| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Да... то есть... ну, в общем...
— Был кто-то, с кем он обращался плохо?
— Да, мой друг Бо однажды напился, подрался и его выпороли...
— Вот. Твой друг Бо страдал и беден — он хороший. Помещик богат и мучил его — он плохой. Ты — хороший человек, который освободился от помещика. Вы теперь — свободные люди!
Глаза Ао сияли.
Множество дорог открылись ему и все вели к одной цели.
В Мире много плохих людей.
Но еще больше хороших, которые порабощены.
Он — Ао, должен их освободить.
Дан сумел сохранит положенный по званию невозмутимо-спокойный вид. Но, когда Нойс закончила пафосную, насквозь лживую и оттого так правдиво звучавшую речь и подошла к нему, тихо сказал:
— Черт возьми. Мне неловко. Я никогда не научусь так смело и нагло врать людям. А вы-то как себя чувствуете?
— Как наркоман, после длительного воздержания вернувшийся к любимому зелью. Я честно хотела быть хорошей. И что получила взамен?
Нойс погрозила кулаком угрюмым небесам. Словно в ответ на ее жест, сквозь облака проглянуло солнце; в рядах бойцов послышался радостный смех.
— Я командую драконами, а вы погодой. Парни всерьез верят, что вы заклинаете тучи.
— Гелла не может выжимать их на землю вечно. Когда-то он выжмет их досуха и время это близко. Я знаю. Вы знаете.
— А люди — верят...
Послышались легкие, стелящиеся шаги, мальчишка — ординарец Дана подбежал к ним. Залопотал быстро, Дан с трудом понимал суорский диалект, смысл известия ускользал от него. Нойс слушала внимательно, чуть склонив голову.
— Он говорит, что армии адмирала Геллы перешли в наступление там, где их не ждали. Стремительным броском занят город Тир — столица одноименного протектората, нашего союзника. Ракетные базы — основа ударной мощи Тира, также захвачены все до единой. Гелла повел войну методами Острова — высадка десантов в глубине вражеской территории; нарушение коммуникаций и связи. Лисичка в курятнике — это я пацана цитирую. Большой бардак малыми силами — это мой комментарий.
— Руководство Тира пленено в полном составе, кроме старика Яна. Тон-Картиг успел "сделать ноги" и пребывает неизвестно где. Объявлена награда за его поимку. Передача со спутника еще продолжается, сейчас принесут запись.
Она кивком отпустила мальчика, сказав на прощанье несколько ободряющих слов. Обернулась к Дану.
— Меня утешать не надо, — сказал Дан. — Кажется, вам нравится адмирал Гелла. Очень уж невозмутимое у вас лицо, когда мы о нем говорим. Поздравляю, ваш кумир достойно проявил себя. Незаурядный человек. Можете продолжать восхищаться им, пока есть время.
Нойс тихо возразила:
— Мы поборемся...
— Конечно! Я не собираюсь сдаваться за просто так.
О делах больше не говорили. Оба понимали, что выхода нет.
День тихо умирал. Под зелеными сводами, поддерживаемыми стройными колоннами стволов со светло-коричневой, пятнистой корой, сгущалась тьма.
Пути дальше не было. Час от часу становившаяся все более рыхлой и влажной, почва превратилась в чавкающее месиво из прелых прошлогодних листьев, ядовито-зеленого мха и белесых, на тонких ножках грибов. Впереди что-то явственно журчало и хлюпало. Река пробила себе очередную непредвиденную дорогу и отрезала им путь.
Дан приподнялся на носилках. В наступающей темноте послышался голос Нойс:
— Не первый и не последний паводок в этих местах. Разница лишь в том, что нынешний вызван искусственно...
— Что вы хотите сказать, Нойс? — окликнул он ее.
— Здесь ходили не раз...
Узкий луч синего света из потайного фонаря в ее руках обежал круг, погас, вспыхнул снова.
Памятки на стволах, в виде вырезанных в толстой коре стрел, обнаружились скоро. Знаки были старыми, заплывшими, но все еще хорошо различались в неверном свете фонарей. Они привели к могучей, двенадцатиметрового обхвата, гории. Стрела на ней указывала вверх.
