— Сестрёнка, лучше чем у меня. — передразнила Лэнгли и, внезапно взорвалась. — Сука! Ты лишила меня главного, ты лишила меня всего, ради чего я жила — возможности пилотировать Еву!!!

— И, как бы ты пилотировала?!! Забыла, чем по сюжету закончила?!! — блин, так и хочется навешать затрещин этой психопатке. — Синхронизация минус десять и психушка, ну и финальная драка с серийниками!!! А, какой финал у твоей биографии? Кукование на пару с Синдзи на берегу океана ЛСЛ! И никого в живых!

— Это моя судьба!!! Это моя жизнь!!! — во разъярилась, того и гляди, кинется с кулаками. — И, тебе в ней не место!

— Если меня перебросило в эту реальность, значит — место! Сомневаюсь, что я бы здесь оказалась, если бы ты могла бороться со своими комплексами, не зацикливаясь на своём прошлом.

— Да что ты вообще знаешь о моём прошлом?!!

— Я? Я знаю ВСЁ!

— Знаешь?!! — к ярости соседки по телу примешалось отчаяние. — Ты это знаешь, а я это пережила! Понимаешь, пережила!!! Чувствовала!!! Ощущала!!!

Да на это и не возразишь. К тому же, ощущения от её прошлого пока известны мне по туманным отрывкам...

— Ты не представляешь, каково пережить всё это самой!!! — из голубых глаз брызнули слёзы ярости и бессилия. — Когда твоя мать, любившая и обожавшая тебя всего три дня назад, перестаёт считать тебя своей, зовёт твоим именем куклу, гонит тебя прочь как чужую, как... какую-то ... бродяжку!!! Знаешь, каково это, когда тебя душит твоя же родная мать, целовавшая тебя, обнимавшая, радовавшаяся твоим успехам?!! Душит ни за что! Просто, потому, что ты зовёшь её "мама"! Когда твоя мечта сбывается и ты прибегаешь домой чтобы обрадовать маму, сказать что сбылась её и моя мечта...! И... и видишь её в петле!!! Ещё тёплой!!!

Слёзы сменяются рыданиями. Я же стою ни живая, ни мёртвая. Блю-хер! Одно дело знать, слышать, видеть со стороны, и, совсем, другое — пережить это на самом деле.

Сорью срывается с места, бросается ко мне и хватает за руки с отчаянным криком:

— Знаешь, каково всё это пережить, вытерпеть?!!

Внезапно, всё исчезает — дом, комната и сама Аска.

Темнота...

Яркий дневной свет, незнакомая обстановка и красивая молодая японка с огромной рыжей куклой. Киоко Сорью. Мама. Моя мама? Нет, мать Аски.

Странно, почему я смотрю на неё снизу?

— Мама, мам, это же я. Аска!

Женщина вздрагивает и испуганно смотрит на меня, затем, куда-то за мою спину:

— Карл, откуда здесь эта девочка? Она испугала нашу дочку. — полный заботы и любви взгляд на куклу. — Карл! Убери её! Я боюсь, она же обидит Аску!

— Мама! Мама! Это же я! Твоя дочка Аска!

— Карл, уведи этого ребёнка! Где её родители? Что она делает в нашем доме?! — женщина начинает укачивать куклу. — Аска, не бойся, она тебя не обидит, я не позволю.

В глазах женщины отвращение и брезгливый страх:

— Уходи! Уходи из моего дома, слышишь. Карл, что в моём доме делают чужие дети? Я же просила, не позволяй подходить кому попало к Аске!

Боль, обида, отчаяние...

Снова темнота...

Снова яркий дневной свет. Та же комната. Та же женщина. С той же куклой, которую она бережно укладывает кровать. Мою кровать!

— Мама, это же я, Аска! Слышишь, мама, это я — твоя дочка! Мама, неужели ты моя не узнаёшь?! Вспомни, это же я!

Страх в глазах Киоко сменяется ненавистью, а та яростью:

— Оставь меня и дочку в покое, слышишь, ты, маленькая стерва! Я же сказала, чтобы ты убиралась из моего дома!

— Мама!!!

— Убирайся, тварь!!! — изящные тонкие пальцы смыкаются на моём горле. Я пытаюсь закричать, но из горла вырывается лишь слабое сипение. В глазах резко темнеет. Громкие голоса, крик отца, кто-то оттаскивает от меня Киоко, чьи-то руки заботливо поднимают меня. А вот и их обладатель — взъерошенные рыжие волосы, голубые глаза, встревоженный голос — отец, Карл Лэнгли...

Опять темнота... Лица, голоса, события...

Яркий дневной свет. Я бегу домой чтобы обрадовать маму. В последнее время она стала нормально вести себя, снова узнавала свою дочь. Однажды даже попросила прощения за...

Я теперь — пилот Евангелиона! Сбылись наши с мамой мечты!

Дверь, лестница, дверь, полумрак спальни.

— Мама! Ма...

Хрупкое тело, безвольной куклой болтающееся в петле. И, большая рыжая кукла, обронённая у ног.

Чувствую, как у меня подкашиваются ноги и из горла вырывается истошный, полный боли и отчаяния крик.

Темнота... Лица, голоса, события...

Хмурый день. Омерзительный дождь, моросящий из нависших над кладбищем облаков. Мрачные люди вокруг гроба рядом со свежевырытой могилой.

Я стою рядом с молчаливым и погружённым в себя отцом.

Капли дождя смешиваются со слезами, непрерывно ползущими по щекам. Люди вокруг что-то говорят тихими голосами, что-то нараспев читает священник.

Внезапно, из глубины души начинают подниматься волны ярости:

Я. НИКОГДА. НЕ БУДУ ПЛАКАТЬ. НИКОГДА!!! Я. СТАНУ. САМОЙ ЛУЧШЕ НА СВЕТЕ. САМЫМ ЛУЧШИМ ПИЛОТОМ ЕВАНГЕЛИОНА!!!

Ради матери, ради себя. Чтобы было ради чего жить.

Но... Всё рушится — теперь она чужая в своём теле, не способная ни что-либо сделать, ни даже позвать на помощь. Её мечта сбылась — она плывёт со своей Евой в Гофронт, уже было сражение с ангелом, но... Вместо того, чтобы исполнять свой долг, ради одного которого она, настоящая Аска Сорью Лэнгли, только и жила, она сидит бессильным наблюдателем в самой глубине сознания собственного тела, запертая волей незваной пришелицы, воспользовавшейся всем, что принадлежит ей. Аске Сорью Лэнгли, Второму Дитя, настоящему пилоту Евангелиона.

Какое поражение в шаге от вершины триумфа.

Обида, разочарование, отчаяние, тоска, безысходность... Тонкий крик бессильной ярости.

Я проснулась от собственного всхлипа. Долгое время просто смотрела полными слёз глазами в металлический потолок корабельного лазарета.

Мальчики-девочки, как же это тяжело! Пережить всё заново как своё собственное прошлое. Аска, Аска, как же тебе досталось, сестрёнка моя взбалмошная. Именно — сестрёнка. Теперь Лэнгли стала ощущаться такой близкой, такой родной. Воистину, совместно пережитое горе сближает и роднит совершенно чужих ранее людей. Рыжая, прости сестрёнка, что я так... Ведь тебе на самом деле досталось...

Внутри, свернувшись в клубочек (не знаю, может ли душа так поступить, но исходящие от неё ощущения были именно такие) тоже всхлипывает настоящая Сорью. Сквозь рыдания пробивается полный тоски мысль — что мне теперь делать? Ради чего жить?

Я ничего не забирала, сестрёнка. И тебе есть ради чего жить. Признаюсь, было неправильным загонять тебя в трюм, но и ты пойми меня.

Была бы ты вменяемой и трезвомыслящей, я и не подумала бы перехватывать управление телом. Сидела бы себе в уголочке, наслаждалась происходящим и давала советы по мере необходимости. Но, ты ж, дурёха безбашенная, мало того что потакаешь своим комплексам, так ещё и самомнение малолетки изо всех щелей прёт. К тому же, лично у меня, нет ни малейшего желания умирать со скуки в психушке или выть от тоски на безлюдном берегу океана ЛСЛ.

С другой стороны, ты лучший боец, чем я. Нам всё равно придётся согласовывать свои действия, пока не произойдет комплементация. А она произойдёт, хочешь ты этого или нет. Другое дело, с какой Аской я сольюсь — с вменяемой, трезвомыслящей, подругой, напарницей, сестрой или ненавидящей вся всех психопаткой, моим кровным врагом... Во втором случае — нам с тобой гарантирован долговременный отдых в психушке с последующим растворением в океане оранжевой жижи. Не думаю, что вариант N2 тебя прельщает.

Жестковатый, однако, получился с сестрёнкой разговор. Мда, ворочайся, не ворочайся, всё равно уже не засну. Ладно, будем бодрствовать. Кстати. Надо бы... а вот на тумбочке больничная рубашка. Ну что ж за неимением шелков и бархата, воспользуемся простой хламидой. То бишь, больничным одеянием. Надо бы быстренько одеться. Внутри опасливо заворочалась Аска. Да ладно тебе, Рыжая. Подумаешь, увидит. Зато будет лишняя возможность убедиться, что не одна тут Мисато конфетка. Возмущение. Какие мы целомудренные, сестрёнка.

Только успела натянуть на тело куцую эту одежонку, как на соседней койке кто-то заворочался. Синдзи Икари, герой нашего времени.

— Уже проснулась, Аска? Рановато ты что-то. — у самого глазёнки как застуканные в кладовке мыши туда сюда бегают. Ну точно, гад, подглядывал, пусть и не специально. Тут же накатывает яростное желание от Аски — схватить подушку и с неистовым визгом отправить её в похабника. Да остынь ты, пай-стервочка, наверняка, он просто на шум повернулся.

— Получилось так.

Интересно. А чего он так ко мне присматривается?

— Ты что, плакала?

— Да вот, познакомила Рыжая меня со своим прошлым. Которое, порой, бывало очень не радостное.

— Понятно. Я тоже после воспоминаний Сина с мокрыми глазами проснулся.А ведь, у Аски с Синдзи схожие судьбы получаются. По идее, общая боль должна была бы их сблизить. Оба потеряли матерей. У обоих души матерей оказались заперты в Евах. Внутри вскидывается Рыжая. Предположим, что это правда, сестрёнка, что мы можем сделать? Ты знаешь, как извлечь душу из Евы? Анимэ... Проблема в том, что в анимэ про это тоже не было речи.

Дальнейшая наша с Рыжей беседа была прервана матросом, притащившим завтрак. Отлично! Граждане воры, кушать подано — садитесь, пожалуйста, жрать!

Меню, надо сказать, стандартное советское. Впрочем, на флотские харчи в этой России жаловаться грех — всё просто, без изысков, но вкусно и сытно.

— Приятного аппетита, лейт! — и, не дожидаясь ответа, начинаю работать ложкой.

— Дааа... Сгущёнки сейчас было бы неплохо поесть... — внезапно, видимо, на полном автомате, выдаёт Виктор.

Услышав такое, матрос, как раз прибывший за посудой, уставился на напарника округлившимися зенками. Но, мысля у Вити дельная.

— Согласна, на сладкое будет самый раз. Товарищ матрос, можете нам по баночке сгущёнки организовать?

Вот теперь, у служивого полный срыв шаблона: челюсть отвисла, глаза и вовсе как у рака на выкате стали. Не знаю, что он там станет рассказывать, но то, что этот эпизод станет основой фирменной корабельной байки, это как пить дать.

...Да что ты несёшь?! Какие тебе сопли или гной?! Согласна, сестрёнка, вид у сгущёнки не ахти, зато она такая вкусню-ющая. Сейчас ты это узнаешь. Ам! Ням-ням-ням. Ну-с, как? Рыжая соглашается — да, вкусная. А варёная ещё вкусней — память услужливо подбрасывает образ тягучей густой коричневой массы. У Сорью тут же вырывается непроизвольное "ф-фу, убери сейчас же!!!". Причём, такое чистосердечное, что я аж хрюкнула от смеха.

— Ты чего? — вид удивлённо застывшего ВикСина, в больничной рубахе, с банкой сгущёнки в левой и здоровенной ложкой в правой, вызвал ещё один приступ хрюкоты.

— Да так, показала Рыжей варёную сгущёнку.

— А, понятно. — усмехнулся напарник. — У варёной видок ещё тот.

— Зато какой вкус!

— Согласен.

— Я смотрю, вы уже проснулись? — а вот и она, красавица, спортсменка, тактический командир, опекун (вполне вероятный, не морщись, Аска) и не состоявшаяся конкурентка в борьбе за сердце капитана Рёдзи. Кстати, что-то у неё больно глазки блестят — мальчики-девочки, как бы она не начала свою новую клоунаду.

— Ага, утро доброе, командир. Что там в мире творится-то? Есть что-нибудь интересное?

— Плывём потихонечку, — Мисато присаживается на табуретку возле синовской кровати. — Часов через девять прибудем в морской порт Токио-3. А вы, голубки, как эту ночь провели, а?

— А вы, Мисато-сан, разве не подслушивали?

— Аска! Паршивка, да как ты можешь о своём командире такое думать?!! — ну, прям, монахиня во грехе обвинённая. — Просто мне любопытно — с Синдзи рядом такая девушка лежит, а он, наверняка ерундой страдал!

Мда, у неё точно недо... гкхм недостаток витаминов... Вот и отрывается на бедолаге. Да, от одной возможности заполучить Мисато Кацураги в качестве объекта своих исследований дедушка Фрейд душу бы продал!

От таких намёков напарник начинает стремительно опомидориваться. Надо спасать бойца от этой неугомонной.

— Лейт, нашего тактического командира надо за кого-то срочно сосватать, иначе она нас самих до ЗАГСа доведёт. — внутри возмущённо подпрыгивает ужаснувшаяся Аска. — Напарник, у тебя есть какой-нибудь кандидат на примете?

— Ну, если не считать Кадзи, то, в принципе ещё с полдюжины наберется. — понимающе кивает Виктор. Похоже, эта мечта поэта способна доконать любого — от прожженного грешника до железобетонного праведника.

Персона, по поводу которой мы только что обменялись мнениями, тут же упёрла руки в бока и принялась мерить своих подопечных суровым инквизиторским взглядом:

— Вы, что, паршивцы, сейчас обо мне и Кадзи трепались? Не отпирайся, Синдзи, я слышала, как ты имя этого козла упомянул!

Как бы ей так ответствовать, позаковыристей? Но...

Вспомни о нём, он и появиться. Вот и сейчас, глазом моргнуть не успела, а уже нарисовался на пороге. Сверкая голливудской лыбой на незнакомом с бритвою лице. Герой, плейбой, шпиён и просто бабник. Короче — капитан ООН Кадзи Рёдзи. Но, увы, с ходу поразить своим обаянием женский контингент ему не позволили.

Могучая длань скрутила бывшего парня Мисато в бараний рог. Попутно приставив к непутёвой башке что-то, напоминающее всеми уважаемый Стечкин.

Мда, видели бы вы ридзевскую рожу в этот момент!

— Старшина! — коридор сотряс настоящий комбатовский рык. — Какого хера посторонние трутся у лазарета? Старшина! Старшина?..

— Release me! I'm captain Ryoji, NERV! — провякал горе-любовник.

— НЕРВ? Техник, что ли? А хер ли тут околачиваешься? Вашим дальше "стадиона" делать нечего.

Офигевшего от такого обращения Рёдзи, (сразу видно, милай, не доводилось тебе участвовать в народном русском аттракционе под названием "маски-шоу") оттянули в сторону, и пред нами предстал амбал в камуфляже, с чёрным беретом под погоном... Прошу любить и жаловать — "Чёрная смерть", она же российская морская пехота. Густющие усы, груды мышц — ни дать, ни взять морж. Зверюга, что и белому медведю кузкину мать показать способна. Словом — МОРПЕХ.

— Старшина, твою мать!..

Ага, сейчас настала очередь караульного огребать

— Товарищ...

— Смирррна!.. Какого лешего не на посту?! Почему посторонние шляются?! Хорошо, что я мимо проходил и вовремя угрозу заметил!..

— Товарищ мичман, да я...

— ...трындлявая херня. В гальюне, что ли, был?

— Так точно...

— Ну, и чего ты тогда тут стоишь? Иди обратно — ищи там свои два наряда.

— Есть!..

Мы с Рыжей буквально зашлись... Она — от возмущения, я — от восхищения. Только бы не заржать во всю глотку, только бы не заржать.

А, Мисато — молодчина — наблюдает за происходящим с истинно восточный невозмутимостью. Только тихонько так у Виктора спросила:

— Синдзи, а что, собственно...

— Капитана Рёдзи не опознали как такового, зато теперь его, кажется, подозревают в шпионаже и терроризме. — а сам-то тоже готов заржать на весь линкор.