Корнев с кряхтеньем поднялся со стула. Выходя из комнаты, боковым зрением он увидел, как следователь подходит к Борисовичу. Заговор для Корнева стал очевиден: его заказали. И не факт, что его довезут живого, или он вернется из этой поездки.
Перед зданием совета собралась многочисленная толпа. Один из конвоиров быстро достал из-под широкой куртки короткий автомат, второй держал в опущенной руке пистолет.
— Идем, — конвоир снова толкнул Корнева. — Живее!
— Куда вы его ведете?! — из толпы вышла жена Корнева. — Что за произвол?! — она стояла на пути конвоиров. — Я вас не пропущу, пока вы не скажете, по какому праву вы его забираете!
— Женщина, отойдите, пожалуйста, в сторону, — лениво проговорил парень с автоматом. — А то...
— Что, а то? — взорвалась Татьяна Федоровна. — Стрелять будешь, сопляк?!
— Не мешайте милиции, — было заметно, что последние слова дались парню с трудом. — А то мы примем меры.
— Куда они тебя тянут?! — закричала она снова, немного отступив в сторону под напором крепкого парня.
— Не знаю! — крикнул Корнев как можно громче. — Я не знаю, куда меня везут! Может, в Луганск!
— Вы что делаете?! — раздались крики из толпы. — Здесь уже такие были!
Охранники торопливо открыли дверь и усадили Корнева в машину, следом залез один из сопровождавших его парней. Второй с автоматом остался на улице.
Толпа продолжала кричать. Через минуту из здания вышел следователь и, не обращая внимания на крики из толпы, быстро пробежал к машине.
— Поехали, — сказал он тихо. — Я гляжу, вы здесь популярны, верно, Владимир Вячеславович?
— Не знаю. Им я ничего не приказывал, — Корнев кивнул в сторону толпы. — Люди сами.
— Вы же понимаете, что эти события вряд ли пойдут вам на пользу. Народная поддержка хорошо, но не в этом случае. Вы нарушили закон — и вам придется ответить. Все эти выходки местных лишь косвенно подтверждают обвинения. Тут уже и сепаратизм можно шить. — Рябин слегка улыбнулся. — Нам не удалось найти вашего подельника, он скрылся, но я думаю, мы вернемся за ним в ближайшее время.
— В таком случае сюда вам надо будет ехать на танке, вряд ли второй раз все так гладко пройдет, — Корнев посмотрел на следователя. — Если вы вообще его найдете. И он никакой мне не подельник, путаете вы. Я его едва знаю.
— Это следствие установит, в каких вы пребывали отношениях. Но на лицо организованная группировка и преступный сговор, — следователь снова улыбнулся. — У людей вашего уровня определенно есть связи наверху. Но мы готовы к этому. Ваше дело будет иметь резонанс, — подытожил следователь.
Впереди милицейской "паджеро" ехала "десятка" с двумя охранниками Борисовича, сам же он остался в поселке разъяснять суть задержания Корнева. Кортеж как раз въехал в небольшую ложбину, окруженную с двух сторон пологими вытянутыми холмами, поросшими редким чахлым кустарником. Из-за одного из них вдруг появился человек с ружьем. Он наблюдал за кортежем, затем поднял ружье, прицелился и выстрелил. Пуля попала в лобовое стекло "десятки". Та резко прибавила скорость, рванув вперед. На противоположном холме так же неожиданно появился другой человек с оружием и тоже выстрелил в переднюю машину. На этот раз "десятка" резко свернула в сторону и, выехав на обочину, замерла. Стрелки, которых стало уже не меньше десятка, не жалея патронов, довольно метко расстреляли машину, не оставляя шансов выжить ее пассажирам.
— Какого черта?! — Рябин выглядел удивленным. — Гони, не останавливайся! Корнев, твои выходки?
Впереди на дороге появился большой автомобиль. Он резко развернулся, перекрыв дорогу. Стрелки на холмах отрезали путь назад.
Милицейская машина остановилась.
— Эй, выходите! — раздался властный голос. Приказ явно был адресован Рябину и прочим. — Есть разговор и разумное предложение.
— Что это за партизаны, твою мать?! — прошипел Рябин. — Ладно, выходим! Но не все. Один пасет его, — он махнул рукой в сторону Корнева. — Если че не так, вали его нах...
— Вы кто такие, мать вашу? Че за беспредел? Хотите по "бандитизму" пойти? Я могу устроить! — Рябин выпрыгнул из машины, оставив дверь открытой. Слишком напряженный голос выдавал в нем страх. — Кто тут главный?
— Спокойно, товарищ следователь! Не кричи, — от машины, загородившей дорогу, вперед вышел человек без оружия. Корнев узнал по голосу Евсеевича. — Есть предложение.
— Какое на хер предложение? — Рябин не мог рассмотреть человека. — Ты понимаешь, что ты творишь?
— Неважно. Я говорю, можем договориться.
— Каким образом? — Рябин немного успокоился.
— Вы отдаете нам задержанного, мы вам — выкуп за него. Идет?
— Какой выкуп? — не сразу понял следователь. — За кого? За Корнева?
— Да, именно за него. И с одним условием.
— Каким?
— Вы больше здесь не появляетесь, "предъяв" не делаете и отдаете дела.
— Это угроза или как?
— Предупреждение, пока — вежливое.
— Что предлагаете взамен?
— Полкилограмма золота в изделиях, не считая камней в них.
— Где? — коротко бросил следователь.
— Где задержанный?
— Выведите его! — крикнул Рябин, обернувшись к машинам.
Через несколько секунд Корнев стоял рядом со следователем, окруженный другими милиционерами.
— Сейчас вам принесут выкуп, — крикнул Евсеевич.
В сторону милицейских машин быстро пошел один человек, без оружия, в руках — небольшой пакет. Жестом Рябин приказал своему подчиненному выйти вперед за пакетом.
В плотном слегка потертом бумажном пакете лежало золото, много золота в виде женских колец с драгоценными камнями, цепочек, сережек и прочего.
— Можешь не сомневаться: проба высшая, фуфла не держим, — продолжил Евсеевич. — Теперь ты!
— Сначала убери машину и дай проехать! — Рябин крепко держал пакет обеими руками. — Как только я буду уверен, что нам ничего не угрожает, я его отпущу.
После секундной паузы Евсеевич приказал убрать машину.
— Но учти: вздумаешь меня обмануть — и ста метров не проедешь, понял?!
Машина, закрывавшая дорогу, развернулась и, не включая фар, умчалась в темноту.
— Поехали! — приказал Рябин.
Через секунду "паджеро" уже резво мчалась по разбитой дороге.
— Давай еще метров двести и тормози, не будем их бесить, — Рябин, казалось, уже забыл о существовании Корнева. — Все, тормози. Товарищи безбилетники, прошу на выход, конечная.
Машины остановились на дороге, прямо посреди ночной осенней степи, холодный ветер пронизывал до костей.
Едва Рябин и Корнев вышли из машины, послышался звук мотора, через секунду чуть позади них остановился еще один внедорожник. Корневу показалось, что это его "тойота". Из прибывшей машины вышел один человек. Это был Евсеевич, он, уже не прячась, подошел к Рябину.
— Дела! — негромко потребовал он.
Рябин, ухмыляясь, передал ему две толстых картонных папки.
— Что теперь будете делать, господа хорошие? — следователь докуривал и явно тяготился этой компанией, но не желал ее покидать без прощального выступления.
— Власть поменяем в поселке, — спокойно ответил Корнев, уже сложивший четкий план дальнейших действий. — А там будет видно. Это, кстати, тоже входит в стоимость выкупа.
— Ладно! — засмеялся следователь. — Слышьте, друзья, я так полагаю, "десятка" тех терпил вам обузой будет, отдайте мне и ее. В знак доброй дружбы, чтоб о вашей местной революции поменьше народу знало. Пригоните сюда. Я дальше поеду, а мой человек заберет ее.
— Экий ты жадный, гражданин следователь, она же вся простреленная! — удивился Евсеевич.
— Это ничего, сейчас в Свердловске и не такие принимают, — спокойно ответил Рябин.
— Ну что, отдадим? — пожал плечами Евсеевич, обращаясь к Корневу.
— Я не имею возражений, — Корнев кивнул.
— Хорошо, пригоним, — согласился Евсеевич. — Ну че, погнали, Владимир Вячеславович? Дел еще много.
— Поехали, — ответил Корнев.
Не пожимая рук, участники сделки разошлись в разные стороны.
Подходя к машине, Евсеевич повернулся к Корневу:
— На! Полистаешь на досуге, — он протянул одну из папок. — Узнаешь много нового о себе.
— Че-то я вообще ничего не пойму! — Корнев выглядел озадаченным.
— Видишь ли, теперь этот поселок будет поделен между двумя кланами, — Евсеевич засмеялся. — Твоей семьей и мной.
— Тобой? Ты представляешь реальную политическую силу, Евсеевич? А по виду не скажешь.
— Борисович, сука, все заявы собирал с местных, дельце шил на меня.
— На тебя?
— Да наследил я тут в округе, дела были. А здесь берлога наша. Вот Борисыч и хотел тебя слить, и меня заодно. Там бы пошли все паровозом. Никто б разбираться не стал. Все мы тут уже повязаны одной веревкой.
В темноте степной ночи они постояли еще немного, а затем сели в машину.
— Кто тебе дал мой джип? — в машине Корнева они сели сзади. Впереди — двое очень хмурых парней с оружием.
— Пришлось на время реквизировать у твоей семьи, — он ухмыльнулся. — За домом Борисовича, этой суки, пасут мои люди, если что, мне сообщат по рации. Я предлагаю отметить твое освобождение, а на рассвете мы наведаемся к местной власти и устроим махновщину.
— А жинка моя, дети — все ж, поди, волнуются! Надо их успокоить! — сказал Корнев.
— Я предлагаю другой вариант. Сейчас соберем моих людей, выпьем за твое чудесное спасение, посидим. А под утро наведаемся к этой суке и порешаем все вопросы, — уверенно парировал Евсеевич. — Да и нельзя тебе к семье. Всполошатся там все, суетиться начнут, еще, не дай бог, этого спугнут. В общем, пока затаимся в лесочке, а потом, как добрые разбойники, совершим рейд.
Следующие несколько часов Корнев провел в компании Евсеевича и его людей, молча выпивая отвратительную водку из пластиковых стаканчиков под шансон, доносившийся из динамиков машины.
В предрассветных сумерках отряд двинулся по направлению к поселку. Ближе к утру бойцы по наводке окружили дом поселкового головы, в котором тот укрылся вместе с остатками охраны. "Наводчики" доложили, что тут с вечера был слышен шум, приходили гости. Короче, Борисович широко отмечал свою победу. К утру как будто все стихло, по крайней мере, огней от керосиновых ламп или свечей видно не было.
— Ну что, пойдем? Мои шпигуны насчитали до 15 человек, — тихо проговорил Евсеевич. Они вместе с Корневым прятались за углом ближайшего дома. — Охраны — минимум четыре человека, плюс сам хозяин, плюс для страховки, допустим, что еще трое гостей вооружены. Говорят, там баб много.
— Ладно, давай сигнал своим, заходим, — Корнев с карабином вышел из-за угла.
— Все, ребята, пошли! — прошептал Евсеевич в рацию, спеша следом за Корневым.
В это же время с другой стороны через чужие огороды пробиралось еще пять человек Евсеевича, чтобы зайти с тыла. Они перелезли через невысокий еврозабор, которым был огорожен весь двор поселкового головы, и обе части отряда оказались во дворе практически одновременно. Наткнувшись на троих мертвецки пьяных спящих охранников Борисовича, их быстро связали, и, заткнув рты тряпками, оставили на улице. Затем нападающие остановились возле входной двери. Недолго думая, ее снесли с петель и ворвались внутрь. Кто-то, проснувшись, выглянул из комнаты. Следом грохнул выстрел. Корнев вбежал одним из первых, Евсеевич остался на улице. Через несколько минут штурм, сопровождаемый криками и выстрелами, был закончен.
Всего в доме поселкового головы оказалось двенадцать человек. Из них — шестеро убитых: четыре женщины и двое мужчин. Последнего застрелил Евсеевич, когда несчастный, выпрыгнув из какого-то закутка в доме, пытался перелезть через забор.
Борисович с сильно разбитым лицом стоял на коленях посреди двора, мутным взглядом исподлобья глядя на Корнева. Уцелевших держали небольшой кучкой в углу двора.
— Как видишь, с ментами нам удалось договориться, — разговор начал первым Евсеевич. — Не ожидал? Думал все у тебя схвачено?!
— Мужики, вы че творите? — голос Борисовича дрожал. — Это что за утро стрелецкой казни? Вы понимаете, что вы делаете? Это ж на хрен геноцид, массовое убийство.
— Времена изменились, сейчас это необходимые меры, — Корнев подошел поближе. — Ты ведь меня хотел подставить?
— Ты сколотил банду отморозков! — Борисович уже достиг той грани, когда страх не ощущается, он вошел в состояние отрешенности от мира, говоря в глаза, что было на уме. — Вы реально беспределили!
— Это наша защита от наездов, — Корнев присел на корточки перед поселковым головой.
— Кто ж на вас здесь наезжает? — Борисович сплюнул. Остальные пленники пугливо озирались на окруживших их хмурых мужчин с оружием.
— Здесь другое дело. Ты совершил поступок, принял решение — и за него надо ответить как мужчине, — Корнев поднялся. — Ты же знал, что я уже никогда не вернулся бы оттуда, и ты этого хотел, не так ли? Я стал тебе мешать. Ты свой ход сделал и проиграл. А сдали тебя люди, которым ты доверился, и не только доверился, но еще и заплатил. Тот следователь быстро перепрыгнул на нашу сторону. Теперь очередь за нами.
— Чего же ты хочешь? — Борисович попытался выпрямиться, но тут же крякнул, согнувшись еще больше, видимо, были сломаны ребра.
Люди Евсеевича стали выносить и раскладывать трупы перед поселковым головой. Среди четырех женских трупов было три тела молодых девушек и тело секретаря поселкового совета.
— Я хочу отомстить. Ты, сука, хотел меня подставить и сгноить в тюрьме! — Корнев не мигая смотрел прямо в глаза Борисовича, но ничего, кроме растерянности, не увидел. От этого ему стало еще более неловко, и он ударил поселкового голову прикладом. Роль палача все больше раздражала бывшего милиционера и председателя райгосадминистрации, но он понимал, что другого выхода нет. Или он покончит с Борисовичем, или дружки Евсеевича поставят их рядом. И еще Корнев понял, что, победив этого врага, получит нового в лице Евсеевича. Тот уже запросил слишком много за освобождение из "ментовского полона". И первой платой станет это ритуальное убийство.
— Ладно, хватит разводить патетику! — тихо сказал Евсеевич. — Надо с ними кончать. Остальных я беру на себя, а ты шлепни эту суку, он, гнида, уже достаточно зла сделал.
Корнев ничего не ответил и лишь кивнул головой.
— Эй, парни, мы много девок положили, но еще кое-кто остался, волоките их в дом. Сейчас развлечемся! — крикнул Евсеевич своим людям. — Мы заслужили компенсацию.
Двух заплаканных девушек, схватив за волосы, оживившиеся боевики поволокли обратно к дому.
— Отребье! — процедил сквозь зубы Евсеевич и ударил несколько раз ножом одного из охранников Борисовича в шею. Следом за ним в дело подключились остальные. Через полминуты во дворе в предсмертной агонии трепыхалось четыре человеческих тела. Когда Евсеевич вместе со "своими пацанами" затащил в дом жертв для изнасилования, во дворе осталось только двое живых — Борисович и Корнев. Корнев слегка обалдело повел головой, осматривая место, где вся земля была залита кровью. Ему начало казаться, что его еще здоровое сознание медленно, но неумолимо начинает отделяться от остальной сущности, в груди стало тесно, он начал задыхаться.