Дан чуть было не спросил у Нойс, что это значит, но вовремя прикусил язык. Он должен знать ответ сам. Поднял руку.
— Посветите.
В круге света увидел подобие веревочной лестницы. Перекладины из так называемого "железного дерева", не гниющего и не подверженного воздействию древоточцев из-за своей умеренной ядовитости. Соединены меж собой тонким тросом, сплетенным из шелка-паутинки — продукта жизнедеятельности обитающего в эти местах крупного мохнатого паука. Совершенно безвредного, хотя и страшного на вид существа.
— Мы поднимем вас, — сказала одна из девушек-телохранительниц. И ловко полезла наверх, быстро скрывшись из виду. Ее товарка поспешила следом.
Вскоре они сбросили сверху трос, Дану оставалось лишь защелкнуть на себе страховочный пояс. "Повелитель драконов должен уметь летать", — уныло подумал он и был аккуратно вознесен наверх. И едва сдержал удивленный возглас при виде представшего его глазам зрелища.
Подвесной мост на тонких, невероятно прочных нитях, зацепленных за стволы и ветви деревьев. Шириной не более метра, с перильцами только с одной стороны. Собранный из хлипких на вид дощечек, он тянулся вдаль, утончаясь и исчезая во тьме. Удивление сменилось страхом, когда Дан сообразил, что с носилками здесь не пройти. Ему придется идти над темной пропастью на своих двоих.
Девушки освободили его от упряжи и вновь сбросили пояс вниз. На этот раз "вознесения" удостоилась Нойс. И то верно, зачем тратить силы зря. Частичка ее натуры приоткрылась Дану — Нойс любит говорить о равенстве и свободе, но предпочитает, чтобы ей служили.
— Я пойду впереди. Не бойтесь.
Ее рука коснулась бедра Дана, и боль в ноге внезапно прошла.
— Идемте. Мы должны освободить место следующим. Дистанцию держать четыре метра, чтобы нагрузка равномерно распределилась по мосту.
Каждый потом повторял приказание Нойс для шедшего за ним.
Один шаг. Остановка. Перехватить рукою перила. Еще шаг... Все сначала.
У каждого на груди висит фонарик, испускающий слабый сиреневый свет.
Ты видишь вперед не далее пяти следующих шагов.
В темноте слышны стоны ночного ветра в кронах вековых горий.
Внизу взбесившаяся река прокладывает новый путь.
А ты идешь дорогой, которой до тебя кто-то уже прошел.
Он смог это сделать.
Сможешь и ты.
Слышен нарастающий гул, завершившийся мощным глухим ударом; от него мост начинает дрожать; вибрации постепенно затухают. Это вдалеке рухнул лесной исполин, старое дерево, корни которого уже не держали его так же крепко в земле, как было во дни его молодости. Река завершила дело.
Повисшая между небом и землей, цепочка призрачных огней упорно движется сквозь ночь. Один огонек отрывается от остальных, летит вниз... вниз... Исчезает.
Силуэт идущей впереди Нойс стал четко различим. Сквозь частокол стволов впереди сочился бледный свет. Это не был золотистый свет ближней луны — Обо, или алмазный блеск луны дальней — Минны. И до рассветной зари еще оставалось много часов. "Серебристые облака".
Дан поскользнулся и, охваченный холодом ужаса, упал на колени, ожидая, что соскользнет в черную пустоту внизу... И внезапно ощутил под ногами не шаткие дощечки, а твердую землю. По настоящему твердую, ибо упав, крепко ушибся.
Мост кончился, выведя к месту, откуда его начинали строить — такой каламбур невольно пришел Дану на ум, пока он корячился, пытаясь встать. Самое обидное, что Нойс не остановилась помочь, а продолжала идти вперед размеренным, легким шагом.
Досадуя, он кое-как поднялся, заковылял следом. Боль в раненой ноге вернулась.
Жесткий скальный выход постепенно сменился нормальной, пружинящей под ногами почвой. Дан наклонился, превозмогая боль, потрогал мох, плотным ковром устилающий землю. Тот был сухим.
