Книга 3. Пряди о Боре Законнике. Часть 4

-Я здесь один.

-Один? Ты один? — несколько удивлёно проговорил Ярый. — Но нас тут... много.

-Много, — согласился я. — Правда, мне нужен только ты.

-Это вызов? — в голосе медвеухого зазвучали "колокольчики".

Я молчал, глядя в нервное лицо Раэвукаса. Он резко поднялся, гордо расправил плечи и занял выжидательную позу.

"Да, я пришёл бросить вызов. Тут ты, Ярый, прав", — подумалось мне.

Вновь вспомнилась и Сиверия, и орки, и их священная тропа... В руках только нож... потом схватка с вождём...

Неужто, действительно всё в этом мире повторяется? Хоть и с небольшими нюансами...

Постой, парень, какие такие "нюансы"? Там, в Сиверии, ты помог племени орков вернуться к вере их предков, помог придти к власти сыну убитого вождя... А тут?

Даже смешно сравнивать! Ведь сейчас моя задача абсолютна противоположна! Чем я нынче отличаюсь от северного клана орков, пришедших в центр Сиверии учить уму-разуму своих соплеменников?

Ведь не секрет, что их взгляд на суть вещей, тоже имел собственную разновидность правды. А я тогда заявился со своей. И даже победил... А сейчас богам... судьбе... хрен его знает кому ещё, в общем именно сейчас приходиться поступать с точностью до наоборот.

И где справедливость? Там, в Сиверии, у Вертыша? Или тут, на Мохнатом острове?

Итак, Бор, кидаешь ли ты вызов, или...

-Мне нужен только ты, — повторил я Раэвукасу.

Тот хоть и вздохнул, но расстроенным не выглядел.

-Ну... вот он я, — ладонь обёртыша легла на древко его "драконьего языка". — Не будем затягивать. Согласен?

Нихаз это всё подери! Чувствую себя скверно, как... как... Эта сучья совесть, если бы не она... Интересно, как остальные справляются с ней?

А Вороны уже начали "подкаркивать". Давай, Бор, давай!

Да заткнитесь вы все! Абсолютно все! Сарны, Нихазы... Кто там ещё есть?

Раэвукас неспешно взял свой меч и, страшно скалясь, раскинул руки в стороны. Его соплеменники тут же потянулись к своему оружию.

-Скажи им, — бросил я, — что мы бьёмся один на один.

Ярый хитровато улыбнулся, но всё же что-то прокричал остальным медвеухим.

-Если я тебя одолею, остальные "сыны богов" должны сложить оружие и пойти со мной.

-Сложить оружие? — удивился Раэвукас.

-Ты испугался?

Обёртыш сердито рыкнул.

-Это не схватка, — продолжил я, — а суд богов. Победителю даётся право на всё.

-На всё... На нашу землю?

-На всё, значит, на всё. Таковы правила. Принимаешь ли ты их?

Ярый заколебался. Было видно, как его глаза злобно завращались.

-Боишься, что я тебя одолею?

-Одолеешь? — Раэвукас снова рыкнул. — Мы всегда блюли заповеди наших богов, а значит...

-А значит, они решили вас испытать. Ты не хотел затягивать с поединком, а сам болтаешь, как старая ворона.

-Ладно... ладно...

Ярый обернулся к медвеухим и что-то им рассказал. Те тут же оживились и стали переговариваться друг с другом.

-Суд богов, говоришь? — Раэвукас широко расставил ноги и оскалился. — Давай начинать, сын Таара.

Ну, Бор, приступим, — пробормотал я сам себе под нос, занимая позу для атаки. — И будь, что будет!

Не прошло и нескольких мгновений, как число рук Ярого увеличилось вдвое... втрое... вчетверо...

Что за ерунда? — не поверил я собственным глазам. Даже захотел их протереть.

Но тут ещё медвеухий вдруг стал расти, превращаясь в какое-то чудовище из древних легенд: лохматое, с оскалившейся пастью, многорукое, топочущее ногами и размахивающее четырьмя громадными мечами.

-Твою-то мать! — по спине пробежал холодок. — Что происходит?

Я трухнул и оттого стал пятиться назад. Тело и разум вдруг охватили странные приступы слабости и головной боли, ноющей, выползающей из потаённых уголков сознания, подобно змее. Показалось, будто я ко всему прочему оглох: стояла такая нереальная тишина, что подумалось, будто это сон.

