Маршал 3

— Интересно. Но за что же мы будем стоять в такой странной игре?

— К сожалению, это решать не мне. Конечно, я приложил все усилия к тому, чтобы Советский Союз максимально быстро стал дрейфовать от абсурдного и вздорного радикализма ультралевых взглядов к весьма умеренному социализму, граничащему с центризмом, но ситуация все еще достаточно сложная. Особенно в связи с тем, что власть коммунистической партии чрезвычайно сильна, что не есть хорошо. Один раз она уже привела нашу страну к трагедии...— задумчиво произнес он и осекся.

— Ты имеешь в виду эту войну? — Снова повернулась к нему женам и взглянула прищуренным взглядом на его странную растерянность. — Полагаешь, что вина на ней лежит?

— Да, да, именно так, — попытался схватиться за соломинку Тухачевский, но глаза Ольги вдруг стали ледяными.

— Не лги мне!

— Что? — Переспросил Тухачевский. — В чем я тебе лгу?

— Когда коммунисты уже довели Россию до трагедии? Что ты имел в виду под этой фразой. — После чего развернулась и уставилась на него в упор. Суровая и безумно красивая. Строгие, правильные черты лица. Бездонные глаза, полные холодной, сдерживаемой ярости...

— Дорогая, тебе нельзя нервничать. Пойдем лучше домой.

— Там нас слушают, — отрезала она. — Я давно заметила что-то неладное за тобой. И ты уже не раз говоришь такие фразы, от которых у меня ступор наступает. Я не могу так... Миш. Пойми. Мне кажется, что ты меня постоянно обманываешь.

— Оль, — серьезно сказал он, — есть вещи, которые знать чрезвычайно опасно. Да, кое-что я тебе не договариваю, но это по долгу работы. И больше того, даже тех намеков, что я уже сделал достаточно, чтобы меня расстреляли. Случайных, хочу заметить намеков. Ты хочешь моей смерти? А заодно и своей и нашего будущего дитя?

— Все так серьезно? — Озабоченно и уже беззлобно спросила она.

— Более чем. Нас просто придушат, а потом скажут, что умерли от инфаркта или еще чего, а то, что странная полоса на шее, то мелочи. Бывает. И если вопрошающие намека не поймут, то их дорога в страну вечной охоты будет очень близкой к той, по которой проведут нас.

— Зачем же ты тогда нас так подставляешь? — Нахмурила бровки Ольга.

— Я таю рядом с тобой, — он улыбнулся.

— Тает он, — проворчала Ольга, вставая с лавочки. А потом, когда он снова обнял ее, улыбнулась. — Извини. Честно. Мне жутко любопытно, но я постараюсь держать себя в руках.Глава 9

29 августа 1941 года. Германия. Бункер фюрера

— Итак, приступим, — кивнул Гитлер всем присутствующим.

— На текущий момент наши войска закрепились на позициях, вдоль линии обороны русских, мой фюрер, — начал доклад Кейтель. — Они устали и истощены. Им нужен отдых. Впрочем, противник тоже не предпринимает никаких активных действий в силу своей малочисленности. Разве что продолжает удерживать превосходство в воздухе и время от времени наносит удары по транспортным узлам.

— Это я уже от вас слышал, — с легким раздражением произнес фюрер. — Что вы предлагаете?

— Начать накапливать войска для летней кампании. — произнес Кейтель и обвел всех присутствующих испытующим взглядом. — Эта кампания, по всей видимости, не принесла нам успеха в силу ошибок, наделанных покойным адмиралом.

— Ошибок ли? — Спросил Йодль.

— Ошибок, — с нажимом повторил Кейтель. — Подозревать покойного нам не с руки. Да и делу этим не поможешь.

— Не отвлекайтесь, генерал, — прервал назревающую перепалку Гитлер.

— Итак. Нам нужно подготовиться к летней кампании следующего года. Англичане нам не сильно досаждают, поэтому мы можем часть сил перебросить на Восточный фронт, оставив во Франции десяток полков.

— Но это ведь оголит побережье!

