Комиссару виднее

— Интересно, это они куда? — Спросил я Андрея.

— Да, там на станции стоит санитарный поезд.

— Что не похожи они на раненых.

— Наивный ты человек, хоть и комиссар. Санитарный поезд — это спирт и медсестры. Братва решила устроить себе каникулы.

— А откуда тут матросы?

— Каспийская флотилия.

Между тем хлопнула дверь переднего броневагона — оттуда вылез Сорокин и вразвалочку направился навстречу бредущим влоль насыпи товарищам. Я тоже покинул поезд.

— Что, драпаете? — Спросил моряк.

— А кто ты такой, чтобы нам указывать? — Послышался голос.

— Я — балтийский моряк! Видел, что на поезде написано?! И в отличие от некоторых, от врага не бегаю. А вы, гниды? В тыл подались драпать... Тельняшки позорите, вонь подкальсонная? А ну, стройся, мать вашу так!

Имя флота явно произвело впечатление. В Российских ВМС существовал рейтинг флотов. Первым был Балтийский, Вторым — Черноморский. Каспийская флотилия находилась где-то в самом низу.

К тому же, пламенная речь на фоне бронепоезда звучит убедительнее, чем просто пламенная речь.

Матросики довольно быстро прочухались и начали занимать оборону. По их словам, впереди по ущелью находилась батарея турецких орудий.

— Гнусно. Нас там расстреляют, — подвел итог Сорокин.

Но пока мы прикидывали, что можно сделать, позади послышался стук многочисленных копыт. Показались казаки. В погонах! Судя по форме — терские. Они-то что тут делают?

— Кто командир? — Закричал один, в форме войскового старшины.

— Командир бронепоезда Андрей Савельев.

— Войсковой старшина Лазарь Бичерахов. У меня отряд в две тысячи сабель. Пробиваемся домой из Персии. Решили вам подмогунть.

Вот уж дела! Казаки помогают матросам-большевикам. Впрочем, войну-то мы вели с турками. У казачков могли быть к ним свои счеты. Тем более, что рядом с бурным Тереком находились горцы, мусульмане, которые считали турецкого султана своим повелителем. Видимо, казаки решили — чем дальше от них будут турки, тем лучше.

К тому же войсковой старшина, судя по имени — старообрядец (они любили давать детям библейские имена). А у этих ребят отношение к Российской империи было непростое.

— А вас есть пластуны с опытом войны в горах?

— А как же. Почитай, только там и воевали.

— Впереди турецкая батарея. Сунемся в лоб — разобьют поезд. Надо попытаться разведать обходной путь.

— Это можно. Василенко!

Войсковой старшина поставил задачу старшему уряднику — и вскоре несколько групп разведчиков ушли на дело, растворившись среди зарослей на склоне.

Через три часа Бичерахов подошел к нам.

— Нашли тропу, половину пути можно верхами пройти, как раз им в тыл выйдем. Там в охранении местные стоят. Из них бойцы... В общем, мы двигаем. И вы готовьтесь.

Казаки скрылись — уже в сумерках раздалась интенсивная стрельба.

— Вперед! — Скомандовал Савельев.

Бронепоезд неторопливо двинулся вперед. Каспийцы вперемешку с нашим десантом потрусили вперед. За изгибом ущелья мы увидели крутой холм, на котором была оборудована орудийная позиция. Только туркам было уже не до нас -доблестные воины султана метались, а сверху по ним активно стреляли. Бронепоезд стал красть снаряды на холм — чем только усилил панику. Вскоре турки стали сдаваться.

На следующий день из Баку стали подходить подкрепления. Так что мы теперь двигались во втором эшелоне, изредка поддерживая наступавшую пехоту огнем. До Елизаветполя мы шли пять дней — и ещё два дня его брали. После чего ребята Бичерахова ушли в сторону дома. С кем им там придется воевать?

Вообще-то ситуация казалась мне несколько странной. И ладно бы мне, я в военных вопросах дилетант. Но вот что мне сказал бакинский армянин Гарик Гаспарян, бывший штабс-капитан царской армии, всю войну провоевавший на Турецком фронте.

