопнул ладонью по столу.

— Довольно!

Маэстро Салазар посмотрел на меня с укоризной, но промолчал и уставился в кружку с вином. Проворчал разве что неразборчивое ругательство, но едва слышно, исключительно себе под нос.

— Закругляйтесь! — потребовал я.

Ведьма застучала ноготками по столешнице и вдруг сказала:

— Логика, Филипп. Помнишь, ты объяснял мне значение этого слова?

Уве от изумления подавился и закашлялся, да и Микаэль оторвался от кружки и с оттенком уважения произнёс:

— Эк оно как! Вы ещё и разговариваете по ночам!

Я досадливо отмахнулся и поторопил девчонку:

— Продолжай!

— Так вот, — растянула она в улыбке тонкие бледные губы. — Если ты уже был в этой пустоши...

— Пустыни!

— Неважно. Раз ты уже был там, мне кажется... не логичным, — это новое сложное слово Марта произнесла размеренно и чётко, едва ли не по логам, — менять планы и ехать туда снова.

— Вот-вот! — согласился с ведьмой маэстро Салазар. — Но я сформулирую проще: на кой ляд нам туда тащиться, Филипп? Скажи на милость, а?

Я поднял руку и прижал большой палец к ладони.

— Первое! Нам по пути, и мы в любом случае ничего не теряем.

Микаэль поморщился.

— Так себе аргумент. Если заночуем здесь, то не потеряем ничего тем более. А если сорвёмся с места, то ничего не приобретём. Ничего-ничего!

— Второе! — присовокупил я к большому пальцу указательный. — Атмосфера святого места вкупе с медитациями способствует нормализации эфирного тела, что чрезвычайно важно для Уве.

Школяр аж поёжился, до того колючими взглядами смерили его Микаэль и Марта, а последняя ещё и резонно отметила:

— Филипп, ты столько всего рассказывал о Ренмеле. Его ведь неспроста называют святым городом, так?

Маэстро Салазар с довольно улыбкой расправил усы и объявил:

— Логика-логика! — и уже куда тише проворчал: — Лучше б ты её просто драл...