Из светлого сумрака донесся голос Нойс:
— Отдых до утра. Всем спать.
Дан повторил ее слова подошедшим следом бойцам.
Вот тебе и "повелитель драконов"...
Власть над сотней усталых молодых мужчин ушла от Дана в руки Нойс.
Никто этого не заметил, кроме них двоих.
Адмиралу Гелле доложили, что командующий операцией в Суоре — на связи.
— Чего тебе, Корман? — Гелла не любил, когда подчиненные за каждым чихом обращались к нему. Впрочем, это генерал был довольно самостоятельным.
— Команданте Боргезе с отрядом вышел из окружения в районе населенного пункта...
Гелла досадливо скривился: не нужны ему названия занюханных деревень.
— Короче. Думают затеряться среди местных. Когда решат, что это им удалось, бери тепленькими. Осведомителей окрест у тебя достаточно, хорошо поработал. Хвалю.
Корман помялся, его худощавая физиономия на экране видео выражала некое смущение.
— Они вошли в село, не маскируясь. С оружием и в форме.
— Численность? — резко спросил Гелла.
— Э-э... не могу сказать.
— Зря я тебя похвалил.
— Видите ли... мои шпи... осведомители из местных жителей... бежали... завидев вооруженную банду. Не до сбора сведений им было. Жизни спасали.
— Я рад, что их шкуры уцелели. Дальше разбирайся сам. Не малое дитё, чтоб я тебе дорогу показывал. Действуй.
— Э-э...
— Чего тебе еще?!
— Нет, ничего.
— Тогда — конец связи.
Далеко-далеко от Майи, на полевом командном пункте в дебрях провинции Суор, генерал Корман снял фуражку и задумчиво поскреб лысеющую макушку. Черт его знает, может надо было сказать вождю Эйкумены, что выяснена личность спутницы команданте Боргезе.
Она — давняя знакомая адмирала.
5. "МЫ ТЕБЯ ЖДЕМ!"
Моя жизнь, та которую я помню, началась десять лет назад.
В тот день я очнулся на скамье, на вокзале. Я не знал, что это — вокзал. Вокруг было людно и шумно. Временами чей-то громкий нечеловеческий голос возвещал непонятное. Огромное зеленое животное со страшным ревом проползло неподалеку. Оно было членистым, невероятной длины... Вдоль тела сверкали прямоугольные пластины прозрачных чешуй.
Потом я был в каком-то помещении, меня привели туда. Вокруг тоже были люди, но я успокоился: их было не так много, как до этого. Кто-то показал на стоящий на столе аппарат видео. Спросил:
— Что это?
— Это — видео, — ответил я дураку.
Его товарищи тоже оказались идиотами. Засыпали вопросами:
— А это что? А это? — показывая то на настенные часы, то на письменный прибор и тому подобную ерунду.
— Часы, — объяснял я, — Авторучка. Блокнот.
— Как тебя зовут? — спросили меня.
И я ответил:
— Не знаю.
Через три дня меня отпустили. Врач (я уже знал, что люди в светло-салатных халатах — это врачи), сказал:
— Фактически — вы здоровы. Потеря автобиографической памяти труднообъяснима с позиций современной медицины. Но такие случаи бывали. Люди лишались памяти о прошлом, и... замечу: это всегда происходило в местах большого скопления людей.
— Меня кто-то отравил? Чтобы ограбить? — спросил я.
Доктор одобрительно кивнул.
— Здраво мыслите, молодой человек. Отравление — вполне допускаю. Сочетание алкоголя с некоторыми медицинскими препаратами... Последствия непредсказуемы. Запомните, юноша, на будущее: никогда не пейте с незнакомцами. Удачи вам. Счастливо.
"Счастливо..." Так говорила мне жена, провожая в город на заработки. Но я забегаю вперед. У меня тогда еще не было жены. Как не было документов и денег. Добряк доктор ссудил меня небольшой суммой.
— Вы мне ничего не должны. Когда-нибудь поможете какому-то бедолаге. Тогда считайте, что мы с вами в расчете.
