Улицы разбитых артефактов. Бал скелетов

Фарлей негромко хмыкнул. Посмотрел на Орландо, который потрясенно глязел на внушительный пук волос около моего кресла.

— Вот, кстати, — негромко проговорил Фарлей. — Орландо, один раз ты уже опростоволосился. Не сочти за тавтологию. Но со способами определения маскировки у тебя явная беда. Видишь? Женщинам ничего не стоит поменять длину волос, их цвет, даже рост и очертания фигуры. Учись. Агата явно умеет застать тебя врасплох.

— А-ага, — чуть запинаясь, пролепетал юноша. После чего круто развернулся на каблуках сапог и был таков.

Наверное, побоялся, что я еще и грудь себе отцеплю ради развлечения. Ну или еще какую-нибудь часть тела.

Пока Орландо выполнял поручение Фарлея, последний не скучал. Он обложился стопками бумагам и что-то методично выписывал себе в блокнот.

При этом он не выказывал никакого желания начать разговор. И я мудро решила ему не мешать. В конце концов, дело-то серьезное. Эдак меня реально отправят на рудники или куда подальше.

Негромко тикали часы в прихожей. Я понятия не имела, сколько сейчас времени. Но, сдается, было не меньше полуночи. Матильда уже давно ушла домой, прежде поинтересовавшись, не нужна ли больше Фарлею, и приготовив напоследок целый кофейник вкусного бодрящего напитка. А еще принесла поднос сладостей.

Но даже две кружки обжигающе горячего кофе, выпитые вприкуску с шоколадным печеньем, не сумели побороть моей дремы. Я клюнула носом раз, другой — а потом просто заснула.

Сквозь сон я слышала, как пришел Орландо, как он грохнул папками об стол, и Фарлей ему что-то злобно зашипел.

Дальше я провалилась в темное благословенное ничто, где не было никаких проблем. И где мне не надо было переживать о своем будущем.

Разбудило меня ласковое прикосновение к щеке. Я распахнула глаза, силясь вспомнить, где я и что происходит. Растерянно посмотрела на Фарлея, который придвинул свое кресло ближе и сейчас сидел около меня.

— Я думаю, нам пора домой, — мягко сказал он, пока я хлопала ресницами, сгоняя дрему. — Мой стол — далеко не лучшее место для отдыха.

Я вскинулась, осознав, что самым наглым образом продрыхла все это время, ничем не сумев помочь Фарлею.

Бедняга! Он-то и на миг не сомкнул глаз. Вон какие темные круги залегли около его переносицы, а возле рта появились жесткие морщины усталости.

— Прости, — пробормотала, испытывая стыд. — Я не должна была... Но моя соседка по комнате так храпит... Как сотня злых волков рычат. И день сегодня был такой суматошный...

— Поедем домой, — уже настойчивее повторил Фарлей. — И тебе, и мне нужен отдых. Я при всем своем желании не могу работать сутками на пролет.

Я посмотрела на его стол. Удивленно вскинула брови, увидев множество документов и его блокнот, раскрытый на последней странице и полностью заполненный записями.

Ох, да Фарлей и на миг не отвлекся, пока я тут безмятежно сопела!

— Сколько времени? — хрипло спросила я, прежде покосившись в окно, за которым серел предутренний сумрак.

— Полагаю, около пяти часов утра. — Фарлей не удержался и широко зевнул. Правда, тут же прикрыл рот ладонью и виновато на меня покосился.

— И ты все это время работал? — ужаснулась я. — Фарлей, это же просто уму непостижимо!

— Я вольно или невольно втянул тебя в эти неприятности, — непреклонно возразил он. — Если бы не мое приглашение на бал — то ничего бы не было. Поэтому мне и разгребать все последствия.

Я открыла было рот, желая ему возразить. Но мгновением раньше указательный палец Фарлея прижался к моим губам.

— Не сейчас, — попросил он, измученно улыбнувшись. — Агата, просто поехали ко мне. Я даю тебе честное слово, что не буду приставать. Но на твой постоялый двор я тебя не отпущу, хоть пытай меня. — Помолчал немного и вкрадчиво добавил: — И чем дольше ты упрямишься — тем меньше у меня времени на отдых.

