Радиоволна или соло втроем.

— Вот это другое дело, — Дмитрий улыбнулся и вновь принялся за еду.

Ира с радостью погрузилась в новые для себя отношения, примеряя роль хозяйки и подруги жизни. Она забросила курсы, полностью погрузившись в домашние хлопоты. Денег на хозяйство Дмитрий давал ей не особенно много, но она старалась расходовать их рачительно и всегда встречала его вкусным горячим ужином в намытой до блеска квартире. Правда, несмотря на все Ирины усилия Дмитрий часто задерживался с друзьями допоздна и приходил домой изрядно подшофе или вовсе не появлялся ночевать. Ира переживала и плакала втихомолку, но вслух своему возлюбленному никаких претензий не высказывала, боясь, что он разозлится и выгонит ее. А через пару месяцев Ира поняла, что беременна. Это открытие вызвало у нее достаточно противоречивые чувства. С одной стороны носить под сердцем ребенка от любимого человека было радостно, но пугало как он прореагирует на это известие.

Несколько дней Ира боялась рассказать Дмитрию, что в скором будущем он станет отцом, но наконец, выбрав удобный момент, призналась.

— Ир, ты шутишь? — он, чуть нахмурившись, вопросительно посмотрел на нее.

— Нет, Дим, я абсолютно серьезно, — Ира нервно сглотнула и села на краешек дивана.

— Черт, ну да... ты ж небось ни фига не предохранялась... вот ведь засада... Слушай, а срок какой? — он шагнул к ней и замер напротив.

— Не знаю... А что это важно?

— Ир, ну ты как с луны... — недовольно повел он плечом. — Конечно, важно. Аборт на большом сроке всегда проблема.

— Дим, ты что говоришь? Какой аборт? Я не хочу аборт... Неужели ты не хочешь ребенка? Это же будет твое продолжение... твоя кровиночка... — в глазах Иры заблестели слезы.

— Тихо-тихо... только плакать не надо, — он сел рядом и, осторожно обняв, притянул к себе. — И на чувства давить не надо. Надо трезво оценивать ситуацию и наши возможности. Вот ты посмотри вокруг: это съемная квартира. У меня даже угла собственного нет, как впрочем, и у тебя. Так о каком ребенке сейчас может идти речь? Вот не сегодня — завтра у меня с работой что или хозяйка квартиры откажет нам... И что дальше? Мы с ребенком на улице? Ты как это себе представляешь? Нет, о детях можно думать, когда есть квартира, стабильный заработок, уверенность в завтрашнем дне... Вот тогда можно задумываться и о детях.

— Дим, я бы рада не задумываться, но он же уже появился. Как же теперь о нем не задумываться?

— Не пугай меня, не надо. Он пока еще не появился и появится только в том случае, если мы этого захотим. А пока он лишь в проекте, и в наших силах этот проект изменить.

— Дим, я не хочу ничего менять. Раз так случилось, то значит на то воля Божья. А убийство ребенка — грех!

— Вот только не надо мух с котлетами путать, и волей Бога свою безграмотность в вопросах предохранения прикрывать. Сейчас не 18 век, когда женщины рожали каждый раз, как мужик их приласкает. Сейчас рожают тогда, когда детей завести хотят, а не в кровати покувыркаются. Так что не надо! — он отстранился и резко встал. — И вообще, что-то мне так кажется, что тебе очень хочется с помощью этого ребенка хомут мне на шею нацепить... Тебе мало показалось, что сама мне на шею села и ножки свесила, решила еще дополнительную обузу повесить и лозунгом "отказываться от такой обузы — грех" посильнее к себе привязать? Так?

— Дим, что ты такое говоришь? С чего ты взял, что я села тебе на шею?

— А что ты сделала? Что? Ты не работаешь. А теперь даже не учишься — типа зачем утруждаться, когда нашелся такой лох, что будет обеспечивать по гроб жизни... И как это назвать по-другому?

— Я думала: у нас семья... — всхлипывая, проговорила Ира.

— СемьЯ — это в смысле ты мне еще пятерых нарожать хочешь, чтоб нас семеро было или как?

— Дим, ну не издевайся... пожалуйста... Ты же все понял... — Ира сквозь слезы с мольбой посмотрела на него.