Конечно, лечить бездомного бродягу — для больницы один убыток, оттого меня так скоро выкинули вон. Но доктор отучил меня бояться поездов и автомобилей. И на том спасибо. Эти штуки — совсем не живые. На них ездят. Но я предпочитал ездить на стиксах — вот они-то, без сомненья, живые, теплые, умные.
Два дня я болтался по городу без дела. Город был большим и назывался Гана. Как и зачем я сюда попал, простите, не помню. На окраине, выйдя из дешевой забегаловки (я не пил спиртного, только пожрать и все), столкнулся с молодым стиксом. Вот о стиксах я знал! Они разумные, деловитые, насмешливые. Садись на него и езжай, куда хочешь. На шее у огромного котяры болтался кошель — денежку туда, будь любезен. Стиксы понимают человеческую речь, а вот их язык для нас слишком труден. Тысячу лет нерушим неписаный договор: люди и стиксы не обижают друг друга. Умные хищники, неспособные работать (четыре ноги и ни одной руки, уж извините) стали для людей одновременно охранниками и транспортным средством. В замен — кормежка, избавляющая от необходимости охотиться, и территории для расселения.
В любых краях Мира, около самого захудалого городишки, вы найдете деревню стиксов. Что будет с ними теперь, когда человек окружил себя бездушными машинами? Ей-богу, не знаю. Но пока стиксы, заметно потесненные в своих правах, еще дружат с нами.
Усевшись на лавочку подле харчевни, я беседовал со стиксом, поверяя свои печали, а он только мурлыкал, и терся огромной головой о мои колени. "Не горюй, брат".
— ...Даже имени своего! — закончил я горькую повесть.
Кисточки на ушах стикса пошевелились.
— Не веришь? — спросил я.
Он фыркнул, большая голова склонилась ниже.
— Оставь! Ты вовсе не так голоден, чтобы кушать мои ботинки.
Он откровенно улыбался, показывая большие, белые клыки. Кстати, жутковатое зрелище для непривычного человека. Но я не боялся, что доказывало, что раньше я часто общался со стиксами.
Короче, повинуясь его пристальному взгляду, я снял левый ботинок и, вынув стельку, обнаружил пластиковый прямоугольник. На нем была фотография незнакомого юноши. И текст. "Гражданин Эгваль Ноэль Гарт". И еще какая-то цифирь. А в самом верху (для дураков вроде меня) написано: "Личная карточка".
Стикс сказал свое "мяу", в знак того, что именно об этом он и толковал. Где ж еще прятать ценные вещи. Не в карманах же. А я глядел на фото незнакомца и повторял имя. Ноэль Гарт. Это — я.
К чести моей, второй ботинок я проверил без посторонних советов. Своим умом дошел. Это ж надо, как поумнел. Свернутый множество раз листок бумаги, короткий текст только в самой середке. Это чтоб не вытерся слишком быстро. "Олдеминь. Улица Спокойная, 27. Целительница Альта Зикр".
Видно, заболел я давно, и болезнь прогрессировала. Опасаясь наступления полного маразма, я, наверное, предпринял что-то, чтобы не стать человеком без роду и племени. Возможно, госпожа, как ее... Зикр, сможет сделать для меня больше, чем дипломированные врачи.
Я похвалил себя за предусмотрительность. Не такой уж дурак, а?
Добился своего...
У меня снова есть имя. И цель.
Путь был далек и долог. Я менял стиксов, или они сменялись сами, это происходило как бы само собой. И все они мне сочувствовали. Когда у меня кончились деньки, очередной стикс просто мотнул головой, так что его кошель ткнулся мне в руки. Бери, дескать, грошей, сколько надо, не стесняйся. Этим самым он уменьшал свою порцию харча, за который ясное дело, ему тоже надо будет платить. В следующей придорожной гостинице я весь день и посуду мыл, и дрова колол, и всякое прочее. И должок стиксу вернул. "Мы бедные, зато честные". Так я ему сказал, а он рассмеялся в ответ. Ну, мне представилось, что рассмеялся.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
