Скитальцы восточных морей, гл.1-10

Вскоре, ровно в девятнадцать ноль-ноль, появился Вольфганг Эберхардт рука об руку с супругой. Несмотря на тропическую жару и будничный, потрепанный вид судна, они оделись как на пышный прием. Можно было восхититься сделанным на заказ белым смокингом Эберхардта — не то чтобы я чувствовал себя комфортно в таком одеянии — и черным длинным вечерним платьем его жены, которое великолепно сочеталось с ее бледным видом и пышными седыми волосами.

— Добрый вечер, капитан Роуден, — произнес он, крепко схватив мою руку. — Надеюсь, мы не заставили вас долго ждать. Джентльмены, разрешите представиться — Вольфганг Эберхардт. — Он выпрямился и слегка поклонился. — А это моя жена, миссис Амелия Эберхардт. Благодарю вас за то, что позволили нам сопровождать вас в этом рейсе домой, в Вевак. — Он говорил сильным, ясным голосом с резким акцентом и четкостью, указывающими на северо-германское происхождение.

— Совершенно не за что, мистер Эберхардт, — ответил я. — Мы с удовольствием принимаем вас. Разрешите представить моих офицеров.

Я назвал каждого из них, сознавая, что некоторые молодые люди, для которых пассажиры были вне обычной морской жизни, не имели представления о галантном общении и глазели на супружескую пару как на существ с другой планеты. Я с облегчением повернулся к Лотеру: он, по крайней мере, был подлинным изделием — офицером и джентльменом.

— Позвольте представить коммандера, достопочтенного лорда Питера Лотера, моего старшего помощника.

— О, вы лорд, коммандер Лотер?

Интонация в голосе Эберхардта явно показывала удивление при виде того, что среди экипажа потрепанного старого парохода находится настоящий аристократ. Затем он быстро восстановил самообладание:

— К вам следует обращаться милорд?

При упоминании титула его жена сделала скромный книксен.

Сконфуженный упоминанием титула, о котором, насколько я знал, ему хотелось забыть, Лотер принужденно улыбнулся:

— В этом нет необходимости, мистер Эберхардт. Мистер Лотер или даже Питер будет вполне достаточно. В этом профессиональном окружении для формальностей нет необходимости.

Эберхардт внимательно присмотрелся к орденской планке на груди Лотера:

— Если я не ошибаюсь, мистер Лотер, вы носите ленточку креста "За боевое отличие". Значит, вы служили в военно-морском флоте и совершили какой-то выдающийся подвиг?

— Я имел честь служить в королевском флоте, — чопорно ответил Лотер. — Награду я получил после Ютландской битвы.

— Ach, Ютланд, — произнес Эберхардт, его глаза загорелись интересом. — Мне бы очень хотелось послушать ваше мнение об этой битве, если вы не против и время позволит. Но, капитан, — повернулся он ко мне, — не будем задерживать ваших офицеров. Не пора ли присесть?

Лотер, с мрачным лицом и крепко сжатыми кулаками, что-то прошептал Да Сильве, и пиратского вида старый стюард бросился в буфетную и вернулся с большим стаканом розового джина. Я провел гостей к столу, стоявшему в центре обшитой красным деревом, но уже довольно обшарпанной кают-компании, подвинул кресло для миссис Эберхардт и помахал рукой Лотеру и Фрейзеру, чтобы присоединялись, отметив, что Лотер уже осушил полстакана и сигнализировал Да Сильве наполнить его.

Стол был покрыт белой накрахмаленной скатертью, на которой стояли незнакомые приборы из серебра и фарфора. Бог знает, где старший стюард сумел приобрести их и где прятал. Я заметил, что кое-кто из юнцов недоуменно уставился на столовые приборы, явно размышляя, как их использовать. Прости господи, но их матери должны были научить их хоть каким-нибудь манерам за столом. Не то чтобы мои в их возрасте были чем-то лучше, несмотря на все усилия исправительной школы вколотить их в меня.