— Странно как-то. Да, турки против Русской армии слабоваты. Но, скажем честно, Красной Армии до старой ещё расти и расти...

Это он ещё мягко сказал. Красноармейцы продолжали напоминать кое-как построенные банды хулиганов. Когда мы делали офицеров и казаков под Ростовым — это было понятно. У них с организацией было немногим лучше. Но у турок-то имелась хоть какая, но регулярная армия...

Между тем начались события западнее. Несмотря на небольшой срок нахождения к власти грузинских меньшевиков, тамошние национальные меньшинства сумели понять, что такое местный новый порядок. Первыми восстали абхазы. Вслед за ними — осетины. В Сухуми одним из лидеров восстания был молодой большевик Лаврентий Берия.

А вот уж так случилось — где-то поблизости от этого города оказалось несколько кораблей Черноморского флота с десантом морячков. Понятно, что они не могли не придти на помощь абхазскому пролетариату. Но раз помогли абхазскому, то почему бы и не помочь аджарскому? Кто принимал решение о движении кораблей на Батум, так и осталось неизвестным. Но четыре миноносца туда двинулись. Вообще-то это было безумием — для турок Батум был весьма значимым городом. Но... Когда корабли на рассвете подошли к этому населенному пункту, выяснилось, что там вообще никакой власти нет. Турки уши накануне. Так что местным большевикам пришлось спешено вылезать из подполья и изображать нечто вроде народного выступления*.

(* В РИ во время Гражданской войны случались истории и веселее.)

В Армении началось восстание дашнаков, которые тоже умудрились разыскать в Эривани каких-то мелкотравчатых большевиков и заключить с ними временное боевое соглашение. Армянские националисты были настроены серьезно. Они мечтали о Турецкой Армении — той, которую во время войны заняла Русская армия, а недавно вновь прихватили турки. Заодно они раскатывали губы и на Карабах. В общем, там дело явно было надолго. Большевики лезть в Армению не собирались. Как я понял, товарищ Сталин рассудил — пусть дашнаки сами там долбятся, а уж мы потом поглядим... Кстати, Виссарионович к этому времени стал председателем Реввоенсовета.

Мы же без излишней спешки двинулись из Елизаветполя на Тифлис. Боевые действия свелись к тому, что три раза нам пришлось отгонять засады возле заваленных мостов. Местные формирования — которые иногда по нам постреливали — это было вообще что-то несерьезное. Главари грузинских националов успели из Тифлиса исчезнуть. Как потом оказалось, они драпанули из Поти, про который в суматохе забыли. Они побежали сдаваться туркам, понимая — это лучше, чем красным. Товарищ Сталин им, как землякам, всё бы припомнил. Начиная с 1903 года...

Но вот поведение турок продолжало оставаться полной загадкой. Ну, не такие мощные были у большевиков силы, чтобы так вот от них отступать. А ведь османы именно отступали в полном порядке. Явно, что в Стамбуле им просто дали приказ: "назад!" Но почему? Захваченные нами в плен многочисленные айзерские ополченцы были в полной растерянности. Они крыли турок разными словами, считая, что те их элементарно прокинули. И ведь так оно и получалось. Захваченные в Елизаветполе документы свидетельствовали, что мусаватистам Стамбулом твердо была обещана помощь, причем, силами далеко не одной дивизии.

Причины таких политических вывертов я упорно не понимал. Ладно, Баку они, может, и не взяли бы. Но имели все шансы укрепиться в Елизаветполе и контролировать большую часть Азербайджана, а заодно Армению. А теперь... Ведь пьяному ежику понятно — после такого туркам не будут верить даже самые отмороженные азербайджанские пантюркисты.

Ответ нашел гораздо позже, и товарищ Сталин, и мы уже покинули Закавказье и наш бронепоезд занял место в Москве на Каланчевке.