— У нас просто нет иной возможности быстро сосредоточить войска на востоке. Обученные войска. И если с солдатами еще куда ни шло — их можно подготовить относительно быстро, то с офицерами проблема, как и со специалистами. С этими вообще беда. Охота на ремонтные и обслуживающие подразделения на Восточном фронте, которую поначалу всерьез не восприняли из-за некомпетентности Гальдера, принесла русским очень значительное преимущество. В строю у нас около десяти процентов от списочного состава автомобилей, мотоциклов и прочего. Причем, львиная доля этих транспортных средств не уничтожена, а повреждена или сломана. Но ремонтировать некому. Солдаты и унтера шарахаются от перспективы службы в частях обеспечения как от огня, называя их смертниками и самоубийцами.

— Что с танками?

— То же самое, — ответил Гудериан, не дожидаясь Кейтеля. — Мы практически лишились ремонтно-восстановительных частей. Кроме того, разгром тылового обеспечения привел к тому, что у нас не только серьезные проблемы с личным составом, способным осуществить ремонт, но и с запчастями и горючим. Эти чертовы диверсанты всех уже основательно достали. Даже попытки возить по ночам не помогли, только усугубив потери.

— Получается, — с раздражением произнес Гитлер, — что если мы начнем сосредотачивать войска заранее, то это не только станет известно русским, но и приведет к определенным потерям. Ведь нам придется углубиться на пятьдесят-сто километров на территорию, оборудованную для ведения подобных боевых действий. — Наступила небольшая пауза. — Честно говоря, я не понимаю, почему этих диверсантов пока еще не выловили!

— Мы ловим, — ответил новый начальник Абвера Йодль, — и уже смогли ликвидировать несколько банд. Но ускорить этот процесс вряд ли получится. Ведь каждый отряд противника приходится не только выслеживать, но и пытаться обложить так, чтобы они не ускользнули.

— Поэтому, — подхватив невольно поданную идею Йоделя, продолжил Кейтель, — нам нужно сосредотачивать войска на разумном удалении от границ. Подальше от тактической авиации русских и их вездесущих диверсантов. В Генерал-Губернаторстве, например.

— Итак, господа, — тихо произнес Гитлер, мрачневший с каждой минутой обсуждения, — вы все считаете, что кампания этого года завершена? Между тем, ни одна, — с каждым словом он повышал голос и теперь уже кричал, вскочив с места, — вы слышите: ни одна из задач этого года не выполнена! Я не говорю уже о достижении линии Архангельск — Астрахань, ни даже о взятии хотя бы таких центров, как Ленинград, Минск, Киев. Сейчас мы по-прежнему стоим упершись лбом в линию Сталина. Откуда вы собираетесь начинать новую кампанию? С ее форсирования?! Так я вас скажу, чем это закончиться! Наш доблестный Вермахт, конечно же, взломает ее, но заплатит за это слишком высокую цену! Не забывайте, что здесь, русские готовились годами, залив тысячи тонн бетона, а до следующего лета дополнят свои старые укрепрайоны несколькими полевыми линиями обороны. На ее преодоления мы потратим все резервы и не сможем сразу развернуть дальнейшее наступление... нам будет нечем! А промедление, как вы уже видели, приведет к тому, что русские опять успеют возвести линию обороны, которую вновь придется взламывать. И так до бесконечности! Вместо стремительного натиска на восток, мы раз за разом будем получать новые Верден и Сомму!

Яростно выкрикнув эту тираду в лица опешивших генералов, Гитлер устало сел и уставился невидящим взглядом в стену. В помещении установилась гнетущая тишина, которую не решался нарушить никто из присутствующих. Казалось, находись здесь муха, то и она прервала бы свое жужжание. Помолчав минуту, фюрер продолжил спокойным голосом:

— Господа, я не говорил этого раньше, не желая отвлекать вас от текущих дел, но существуют обстоятельства, заставляющие нас торопиться. Покойный адмирал, конечно, сильно оплошал в предварительной оценке сил русских, но, в конце концов, он сумел раскрыть их главный секрет. Этим летом, столкнувшись с новой техникой русских, все мы не могли понять — как расово неполноценные славяне смогли опередить лучших в мире германских инженеров? А, между тем, правда состоит в том, что они сумели раньше нас найти наследие предков. Спокойнее господа, — взмахом руки он прервал начавшийся недоуменный шепот, — к сожалению, информация получена из разных источников и перепроверена уже после смерти адмирала. Это доказанный факт, а не чьи-то измышления. Увы, им уже удалось освоить часть этого наследства и создать образны техники, немного опережающей наши возможности. Так что, время работает против Рейха. Именно поэтому я был вынужден пойти на непопулярные меры, так огорчившие немецкий народ . Более того, обстоятельства вынуждают меня сделать дальнейшие шаги в этом направлении. В течение сентября все предприятия Рейха должны быть переведены на круглосуточный режим работы. Кроме этого, — Гитлер опять начал распаляться, — я объявляю о создании фольксштурма, куда будут записаны все мужчины в возрасте от шестнадцати до шестидесяти лет, кроме рабочих, занятых на военных заводах! Каждый представитель германской расы должен внести свой вклад в общую победу! Вы слышите?! Каждый! Я заявлял и готов повторить это много раз: 'сейчас для нас любой мальчишка с винтовкой в руках полезнее, чем тысяча мудрецов'!

Прокричавшись и вновь сбросив накопившееся напряжение, Гитлер продолжил спокойнее:

— Я приказываю немедленно начать подготовку к новому наступлению. Поскольку сил недостаточно для активных действий по всему фронту, главной целью назначаю Киев. Мы должны не только занять этот город, но и закрепиться на левом берегу Днепра, создав хотя бы несколько стратегических плацдармов. Кейтель. Для формирования ударной группировки привлеките все резервы Берите людей и технику откуда угодно, но создайте ударный кулак, способный не только проломить укрепления русских, но и занять Киев. На подготовку наступления вам отводится не более пяти недель.

— Мой фюрер, — вскинулся Кейтель. — Вы ставите невыполнимую задачу.

— Что?! — Снова начал заводиться Гитлер.

— А потому я прошу принять мою отставку, — слегка звенящим голосом произнес начальник ОКХ. — Пять недель — это совершенно невозможный срок. Особенно в свете того, какова ситуация в армии и фронтовых тылах. И дело не в людях, которые просто устали день за днем атаковать русских. Дело в том, что у нас сильно потрепано тыловое хозяйство. А любое наступление без наведения порядка в тылах обречено. Особенно если будет прорвана линия обороны и придется наступать. У нас практически нет автотранспорта на ходу и водителей. Да, теоретически, мы сможем мобилизовать часть техники в Европе, но ее ведь нужно доставить в войска, а железные дороги перегружены. Хочу вам напомнить — из-за серии диверсий их пропускная способность снизилась до тридцати процентов. Мы физически никак не сможем выполнить подготовку к наступлению в указанные вами сроки. И если вы настаиваете, то я прошу принять мою отставку, ибо браться за невыполнимую задачу и подводить вас, я не имею права.

В зале наступила тишина секунд на двадцать.

— Хорошо, — кивнул после некоторого раздумья кивнул Гитлер. — Какие сроки вы считаете разумными?

— Я потому и сказал о завершении летней кампании, что раньше весны мы не сможем навести порядок в войсках. И многое зависит не от войсковых начальников, а от наших егерей. С такими диверсантами в тылу мы просто связаны по рукам и ногам.

— Все согласны? — Гитлер обвел всех присутствующих взглядом. — Проклятье! — Он вскочил и зашагал вокруг стола. — Хорошо. Тогда, ваш план остается в силе. — Он повернулся к Кейтелю. — Вермахт должен быть готов к марту будущего года.

— Яволь, мой фюрер. Вермахт сделает все возможное.

— Геринг. Ваша задача — надежно прикрыть наступающие войска с воздуха. Русские не должны иметь возможности не только бомбить их практически безнаказанно, как этим летом, но и вообще — приближаться на марше и переправах.