Тело Раэвукаса перестало расти. Оно неожиданно "встопорщилось" мелкими-мелкими бугорочками... пупырышками, схожими с чудными сростками кристаллов, обросших жёсткой шерстью. Все пары рук медвеухого сжались в замки, замахиваясь "драконьими языками". Мне стало совершенно ясно, что если Ярый нанесёт удар, то легко разрубит моё тело сверху донизу. И в этом утверждении была такая уверенность, такая сила, что я безвольно опустил руки...

Конец... Твою-то мать, Бор! Это конец!

-Хозяин! — крик был словно издалека. — Защищайся!

Кто это? — не понимал я, силясь перебороть слабость и головную боль.

-Хозяин, очнись!

-Лютая? Ты? — мысли были похожи на камешки, медленно опускающиеся на дно реки. Они появлялись, словно клубы дыма из трубки, но тут же застывали и "падали" книзу.

-Да скорее же! — торопила Лютая.

-Что происходит?

-Он заворожил тебя.

Раэвукас издал мощный рык, от которого затряслась земля под ногами. Я не удержался и рухнул навзничь.

-Вставай! — кричали Вороны.

-О, Святой Арг, покровитель мой! — зашептали губы. Я закрыл глаза и продолжил: — И Святой Тенсес, опора моя! Помогите мне... Услышьте молитву мою, и вопль мой к вам да придет. Не отвратите лица своего от меня, придайте сил...

И вновь, как когда-то в той же Сиверии, откуда-то повеяло душевным покоем. И ещё твердой уверенностью.

-Душа моя изныла, вся исстрадалась от несчастной слабости. Не слажу я с собой. Боязнь и страх нападают на разум мой... Это неутешная скорбь и моя беда, — сердце перестало трепыхаться, дыхание выровнялось.

-Хозяин поторопись! — подвывала Лютая.

-Знаю, что своими силами мне не справиться с напастью, ибо вы помощь моя. В страшный сей час помогите прейти непреткновенно!

Я открыл глаза и резко вскочил на ноги. Сила Света победила варварское колдовство: передо мной стоял всё тот же Раэвукас, но уже обычных размеров и с одной парой рук.

Он попятился. Испугался и попятился!

Видно было, как выпучились от удивления глаза Ярого, как он неуверенно потоптался на месте, не понимая, что происходит. Наверное, до этого мало кто мог побороть его магию.

Пальцы живо нащупали мешочек с крупицами Света. Я схватил небольшую их щепотку и посыпал на голову, продолжая бормотать под нос слова молитвы.

Бой начался без разведки сил. Раэвукас раздражённо рыкнул и через секунду над моей головой просвистел "драконий язык". Этот обёртыш, не смотря на кажущуюся грузность, двигался довольно быстро и легко. Остальные же медвеухие стояли в сторонке, внимательно поглядывая на меня.

Я не торопился жёстко блокировать удары и выпады Раэвукаса. Уворачивался, отскакивал и тут же маневрировал, пытаясь обойти с флангов. Быстрым наскоком сокращал дистанцию и снова уворачивался. Ярый всё больше и больше злился. Тут я его и подловил: косой удар фальшионом в район ключицы, нырок под руку и укол "кошкодёром" в живот.

Обёртыш хоть и пропустил первый клинок, но вовремя отклонился, и лезвие фальшиона скользнула по костяным пластинам. Удар Лютой же пришёлся в пустоту.

И вновь атака медвеухого. У него были широкие замахи, которые легко меняли траекторию. Эти мощные сметающие удары становились настолько непредсказуемыми, что мне пришлось значительно увеличивать дистанцию. Не было возможности спрогнозировать направление полёта "драконьего языка". Вот вроде бы вполне понятный удар, начинающийся слева сверху, и идущий вниз вправо, но в какое-то мгновение меч Ярого неожиданно "разворачивается", и уже летит в горизонтальной плоскости, едва-едва не цепляя мою персону.

Такая пляска уже начинала выматывать. По крайней мере, меня. Ярый, сверкающий выпученными глазами, казался неутомимым. Надеяться на то, что он свалится от усталости, было бы наивным.

