Двое из будущего, 1901-...

— Ваше Величество, — в который раз сказал я. — Поймите меня правильно — я великий патриот своей страны и всегда желал ей самого хорошего. Я богатый человек и могу позволить себе жить в свое удовольствие, тратя деньги на ненужные безделушки. Но мне больно видеть, что уже менее чем через год на Дальнем Востоке разразится война с Японией и, увы, мы не сможем ее выиграть. Ваше Величество, прошу вас..., — поднял я руку, перебивая ее возражения. Наглость, конечно, с моей стороны возмутительнейшая, но что поделать, я вырос в другой эпохе и у меня не выработан на генном уровне инстинкт чинопочитания. И потому, на эмоциях я непроизвольно осек собеседника. — Война будет, нам от нее никуда не деться. Я даже знаю как она будет происходить. Конечно только лишь в общих чертах, но все равно — мы потерпим поражение. Что на море, что на суше.

Императрица предостерегающе подняла руку.

— Император заверяет, что война не состоится ни при каких обстоятельствах, — сурово ответила она.

— Увы, но она состоится при любых обстоятельствах, — упрямо произнес я. — И мне чрезвычайно больно это осознавать. Много жизней будет погублено из-за..., — я запнулся.

— Из-за?

— Из-за наших гигантских расстояний, недостроенной дороги, общей неготовности к войне и нерешительности генералитета. Ваше Величество и именно поэтому я прошу вас отпустить меня на Дальний Восток, чтобы я своими деньгами смог хоть чем-то помочь. Хотя бы в Порт-Артуре.

Я видел, что она мне не верила. Какой-то выскочка строил из себя Кассандру и вещал бедствия, что обрушаться на страну. И все из-за того, что ее сын сам не считал такой вариант развития событий возможным. Да, напряженность там существует, но война?! И с кем — с Японией? Со страной, в которой не так давно самураи с мечами и луками друг друга жизни лишали, а промышленности не было вообще никакой?! И это островное карликовое государство решится бросить вызов одной из самой большой Империи мира и побить ее? Нет, пожалуй, я не смогу убедить ее, это я и сам понимал — слишком уж невероятно. Но вот заронить зерно сомнения и заставить более внимательно к себе отнестись я мог. Тем более что она единственная кто не присягнула на верность новому Императору земли Русской. Между прочим не присягнула своему сыну! И она была полностью от него независима и имела очень серьезное на него влияние. Настолько серьезное, что на многих приемах она выходила с ним под руку, а ее невестка, супруга Николая Второго, униженно вышагивала за спиной. А это что-то значит! Классические, между прочим, отношения свекрови с невесткой и классическое влияние матери на своего безвольного ребенка.

— Ладно, допустим, — произнесла она, после непродолжительного молчания. — Допустим, состоится война с японцами, хоть это и звучит невероятно. И как же вы собираетесь помогать?

— У меня есть технологии и знания. Но нет влияния, чтобы к моему голосу хотя бы прислушались. У меня есть технология голосового радио, которую вы уже смогли оценить, но наш флот, при всех наших настойчивых попытках их заинтересовать, этот факт почему-то проигнорировал и до сих пор продолжает использовать устаревшие методы разработанные господином Поповым. У меня есть новый вид артиллерии навесной стрельбы, которая очень может помочь в предстоящей обороне Порт-Артура, но наше Главное Артиллеристское Управление предпочитает ее не замечать. А еще есть мотоциклы, моторикши, полевые телефоны, взрывчатка и еще много чего другого. Я знаю, как можно с большей эффективностью оборудовать огневые позиции, как вести акустическую контрбатарейную борьбу. И все это может помочь. Наша компания неоднократно обращалась в различные министерства, вносила предложения на рассмотрение, но бюрократическое болото поглощает любое движение. Да даже своими деньгами я могу помочь в обустройстве Порт-Артура. Ваше Величество, я уже говорил, что я горячий патриот России и единственное мое желание, это помочь нам выиграть войну. Поэтому и прошу вас разрешить мне отправиться на Дальний Восток от вашего имени и позволить там участвовать своим капиталом и знаниями в обустройстве к обороне. И более того, я могу там снимать от вашего имени хронику..., извините, документальные фильмы и фильмы художественные. Моральная составляющая защитников тоже очень важна, а фильмы, снятые в нужном русле очень сильно воодушевляют.