Понятное дело, после такого замечания я и думать позабыла о всех своих резонах против.

Фарлей так много делает для меня! Пожалуй, самое малое, чем я могу ему ответить — это не спорить.

Поэтому я просто встала. Задумчиво пошевелила большими пальцами на ногах.

Ох, а туфли-то мои так и остались в ратуше! И что делать? Хорошо еще, что чулки не порвались.

— А ты знаешь, кстати, что у меня на чулках красные бантики? — вдруг спросила я.

Понятия не имею, почему это вырвалось из моих уст! Нет, я не хотела соблазнить Фарлея. Я вообще думала, что это просто забавный факт. Желала его хоть немного развеселить после настолько тяжелого дня.

Но Фарлей так глянул на меня в ответ, что мне стало жарко дышать. Ох. Ох-ох-ох. Ну я и чудила! Когда я уже научусь следить за своими словами?

— Нет, ты не подумай, что я что-то там имею в виду, — жалобно пролепетала, силясь не сгореть от стыда. — Это все Оливия! Это она меня так обрядила. Я даже не думала...

— Чулки с красными бантиками, — задумчиво повторил Фарлей. — О небо, как я хочу это увидеть!

Я высоко вздернула брови, озадаченная его словами.

А может — лучше в тюрьму? Все как-то проще и легче.

— Но не сегодня, — завершил Фарлей. — Агата, бери ноги в руки. И даже бантики с чулками не забудь. И спать. Еще немного — и я просто засну на ходу.

Я верила Фарлею. Выглядел он просто чудовищно. Ох, сюда бы Оливию с ее горячими супами и прочим. Она бы мигом его на ноги поставила.

— Идем, — мягко, но нажимом сказал Фарлей. — На сегодня я сделал все мыслимое.

И я робко вложила ладонь в его протянутую руку. Его прохладные, но сильные пальцы на удивление крепко обхватили мое запястье.

— Но ты простудишься, — буквально сразу остановился Фарлей. — Босиком по каменным ступеням — далеко не лучшая идея.

Я не успела ничего сказать, как он ловко подхватил меня на руки. И — вот же удивительно — я опять не захотела двинуть его чем-нибудь тяжелым по голове. Это было... мило. Очень мило и очень трогательно.

Полицейский отдел был на удивление пуст и тих. Только Орландо негромко похрапывал в уголке прихожей, смешно вздев нос и причмокивая губами.

Никем не замеченные, мы с Фарлеем быстро спустились с этажа к подъезду учреждения. При этом он нес меня без всякого напряжения, как будто вообще не чувствовал моего веса.

— Сейчас Грон приедет, — заверил меня Фарлей, зябко ежась на рассветом ветерке. Затем глянул на меня, осторожно поставил на свои сапоги, не давая босым ступням встать на ледяное крыльцо — и тут же скинул с плеч свой камзол.

Прикосновение теплой толстой ткани было очень приятно. На некоторое время я замерла, греясь. Затем было попыталась отдать Фарлею его камзол, но он лишь презрительно фыркнул.

— Агата, не сходи с ума, — холодно посоветовал он, напряженно рыская взглядом по пустынной улице. — Тебе важнее.

— Знаешь, а я почти влюбилась в тебя, — вдруг некстати брякнула я.

Фарлей едва не оступился от моего откровения. Внимательно посмотрел на меня и выжидающе вскинул бровь.

— Ты такой... — Я неопределенно развела руками. — Умный, добрый, справедливый. И ты мне помогаешь.

— Я помогаю в первую очередь себе, — с неожиданной резкостью оборвал меня Фарлей.

Я испуганно втянула голову в плечи. Ох, что это с ним? Он как будто обиделся на меня. Но за что?

Фарлей еще неполную минуту смотрел на абсолютно пустую улицу. Затем перевел взгляд на меня и внезапно улыбнулся.

— Не обижайся, Агата, — на редкость ласково попросил он. — Просто при общении с тобой я постоянно забываю всякие... моменты.

