— Анто-он — словно выводя из транса, протянул он. — Остаёшься. Я ухожу. А ты, не забудь позвонить.
Я лишь успел кивнуть головой, а Алексей Сергеевич уже испарился, словно и не было его здесь никогда. Оставшись наедине со мной, глава городской торговли успокоился, сел на стул и не глядя в мою сторону, принялся кому то звонить, лихо накручивая диск красного телефона. Интересно, а почему я уверен, что это очень устаревшая модель?
— Виктор, зайди — сбив меня с мысли, проговорил директор в трубку и положив её на место, обратился уже ко мне: — Садись, Антон.
— Спасибо — поблагодарил я за предложение и отодвинув один из стульев, стоящих в ряд у длинного стола, присел.
Владелец кабинета снова занялся своими делами, а у меня появилась возможность осмыслить, что же сейчас произошло. Один хороший, ограниченный сегодня во времени, человек, вытащил мало знакомого оборванца непонятно откуда, притащил его к не менее занятому ответственному лицу и используя, какие то, мне пока не известные, рычаги, попросил того, привести внешний вид парня в порядок. Что это? Внутренняя потребность делать людям добро? Оказание услуги, за которую придётся расплачиваться тем же? Или желание показать молодому поколению собственную важность? А может просто... Дверь кабинета вдруг резко открылась, заставив мой внутренний голос срочно замолчать.
— Слушаю, Василий Кузьмич — с порога заговорил сухопарый мужчина, глядя на директора и полностью игнорируя меня.
— Вот что, Витя. Сейчас берёшь Антона. Сажаешь его в свою машину и едешь с ним на базу.
— Понял — с готовностью сказал Виктор и задал неестественно короткий вопрос: — Как?
— На лето — ответил директор, не выпуская бумаги и ручку из рук.
Оперативность мужчин меня поразила, а метод общения так и вовсе убил наповал. Посторонних мыслей, способных дополнить короткие фразы, у говоривших людей в головах не имелось, я проверял, так что читать их, друг у друга, они не могли, нечего было. Но, как чётко и быстро закончился их разговор. Это же сколько надо работать вместе, чтобы так понимать руководство, а тому, в свою очередь, безоглядно верить в свой непререкаемый авторитет.
Всю дорогу Виктор молчал, мне с ним тоже разговаривать было не о чем. Вопросы у меня имелись, но тот человек, кому их хотелось задать, находится далеко, а пробовать прозондировать ситуацию у простого исполнителя, значит не уважать ни его ни себя. Глядел в открытое окно, выхватывая из общего ряда симпатичные домики, читал название улиц, где это можно было сделать, разглядывал встречный транспорт, кажущийся примитивным и допотопным.
Тяжёлые, железные ворота, окрашенные тёмно зелёной краской, открыл охранник, в домашних тапочках на босую ногу, в широченных бесцветных брюках, подпоясанных узким, поношенным ремнём и рубахе, три верхних пуговицы которой, обнажали его могучую, волосатую грудь.
— Здравствуй Витя — поздоровался колоритный мужчина, с посланцем директора.
— Привет Семёныч — выказал и он ему, своё неподдельное уважение. — Девчонки с промтоваров на месте?
— А, где ж им ещё быть? У себя сидят — утвердительно пожав плечами, ответил сторож.
Виктор выжал сцепление, кое что полезное я успел выудить из его головы, врубил передачу и мы медленно потянулись мимо приземистых строений, расположившихся вдоль плохо заасфальтированной, узкой дороги. Возле четвёртого по счёту он становился и отдав мне короткое указание: — "Идём", вышел из машины.
Названые при въезде девочками, оказались тремя дородными, грудастыми женщинами, облачёнными в синие, безразмерные халаты. Сопровождающий меня молодой человек, если говорить по аналогии с предыдущим комплиментом, весело поприветствовал их и бросив несколько слов, в своей обычной манере, уселся за старенький письменный стол, читать журнал с многозначительным названием "Экран". Тётки нехотя повставали со своих мест и окружили меня с трёх сторон.