Я выдохся. Замолчал, терпеливо ожидая ответа. Мария Федоровна не отвечала, кутаясь в свою пышную горжетку и задумчиво глядя куда-то в сторону. Подруга ее дивилась моей наглости и укоризненно качала головой.

— Ваше Величество, — снова подал я голос, привлекая внимание.

Она очнулась, поморщившись, сморгнула.

— Вы весьма уверены в своих прорицаниях, — наконец произнесла она. — Неужели вы и в самом деле так считаете?

— Увы, это неизбежно, — только и оставалось мне повторить. — Я не желаю этого, видит Бог, но войны нам не избежать. Нам необходимо готовиться с утроенной скоростью и прилежанием, иначе..., — и я многозначительно замолчал.

Конечно же, моя пылкая речь не убедила императрицу. Внимательно выслушав и чуть-чуть подумав, она улыбнулась одними лишь уголками губ, насмешливо склонила голову и, бросив на меня хищный взгляд, сказал:

— То есть вы хотите помочь. Своими деньгами и... чем там еще? А не проще ли сказать, что вы хотите продать военным свои радио, мотоциклы и все остальное? То есть вы желаете всего лишь получить свою прибыль.

— Ваше Величество, не в этом моя цель. Я готов предоставить свои разработки флоту и армии на безвозмездной основе — пускай изучают и пользуются. Я даже буду рад, если на корабли поставят мои радиостанции — это может спасти не одну жизнь. Но уверяю вас, что когда японцы неожиданно нападут на нас в Порт-Артуре, флотские и армейцы сами прибегут ко мне, и купят у меня все что необходимо. Но время будет уже упущено. Я прошу вас, Ваше Величество, действовать от вашего имени и позволить мне вложить свои личные средства на постройку там оборонительных сооружений. И вообще участвовать там своими финансами, всячески помогать военным. Я готов потратить там двести тысяч своих личных сбережений и даже больше, но только лишь с тем условием, что я сам буду контролировать их трату. Я не дам их разворовать.

— Господин Рыбалко! — возмущенно воскликнула подруга императрицы, но Мария Федоровна легким движение руки остановила ее. Она ответила не сразу, сидела, думала. Наконец, произнесла:

— Я услышала вас, господин Рыбалко. Ваш патриотический порыв похвален — не всякий купец решит своим капиталом помочь государству, и ваше стремление я нахожу просто замечательным. Двести тысяч большие деньги, но позвольте полюбопытствовать, как именно вы желаете ими распорядиться? На какие цели вы их хотите потратить?

Ну вот, это уже кое-что. И хоть она мне не поверила про предстоящую войну, но возможность вложить частные средства в оборону дальних рубежей страны ей понравилась. И с этого момента наш разговор перешел на чисто деловые рельсы. Загибая пальцы, я ей расписал, каким я вижу свое участие в усилении Порт-Артура. И про свои минометы, что я готов предоставить будущим защитникам и про радиостанции и про возведение ДОТов и про производство 'егозы', тротила и прочего, прочего, прочего. Вдовствующая Императрица слушала меня внимательно, изредка перебивала по делу, вставляя комментарии. Наконец, через почти час нашей беседы, она стала замечать, что я рассуждаю о предстоящей войне не в общих чертах, а вполне конкретно, ловила меня на оговорках. Я вдруг, как это обычно у меня бывает, обмолвился, что адмиралу Макарову вместе с известным художником-баталистом Верещагиным суждено погибнуть в холодных водах Тихого Океана как она волевым жестом, прервав мои измышления, сурово спросила:

— Вы что же, прорицатель, господин Рыбалко?