В какой-то момент я слишком близко его подпустил, и он тут же пнул меня в живот своей лапищей. Воздух в мгновение ока покинул мои лёгкие, а тело кубарем отлетело назад.

Надо было бы сразу подняться, но как это сделаешь, коли я не мог сделать даже элементарного вдоха. Секунда, и в глазах потемнело, к горлу подкатил ком тошноты.

Раэвукас не преминул воспользоваться случаем и заехал мне ногой ещё раз, но уже в голову. Как говорится: не жалей врага — он-то тебя точно жалеть не будет. И Ярый врезал со всей силы. Мне даже послышалось, как хрустнули шейные позвонки.

Мир вокруг стремительно закрутился, всё тело обдало жаром.

По-моему, я потерял клинки. Помню, что мои руки сжимали живот, а не гарды. Потом помню, как кто-то пытался перевернуть меня на спину.

Я отчетливо видел вечернее сизое небо и застывшие тёмные тучки. Сознание охватила какая-то апатия. Где-то далеко витала мысль, что сейчас мне могут отрубить голову. А потом появилась другая, мол, ну и пусть. Отрубят, так отрубят...

Глаза вдруг заслезились. Стыдно себе признаться, но я проиграл этот поединок. Вёл себя слишком надменно... видно, думал, что боги на моей стороне. А не тут-то было!

Склонившаяся темная фигура схватила меня за грудки и рывком приподняла над землёй. В нос ударило зловонное дыхание.

Глаза, наконец, пришли в фокус, и им предстало яростное лицо Раэвукаса. Он довольно скалился, глядя на поверженного врага.

Если бы не вялость, не апатия, я бы вгрызся зубами в его горло... О, Сарн, как же так вышло? Неужели это конец? А был так уверен... самоуверен...

Раэвукас тряхнул меня с такой силой, что вдруг подумалось, сейчас оторвётся голова. Кажется, медвеухий что-то говорил... что-то едкое, насмешливое... Видно было, как шевелятся его мерзкие губы, как открывается смердящий рот.

Слабость мигом прошла. Издалека стремительно хлынула непередаваемая волна дикой ярости. Она захлестнула всё моё естество.

Сдохни! — прорычал я, вгоняя в кадык сакс. А затем ещё и провернул его.

Кстати, до сих пор не могу понять, как он оказался в моей руке. Уж не сам ли заполз? Или, может, Святой Арг вложил?

Послышался лёгкий хруст... вернее треск разрывающихся хрящей и мышц. По пальцам потекла горячая липкая кровь.

Раэвукас харкнул в лицо чем-то густым и тёмным. Попал прямо в глаза. И тут его туша навалилась на меня, сдавливая до такой степени, что не продохнуть.

Некоторое время я барахтался, пытаясь скинуть с себя мёртвое тело, а когда это удалось, обнаружил вокруг столпившихся озлобленных медвеухих.

Пошатываясь, я поднялся на ноги, но тут же меня вырвало. Ощущение сродни тому, когда тебя пытаются вывернуть наизнанку.

Вытерев тыльной стороной ладони остатки блевоты, я выпрямился и хмуро уставился на обёртышей.

Ну, всё, Бор, — мелькнула трусливая мыслишка, и моя душа ушла в пятки. — Сейчас тебя порвут на тысячу частей.

Было страшно. Но одновременно я испытывал и стыд, за то, что допускал подобное чувство. Взгляд остановился на клинках — фальшионе и "кошкодёре", лежавших в нескольких шагах справа. Выпрямившись во весь рост, я решительно приблизился к Воронам и поднял их с земли. Медвеухие не двигались, всё ещё угрюмо глядя то на меня, то на мертвое тело Раэвукаса.

Демонстративно вытерев клинки, я встал в позу победителя, ведь, в конце концов, таковым и являлся, даже не смотря на то, что Раэвукас не сразу меня прикончил (а мог, если бы не хорохорился). Ему давался шанс... перелом хода боя был очевиден, и тут...

В общем, в живых остался я, значит, и победа на моей стороне. Вот вам и весь суд богов: порою выигрывает и тот, кто слабее.

Голова всё ещё гудело от могучего удара Раэвукаса. Ухо распухло... возможно, даже, что его хрящики сломались.