Но тут надо снова поведать о международном положении. Немцы изрядно обтрясли Италию — и выбили из неё всё, что только можно. И что нельзя — тоже. Так что с ресурсами у них стало получше.

20 марта австрийцы начали наступление со своих альпийских позиций, пытаясь вырваться из горных долин. Ничего у них из этого не вышло, однако французы сильно задергались. Что от них и требовалось. 28 марта немцы начали наступление от Арраса в западном направлении. 31 марта им удалось прорвать оборону англичан и взять Марей. То есть, снова замаячила перспектива того, что англов отрежут. Однако дальше дело пошло кисло. Их противники спешно перебросили туда войска — и наступление захлебнулось.

Однако это тоже оказалось отвлекающим маневром. Главное началось 2 апреля — немцы начали наступление из района Нуайона. Как это ни странно, большую роль сыграла кавалерия. Я-то думал, что ей места в Первой мировой не было. А вот и не так. Конечно, они не атаковали с шашками наголо — но на коне передвигаться быстрее, чем пешком. Так что немцы могли быстро перебрасывать свои части. В той истории вся кавалерия так и паслась в России. А вот тут — нет.

В итоге немцы взяли Компьень и Крей. Одновременно, ударив из района Мондидье, немцы перерезали железную дорогу Париж-Амьен.

Правда, на этом немецкие успехи и закончились. Но и этого было немало. Французы испытали очень веселые ощущения — враг снова очутился в сорока километрах от Парижа!

Союзники, видимо, психанули. И ринулись в контрнаступление без особой подготовки. Но что самое главное — на этот раз они и не пытались применять танки. Как стало известно гораздо позже, у командования войск Антанты сложилось мнение, что танки — "это бесполезные железные гробы". А вот со штурмовыми отрядами у них как-то не очень складывалось.

В общем, Марей англичане отбили, но и только. Французы заняли Крей — но продвинулись только на восемь километров. В июле американцы решили понаступать — но тоже не слишком удачно. В той-то истории под Сен-Мийелем им просто повезло. А тут — нет. Как оказалось, воевать они ни хрена не умели.

И вот теперь, в сентябре, англичане решили наступать в Палестине — на Иерусалим. Его, как и Яффу, в этой истории в 1917 году они не взяли. Им помешало то, что как раз тогда двинули на Западном фронте немцы — и пришлось сворачивать удачно развивавшееся наступление.

На хрена англам сдался этот самый Иерусалим? Возможно, хоть какая-то победа требовалась. Или наделялись полностью раздолбать турок — и перебросить с Ближнего Востока войска.

А немцам очень не хотелось этот город отдавать. Войска-то там стояли турецкие, но командовал ими щирый осман по имени Отто Лиман фон Сандерс. Скорее всего, гансы опасались того же, на что надеялись их противники — если англичане поднажмут, то турецкая армия перестанет существовать. Так что ребятам из Стамбула немцы изящно выкрутили руки — велели бросать заниматься фигней — и бросить всё, что можно в Палестину. Правда, это не помогло. Иерусалим и Яффу англичане всё-таки взяли. Но и полного развала османской армии не случилось.

Выпьем за победу! За свою газету!

Москва образца сентября 1918 года производила не самое лучшее впечатление. По грязным улицам ветер гонял листья между магазинов с заколоченными витринами. Зато на площадях появились странного вида гипсовые скульптуры. К примеру, на одной из них Маркс и Энгельс высовывались из какой-то фигни, напоминающей ванну. Это резвились авангардисты, которые сумели втереть большевикам, что именно их произведения — это то, что нужно освобожденному пролетариату. Вот они и воплощали в жизнь идею "монументальной пропаганды".

