| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Из открытого люка вырывались туманные клочья, и исходила волна холода — наружный термометр показывал всего плюс 6. Снизившись до трех тысяч, мы как раз пересекали экватор. Выпустив из своего брюха пять пташек, "Бродяга" бодро шествовал на юг.
Двухсот сорока метров в длину и тридцать в поперечнике, он когда-то был боевым воздушным кораблем-авианосцем и наводил страх на супостатов, угрожавших власти "ее высочества". А ныне серебристый тихоход и самолетики по две с половиной тонны весом могли вызвать улыбку у любого военного. Впрочем, нам "Бродяга" как раз, подходил. Гелиевый дирижабль безопасен и может тащить на себе груз в десятки раз больший, чем любой самолет. И посадочные полосы ему не нужны. А такое фатальное для самолета понятие, как "катастрофа из-за ошибки пилотирования" для дирижабля практически не существует.
Я поправил на плече гремящую сумку с термосами и поплелся прочь. В коридоре посторонился от нескольких членов экипажа — с вооруженными людьми надо быть вежливым.
— Утренний кофе, господа революционеры! — возвестил я, появившись в рубке.
Кофе приняли благосклонно, шутку игнорировали. Отдавая Перси его термос, я пожаловался:
— Когда ваш, вооруженный пистолетом, кок накладывает кашу — аппетит улетучивается.
— Винтовка рождает власть, — Перси лучился самодовольством — моральный урод, страдающий комплексом маленького человека.
— Понял. Эту стряпню только под дулом...
Кто-то фыркнул. Перси тоже не удержался от смешка. А я быстро сменил тему.
— Бесплодные, мертвые края...
— Ты их видел? — буркнул Перси.
Я притворился смушенным, вроде как не нахожу ответа... и был оставлен в рубке специально для того, чтобы убедиться в собственной дурости. Через пару минут стали поступать доклады разведчиков. Перси с мерзкой улыбочкой поманил меня поближе к рации.
Благословенные, плодородные земли. Край, ждущий руки, что его возделает. Ни следа жилья, ни нынешнего, ни бывшего когда-то. Разведчики наши подробно описывали местность, которую мы не могли видеть из-за укрывавшей ее облачности. И только Придурок отвлекся на россказни о лучах утреннего солнца, веером расходящихся из лазурных прорех в сизо-оранжевых тучах. Он живописал изменчивую сказочную картину, пока наш новоявленный вождь не приказал ему заткнуться.
— Загадка: почему здесь никто никогда не селится?..
Перси пожал плечами. Ответ якобы известен. Первые Люди жили именно в этих краях и чем-то обидели пресвятую Марию. Тогда Дева сказала "Слово" и людей, как поганой метлой, вышибло из южного полушария.
Через два часа характер докладов изменился. Местность внизу скудела растительностью, становилась дикой и неприветливой. Я предположил, что влагу эти места получают от ледников, сползающих с гор. Чем дальше, тем меньше. Перси благосклонно согласился. Его милость ко мне достигла таких размеров, что он приказал коку найти себе к обеду другого подручного, а сам продолжил интеллектуальную со мной беседу. Я с успехом добился, чтобы мои мысли он принимал, как развитие собственных гениальных предположений. Корифей всех наук. Ха.
Еще через час мы услышали радостно-задыхающийся голос Придурка:
— ...Правильную сеть линий, пересекающихся под прямым углом! Хорошо видно в косых лучах... чуть позже, в полдень я бы ничего не заметил!..
— Координаты? — ровно отозвался Перси, хотя я видел переполнившее его ликование.
Придурок пояснил нам свое местоположение, и Перси отозвал остальных разведчиков.
— Приму ребят на борт, а ты можешь сесть, выбирай где. Подготовь сигналы, через два часа будем.