Через несколько секунд один из обёртышей выступил вперёд и снял с пояса свой "драконий язык". Что-то, рыкнув, он швырнул меч к моим ногам. И тут же этому примеру последовал ещё один медвеухий. И ещё... Через несколько минут все мечи валялись на земле.

Когда эта показуха закончилась, один из "сынов богов" выступил вперёд и весьма резко что-то сказал. Обёртыш ткнул пальцем в тело Ярого, и уставился на меня своими злобными глазками.

-Хотите его забрать? — спросил я. — Похоронить?

Медвеухие молчали. Тяжело будет без толмача.

-Хорошо, но я заберу его голову, — и тут же продемонстрировал характерный жест.

Обёртыши всё поняли. Но не скажу, что обрадовались... Однако никто не стал кидать вызова. В этот момент я подумал: "Неужто дело сделано? Неужто мне удалось сломить их дух?.."

8

Наконец судно причалило. Та болтанка, что приключилась с нами вчера, вымотала из без того уставшее тело и разум. Сейчас хотелось одного: ступить ногами на землю, добраться до хижины Ватрушек и завалиться там спать.

На Корабельном Столбе действительно стояла уже настоящая зима. Снега навалило, что говорится, выше крыши.

Я спустился по трапу, вдыхая полной грудью свежий морозный воздух. После затхлого трюма, меня аж опьянило.

В порту мало что изменилось. Разве что число ратников увеличилось.

Я закинул на плечи котомку, и неспешно пошёл по дороге к Сккьёрфборх.

Вдруг вспомнилась моя последняя встреча с Питтом ди Дазирэ. Особенно выражение его лица, когда на ажурный стол рухнула голова Раэвукаса. Кувшин с дорогим вином зашатался, но удержался на поверхности, а вот бокалы из аббского стекла дружно разлетелись в стороны. Если бы не подушки, то наверняка побились.

-Ты понял меня буквально, — хмыкнул Питт.

-Я тебя прекрасно понял, — огрызнулся ему в ответ.

Эльф поднялся и стал собирать свои бокалы. Делал он это бережно, даже осторожно, внимательно разглядывая на свету, нет ли где трещин и надколов.

-И как тебе удалось разобраться с Ярым? Как выбрался из лап "сынов богов"? Неужто они тебя вот так просто отпустили? Или...

Тут Питт замер и обернулся:

-Может, ты и их всех убил?

Убил... стыдно вспоминать тот вечер. И горько... До сих пор вижу, как они демонстративно вставали на колени и подставляли головы под мой меч. Фальшион сладостно шептал: "Давай, хозяин! Давай же!"

И я давал... Трудно было с первым обёртышем. Не сразу вышло отрубить ему голову. Когда он трепыхался на снегу, я растеряно попятился. Тут же поймал взгляды медвеухих, красноречиво говорящих, мол, даже это толком сделать не может, то же мне сын Таара. Невероятным усилием воли удалось взять себя в руки и твёрдой рукой заколоть обёртыша.

Моё лицо по-прежнему носило печать сурового безразличия к словам эльфа. Не дрогнул ни один мускула. Питт перестал скалиться и заявил:

-Я отослал письмо Фродди. В нём весьма восхвалял твою... помощь в наших делах. А за голову Ярого, думаю, Старейшина прикажет тебя на руках носить. Как думаешь?

-Я слышал, что ты приказал вывесить на пиках головы вождей кланов у Черного Котла?

-Да, — закивал эльф. — Это предупреждение всем медвеухим... Пусть сидят в своих пещерах, а сюда не лазят. Кстати, вывесим и башку Ярого. Это надолго остудит пыл обёртышей.

-Надеюсь, что слуги Тенсеса в чистилище зачтут тебе эти подвиги, когда ты попросишься назад, в Сарнаут.

Эльф замер и злобно уставился на меня.

-А тебе? — парировал он.

С минуту мы молчали. Эльф первым стал примирительно улыбаться.

-На войнах добро и зло присутствуют на равных, и при чём с обоих сторон. Нельзя оправдывать одних и хулить других. Признаюсь, что случай на пиру был с моей стороны... не совсем верным с точки зрения законов гостеприимства. Но, согласись, это было действенным методом. Даже твои гибберлинги не возражали... А знаешь почему? Устали. Твоя... честность к врагу уже многих начинает раздражать.