— Хороший мальчик. Умненький, воспитанный, общительный. — прокомментировал увиденное действо король, когда купцы начали расходиться — Ты прикинул, сколько он сегодня заработал?

— Так быстро я считать не умею, но как минимум марок четыреста серебра.

— За первый день. Распродав только мелочёвку.

— Почти триста слитков золота — это не такая уж мелочёвка.

— Удивляюсь я тебе, Ицхак. Ты иногда умный, а иногда балбес балбесом. Что будут делать покупатели с золотом, когда цена на него начнёт падать?

— Продавать. — насупился граф Левит.

— Кому продавать, если цена на него падает? Ювелиры брать не будут, монеты мы принимаем практически на вес металла. Кому?

— Вернут обратно, на торги.

— Правильно, друг мой. Специи и зерно обратно уже не вернутся, а золото будет возвращаться постоянно. Каждый слиток будет перепродан здесь раз по десять, то есть на одной только комиссии мы вернём его полную стоимость. Биржа — это не лавка, где продал и забыл, биржа — это мост, через который перевозят товары и деньги, а мы собираем за это пошлину. Туда-обратно, туда-обратно. К тому-же имеем возможность этот процесс пришпоривать. Хорошо быть монополистом. А ты ещё ругался из-за Колизея.

— И правильно ругался. Если бы мы не потратили столько времени на восстановление этих дурных развалин, торги можно было начать полгода назад.

— Эх, Ицхак, Ицхак. Нет в тебе чувства прекрасного. Тебе что, денег не хватает?

— Лишних денег не бывает.

— Ещё как бывает. Деньги требуют защиты оружием, и, если её нет, или не хватает, тебя просто ограбят, а то и убьют. Деньгам нужны товары в соответствующих количествах, иначе они будут обесцениваться. Чем больше обесцениваются деньги, тем больше ты будешь тратить на их охрану и в итоге потратишься полностью. Денег у нас уже гораздо больше, чем нужно, так почему бы за счёт них не преумножить в мире красоту? Не нравится тебе Колизей, такое бывает, ты вообще человек странный, так возьми и восстанови что-нибудь другое, термы какие-нибудь в Риме, их, развалин, целых четыре дожидаются реставрации.

— Зачем мне эти дурацкие термы? Помыться можно и в бочке.

— Можно, Ицхак. Можно даже не в бочке, а в речке. Можно и вообще не мыться, как кочевники. Но ты хоть и происходишь из племени беглых рабов, всё же не кочевник. Ладно-ладно, не дуйся. Не нравятся тебе термы, построй что-нибудь такое, что останется потомкам в наследие. Не для наживы, а чтобы они тебя помнили и благодарили. Кстати, нам скоро понадобится здание, новая курия, для заседаний сената. Ты в него тоже войдёшь, поэтому строить можешь как для себя. Возьмёшься? Последнюю курию строил сам Цезарь. Ты можешь войти в историю, как человек хоть в чём-то превзошедший Легенду. Ведь ты сможешь построить лучше. Возьмёшься?

— Где строить?

— На историческом месте, разумеется. Там сейчас маленькая церквушка Сант-Адриано, но она никакой исторической ценности из себя не представляет. О её сносе я со Святым престолом договорюсь. Согласен?

— Согласен, если ты пообещаешь не вмешиваться.

— В процесс не вмешиваться обещаю, но проект ты представишь мне на утверждение. Очень не хочется получить монументальное уродство посреди моего прекрасного города.

— Твоего?

— А ты сомневаешься?

— В общем-то уже нет. Уговорил, берусь. Архитекторы и инженеры у меня есть. Только как я войду в Сенат? Владение одним графством Савойя едва потянет на патриция.

— Только одно графство, да, едва потянет, но рядом ведь Генуя и Пьемонт.

— Ещё не хватало мне затевать войну с Империей. У меня нет своего графа Лестера.