Прием самолета на борт происходит просто. Пилот подводит пташку, уровняв скорость с дирижаблем, к опущенной из люка металлической раме. Зацепное устройство вверху самолета касается поперечины трапеции, автоматически срабатывает замок. Затем лебедка поднимает самолет в ангар. Мы с Перси наблюдали, как один за другим двое летунов мастерски подцепились и были бережно взяты в объемистое брюшко "Бродяги". А вот третий никак не мог справиться. Боясь врезаться в "Бродягу", он никак не доставал до причальной рамы. А горючки было в обрез, что еще больше вгоняло парня в истерику.
Перси сказал в микрофон:
— Без проблем. Если что, спланируешь, сядешь. Я тебя подберу. Черт с ним, с самолетом, давно списать пора. А пока — давай, тренируйся.
Парень предпринял еще одну, видимо, последнюю попытку. И тут Перси заорал:
— Держи! Держи!! Держи!!!... Так!! Готово, есть!
Рыдающего горе-аса увели, Перси напоследок хлопнул его по спине:
— Молодец! Я доволен.
А четвертый пилот не вернулся. На радиопризывы наши не отвечал. В бортжурнале Перси сделал о нем пометку: "Пропал без вести 13 января 1358 года".
— Ищете, чем заняться, лишь бы ничего не делать, Одиссей?
Я перестал строгать деревяшку и уставился на Яна. По случаю жаркого климата он позволил себе щеголять без пиджака и даже с расстегнутым воротом. Пробковый солнцезащитный шлем увенчивал его гениальную голову. Такой же прикрывал мою. Трость Ян держал в руке — видно в здешнем тепле ноге его совсем полегчало.
— А вы чем заняты, профессор?
Он осклабился.
— Между нами — большая разница. Если я стану все время работать, то когда же мне думать?
— А над чем размышляете?
— У многочисленных народов самые большие перспективы. Эгваль — людское море — ждет великое будущее. Хотя сейчас не скажешь. Нищета. Продажность верхов. Как они сквозь пальцы смотрят на нашу вылазку...
— Ерунда. Эгваль вроде издыхающего пустынного дракона... Мы с легкостью их победили.
— А мне кажется: два года назад это они нам врезали.
Я слушал его с удовольствием. Сын Великого Магистра — в самом деле, вольнодумец. А он снова уставился на игрушку в моей руке, словно вспомнив, зачем пришел.
— Персиваль зовет нас. Бросайте эту дрянь.
Я послушался и бросил. С жужжанием "дрянь" взвилась в воздух, крутясь так быстро, что виднелся только туманный круг. А я, опершись руками о края траншеи, выпрыгнул из нее и встал рядом с Яном. Он изумленно топтался, поворачиваясь всем корпусом. Я спросил:
— Никогда не видели бумеранга?
Эти слова должны были отвлечь его внимание.
В-з-з-з-з-з!..
Не оборачиваясь, Ян поднял трость, моя летающая деревяшка с треском ударилась в нее и упала у наших ног.
— Идемте, — повторил Ян. — Не надо срывать на мне свое дурное настроение.
Мы прошли по короткой улочке, образованной двумя рядами полусферических куполов — палаток-кулеров, защищавших нас от свирепой дневной жары. Вокруг каждой лепестками огромного цветка раскинулись сверкающие плоскости солнечных батарей. Работали мы только ночами или ранним утром. Сейчас двенадцать, до полудня два часа. Сил у оставалось лишь на строгание игрушечных бумерангов. Время сиесты.
Одна из палаток в конце "улицы" перегораживала ее, в тупичке стоял вездеход — открытая машина — личный транспорт его королевского величества — Персиваля Лауреля. Он теперь требовал, чтобы его называли полным именем., без фамильярных сокращений. В машине была стационарная рация — доносить до нас начальственную волю. Персиваль приказал, чтобы портативные (страшно неудобные) переговорники мы всегда таскали с собой.