— Прошу не ожидать от нас слишком многого, миссис Эберхардт, — сказал я, надеясь, что у ней достаточно такта, чтобы не замечать вилок, используемых как лопаты, рук с въевшейся в кожу угольной пылью, словно они неделями не видели мыла. — Мы на трамповом пароходе и проводим наши дни, доставляя грузы в не самые здоровые места Дальнего Востока, и пассажиры у нас на борту крайне редки. Но мы постараемся сделать ваше пребывание здесь как можно более приятным.

— Прошу не беспокоиться за меня, капитан, — ответила она. — И Вольфганг, и я живем и работаем в отдаленной части Новой Гвинеи без каких бы то ни было даров цивилизации. По сравнению с тем, я уверена, ваше судно вполне комфортабельно.

Да Сильва, в чистой, отглаженной белой куртке, с новенькой блестящей повязкой на глазу, разлил по тарелкам гостей суп, который, как проинформировал нас старший стюард, назывался малиготони. Не знаю, пришелся ли им по вкусу этот густой острый суп с тамариндом, но Эберхардты опорожнили тарелки без комментариев. Вторым блюдом последовали жареные цыплята с пряностями, обжаренным рисом и распаренными овощами. Эти цыплята были доставлены на борт в Сингапуре в плетеных клетках, и кок свернул им шеи и ощипал этим утром.

Эберхардт ел с видимым удовольствием, пока, наконец, не отложил в сторону нож и вилку.

— Благодарю вас, капитан Роуден, — произнес он. — Я слышал рассказы о матросской диете — солонина, сухари, черви и все такое. Но, прожив большую часть жизни среди азиатов, нахожу вашу пищу вполне по вкусу.

— В свое время мне пришлось съесть достаточно солонины и сухарей, — ответил я под утвердительные кивки и улыбки офицеров. — Но я счастлив сказать, что это судно не относится к тем, на которых распространен рацион "пинта и фунт". Наши владельцы несколько более щедры.

— Пинта и фунт? — с сомнением произнесла миссис Эберхардт.

— Это матросское название минимального рациона, разрешенного Торговой палатой. Пинта воды, по фунту мяса и сухарей — и так неделями. На некоторых судах до сих пор придерживаются этого регламента, но не у нас — даже когда на борту нет пассажиров. — Я повернулся к Эберхардту, желая сейчас, когда мы разговорились, утолить свое любопытство об этом человеке. — Я так понимаю, что ваша семья обосновалась в Новой Гвинее еще в прошлом столетии?

— Ja, в самом деле, — ответил он. — Мой отец был одним из основателей Германской Новогвинейской компании. Он и моя мать прибыли сюда в 84 году, а в следующем году родился я. Конечно, за это время произошли большие изменения. Той компании больше нет, но наша семья адаптировалась к переменам, и наш бизнес выжил, — усмехнулся он невесело. — Как говорится, обстоятельства меняются.

— Я провел большую часть жизни на море, мистер Эберхардт, — сказал я, — и история никогда не была моей сильной стороной даже в школе. Правда ли, что Германия владела частью Новой Гвинеи и другими островами?

— Вы совершенно правы, капитан, — ответил Эберхардт. — В западной части Тихого океана немецкие поселения существовали в течение свыше семидесяти лет. Северная часть Новой Гвинеи и архипелаг Бисмарка принадлежали Германии до начала мировой войны. Я был юным офицером милиции, когда австралийские войска высадились в Новой Померании — Новой Британии, как вы сейчас это называете. Мы продержались некоторое время, пока сопротивление не стало бессмысленным. После войны Лига Наций отдала Новую Гвинею под австралийское управление. Так что я не уверен, являемся ли мы сейчас немцами, новогвинейцами или австралийцами. — Он усмехнулся. — Но во многих отношениях жизнь не изменилась. Мы выучили английский язык, торгуем с туземцами и китайцами, ведем разведку золота и нефти, следы которых были найдены. Однажды Новая Гвинея станет богатой страной, капитан Роуден, и, возможно, для меня еще будет время стать ее частью.

— Да, но как будет с туземцами, сэр? — встрял в разговор старший механик Фрейзер со своим резким шотландским акцентом, который до сих слушал молча. -Какое место уготовано им в вашей новой богатой стране?