Я насупилась. Это о чем он сейчас? Если о моем прошлом — то я его просто убью. Прям здесь и сейчас. И пусть меня потом посадят на веки вечные.

— Ты очаровательна в своем невежестве, — мурлыкнул Фарлей. — Это... Это мило, Агата.

Я не стала требовать у него объяснений. Что скрывать очевидное, Фарлей выглядел не просто отвратно. Он как будто готов был в любой момент умереть.

Благо, Грон не составил себя ждать. Минута, две — и мы уже катили по пустынным утренним улицам Гроштера в неизвестном направлении. Причем Фарлей опять-таки отнес меня к карете на руках.

Благо, ехать пришлось недалеко. Я даже не успела пригреться на плече Фарлея, который тоже начал негромко и старательно посапывать, как карета остановилась во дворе высокого и баснословно богатого особняка.

— Только не говори, что он твой, — буркнула я, одним взглядом оценив три этажа. Да, и центр Гроштера прям рядом!

— Но это мой дом, — со слабой иронией проговорил Фарлей. — Правда, вот беда, я здесь редко бываю.

Я еще раз обвела взглядом особняк. Покачала головой, но мудро оставила все слова при себе.

Сдается, я многого не знаю о Фарлее. Но теперь я понимаю, почему на балу девицы к нему так и липли.

Уже внутри Фарлей с негромким вздохом облегчения скинул сапоги. Прикрыл глаза, словно прислушиваясь к чему-то.

— Хозяин? — Из дальнего конца коридора к нам поспешил слуга — невысокий и сутулый тип, который, несмотря на очень ранний час — или очень поздний, смотря как посмотреть — был полностью одет, как будто не мог лечь спать без возвращения Фарлея.

— Эйган, приготовь комнату для моей гостьи, — устало попросил Фарлей. — И выполняй все ее пожелания. А я сейчас...

Не закончил фразу, миновал прихожую, вошел в гостиную и устало опустился на ближайший диван.

Буквально сразу я услышала мерное глубокое дыхание дознавателя. Он заснул, едва только его голова прикоснулась к спинке дивана. И мне почему-то стало стыдно.

— Позвольте проводить вас, — без малейшего удивления проговорил Эйган, посмотрев на меня.

Я не стала протестовать. Что скрывать очевидное, мои глаза буквально слипались. День был тяжел, ночь уже заканчивается. Надеюсь, завтра удача все-таки улыбнется мне. В конце концов, темная полоса в жизни рано или поздно должна подойти к концу.

Эйган отвел меня в одну из гостевых спален на втором этаже. Тут все было выполнено в неярких и сдержанных бежевых тонах.

— Если вам что-нибудь понадобится — то позвоните в колокольчик, — любезно уведомил меня слуга.

— Угу, — буркнула я, мечтая о том, как рухну на кровать.

— Ванная за этой дверью, — не унимался Эйган. — Там комплект полотенец и халат.

— Угу, — отозвалась я, невольно передернув плечами.

Мыться? Сейчас? Ну уж нет, лягу прям так. Пусть даже с макияжем на глазах. Нет сил ни на что.

Хвала небесам, Эйган оказался сметливым. Он не стал меня больше мучить, а сразу же ушел, любезно кивнув мне напоследок.

Я подбежала к кровати. Уткнулась носом в подушку, забыв про перепачканное кровью платье. Надо бы его снять, но сил нет.

Последней моей мыслью было почему-то, что надо снять чулки. Да-да, с красными бантиками. Правда, я так и не придумала, по какой причине это надлежит сделать.

И все равно сил на это больше не осталось.

* * *

Мне снился кошмар. В этом кошмаре я опять была в доме тетки Амиды. И опять лежала, съежившись, на кровати, осознавая, что вот-вот ко мне прильнет похотливый урод.

Рука привычно скользнула под подушку. Нащупала приятную тяжесть рукояти ножа. Это мое спасение. Я вновь располосую тьму и освобожусь от наваждения. Как часто за последние годы я переживала этот ужас? Так и не сосчитать.