— Ты ползаешь своими мыслями по земле, как червяками после дождя, друг мой. Война не потребуется. Генрих влез в долги, чтобы закончить кампанию против франков уже этим летом. Кампанию то он закончит, в этом я не сомневаюсь, всё-таки почти сорок тысяч бойцов собрал, но добычи не возьмёт никакой, кроме разрушенных городов и замков, на восстановление которых опять таки потребуются деньги. Откуда он сможет получить?

— Но за Геную и Пьемонт он потребует не меньше ста тысяч.

— Я тоже так думаю. И ты их ему заплатишь, но при условии, что он признает объединённое владение королевством.

— Где я возьму сто тысяч?

— В моей казне, потом сочтёмся. Сегодня это стоит сто тысяч только потому, что Генрих повёл себя как азартный игрок в кости, удваивающий ставки после каждого проигрыша. Стоит ему один раз выиграть, и цена сразу вырастет. Моментом нужно пользоваться, Ицхак. А денег ты заработаешь быстро. Сегодня первый день торгов, а твоя доля составит как минимум сорок марок.

— Тридцать. Четверть моей доли получает Самуил.

— Ну, тридцать. Даже если так пойдёт и дальше, за год получится шесть тысяч, если считать, что доходы останутся на уровне сегодняшних торгов. Хотя, даже ты уже понимаешь, что дальше будет больше. Намного больше. На порядок, а то и два. Сегодня мы, считай, не торговали, а делали рекламу нашей бирже. Покупай королевство, не сомневайся, такие шансы выпадают редко. Сам знаешь — сегодня большие рыбы по три, а завтра уже будут мелкие по пять. Вовремя купить — это тоже мастерство. Даже, я бы сказал, искусство. Эта покупка войдёт в историю как настоящий финансовый шедевр.

— Почему же ты сам не купишь? — в голосе графа Савойи всё ещё слышался скепсис.

— Я сам и покупаю. Только твоими руками. Собственную политику ты проводить всё равно не будешь, без моей поддержки тебя сразу сожрут. Зато есть шанс, что ты станешь не только иудейским царём, но и пророком.

— Зачем тебе это?

— Сначала стань царём, и я тебе всё расскажу. Мелкому графу такие знания только навредят.

— Понятно, что выбора у меня нет. Без тебя меня и графом сразу сожрут. Ты отпускаешь меня в Аахен?

— Нет, конечно. Переговоры с императором мы поручим провести архиепископу Солсбери. Ещё не хватало, чтобы Генрих поставил тебя в строй, ты ведь пока его вассал.

— Я выплатил щитовые.

— За Савойю выплатил, а за Пьемонт и Геную нет. Устроить такую пакость император вполне может и будет в своём праве. Ты мой начальник штаба, глава агентурной разведки и казначей. Только мне и не хватало, что потерять тебя в чужой войне. Займись строительством новой курии для нового сената.

Первое мая 1195 года стал в этой истории днём начала новой эпохи, эпохи великих географических открытий. В этот день из Равенны вышла эскадра из пяти каракк, под командованием адмирала-фараона, герцога Антиохии, Гуго де Лузиньяна., которой предстояло открыть Америку. Пройти контролируемый маврами Гибралтар для пяти кораблей, несущих на борту по двадцать пушек, было не сложной задачей. Неверные уже хорошо знали, что такое пушки, поэтому проблем с ними не возникнет. Проблемы возникнут у тех мавров, которых дурная голова отправит попытаться добыть славу в атаке, но таких вряд ли найдётся много. Пушки на эскадре заменили на увеличенный калибр, а кроме чугунной картечи в корабельных арсеналах были начинённые нитрированным хлопком бомбы и книппели*.