В тесном тамбуре я пропустил Яна вперед. Внутренняя дверь открылась. О-ох, слава Марии-деве! Вдыхать пресный кондиционированный воздух показалось счастьем. Важный, как индюк, Перси встретил нас пронизывающим взглядом, выдержал многозначительную паузу. Вкусите, дети мои, райского блаженства, пока я не взялся за вас всерьез. С ним были обе наши женщины. Как раньше Эвишка была в фаворе у Яна, так теперь Наташа наверстывала упущенное. Я для нее — пройденный этап.
— Порадуйте, профессор, — сказал Перси.
— Скелетики... — ввернул я.
Всю неделю, раскапывая очередной, осевший почти до неприметности холм, что тысячу лет назад был жилым строением, мы обнаруживали одно и то же. Энтузиазма от этого не прибавлялось. В лагере возросло потребление снотворных, кто-то попробовал баловаться спиртным, что в такую жарищу смерти подобно.
Ян сказал:
— Здесь держали оборону. Потом город горел. Уцелевших расстреливали группами или по одному — возможно, после допроса. Встречаются сходные повреждения пальцевых фаланг. Иногда мы находим это, — Ян показал нечто вроде монеты тусклого желтого цвета — в сплаве в значительной доле присутствовало золото. Даже спустя тысячу с лишним лет изображение молодой женщины было вполне различимо. На обратной стороне надпись: "Славься, Мария".
— Грабители? — предположил Перси. Губы его сжались, словно укусил чего-то кислого.
— Жалкая добыча не оправдала бы усилий по уничтожению города
— Так что же это? — с надрывом сказала Эвишка. — В последнюю секунду амулет сжимала детская рука! Кто и зачем сделал с ними такое?
Ян отвечал с подчеркнутым безразличием.
— "И Слово Ее простерлось над Миром: "Проклинаю вас и детей и внуков и всех потомков ваших до скончания времен. Не течь водам, не идти дождям, где селиться станете. Не родить земле, что вспашете, не взойти зерну, что бросите. Смерть ваш удел и забвение".
— Святая Мария, похоже, злобная была девушка, — сказал я. — Мирный город ей не угодил...
— Не так, — подала голос Наташа..
Ян продолжил за нее.
— Я всегда утверждал, (за что подвергнут остракизму в научных кругах), что Единая Вера изначально не была таковой. Что сторонники ее находились в меньшинстве и подвергались гонением. Мы наглядно в этом убедились. Здесь погибли — были истреблены приверженцы божественной природы Девы Марии.
— Ругань Марии — в карателей брошена, — догадался я. И тут же понял, почему злится Перси. — Мы нашли не то, что искали!
— Именно, — сказал Ян. — Мертвый Город, пока жил, был воплощением зла и могущества. Мы нашли останки его жертв.
Перси встал.
— Сворачиваемся по расписанию два.
И мы, вослед, дружно встали — выполнять гениальные указания. Сворачиваться, то есть.
Против ожидания, снаружи оказалось совсем не жарко.
— Что такое? — воскликнул Ян.
— Смотрите... — Эвишка.
— (непристойное слово), — Перси.
На юге ровная как стол равнина по-прежнему таяла на горизонте в ржавом мареве, скудея растительностью, чем дальше, тем больше. А на севере, где за чередой покрытых лесом холмов вздымалась, белея снеговыми верхушками, горная гряда — сейчас словно начиналась ночь. Черное, треугольное, вершиной вниз облако росло на глазах. Под порывами ветра на земле кружились и опадали пылевые змейки.
Перси бросился к вездеходу, схватился за микрофон и через минуту лагерь стал похож на кубло тараканов, попавших под кипяток. По знаку начальничка мы запрыгнули в машину, Наташа заняла водительское место — ее карьера под крылышком Перси(валя, твою мать) складывалась успешно. А Перси неотрывно пялился туда, где вдалеке низко, у самой земли висел "Бродяга".
На "Бродяге" завыла сирена, обозначив предстартовый отсчет — Перси от волнения чуть не проглотил микрофон. Заорал:
— Отставить! Кретины!