— Не строй мне такие глаза! — он раздраженно поморщился. — Хочешь намекнуть, что я бессердечная скотина, который взял невинную девушку, обрюхатил, а теперь жениться отказывается? Намек понял. Да, я именно такая сволочь и есть. Ну не могу я, не могу сейчас повесить себе на шею такой хомут в виде ребенка. Не могу! Понимаешь? И вообще... — он в раздражении зашагал по комнате, — я творческая личность. У меня планы... Я вот не сегодня — завтра контракт подпишу и уеду... Это же призвание! А ты говоришь: ребенок... Ну какой ребенок может быть, если не известно вернусь ли я из очередной командировки живым или нет... Так, все, Ир, — он остановился напротив нее и решительно рубанул рукой воздух. — Ни о каком ребенке не может быть и речи! Я, конечно, виноват, что не предусмотрел, что ты такая отсталая во всех этих вопросах, но я постараюсь исправить, что в моих силах. Я найду тебе денег на супер-клинику, чтобы все было по высшему разряду, и у тебя бы в будущем никаких проблем не возникло.

— Дима... я не хочу убивать нашего ребенка, — Ира, наклонилась к коленям и уткнула лицо в руки, пытаясь сдержать подступающие к горлу рыдания.

— Все! Прекрати истерики закатывать! — Дмитрий, наклонившись к ней, подхватил на руки и понес в ванную. — Сейчас умоемся и чтоб больше не слезинки! Терпеть не могу рыдающих женщин! — он усадил ее на край ванны и включил воду. — Умывайся давай, успокаивайся и давай ложиться спать. Утро вечера мудренее. Завтра все окончательно решим.

Уже в постели, уткнувшись ему в плечо, Ира перебирала все возможные доводы, которые скажет утром, чтобы переубедить и объяснить то, что ей с детства внушала мать, что если Господь дает детей, то дает и силы их вырастить.

Однако проснувшись утром, рядом с собой она Дмитрия не обнаружила. Не было его и на кухне. Лишь на столе лежала записка: "Буду к пяти". Ни тебе "Ириша", ни "котеночек", как он иногда ласково ее называл, ни даже "целую" как обычно в конце. Ира села на стул, и слезы вновь заструились по щекам. Страх липкой паутиной опутал душу. Неужели, чтобы остаться рядом с ним, ей придется отказаться от того, кто, не спрашивая никакого ее согласия, поселился внутри... С одной стороны она уже любила своего еще не рожденного ребенка, ведь он частичка ее Димочки, его продолжение, у него наверняка будут такие же выразительные глаза и такой же упрямый подбородок... А с другой стороны, она чувствовала, что идти наперекор воли любимого она не сможет, так как безумно боится его потерять. Мысли путались, а сердце от боли рвалось на части.

Чтобы хоть как-то отвлечься, она занялась привычными домашними делами, и к пяти вечера она вымыла всю квартиру, сварила суп и пожарила котлеты с картошкой.

В отличие от обыкновения Дмитрий не задержался, и едва она успела снять сковородку с плиты, в коридоре щелкнул замок.

— Димочка, иди скорее мой руки, у меня все горячее, — прокричала она ему с кухни, в тайне надеясь, что вкусная еда хоть как-то сможет изменить ситуацию в ее пользу.

— Некогда есть, — Дмитрий не раздеваясь прошел на кухню. — Давай по-быстрому собирайся. Машина внизу, я отвезу тебя к тете, а потом у меня эфир, и я уезжаю.

— Как уезжаешь? Куда? — растерянно переспросила Ира.

— Я подписал контракт. В ночь у меня поезд.

— А почему я не могу остаться здесь? Зачем и мне уезжать? Димочка...

— Не надо истерик! — резко оборвал ее он. — Я не могу оплачивать квартиру в мое отсутствие. К тому же хозяйка квартиры в коридоре. Ждет ключи. Не надо при постороннем человеке устраивать разборки.

— Как в коридоре? — смятению Иры не было предела. — Но тут же и твои вещи...

— Моих вещей тут раз, два и обчелся. Ради них квартиру держать не резон. Давай, пошли, я помогу тебе собраться.

— А ужин?