— Низ: сорок восемь — пять — оглядев мои ноги, от пупа до пят, сказала та, что стояла справа.
— Есть — ответила ей, расположившаяся напротив и чиркнула, что то в тонкой, зелёной тетрадке.
— Верх: пятьдесят — четыре — буркнула женщина справа.
— Записала — снова приняла информацию та, что была с карандашом.
Затем они дружно посмотрели на позаимствованные мной, у незнакомого человека, тряпичные кроссовки, покивали друг другу головами и та, что была за старшую, выдала общий вердикт:
— Сорок три.
— Обувь не моя — выпалил я с отчаяньем, догадавшись, что речь шла именно о ней.
— Снимай — голосом не терпящим возражений сказала женщина, что уже занесла показания в тетрадь.
— Сорок два — обрадовала всех левая красотка, погрозив мне своим толстым, указательным пальцем.
Она же, огромной, но мягкой и ласковой пятернёй, погладила мой подрастающий ежик, вызвав на моём лице искреннее умиление и удаляясь в темноту склада, кинула остальным:
— Пятьдесят шесть.
Заметив, что женщины разошлись, Виктор бросил беглый взгляд в мою сторону и приказным тоном сказал:
— Садись.
Подчинился. Сел на один из свободных стульев и подражая старшему товарищу, взял в руки газету.
— "Правда" — громко прочитал я заглавие и посмотрел на Виктора.
Он молчал, продолжая пялиться в свои весёлые картинки. Я перевёл взгляд на следующую строчку и начал мысленно рассказывать себе всё, что увидел там. Цифра семь, июня, цифра один, цифра девять, цифра восемь и снова цифра один.
— Справился — тяжело выдохнув, произнёс я про себя и опустил глаза ещё ниже, на слова написанные крупными, чёрными буквами.
— Старая — по своему расценив мой выдох, коротко высказался Виктор.
— Ага — для поддержания разговора ответил я, обратив внимание на два огромных жирных пятна, заполнивших большую часть текста.
Оторвавшись от газеты посмотрел в сторону, чем то шуршащих в тусклой глубине склада, женщин. Видно их небыло, но по звуку определил — работа ещё кипит. Вновь вернулся на газетную страницу и громко, с чувством собственного достоинства, которое может быть только у человека, пять дней назад научившегося заново читать, выдал:
— Решения съезда в жизнь!
Наверное, перестарался. Виктор прекратил читать журнал и заострил своё внимание на мне. Я улыбнулся. Мужчина, напротив, был очень серьёзен. Не знаю, чем бы закончилось наше с ним противостояние, но тут раздался громкий возглас одной из сотрудниц:
— Плавки давать?
— Двое — переведя взор в сторону прохода, спокойно сказал Виктор и вновь уткнулся в журнал.
Чего это он так посмотрел на меня? Неужели сказанные мной вслух слова, имеют какой то сакраментальный смысл? Попробовал выяснить ход мыслей мужчины с помощью своих, незаурядных способностей. Странно, но обо мне, в его голове, ничего не обнаружилось, да и про решения неизвестного мне съезда, тоже было пусто. Он монотонно осваивает текст из яркого журнала, изредка отвлекаясь на фото, как ему кажется, неописуемо красивой женщины.
— Получите — прервал мои копания в чужой голове, женский голос, возникший словно из ниоткуда.
На стол легли три плотно утрамбованных пакета, один в один похожие на мой, служивший, в отличии от этих, хранилищем для денег.
— Сумку дай — потребовал Виктор внести изменения в упаковку, укоризненно посмотрев на кладовщицу.
— Красную? — удивлённо спросила его, она.
— Красную — бесстрастно ответил мужчина.
Я встал, подошёл к пакетам и попробовал поковыряться в одном из них, до упора заполоненном одеждой в добротной, фабричной упаковке.
— Всё фирменное — не отрывая глаз от журнала, заявил Виктор.