* Снаряд предназначавшийся для разрушения такелажа и парусов и состоял из двух массивных чугунных полуядер, соединённых цепью

Кроме штатных абордажных команд, никаких войск адмирал-фараон с собой не взял, затевать какую-либо войну Ричард ему категорически запретил, отбирать земли силой тоже. Ему следовало найти остров Манхеттен и выкупить его у аборигенов к взаимному удовольствию сторон, основать там поселение и обследовать акваторию Карибского моря. Поэтому нижние палубы кораблей заселили семьи сервов, а в трюмы, помимо припасов и товаров, были загружены пятьдесят чистокровных жеребят арабской породы. Тридцать пять кобыл и пятнадцать жеребцов, закреплённых на всякий случай на ремённой подвеске, чтобы они не переломали себе ноги во время шторма. Все, конечно, до берега не доживут, но в случае чего, свежая конина станет неплохим дополнением к рациону, а даже половина выживших станет основой племенного хозяйства. После можно будет отправить другие породы, благо, островов у западного побережья Америки много, держать табуны в изоляции друг от друга сложности не представляло — идеальные условия для селекционеров-коневодов. Кроме жеребят, везли с собой овец и домашних свиней. Этих в простых отгородках, сколько выживет, столько и хватит, размножаются они быстро. Камбузы на кораблях были оборудованы спиртовыми горелками с запасом топлива из десяти трёхсотпинтовых бочек. Плюс, на каждый был погружен перегонный куб (самогонный аппарат), чтобы можно было на месте запастись топливом на обратную дорогу. Куры и голуби в клетках, семена пшеницы, ячменя и овса, сельскохозяйственный и шанцевый инструмент, всё погруженное у меня не хватит терпения перечислить, а у вас прочитать.

Ночь, накануне отплытия, Ричард и адмирал проговорили почти до самого рассвета. Король пытался донести до своего друга и соратника мысль, что он и без драки предстанет на том берегу Атлантики в качестве Белого Бога, а Богу не пристало воевать с дикарями, которые ещё даже железа не знают. И уж тем более Богу не следует вмешиваться в разборки дикарей между собой. Такое вмешательство будет позором, точно таким-же, как вмешательство в драку между семи-восьмилетними пацанами вооружённого и закованного в латы рыцаря. Они там все как дети, их нужно учить и воспитывать, а не убивать. Заселять Америку всё равно пока некем, всё, что можно изъять из Европы, поглощает Африка, поэтому индейцев (именно так назвал Ричард американских аборигенов), следует привлекать лаской, как неразумную скотину. Доброе слово и собаке приятно, а они, хоть и дикие, но люди.

Нет, конечно, если кто-то из местных вождей посмеет бросить вызов Белому Бегу, его следует не просто убить, а разрубить на очень мелкие куски, но такое вряд ли случится. И религию пока в это вовлекать не стоит. Не поймут дикари подвига Христа. Пока не поймут. Поэтому Богом для них должен был временно стать сам герцог Антиохии. Никакого греха в этом нет. Здравый смысл грехом быть не может.

Девятого мая 1195 года, поляки попытались атаковать лагерь Принца-Бастарда под Бреслау. Король Франков торопил их вступить в войну против империи, и хоть паны были себе на уме, понятия о чести у них имелись, поэтому открыто кинуть союзника никто даже не предлагал. Штурмовать Пражский Град, вступить в Бранденбург, или Померанию, им мешал герцог Богемии, успевший за зиму неплохо укрепиться в Силезии, неподалёку от Бреслау и собравший под своё знамя всё отребье: контрабандистов, браконьеров и просто бандитов, сформировав из них четыре 'летучих' отряда, задачей которых было злить поляков. Именно злить, добыча приоритетом не являлась, все подонки поступили к Филиппу на службу и получали неплохое жалование. Нет, конечно, если им удавалось перехватить какой-нибудь обоз, добычей они этим не брезговали, но если эвакуация такой добычи была рискованной, то они просто вырезали конвои и всё сжигали.

Что было самым плохим для панов — Филипп прикормил все окрестные сёла, щедро расплачиваясь серебром за провизию и фураж, а также за трофеи и пленных. 'Принц-Бастард отлично помнил наставление отца — 'В партизанской войне победит тот, кого поддерживает местное население'. И вот, к девятому мая, собрав почти двадцатитысячное войско, Великопольский князь Мешко Старый приказал атаковать деревянные укрепления герцога Богемии. Конная атака была невозможна, из-за своих казалось бы хлипких укреплений, Филипп своё основное войско не выводил, поэтому Мешко спешил шляхтичей и послал их на штурм пешими, оставив только пару тысяч для охраны ставки и обоза.