— Но, мой фюрер...

— Молчите! Я не приму никаких оправданий! Делайте что хотите: снимайте авиацию со второстепенных направлений, оголяйте ПВО, вплоть до Берлина, да хоть рожайте самолеты и летчиков, — фюрер непроизвольно покосился на тушу рейхсмаршала, а тот так же рефлекторно попытался втянуть объемистый живот, — но в будущем году обеспечьте господство в воздухе хотя бы на время проведения наступательных операций! Выполняйте! Ценой провала станет ваш жезл! Геббельс. Ваше ведомство должно подготовить общественное мнение в присоединенных странах к участию в походе на восток. Европейцы должны думать, что каждый, вступивший во вспомогательные части Вермахта и вновь формируемые национальные подразделения, получит свою долю русского пирога. Вербовочные пункты во всех крупных городах откроются в течение месяца. Шпеер. На вас не только бесперебойная работа промышленности Рейха, но и запуск военного производства во всех странах, где находятся наши солдаты. Запомните, к началу кампании необходимо не только полностью восстановить потери Вермахта в технике, но и суметь вооружить еще такую же армию. ... Все, господа, большая я вас больше не задерживаю. Приступайте к делам.

Настроение у присутствующих на этом совещание было хуже некуда, поэтому все стали вставать с мрачными лицами и не спеша расходиться.

— Гудериан, — окликнул он генерала у входа, — а вас я попрошу остаться.

Гудериан кивнул и сел на указанный ему стул.

— Я хочу поговорить с вами о Тухачевском. Вы давно его знаете. Скажите, вам не показалось, что последние несколько лет он стал каким-то другим?

— Да, мой фюрер. Поговаривают, что он таким стал после зимы тридцать пятого года. Но, пожалуйста, уточните свой вопрос. Что вас беспокоит? Ведь все люди с возрастом меняются.

— Хайнц, — взглянул на него с упреком Гитлер. — Прошу отнестись серьезно к моему вопросу. Не создалось ли у вас впечатления, что перед вами совершенно другой человек, отличающийся от прежнего Тухачевского как Геракл от пигмея?

— Пожалуй, вы правы. Раньше я всегда чувствовал свое превосходство над ним, как взрослый мужчина над подростком. А теперь... иногда сам ощущаю себя ребенком рядом с ним.

— Вот! Хайнц, вы только что подтвердили мои самые страшные опасения! Представьте себе, что русские получили в наследство от предков не технику или промышленные технологии, а умение создавать уберменшей из обычных людей. И тогда, если они победят, германскому народу не останется места в этом мире. Я всегда говорил, что нордическая раса призвана господствовать над человечеством, пытаясь внушить немцам, что они лучше, сильнее, умнее остальных. Что они и есть настоящие уберменши. Но германский народ пока лишь в самом начале этого пути и может ощущать свое превосходство над другими, только каждодневно видя зримые примеры превосходства своего оружия, техники, мысли. Увы, внутренне почти все они еще остаются обычными людьми и не в состоянии подняться духом над моралью человеческого стада. И если сейчас им придется увидеть настоящих сверхлюдей среди славян, которых они привыкли считать унтерменшами, все труды нашей партии пойдут прахом, а немецкий народ почувствует собственную ущербность, как после Великой войны. После повторного унижения он уже не возродится никогда и ему останется лишь пойти на корм червям, ибо я не позволю немцам прислуживать иным народам мира. Так вот, похоже, что Тухачевский стал первым удачным продуктом производства уберменшей и у Союза появился удачный полководец. После него изменениям подверглась группа инженеров и ученых, и теперь русские научились делать хорошие самолеты и танки. Что будет дальше? Вы представляете себе армию, в которой каждый от солдата до генерала — сверхчеловек? Если мы дадим русским время на это, то Рейху не поможет никакое чудо-оружие и германский народ будет сметен с лица земли. Да. Хайнц. Не сомневайтесь. Они воспользуются этим поводом и постараются вырезать нас всех по последнего калеки. — Произнес Гитлер и замолчал.