Короткая фраза была сказана таким тоном, что мне тут же расхотелось изучать содержимое. Сел на место, вновь взял в руки газету, но не прочитав и двух строк, отложил её. Перед моими глазами появилась сумка. Кожаная, с множеством замков и карманов по периметру, но не красная, а тёмно вишнёвая, с мощной ручкой вверху и регулируемой лямкой, для ношения на плече. Поначалу она показалась мне неказистой, но когда в неё попали пакеты, вещь словно преобразилась, приняв вид респектабельной, очень дорогой, а главное безразмерной. Мечта раздолбая, не больше и не меньше.
По приезду в здание дирекции, Виктор завёл меня в бухгалтерию, а сам вышел, не предупредив куда и зачем. Вернулся быстро и с порога объявил о причине своего отсутствия:
— Подписал, оформляйте.
Одна из пяти женщин, коротавших пару мгновений в моём обществе, приняла от него безупречно гладкую бумажку и принялась изучать её содержимое, отвлекаясь лишь для того, чтобы поиграть с деревянным механизмом, стоявшим на поверхности стола. Вдоволь нарезвившись, затейница взяла простенькую шариковую ручку, ядовито жёлтого цвета, чего то написала на бумаге и взглянув в мои пытливые, любознательные глаза, мягким голосом произнесла:
— С вас триста сорок три рубля, сорок семь копеек.
Сомнений в том, что речь идёт о деньгах и требовании передать их женщине, нет никаких, но каким образом можно осуществить это, понятия не имею. Задёргался. Суетливо развернул пакет с наличностью, засунул в него руки, развернул газету, просыпав мелочь внутрь и вытащил наружу купюры, самого большого достоинства, имеющиеся в моём распоряжении.
— Ещё сорок три рубля и сорок семь копеек — повертев в руках деньги и взглянув в них на просвет, отчеканила работница специального подразделения, с лаконичной надписью на входных дверях.
Занервничал ещё больше, но быстро взял себя в руки и с достоинством предъявил миру пятьдесят рублей, имевших на белом поле неразборчивую надпись красным карандашом. Большего номинала у меня всё равно не было. Прокатило. Женщина резво смела изрядно помятую бумажку со стола, чем то пошуршала в своём ящике и вытащила оттуда две трёхрублёвые купюры, разбавленные мелочью разных цветов. Расстались довольные от общения друг с другом.
— Ты, сейчас куда? — спросил меня сопровождающий, уже за дверью женского кабинета.
— Хотел бы поблагодарить Василия Кузьмича — поправив лямку забитой почти до упора сумки и крепко прижимая к ней свой старый пакет, скромно ответил я.
— Тогда прощай — протянув мне крепкую, жилистую руку, улыбнулся Виктор уголками глаз.
— До свидания — неуверенно пожав её, произнёс в ответ, а чуть позже, когда мужчина уже шагал по коридору, бросил ему в спину: — Спасибо, за всё.
Директор был на месте, но сразу к его телу меня не допустили. Зоркая секретарша, явно запомнившая мой недавний визит, строго сказала:
— Занят. Ожидайте.
Я покорно отступил от двери, сел на один из стульев, плотно прижатых к стене, поставил сумку на колени и открыв ближайшее отделение, спрятал в самый его низ, свои накопления. Нечего маячить пакетом с деньгами всем подряд. Большая стрелка настенных часов не спеша передвинулась с цифры два на цифру шесть и только после этого меня запустили в директорский кабинет, хотя шустрый мужчина, в помятом сером пиджаке, убыл оттуда на много раньше.
— Проходите — выходя от начальника предложила мне секретарь, медленно освобождая проход.
На её столе громко зазвонил телефон и она ускорилась, оставив меня один на один с дверью, ведущей к первому лицу торга.
— Ещё раз добрый день — закрывая её изнутри, поприветствовал я хозяина кабинета и мгновенно настроился на него.