Неподалеку стоянки нашего поезда (он стоял на Каланчевке), возле трех вокзалов, кипела своя жизнь. Люди тут то ли ожидали, когда поезд соберется поехать, то ли прибыли в столицу и не знали, куда податься дальше — но все три вокзала выглядели таборами. Там околачивалось множество разнообразно одетых людей. Причем, теперь по внешнему виду было уже совершенно невозможно сказать, кто есть кто. Штатские типы интеллигентного вида носили солдатские шинели, а красноармейцы с огромными рабочими руками — гражданские пальто. Разумеется, тут же клубилась разномастная уголовная публика, торговцы всем на свете и дешевые шлюхи. Между ними с винтовками на плечах сурово прохаживались бойцы заградотрядов из Наркомопрода, вылавливавшие мешочников.

С продовольствием в столице было плохо. Большинство сидело на не слишком жирных пайках. "Хитом сезона" был суп из воблы. Вкус охренительный. И это несмотря на то, что Донбасс был наш — а потому заводы более-менее работали. А значит — в рамках продразверстки крестьянам подкидывали в обмен на зерно кое-какие товары. А что? К этому времени в деревне за обыкновенную швейную иголку давали пуд муки.

Вроде бы и Украина была нашей. Но там разные дела творились. И что самое главное — хлеб-то, в основном, скапливался не у крестьян, а у перекупщиков-кулаков. Которые резонно полагали: чем дольше длится бардак, тем выше будут цены на продовольствие. Так что они не спешили его пускать в продажу. А методы борьбы с ними только ещё отрабатывались.

Кадетские, правоэсеровские и меньшевистские газеты, которые злые большевики не сподобились закрыть*, кричали о свободе торговли.

(* В РИ некоторые из этих газет существовали до осени 1918 года. А тут история идет по иному.)

Они мне очень напоминали вопли либерастов эпохи поздней перестройки. Типа надо ввести свободный рынок — и всё сразу станет хорошо. Хотя в Сибири, где правые эсеры с компании с кадетами дорвались до власти, продразверстку не отменили. Но я -то хорошо помнил 1990 год — талоны, очереди и пустые прилавки. А ведь еды-то тогда было полно. На рынках. Только вот цены там были...

Так что здесь "свободная торговля" означала, что большинство горожан просто сдохнут с голода. Но что это для интеллигентов! Им ведь главное — чтобы идея была сохранена в чистоте. Кстати, в этой истории в Ленина не стреляли, а автор Указа о красном терроре, Яков Свердлов, был совсем мертвый. Нельзя сказать, что Советская власть была очень гуманной, но, по крайней мере, свою отмороженность на террор не спишешь.

В Москве, разумеется, цвел и пах черный рынок. Имелись и своего рода "домашние едальни". На частных квартирах проверенным людям за хорошие деньги предоставляли обеды не хуже, чем "в доброе царское время"*.

(* Подробно такая "обеденная квартира" описана у Анатолия Мариенгофа в "Романе без вранья".)

У нас-то с едой было всё хорошо. Мы ведь с Кавказа прибыли, из зоны боевых действий. Так что трофеев натащили много. Недаром сразу после прибытия вокруг нас стали крутиться какие-то скользкие типы, которых пришлось гонять прикладами. Не то, что мы такие правильные, но репутация — великое дело. Мы солдаты Революции, а не какая-то там шпана. Кстати, мы так и остались жить в поезде. Хотя помещений в Москве было навалом, да и квартиры для командного состава бы нашлись. Но вот как-то привыкли.

Так что вскоре после прибытия мы я, Светлана и Андрей сидели в "генеральском" купе нашего салона — выпивали и закусывали с заглянувшим в гости Мишей.

Он стал большим человеком в РОСТА. В этом мире Российское телеграфное агентство возникло с моей подачи. Точнее, в Петрограде имелось Петербургское телеграфное агентство, но работало оно не слишком хорошо, а за 1917 году его работа почти полностью развалилась. И главное — оно не слишком контролировалось большевиками.

Дело в том, что я почему-то всегда считал, что РОСТА возникло если не на следующий день после большевистского переворота, то на второй — точно. Однако, вскоре пришлось убедиться — никто его создавать не собирается. Я тогда подумал: да они что, с ума все посходили! И поперся к Сталину пробивать идею первого в России информационного агентства.