— Забудь о нем.

Все остальное происходило для Иры как во сне. Она была настолько ошарашена, что даже до конца не осознавала, что делает и что происходит. Очнулась она только, когда Дмитрий выгрузил из такси ее вещи у подъезда тети и пихнул в руку объемный конверт:

— Здесь столько, что должно хватить на лучшую клинику. Думаю, тетя поможет тебе найти хорошего специалиста. Судя по отзывам Борисича, она дамочка хваткая. Так что все будет хорошо.

— Что это? — беря в руки конверт, растерянно спросила Ира.

— Деньги, Ириш. Весь мой гонорар за командировку. Надеюсь, тебе хватит и даже на безделушку какую в память обо мне останется.

— Тетя меня убьет...

— Не убьет. Поругаться, может и поругается. Но не убьет это точно. Так что не вешай нос. Прорвемся, где наша не пропадала, — Дима подмигнул ей и шагнул к машине.

— Но ты хоть позвонишь? — она схватила его за руку.

— Там нет связи.

— А когда вернешься?

— Вот когда вернусь, то обязательно сразу позвоню, — он притянул ее к себе, чмокнул в щеку, а затем резко отстранившись, сел опять в такси.

— Но ты же не знаешь телефон тети...

— Я на твой мобильный позвоню, — усмехнулся он через окно, и машина, сдав назад, выехала со двора.

Ира положила деньги в карман, села на лавочку рядом с вещами и прижала руки к щекам. Ей страшно было представить, как она сейчас поднимется и позвонит в квартиру тети. Очень хотелось плакать, но плакать на улице было стыдно. Посидев так некоторое время, Ира наконец сумела пересилить себя и, поднявшись, взяла вещи и вошла в подъезд.

Подойдя к двери, она поставила вещи и, зажмурившись, нажала на кнопку звонка.

— Кто там? — почти тут же раздался из-за двери мелодичный голос тети.

— Это Ира, тетя Рита, — дрожащим от волнения голосом ответила она и, услышав щелчок замка, открыла глаза.

Тетя еще не переоделась после работы и стояла перед ней в элегантном темно-вишневом шелковом костюме. Красивая, пахнущая дорогими изысканными духами.

— Заходи, племянница, что жмешься на пороге.

— Я с вещами... — потупившись, тихо проговорила Ира.

— Да уж вижу, не слепая, — с усмешкой оглядев ее, шире распахнула она дверь.

Ира вошла и составила сумки в углу. Тетя заперла дверь и обернулась к ней:

— Ужинала или голодная?

— Нет, не ужинала.

— Тогда проходи, мой руки, вместе поедим, я тоже еще не ужинала.

Они сидели за столом в большой комнате и молча ели. Ира чувствовала, что надо что-то сказать, как-то объяснить и свое долгое отсутствие и то, что за все это время ни разу не позвонила тете, но слов не находилось.

Поев, тетя попросила ее заварить чай. Ира прошла на кухню. Привычным движением включила чайник, достала заварку. Все стояло на своих местах, и ей на мгновение показалось, что она никуда не уезжала... А потом молнией озарила мысль, что ей надо сказать про беременность и аборт. Кровь сразу прилила к вискам, и сердце застучало как бешеное. Понимая, что рассказать все равно все надо и чем быстрее тем лучше, Ира внутренне решила: "Скажу, когда выпьет чай" и, заварив чай, понесла чайник в комнату.

Тетя тем временем достала красивый сервиз китайского фарфора и огромную коробку конфет.

— Неделю назад один клиент подарил, — с улыбкой пояснила она, указывая на конфеты, — я еще подумала, уж больно красивые, чтобы одной есть, надо подождать, может в гости кто придет. Вот и дождалась.

— Спасибо, — только и смогла пробормотать Ира, разливая чай по чашкам.

Пили чай они тоже молча. Наконец тетя отставила чашку и выжидательно посмотрела на нее:

— Рассказать ничего не хочешь, племянница? Если нет, то я пойду к себе, а ты сама уж тут дальше хозяйничай.

— Мне надо сказать... — Ира нервно сжала руки перед собой.

— Раз надо, то говори.

Облизнув пересохшие от волнения губы, Ира потупилась. Слова застряли где-то в горле, и она не могла выдавить из себя ни звука.