Такой поворот разговора мне пришелся не по душе. Фрейзер имел сильную якобинскую жилку, и в отношении Англии разделял мнение якобинцев, но таковыми были все лучшие старшие механики трампов. Котлы и машины "Ориентал Венчура" были построены в Керколди, что на берегу залива Ферт-оф-Форт, и оказались особенно надежными, потому что, возможно, отзывались быстрее на гэльские проклятия, чем на англо-саксонские богохульства.

— Каннибалы, воры, охотники за головами, — фыркнул Эберхардт. — Совершенно неподходящие для современного мира.

— Или дети, которых необходимо привести к Богу, — откликнулась на это миссис Эберхардт. — Миссионеры изо всех сил стараются отвратить их от зловещих привычек. С горных районов до сих пор приходят известия об отдельных случаях людоедства.

— И они не хотят работать, ja, — продолжил Эберхардт. — Мы обнаружили это еще во времена компании. Поощрение или наказание — никакой разницы. В конце концов нам пришлось ввозить рабочую силу извне. Как я понимаю, вы, британцы, делали то же самое на сахарных плантациях Фиджи и Австралии.

— Совершенно верно, мистер Эберхардт, — согласился Фрейзер. — Но это же их земля, неужели они не заслуживают своей доли ее богатств?

— Они ничего не сделали, чтобы заслужить ее. Все богатство этих островов создали мы, немцы. Если туземцы хотят получить часть этих богатств, они должны вложиться в их создание, работать, подчиняться цивилизованным законам.

Он остановился, заметив, что повысил голос как контраст с молчанием всей компании. Возможно, я плохо исполнял роль хозяина и не смог перевести разговор на менее антагонистическую тему, но ведь плата за проезд и фрахт за груз давали ему право высказывать любое свое мнение. Фрейзер уловил мой взгляд и слегка кивнул в подтверждение.

— Думаю, джентльмены, вы понимаете, что я имею в виду, — продолжил Эберхардт более спокойным, примирительным тоном. — Мы все благоденствуем под сенью Британской империи, над которой никогда не заходит солнце, ja? Умелое, сильное правительство приносит пользу всем, кто живет по правилам.

— Точно так, совершенно верно, мистер Эберхардт. — Круглое лицо Фрейзера расплылось в улыбке. — Даже нам, шотландским варварам.

— Ваши шотландские солдаты были одними из лучших имперских воинов. Мы, немцы, дорого заплатили за это знание.

— Да, много было тех, кто взял королевский шиллинг, — ответил Фрейзер. — Как говорится, если не можешь победить...

Пора было переменить тему разговора. Миссис Эберхардт не выглядела женщиной, которая бы поддержала тему о сексуальных отношениях, мои же взгляды на религию были далеки от конвенциональных, и в спорте я совершенно не разбирался. Оставалась политика, которую тоже следовало бы избегать, но речь Эберхардта в защиту германской колонизации Новой Гвинее разбудила мой интерес.

— Что вы думаете о ситуации в Испании, мистер Эберхардт, — сказал я, размышляя о том, следил ли он за событиями в Европе. — Германия и Россия поддерживают противоборствующие стороны в гражданской войне. Британские газеты пишут о расширении конфликта, но, глядя отсюда, это кажется таким далеким.

— Мы далеки от Европы, и я черпаю новости только в тех редких газетах, которые добираются до Вевака, — небрежно ответил Эберхардт. — Но то, что я слышал о товарище Сталине и о коммунистах, наполняет меня тревогой за будущее. Если то, что произошло в Испании, следует остановить, то должен найтись кто-то, кто встанет против него.

— А ваш канцлер, мистер Гитлер? Как вы думаете, это подходящая фигура для этого? — Из того немногого, что я читал о нем, он не был приятным типом, но я ведь не немец.

— Среди национал-социалистов есть некоторые фанатики, которые привержены многим расистским бредням, — ответил Эберхардт, тщательно выбирая слова, — но могу вас уверить, джентльмены, что в правительстве и вооруженных силах много толковых и разумных немцев, которые упорно работают над возрождением нашей страны. Но они не хотят еще одной войны с Британией и ее империей. Поверьте мне на слово.