Но было поздно. Заслышав сигнал, все устремились к дирижаблю.
Наташа внимательно вела машину, я никогда не видел у нее такой равнодушной физиономии. Не задержалась, чтобы взять хоть кого-то еще. Мы промчались мимо стоящих рядком четырех самолетиков — вчера пилоты начали съемку местности, и фотокарты наши обещали быть самыми точными. Рядом с одной из пташек кто-то возился. Придурок?!
Когда мы очутились у "Бродяги", другим оставалось пробежать половину пути. Наташа тормознула так, что машину развернуло. Крикнула:
— Эвишка!!
И, для верности, ткнула ее кулачком в загривок. Не дожидаясь реакции подруги, прыгнула за борт, кинулась к трапу. Эвишка, словно очнувшись, ринулась следом. У трапа обернулась, крикнула что-то — я не расслышал. Никто из нас уже ничего не слышал. Кроме грозного, убивающего волю рева.
Ян прыгать и бегать не мог. Мы с Перси подхватили его, он затрепыхался в наших руках. Я проследил за его взглядом.
Чем культурней и развитей человек, тем труднее даются ему инстинктивные решения.
Поэтому умники погибают, а выживают идиоты.
Ко мне это не относится.
Бросил Яна. Рванулся, вцепился в трап. В этот момент он начал подниматься, складываясь вдвое. Одна его половина закроет дверь, вторая, где я находился, сомкнется с ней, оставшись снаружи. Толчок, трап сложился. Меня швырнуло влево, потянуло вниз — это "Бродяга" сбросил носовые балластные баки, (все ж быстрее, чем сливать воду) и отстрелил растяжки, получив дифферент на хвост. Правая рука моя сорвалась, меня развернуло. Я корячился, в страхе ожидая, что алюминиевые поручни оторвутся напрочь вместе со мной.
Мелькнули светлые клочья — останки разорванных палаток. Из черного облака к земле тянулся гигантский извивающийся хобот. Вдоль нижнего конца его вздымались и опадали волны пыли. Будто водопад. Потом... словно опорожнилось мусорное ведро — смерч закружил обломки наших самолетов. И гул, страшный гул и грохот. Сверкнуло. В верхней части облака змеились молнии. А потом ревущий, бешено крутящийся столб придвинулся совсем близко. Ян и Перси неподвижно стояли, глядя на летящую к ним смерть. Земля резко ушла вниз, и я потерял их из виду.
Моторы на полной мощности выталкивали "Бродягу" наверх. Именно так движется дирижабль. Нос кверху (рулями высоты или манипуляцией с балластом), двигателям ход и... поехали. Нос вниз — маршируем к земле, только к поверхности ластиться надо, заходя против ветра, ежу понятно. Отказ двигателей дирижаблю неопасен — это самолет грохнется вдребезги. А воздушный корабль всегда имеет на уровне земли некоторый запас подъемной силы.
Рассказывали, что Хозяйка никогда не летает самолетами. Осторожная дама.
А вот мне суждено погибнуть от дирижабля. Наверху очень холодно — закоченевши, я неминуемо сорвусь. Впрочем, до этого далеко — минут сорок. Плюс неприятные шестьдесят секунд, когда буду лететь к земле. А вот смерть станет мгновенной. Или нет? За этими оптимистичными рассуждениями я вновь повернулся лицом к трапу, собираясь закрепиться надежней. Раздался скрежет, я похолодел, решив, что конструкция начала разваливаться. Меня отодвигало от корпуса гондолы — трап разворачивался! Послышался голос:
— Одди!
Эвишка! Рискуя собой, наполовину высунувшись наружу, она протягивала мне руку. Я заспешил, не забывая, впрочем, принцип трех опор: делая шаг — держаться обеими руками, а, работая руками — твердо стоять на ногах. Несколько секунд и Эвишка крепко схватила меня за шиворот. Мы вдвоем ввалились в коридор.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