— Ир, я не кусаюсь, говори что хотела, не бойся.

— Понимаете, тетя Рита, — выдавила из себя Ира и вновь замолчала.

— Пока ничего не понимаю, и не пойму, если не объяснишь, — поняв, что продолжать Ира не намерена, усмехнулась тетя.

И тут Иру осенило, она вскочила, выбежала в коридор, достала из кармана куртки конверт с деньгами и, вернувшись обратно, положила на стол перед тетей: — Вот.

— Что "вот", Ир? Что это за деньги?

— Мне надо сделать аборт.

— Что??? — глаза тети полыхнули яростью. — Что ты сказала тебе надо сделать?

По щекам Иры потекли столь долго сдерживаемые слезы, и она прижала руки к лицу, прошептав:

— Я беременная, тетя.

— Ну беременная, а аборт-то тебе делать зачем? — тетя поднялась, шагнула к ней и, отведя ее руки, заглянула в глаза. — С чего это ты вдруг убить своего ребенка надумала?

— Он сказал, что я села ему на шею и ребенка хочу посадить... и сказал, что он не может такое ярмо себе на шею повесить...

— Мне плевать, что сказал он. Я тебя спрашиваю! Почему ты от своего ребенка отказываешься?

— Я не хотела, а он денег дал и к Вам отвез, а сам уехал...

— Чтоб и думать не смела аборт делать! Он ей сказал... Да мало ли что кто тебе скажет... денег он ей на это дал... Вот ведь каналья! Быстро говори его адрес! Сейчас к нему съездим! И я эти деньги знаешь, куда ему запихну!!! Я не потерплю, чтоб в моем доме были деньги, предназначенные на убийство.

— Он съехал с квартиры... он уезжает сегодня ночью, — напуганная напором тети, Ира втянула голову в плечи.

— Он на вокзал поехал после того как тебя сюда привез?

— Нет, на радиостанцию... у него эфир последний... прямо сейчас идет.

— Какая радиостанция? Адрес знаешь?

— Знаю только название.

— Ладно, и название сойдет. Навигатор включу. Поехали!

Не посмев спорить, Ира покорно пошла вслед за тетей.

Подъехав к зданию, на фасаде которого красовалась вывеска радиостанции, тетя повернулась к Ире:

— Имя!

— Дмитрий Голубев, — тихо выдохнула она.

Выйдя из машины, тетя вместе с ней решительно прошла мимо охранника, бросив на ходу: "нас ждут". Затем, поднявшись по широкой мраморной лестнице, остановила первого попавшегося сотрудника, которым оказался худенький парнишка:

— Голубев еще в эфире?

— Да вроде закончил. Я в буфете его только что видел.

— Буфет где?

— По коридору второй поворот направо, резные дубовые двери, не ошибетесь.

— Благодарю, — тетя очаровательно улыбнулась и легкой и быстрой походкой устремилась дальше по коридору.

Ира пришлось едва ли не вприпрыжку метнуться за ней, чтобы догнать. За спиной послышалось: "И везет же Димке. Такая красавица ищет".

Открыв массивные дубовые двери, тетя вошла в полутемный большой зал, освещенный лишь небольшими светильниками над каждым из столиков, и повернулась к Ире: — Он здесь?

Дмитрий сидел за дальним столиком в углу спиной к дверям и курил. Ира указала на него глазами:

— Вон он, тетя Рита.

И тетя решительно направилась к нему.

— Вы Дмитрий Голубев? — остановилась она рядом с его столиком.

— Да, это мой псевдоним. Чем обязан? — повернулся он к ней и вдруг хрипло ахнул: — Марго?

— Дымов? Вот уж не ожидала... — тетя зло прищурилась. — Это ты оказывается, мою племянницу на убийство толкаешь. Даже денег не пожалел на это. Хотя ты всегда к ним легко относился. Только это ты опять зря. Вот, забери! — она швырнула на столик перед ним конверт с деньгами. — Моя племянница не нуждается в таком вспомоществовании. Мы уж как-нибудь сами разберемся, без греха на душе. Так что живи и радуйся, только о ней теперь забудь и о ребенке закажи себе вспоминать.