Едва получив сведения о подступающем войске, Филипп отправил Датский легион Генриха Вельфа по большой дуге, обойти панов с востока и встать заслоном с севера, конных определил западнее, со строгим наказом не атаковать без приказа, а сам с артиллерией и вооружёнными плотниками остался оборонять ставку. Удачно всё получилось. Как раз шестнадцать бочонков привезённого с собой серебра уже показывали дно, и вставал выбор — взять и запереться за стенами Бреслау, либо лишиться поддержки местного населения. Когда герцог Богемии увидел приближающееся войско, в два раза превосходившее его силы по численности, он вздохнул с огромным облегчением. Приказ выполнен, осталось только победить и постараться при этом выжить. Именно в таком порядке приоритетов. Главное — победить, а потом — выжить.

Удивительно, но наёмные плотники сыграли в этой победе главную роль. Не оружием, нет. Устроенный ими за зиму Бург, или по-русски Кремль, был окружён засеками, которые обложили дёрном, во избежание поджога, оборудованы позиции для артиллерии и просеки для контратак. Паны ломанулись, как и принято среди самоуверенных идиотов, прямо в огневые мешки. До пушек, тем более до Кремля они так и на добрались. Потеряв до трети личного состава, они сначала остановились, а потом начали пятиться. В этот момент им во фланг ударила тяжёлая кавалерия, получившая приказ к атаке сигнальной ракетой, а в их тыл вломился Германский легион.

Князя Мешко Старого среди трупов так и не нашли. Видимо, его слишком глубоко втоптали в землю копытами

— Вот и всё, брат. — подмигнул Филипп Генриху, разливая по кубкам джин — Приказ мы с тобой выполнили, теперь в своём праве. Какое королевство ты желаешь получить — Венгерское, или Великопольское?

— Да, уж. Я был уверен, что тебя сомнут, а мне останется только мстить. Позволь мне подумать над выбором. Честно говоря, мне ни поляки, ни угры не нравятся.

— Понимаю, брат. Мне чехи тоже сначала не понравились. Таких трусов я до того ни разу в жизни не видел. Моих верблюжатников-ассирийцев в Святой земле называли трусами, но по сравнению с этим стадом овец, они были настоящими волками. Зато чехи работящие и сообразительные. Зеркало то уже видел?

— Видел. Хоть это и не принесло мне удовольствия, если честно. Никогда не думал, что я такой урод.

— Глупости, брат. Сломанный нос и шрамы только украшают воина. Вспомни рожу Ле Брюна. Как у него после такого удара остался целым глаз — для меня большая загадка. Однако его невесте всего шестнадцать лет, а в приданное за ней Раймунд отдаёт Марсель. Сейчас это просто сеньория, но, если граф Тулузы станет королём, это уже будет как минимум графство. И ты будешь королём, Генрих. Бреслау откроет ворота уже завтра, в этом я уверен. Решай — куда дальше двинемся. Краков, или Буда.

— Марсель и графство Прованс ведь принадлежат королю Арагона.

— Пока принадлежат. Бреслау тоже пока принадлежит полякам, но уже завтра всё изменится. Решай — куда двинемся дальше, это должен быть твой выбор.

Генрих Вельф опрокинул в себя порцию джина, и задумался буквально на минуту.

— А куда бы пошёл ты, Филипп?

— Я? Даже не знаю, не думал об этом. Великопольское княжество больше, зато Венгрия контролирует Дунай, а значит и Австрийское герцогство. Стань ты польским королём, с запада и юга будут только имперские владения, а с севера одна нищета, с которой можно собрать только вяленую рыбу, зато у короля Венгрии по соседству болгары и сербы.