— Чего ещё ему надо? Виктор сказал, что выдали всё по высшему разряду? — забурлила голова мужчины вопросами, но в слух он сказал другое:
— Проходи Антон. Присаживайся.
— Спасибо Василий Кузьмич, но я буквально на минуту. Зашёл поблагодарить вас за помощь и высказать своё восхищение оперативностью, с которой вы решили мой вопрос — понесло меня, от несоответствия мыслей и высказывания, сидевшего за столом человека. Хотел же просто сказать "спасибо" и по быстрому свалить.
— Ну, это наша работа. Решать все вопросы без промедления. На том, как говориться и стоим. Не зря же третий год, переходящее красное знамя держим — продолжая думать об одном, а говорить совсем другое, выдал директор.
— Знамя? Какое ещё знамя? — мысленно недоумеваю я, а в ответ произношу, как и положено, чёрт знает что: — Если держите, то значит есть за что.
Не научился ещё, одновременно читать чужие мысли и тут же разговаривать с владельцем их. После моих хвалебных слов, в кабинете наступило временное молчание. Я пытаюсь осмыслить нечаянно вырвавшуюся фразу и разобраться, в каком контексте воспринимает её, притихший человек. А ему было всё глубоко безразлично, он хотел лишь одного — избавиться от назойливого посетителя, чьим бы протеже тот не был.
— Ну я пойду, пожалуй — промямлил я, хило улыбнувшись, посчитав, что пришло время нам расстаться.
— Всего доброго — обрадованно ответил Василий Кузьмич, облегчённо заёрзав на стуле, а чуть позже, когда дверная ручка уже холодила мою ладонь, добавил: — Будешь отцу звонить, от меня привет передавай. И если ещё, что то понадобиться, заходи без стеснения.
— Ладно — прикрывая массивную дверь, радостно ответил я.
Уже на улице, подставив ветру раскрасневшееся лицо и вытирая выступившую на лбу испарину, вспомнил про "отца".
— Какому отцу привет передавать? При чём здесь мой отец? Он что, знает его? — внесло, ставшее вдруг магическим, обычное слово, сумятицу в мою отсыревшую голову. — Да, быть такого не может.
Хотел было уже вернуться и с пристрастием расспросить малознакомого мужчину, но здравый смысл, и природная смекалка, взяли верх.
— Это Василий Кузьмич, Алексея Сергеевича так назвал — широко улыбаясь, прошептал я и с сожалением подумал: — Надо было сразу ясность внести, а теперь то уж что, поздно чего то доказывать.
Посмеялся над комизмом ситуации. Поразмыслил, какие дивиденды из неё можно извлечь, но не найдя ничего заманчивого, ещё раз прочитал мемориальную доску, висевшую на здании Анапского торга и пошёл направо. Кажется, с этой стороны мы сюда подъезжали. Город с таким названием мне известен, но бывать в нём, до этого дня, никогда не приходилось. Я бы запомнил такое убожество. Память услужливо выставляла на показ картинки с широкими улицами, высокими домами, красивыми машинами. А здесь, что? Нет, зелено, демократично, дышится легко, но всё остальное. Крохотные домишки, за облупившимися заборами, дороги с двумя машинами на обочине, собаки, бегающие сами по себе и без причины лающие на прохожих. Нет, не таким должен быть населённый пункт, носящий гордое имя — город.
Добрался до перекрёстка, повертел головой. Определить название, смог только у одной улицы, той по которой иду, но и оно ничем не может мне помочь. Заприметил шагающего на встречу мужчину, перешёл на его сторону, а поравнявшись с ним, спросил:
— Извините. Не подскажите, где здесь ближайший книжный магазин?
Пешеход остановился, недоверчиво посмотрел на меня, смешно сощурив правый глаз и задорно поинтересовался:
— Книжный?!
— Да — удивляюсь его, непонятно на чём возникшему, восторгу.
Гражданин, не имевший особых примет, сделал два средних шага назад. Внимательно осмотрел меня, по ходу дела коротко ухмыльнулся и снова вежливо спросил:
