На большое, удобное на вид кожаное кресло с широкими подлокотниками был наброшен лоскутный плед. Кресло располагалось возле окна, там же, рядом, был заваленный бумагами и книгами стол, на котором, в окружении пяти грязных кружек, стоял раскрытый, но выключенный ноутбук.
— Ты клептоман, что ли? — спросила Никс у Рина, который как раз рылся в шкафу.
Он аж отвлекся от своего занятия.
— Что? — спросил, поправляя съехавшие на нос очки.
— Ты, что ли, клептоман, спрашиваю? — повторила Никс. — Откуда все эти вещи?
— А, мне послышалось, "некромант", — ответил Рин, снова отворачиваясь к вороху кое-как сунутой в шкаф одежды. — Это называется "патологическое накопительство", но нет, это не оно. Это мне поклонники дарят и друзья... Ну и кое-что — не мое, надо бы отдать, а многое от прошлых жильцов осталось, не выбрасывать же, вдруг понадобится?.. Но, ты права, надо бы разобраться с этим всем...
Он наконец нашел, что искал. Развернул, осмотрел, понюхал зачем-то и продемонстрировал Никс широкую ярко-желтую футболку, которая и ему самому, наверное, была бы велика. Спросил:
— Пойдет?
— Кому?
— Тебе. Тебе же надо переодеться в сухое.
Никс автоматически приняла футболку из его рук, не понимая, что вообще такое творится.
— Да я б сама высушилась... Я просто... Точнее...
Она вспомнила давешнюю джинсовую девку, ее грубый и глупый запрет на волшебство, и злость снова заклокотала внутри.
— Не рассчитаешь и пол мне прожжешь, он деревянный, — сказал Рин. — В таком эмоциональном состоянии тебе только колдовать, ага.
То, как Рин с ней говорил, (а говорил он по-доброму и вел себя, пожалуй, даже чересчур заботливо) никак не вязалось с его образом и тем, что она о нем знала и успела подумать.
— Л-ладно, — проговорила Никс нерешительно.
— Переодевайся, потом спускайся вниз, на кухню, я чая сделаю. Или, если хочешь, можешь вот в сеть выйти — паролей не стоит, но минут через двадцать все равно спускайся, надо же перекусить.
— Х-хорошо, — ответила совсем огорошенная Никс.
Рин вышел и плотно прикрыл дверь за собой.
Никс, поглядев по сторонам, начала было стягивать с себя промокшую футболку, но остановилась. Поддавшись сиюминутному любопытству, она заглянула в соседнюю комнату — в ту, где Рин, по его словам, спал.
Спальня оказалась чуть меньше, но такая же захламленная. Там было чуть светлее, а на стенах, вместо полок, висели афиши и плакаты в рамочках.
Никс не поверила своим глазам. Она несколько раз моргнула на всякий случай. Нет, все так и есть. Ошибки быть не может. Это, кажется, именно он, и, скорее всего, не зря кажется.
Никс даже ближе подошла, все еще себе не веря.
С большого, немного выцветшего плаката в темных тонах на нее смотрел мужчина неопределенного возраста с бледной до синевы кожей и волосами черными, как вороново крыло. Глаза его, хищные и щедро подведенные тушью, тлели потальным золотом, а одет он был, словно порядочная работница древнейшей профессии. Волосы, правда, покороче, да и начес... Но, не смотря на кое-какие отличия, не узнать в нем Камориль Тар-Йер было практически невозможно.
Во дела. Рин — фанат Камориль? Никс улыбнулась, а потом и рассмеялась негромко. Так вот чего он такой добрый, — подумалось ей. Вот оно что. Ну, хорошо, раз так. Раз так — то и ничего страшного.
Она стянула мокрую майку через голову, повесила на батарею. Быстро накинула огромную желтую футболку — плотную, хлопковую, теплую. Футболка оказалась такой большой, что закрыла ноги чуть ли не до колен. Поэтому Никс и комбинезон сняла и тоже на батарею повесила. В сеть не пошла — что там искать сейчас? — а стала спускаться вниз.
Дом оказался, все-таки, не маленький. Относительно верхнего, нижний этаж, скудно освещенный, был по ощущениям еще и каким-то холодным. Никс прошлась по коридору и завернула в кухню, где вовсю уже творилось обыкновенное бытовое волшебство: Рин в фартуке чего-то строгал ножичком. Свитер он закатал по локти, и на белых его руках Никс увидела темные синяки, но спрашивать о них снова не решилась. Вместо этого осведомилась:
— Помочь?
— Не, — ответил Рин, — садись. Вон твой чай. Сахар клади.
Покончив с нарезкой овощей, он обернулся и поставил на стол две пузатые полупрозрачные тарелки с лапшой, залитой бульоном. В обе положил по половинке яйца, по ломтику мяса и присыпал сверху ароматной свежей зеленью.
— Прошу!
Никс сглотнула слюну и послушно взялась за ложку. На мягком табурете она сидела, по привычке, вместе с ногами и надеялась, что никого это не смутит.
Рин уселся напротив, тоже на табуретку, и стал есть незаметно извлеченными откуда-то палочками.
— Вкусно, — похвалила Никс.
— Не отвлекайся, — посоветовал Рин. — Остынет.
По прошествии нескольких минут упоительного поглощения пищи Никс поняла, что слегка объелась, но жалеть об этом не стала. Чай, который, казалось, уже в нее не влезет, тем не менее отлично пошел.
— Ну, а теперь рассказывай, как ты докатилась до жизни такой, — предложил Рин.
Никс дула на чай, хотя он в этом и не нуждался. Чаинки плавали внутри стеклянной кружки весело и бессистемно.
— Ну, в общем... — начала она, — сначала меня угораздило родиться в этом мире мной, — помолчала. — А потом... если коротко...
И она рассказала о событиях этого дня, и забежала немного назад, и попробовала представить, что будет потом, и от этого настроение ее снова сделалось отнюдь не радужным. Рин слушал внимательно, не перебивал, только зачем-то раз за разом включал электрический чайник заново подогреваться, да подливал себе в чашку кипятка по чуть-чуть.
— Ясненько, — протянул он, когда Никс закончила свой сбивчивый рассказ. — Барышню ту я знаю. Обеих знаю, если уточнять. Высокую, как ты говоришь, "джинсовую", зовут Кей, настоящее имя — Катерина Берса. Она не так проста. Темная лошадка с неясными целями и странными методами. У нее недетских размеров связи то ли в руководстве академии, то ли в самой гильдии, кабы не родители какие-нибудь. Ее отмажут, даже если она съест первокурсника на обед при всем честном народе.
— Поглощающая — дочь кого-то из руководства академии? — недоверчиво переспросила Никс. — Конечно, что такого-то, но я как-то не думала, что... ох... в голове не укладывается!
— Ничего такого, действительно, не было бы, и барышня бы не тусила который год в стенах твоего филиала, если бы она и в правду была истинной поглощающей, — довольно разъяснил Рин так, что Никс в итоге еще больше запуталась.
— А кто же она тогда? Я ее... я ж ей по животу... прям рукой вот. Там или верещать и убегать, или наблюдать за бурным расцветом волдырей! Может, она бесчувственная какая-нибудь?
— Или андроид-пришелец? — Рин улыбнулся.
Никс глянула на него с прищуром:
— Так что она за феномен такой?
Рин оперся локтями на стол и отхлебнул только что разбавленного кипятком чая, уже практически бесцветного.
— Ну, не томи! — взмолилась Никс.
— Она элементалист, — ответил Рин, поставив кружку на темную столешницу, — насколько я понимаю. Так называемый нулевой элементалист, фальшивый поглощающий. Она — твоя и моя "сестра", если это можно так назвать, но она ничего не может. И этого "ничего" достаточно, чтобы обидеться на судьбу.
Никс удивленно молчала, переваривая.
— Такое... возможно? — наконец проговорила она.
— Вполне, — ответил Рин. — Поглощающие — они, на самом деле, разные. Бывают — абсолютные, бывают специализированные, а бывают — как наша Берса, фальшивые, заточенные под огоньков или таких, как я. Им закрыты пути в родную гильдию, ибо они — магические импотенты, и у них нет никаких шансов пробраться к настоящим поглощающим. А приметная юница в розовом, кстати, — Анита Совестная, и тут все тоже не столь ужасно, как тебе могло подуматься, а еще хуже, но это не суть.
— Ты знаешь, зачем она это сделала? — настороженно спросила Никс. — Зачем она украла мою сумку? Из-за того, что ей на меня указала эта Кей?
— Как знать, — уклончиво ответил Рин. Отхлебнул еще чаю и заел его конфеткой из вазочки. Молчал, жевал, косил на Никс серым глазом, похожим на грязную морскую ледышку. Прожевав, продолжил, как будто бы сжалившись: — Чего-то они от тебя хотят, эти две красавицы. Скорее всего, завтра — или когда ты там должна снова быть в академии? — тебе предстоит с ними разговор. Ты, кстати, кому, кроме меня, успела на произошедшее пожаловаться?
— Никому, — грустно ответила Никс. — Только в полицию ходила, заявление написала.
— Занятно, — протянул Рин. — Бери конфету.
— Не хочу.
— Зря.
Он поднялся и пошел к раковине, мыть тарелки и свою чашку. Никс чай еще не допила и кружку держала в ладонях. Печально вздохнув, она произнесла наконец то, что давно намеревалась, но все духу не хватало:
— А ты... а ты можешь мне денег занять на проезд немного?..
Рин снова ничего не ответил и даже на нее не посмотрел. Никс стало несколько неуютно. Она уже было пожалела, что вообще спросила. Покончив с посудой, Рин все-таки соизволил обернуться, сложил руки на груди, сдул упавшую на лицо прядку и ответил:
— Нет.
И загадочно замолчал.
— Вот... как, — смущенно проговорила Никс, сжимаясь калачиком. — Но... эм... почему?..
— У меня есть идея, как помочь тебе лучше, — ответил Рин и улыбнулся. Улыбка получилась слегка пугающая, бледная и кривоватая, но при том довольно искренняя, как будто бы.
Никс вспомнила, как на вопрос его "кто научил ее ходить в гости к парням" ответила, что мужчин не боится. Тут же пожалела о своем ответе. Пожалев, сразу же себя одернула и смирила мелкую дрожь, начавшую было распространяться по телу откуда-то из коленок.
— И... как же? — спросила она, заставив себя глядеть ему прямо в глаза.
— Скоро начнет темнеть, — сказал Рин, вешая кухонное полотенце на плечо и оглядываясь на окно. — У тебя — ни денег, ни документов, ни телефона, ни умения использовать наиболее грамотно твой славный магический дар.
Никс смолчала о том, что у нее, кроме всего прочего, еще и удача проклятой — ни к чему Рину знать об этом, ни к чему.
— Что ты вообще намереваешься дальше делать? — спросил он.
— Ну, — протянула Никс. — Я думаю... я думаю добраться домой, в Змеиную Косу... там у меня под половицей ключи от гаража спрятаны. В гараже, теоретически, можно спать. С утра вернусь в город, отучусь, а там, может, как-то яснее станет насчет сумки, или в деканат схожу, или к Абеляру Никитовичу, раз уж имя воровки мне теперь известно. Вот такой примерно план.
— Никуда не годится, — заявил Рин.
У Никс даже волосы на затылке дыбом встали, так ее возмутил его ответ. И это ж она еще про идею пролезть домой в форточку не рассказала!
— Ну, тогда лучше что-нибудь предложи! — выпалила Никс.
— Отлично. Сейчас пойдем на набережную, заработаем тебе денег на карманные расходы, чтобы хватило хотя бы на недельку, — начал Рин.
— Что? На набережную? Заработаем?
— Не волнуйся, ничего криминального. Сегодня переночуешь у меня, а завтра я сведу тебя с барышней, вместе с которой сам снимал комнату, пока учился. Слышал, она себе никого в соседи пока не нашла, и, полагаю, приютить тебя на первое время согласится. Квартира, кстати, недалеко от академии, — считай, большое везение, можно будет с утра подольше поспать! И это все позволит тебе относительно спокойно заниматься поисками пропавшей сумки и разбирательствами с милашками Анитой и Катериной.
— Это все звучит как бред умалишенного, но, кажется, может сработать, — ответила Никс.
— Отчего же как бред?
Но Никс ему не ответила. Хотела сказать, что опекун учил ее быть самостоятельной и, по возможности, самой разбираться со своими бедами и не полагаться на помощь других. Доучился, кстати сказать, но это ладно. Хотела даже предупредить, что раз они общаются сейчас, то ему стоит опасаться: утопленническая ее удача имела свойство перекидываться на тех, кто рядом, как бы задевая их своим контрастным краешком.
Но Никс ничего этого ему не сказала, зато запоздало поблагодарила за вкусный и сытный обед, на что Рин небрежно ответил "пустое" и пошел наверх.
Никс старалась Рину не мешать. Он сказал ей, что на набережную они пойдут чуть позже, а до тех пор ему надо сделать кое-какие дела. Он устроился на своем кожаном кресле, спустив ноутбук со стола на колени и, кажется, полностью абстрагировался от реальности. Никс, оказавшись предоставленной сама себе, отправилась изучать чужой дом, раз хозяев нет и делать больше нечего.
Надолго дома не хватило, да и особо интересного в нем ничего не нашлось. Никс немного поразглядывала город из окошка на первом этаже. Там, за немытым стеклом, стремительно расходились тучи, как будто бы они куда-то спешат и им просто необходимо сообразить осенний ливень где-нибудь еще. Покатые разноцветные крыши старого города влажно поблескивали в лучах стремящегося к горизонту солнца. Никс сумела разглядеть даже клочок моря вдалеке — маленький, яркий, пронзительно-голубой.
Потом она изучила прискорбно скудную хозяйскую библиотеку, приметила сборник фантастических рассказов и, потянув за корешок, выудила и принялась читать, присев рядом с диваном прямо на пол. В книжке гигантские боевые роботы бороздили просторы космоса, инопланетные захватчики проявляли чудеса хитрости и изворотливости, галактику спасали юные девочки исключительно силой любви, а если не спасали, то умирали на руках у прекрасных юношей, сами по себе прекрасные ничуть не менее.
Никс захлопнула томик, не осилив до конца четвертый рассказ. Уставившись в стенку напротив, она вспоминала прошлую весну. Вспоминала, как в сад, тяготеющий к запущенности, что возле дома черного, словно уголь, ворвались твари, мерзкие, будто прогнивший холодец, как... да очень мерзкие, чего уж там, зачем эпитеты, и так не ясно, что ли? И твари эти были смертоносны и практически непобедимы, но их сильней и смертоносней были ее друзья. А потом... а что потом? Потом — самое худшее и самое странное, зачем-то настоящее, зачем-то взаправдашнее и реальное, и если всему остальному, вроде как, есть объяснение, то этому никто объяснения так и не дал.
При зажатой струне она смогла сколдовать прямой белый луч, настолько мощный, что тварь, собравшаяся из забредших в сад Камориль других тварей и выглядящая непобедимой, будто бы "переела" энергии, вспучилась и взорвалась. Это не было простым профильным волшебством и не было ступенью мифа. Никс показалось тогда, что у нее в груди расцвел огненный цветок — но откуда он взялся? Огонь-то понятно, это дар. Конечно, редкий, немного страшный дар, проклятие, одним словом. Но огненный цветок — что это? И если это — тоже частица силы Духа Огня, как у Камориль и Мйара, то откуда она у нее? Она ведь Мертварь пальцем не трогала, просто потому, что ее самой тогда еще на свете не было. Эль-Марко предполагал, что, может, сила ей передалась через отца — но что же это выходит...
В тот день Никс впервые почувствовала, насколько с ней все не так. И к Ромке и его "проклятию" это отношения не имело. Это было в ней будто бы изначально, и все эти годы спало, сокрытое, тайное, страшное, неизмеримое. Чужое. Никому не понять, что она испытала, когда огненный цветок расцвел.