В этот раз все было, как и обычно. Нож послушно скользнул мне в руку, и я решительно стиснула пальцы. С приглушенным возгласом перевернулась на спину и принялась раз за разом резать тьму на тонкие полоски, крича и плача во весь голос от стыда и некогда перенесенного унижения.

— Агата!

Кто-то резко встряхнул меня за плечи, но я лишь зарыдала громче, все еще находясь в объятиях кошмара. Попыталась было вырваться, но меня держали крепко.

— Нет, Ульрих, нет! — выдохнула я, силясь оттолкнуться, освободиться. — Пожалуйста, нет!

— Агата! — И я почувствовала на редкость ласковое прикосновение к моим волосам. — Проснись. Ты у меня. Это был всего лишь дурной сон.

Рыдания медленно смолкали в моей груди. Но я не могла открыть глаза. Никогда в жизни мне не было настолько стыдно.

Некоторое время было тихо. Я беззвучно плакала, уткнувшись лицом в рубашку Фарлея. А теперь я не сомневалась, что именно он поспешил ко мне на помощь, услышав отчаянные крики.

И я еще жаловалась на храп соседки по комнате? Да она просто святая женщина, если терпит мои кошмары!

Нет, я никогда в жизни отныне не заговорю с Фарлеем! Это так стыдно... Невыносимо стыдно.

Наконец, я всхлипнула в последний раз и затихла. До боли в челюстях сжала зубы. Я не знала, как теперь смотреть в глаза Фарлею. Право слово, лучше бы я ему бантики на своих чулках показала. Все не так ужасно.

Фарлей долго молчал, но не разжимал объятий. Я чувствовала, как он гладит меня по спине, по волосам. И его ровное дыхание успокаивало меня.

— Прости, — чуть слышно вздохнула я, ощутив, как жаркая волна стыда затопила мои щеки и грудь.

Рука Фарлея дрогнула, не опустившись в очередной раз на мое плечо.

— Пожалуйста, прости, — затараторила я. — Это все... неправильно, я знаю. Ты не должен был... Мне так плохо... Я больше никогда, честное слово...

Понятия не имею, что из моих сбивчивых оправданий понял Фарлей. Но неожиданно он мягко отстранился. Приподнял мой подбородок, заставляя смотреть ему в глаза.

Я пыталась убрать его руку. Я не могла, не хотела сейчас ответить на его взгляд. Он все знает о моем прошлом. И мысль о том, что он слышал имя Ульриха из моих уст, сводила меня с ума.

В конце концов, могу я просто вычеркнуть эту страницу из своей жизни? Сделать вид, как будто ничего не было. И как будто я не видела, как пьяный отец убивает мою беременную мать.

— Агата, — негромко проговорил Фарлей, перехватив мою руку и легко поборов мое сопротивление, — ты не должна стыдиться.

Я виновато опустила голову. Мои уши все еще пылали жаром стыда, щеки невыносимо пламенели.

— Ты не виновата в том, что с тобой случилось, — все так же медленно и размеренно продолжил он. — Кто угодно виноват, но только не ты. Тебе не надо извиняться. Никогда и уж тем более не за это.

— Но... — слабо пискнула я.

— Никакого "но". — Фарлей ласково, но с нажимом приложил указательный палец к моим губам, заставляя замолчать. — Агата, ты была ребенком. Маленькой девочкой, которая не видела в жизни ничего хорошего. Этот Ульрих... Он негодяй, без сомнений. Он заслуживает не просто смерти, но наказания до конца жизни. И ты это сделала. Ты ослепила его. Отомстила за все те годы кошмара, в котором жила. — Тихо вздохнул и почти беззвучно добавил: — И я считаю, что он очень легко отделался.

Я хотела спросить Фарлея, что было бы, если бы я убила Ульриха. Неужели он и в этом случае сказал бы, что я была в своем праве? Но решила не развивать настолько тяжелую и непростую тему. Вместо этого я опять нырнула в такие теплые и надежные объятия блондина.

— Иногда я думаю, что виновата в смерти матери, — глухо прошептала я куда-то в его подмышку. — Что виновата в том, что Ульрих делал.