— Упаси боже, — слишком уж эмоционально запротестовал я, — ни в коем случае!

— Почему же вы так уверены в этом? Почему адмирал должен погибнуть? Вы что-то знаете?

— Нет, Ваше Величество, не знаю. Но смею предположить, что если ситуация не будет меняться, то это станет неизбежным. Японцы очень коварны и безжалостны, а гибель Макарова развяжет им руки возле Корейского полуострова.

— А что тогда с Верещагиным? Он тоже будет мешать японцам? — прижала она меня к стенке. И посмотрела на меня так жестко, требовательно, так, как это умеют делать только лишь властьпридержащие. — Ну-ка, голубчик, сознавайтесь. Мне кажется, что вы что-то не договариваете. Адмирал погибнет.... Как? Не сметь врать!

— Нет, никак нет, я этого не знаю наверняка. Только логические выводы, — стал упрямо отпираться я, но императрицу этим финтом я не провел. Она мне не поверила. Сдвинула брови, посмотрела на меня тем взглядом, от которого потом меняются судьбы людей и жестким, металлическим голосом в котором очень сильно прорезался датский акцент, припечатала:

— Вы говорите мне неправду. Мне врать нельзя. Подумайте, прежде чем вы еще раз откроете рот. Ну? Каким образом должен погибнуть адмирал?

И тут я 'заметался'. Я закрутил головой, дернул нервно воротник, судорожно сглотнул. Мария Федоровна давила на меня, 'схватила' за самое яблочко. Ее питонья хватка душила меня, лишала маневра и силы воли. У нее оказалась удивительная интуиция, если по моим мимолетным фразам, на которые другие и внимания-то не обратят, она вдруг смогла ухватиться за самое главное. И настойчиво потянуть, распутывая невероятный клубок.

— Откуда вы знаете, что адмирал погибнет? — снова задала она мне вопрос тоном, от которого у простого обывателя холодеет в душе.

Я еще раз оттянул ворот сорочки — дурацкий галстук душил. Потом сглотнул. Как мог тянул время, пытаясь хоть что-то придумать. Не знаю, во что она сможет поверить — в мистику ли, в черта ли, но вот в путешествие во времени она мне не поверит точно, а запросто посчитает, что я над ней издеваюсь. Я был в тупике из которого не видел выхода.

— Я жду.... — этот голос не сулил мне ничего хорошего. И он тянул из меня жилы. Наконец, находясь в жутком цейтноте, я вымолвил:

— Адмирал подорвется на мине. Почти в самом начале войны, — и добавил, — мне так видится.

Она пристально смотрела на меня. Красивая женщина, хоть уже и в годах, обладала удивительной цепкостью мысли и способностью потянуть за нужную ниточку. Казалось, она мне не верила, вглядывалась в мое лицо, но нет..., через какие-то мимолетные секунды, показавшиеся мне целой вечностью, она смягчила взор, и я понял, что мне повезло. Версия о моем даре предвидения принялась.

— Что ж, господин Рыбалко, значит, вы всего лишь можете видеть грядущее? И как далеко вы можете заглянуть? А вы можете сказать, что будет завтра? Или нет, знаете что? Скажите-ка мне лучше, когда у Императора появится наследник? — высказала она мне таким тоном, что я понял — она надо мной просто издевается. И на самом деле не очень-то верит моему дару. Что ж, можно было бы и подыграть, соскочить с этой темы, но черт меня дернул за язык:

— Наследник у Императора скоро появится. Будет единственный сын, назовут Алексеем. У него в младенчестве обнаружится гемофилия. Но он не погибнет и выживет, но это будет доставлять ему очень большие неудобства.... Мне очень жаль.

Кажется, я зря это сказал. Услышать подобное императрица явно не ожидала. Болезнь звучала как приговор, а мое 'пророчество' как проклятие. Она спала лицом, замерла, вцепилась рукой в ладонь своей подруги.

— Она внучка королевы Виктории, — прошептала Мария Федоровна. — Это с той стороны.

Кажется, я дал ей еще один повод не любить свою невестку. 'Царская болезнь' передавалась по женской линии, об этом знали все. Ну а то, что английская королева являлась носительницей плохой крови, тоже тайной не являлось.

— Ваше Величество..., — подал я голос. — Простите меня, я не должен был вам такое говорить. У меня нет никакого дара предвидения, не принимайте мои слова близко к сердцу. Я просто ляпнул не подумав. Я болван.

Она тяжело посмотрела на меня. Мотнула головой упрямо:

— Нет, вы правы. Болезнь будет и виновата будет во всем эта немка.

Она надолго замолчала, погрузившись в собственные думы. Я сидел перед ней, ждал, не силах уйти, терзал в руках трость. Подруга Марии Федоровны смотрела на меня откровенно неприязненно и, беззвучно шевеля губами, посылала мне проклятия. Не должен был я говорить ей такие слова. Она хоть и императрица, но в первую очередь женщина, мать и бабка, и услышать приговор неизлечимой болезни для нее было большим ударом. Я готов был откусить себе язык — в который раз он меня подводит.

Прошло довольно много времени. Мария Федоровна потихоньку приходила в себя, успокаивалась. Она встала с кресла и подошла к окну, устремив свой взгляд в невидимую точку. Подруга ее, улучив момент, погрозила мне пальцем, а я покаянно покивал, полностью признав свою вину. Наконец, взяв в узду свои мятущиеся мысли, Мария Федоровна, оторвалась от окна и, повернувшись, задумчиво сказала:

— Вот что, господин Рыбалко. О том, что вы мне тут сказали более никому ни слова. Никому, ни единому человеку. Пусть все сказанное останется между нами. Я надеюсь вам не надо объяснять почему?

Я кивнул.

— Хорошо. А что по поводу вашей просьбы. Я ее удовлетворю. Император даст вам разрешение на поездку и на вашу помощь в строительстве от своего имени. Можете помогать нашим военным всем, чем только сможете. Вас это устроит?

— Да, Ваше Величество.

— Замечательно, — в ее голосе опять прорезались стальные нотки. — А что до ваших пророчеств. Впредь, до объявления войны Японией и до рождения наследника я не желаю вас видеть в Санкт-Петербурге. И вообще запрещаю вам находиться в западной части Империи. До особого распоряжения, — и неприязненно посмотрев на меня, добавила. — Я лично попрошу, чтобы за вами проследили. Наместнику будет написана подробнейшая инструкция на ваш счет, охранное отделение за вами будет наблюдать. Рекомендую вам отправиться в Порт-Артур не позднее семи дней. На этом все..., — добавила она и, воздев гордо подбородок, удалилась. Несломленной, сильной женщиной, готовой стиснув зубы встретить проклятие 'царской болезни'.

Вот так. По сути меня отправили в ссылку. Без суда и следствия, по одной лишь прихоти вдовствующей императрицы. И все из-за моего несдержанного языка. Я понимал, что она на меня не обижена, совсем нет — она на меня зла. И предпочла удалить меня как можно дальше. Понимал, что будь ее воля, то дело могло бы зайти гораздо дальше, но ее тормозило одно обстоятельство. А вдруг я окажусь прав? Вдруг я на самом деле открыл ей кусочек грядущего? Вот именно поэтому я отделался условной ссылкой. Ненадолго, на год или два. А потом она сама вызовет меня в столицу на более обстоятельную беседу. Лишь бы не забыла....

Мария Федоровна ушла, следом за ней вышла и подруга. А я, проводив их взглядом, остался стоять в легкой растерянности. Не скрою — ее решение было для меня совершенно неожиданным, и я даже немного испугался его, но потом, оставшись наедине и разложив будущую хронологию моих действий, понял, что ничего, собственно, в моем будущем не поменяется. Все что я запланировал обязательно произойдет и у меня будет лишь одно неудобство — вынужденное общение с местной охранкой. Но это я как-нибудь перетерплю.