— Но как быть со всеми разговорами о перевооружении? Новые самолеты, линкоры, подводные лодки, — вмешался Лотер. — Мы уже насмотрелись этого вдоволь во время прошлой войны.

— Европа должна встать против коммунистов, мистер Лотер. Надо быть готовыми защищаться. Заверяю вас, что немцы не хотят войны, но вы, британцы, слишком благодушны. Вы не сознаете ни советской угрозы, ни угрозы вашим интересам на востоке.

— Русские вряд ли представляют хоть какую-то угрозу нам здесь, а японцы и китайцы заняты друг другом, — сказал Лотер, — вероятность их нападения на британскую империю крайне мала.

Мы достигли границ вежливого обмена мнениями, но прежде чем я успел сменить тему разговора, Эберхардт поднял руку:

— Капитан Роуден, джентльмены, я должен принести извинения. Политика — неподходящий предмет для дискуссии за дружеским столом. Скажу лишь, что мир становится более опасным, и лучше заранее приготовиться, как это делает Германия. А сейчас я предлагаю сменить тему и поговорить об истории. Вы участвовали в Ютландской битве, мистер Лотер. Мой брат тоже был там. Флот Открытого Моря в битве с Гранд-Флитом показал себя более сильным, вы согласны?

— Боюсь, я подвергну сомнению это предположение, — ответил Лотер, вставая с кресла. — Однако, с позволения капитана и принося извинения миссис Эберхардт, я вынужден вас покинуть, чтобы сменить второго помощника и дать ему возможность присоединиться к ужину. Вероятно, мы сможем провести дискуссию на эту тему в другое время. А сейчас, прошу меня извинить.

— Буду с нетерпением ожидать этот разговор, — выкрикнул Эберхардт в спину Лотера, устремившегося вверх по трапу в сторону ходового мостика.

С уходом Лотера я перевел беседу в более спокойное русло. Фрейзер попросил миссис Эберхардт рассказать о жизни в Новой Гвинее, и она разразилась описанием миссионерской работы, которая, как она надеялась, побудит туземцев прекратить их дикие практики каннибализма и охоты за головами. Эберхардт, язык которого развязался после нескольких стаканчиков виски, ограничивался ироническими восклицаниями, выказывающими сомнения в ее возможности превратить дикарей в добрых лютеран. Поэтому я почувствовал облегчение, когда, после окончания ужина, Эберхардт объявил, что он намеревается прогуляться по шлюпочной палубе вместе с женой и выкурить сигару, а затем вернуться в свои апартаменты.

Я направился наверх, надеясь, что Лотер еще не покинул мостик после сдачи вахты Мак-Грату. Поведение Эберхардта во время ужина только усилило мои подозрения, и я раздумывал, каким образом удовлетворить мое любопытство.

* * *

Когда я открыл дверь в штурманскую рубку, Мак-Грат и Лотер изучали карту моря Бисмарка. Мак-Грат, подумав, что я хочу поговорить со старпомом наедине, направился к выходу в рулевую рубку.

— Все в порядке, третий, это и вас касается, — остановил я его. — Поговорим здесь конфиденциально, и не повышайте голос: Эберхардт, может, еще слоняется по ботдеку. — Я повернулся к Лотеру. — Ну, и что вы думаете об этом, Питер?

— Он выглядит чрезвычайно убежденным и хорошо информированным для человека, который утверждает, что газеты видит изредка, — ответил Лотер.

Я, соглашаясь, кивнул:

— Похоже, его представления о миролюбивой Германии допускают бомбежку беззащитных испанских городов и захват Рейнской области. Затем этот разговор о пребывании в милиции, о брате в германском флоте. Может, у него до сих пор есть связи с германским военным ведомством? — При этом в закоулках мозга у меня начала формироваться определенная идея. — Я никогда не слышал о каких-либо поисках золота или нефти в районе Вевака. А шахтное оборудование — это слишком расплывчатое описание, в котором могут содержаться самые разные вещи, включая взрывчатку, которая может быть весьма полезна в случае войны. Так что же происходит и что в действительности упаковано в эти ящики?