Игра Владыки (первая часть)

"Стрела" буквально пожирала расстояние, развивая умопомрачительные скорости: легкая, маневренная, скоростная, она уносила их все дальше и дальше. Конечно, машина была оборудована и навигационным оборудованием, и картографическими базами данных, и системами спутниковой связи, бесполезной на этой планете (ни один уважающий себя росский корабль мимо спутника не пролетит, не пальнув в него пару раз — больше спутник не выдерживал при всей навешанной на него броне).

По картам Рин не ориентировалась вовсе — пометки и система обозначения высот вводили ее в крайне скучное и тоскливое состояние бессилия перед собственным идиотизмом. То же касалось и маркировки на циферблатах: язык понимать — это одно, а вот читать на нем — это совершенно другое. Вся коллекция закорючек, палочек, двойных, а то и тройных стрелок, каких-то амебоподобных сгустков в пластиковых шариках на пульте... все это вводило в ступор. Да и вообще весь полет проходил под знаменем здоровой интуиции: Рин не знала расстояние до побережья ни в родных километрах, ни в росских альдерах, ни в авах хоммо. Но, то самое великое чувство направления, что не дает заблудиться в чужом городе, вывело ее к тому самому побережью.

Переезд занял четыре дня, и все это время Навь так и не пришел в сознание.

Побережье . Красная луна правила небом. В сумраке бескрайний ковер леса казался монолитной стеной, встающей на равнине и уходящей куда-то далеко, за горизонт, растворяясь во мраке надвигающейся ночи. Ночной лес ожил под красным светом луны призраками и кошмарами; шевеление в глубоких тенях будило ужас, страх населял их чудовищами и хищниками, готовыми вот-вот выскочить на тебя. Далекие крики животных, рев хищников, переклички дракончиков и стрекот насекомых лишь усиливали страхи подсознания.

Фары "Стрелы" выхватывали из темноты стволы деревьев и кустарник подлеска. Рин остановила машину у того самого дерева, на котором остался стоять шалаш, и осторожно, бережно, стараясь лишний раз его не дергать, вытащила воина из машины. Зеленая мордочка котяры вынырнула из кустов, шумно принюхиваясь, но кошка близко не подошла. Машина пугала. Рин выгрузила все припасы, ободрала "Стрелу" и, выведя за границы леса, пустила ее в полет к горизонту с намертво заклиненным рулем и педалями тяги. К тому моменту, когда иссякнет топливо в объемных баках, машина улетит далеко. Пусть ее ищут где-то там, за далеким горизонтом.

Ита вернулась, шумно обнюхивая росса и тихонько?-ти?хонь?ко попискивая. Умный зверь чувствовал, что ему пло?хо. А росса подкосила болезнь. Страшная, чуже?род?ная, введенная учеными в последний момент. Рин ничего, ну совершенно ничего не могла поделать, никак не могла ему помочь, облегчить страдания, и это просто убивало!

Оставив кошку охранять росса, девушка затащила многочисленные тюки, пакеты и пакетики на дерево в шалаш. Наверху ничего не изменилось за эти семь дней. Все так же, все то же. Разложив и закрепив припасы, она вернулась за воином.

Ита лизнула его щеку, и жалобно, тоскливо мяукала. Росса скрутил очередной приступ. Тяжелый, затяжной. Рин села рядом с ним на траву, прислонившись к дереву, поддерживая его, обнимая, а его било крупной дрожью... Горячее от внутреннего жара тело неестественно-белого цвета, тонкая пятнистая куртка хоммо, насквозь мокрая от пота, облепила тело, уже не защищая от порывов прохладного ночного ветра. Его состояние все ухудшалась, дыхание становилось все тяжелее и тяжелее, появился неприятный хрип, — болезнь набирала обороты, а он все слабел и слабел.

— Только не умирай... Только не умирай! — тихо, как заклинание, бормотала Рин, убаюкивая его и придерживая.

Приступ прошел, окончательно истощив и без того небольшие силы воина. Рин скинула с ветки несколько веревок, подцепила к ним гамак и осторожно подняла росса на развилку. С трудом, опасаясь уронить. Устроив его со всеми возможными удобствами, она спустилась вниз, и, обняв кошку, долго-долго сидела на траве, бездумно глядя в яркое звездное небо.

Утром болезнь росса обострилась. Вирус сдавался неохотно. Моменты облегчения сменялись жестокой лихорадкой с резкими судорогами. Вирус и иммунная система выкачивали энергию из организма, и к концу недели воин превратился в собственное приведение.

Однако вскоре болезнь пошла на убыль. К концу второй недели лихорадка и приступы прекратились, через пару дней спал жар и исчезли резкие перепады температуры. Побочным эффектом болезни оказалась полная блокировка сознания, и только через две недели, когда состояние воина пошло на улучшение, росс пришел в себя. Впервые с тех пор, как они покинули базу хоммо .

Глава 4: Выбор

Даже если вас съели, у вас есть два выхода.

Он очнулся внезапно. Глубокий, похожий на кому сон исчез, оставив глухую слабость во всем теле. Он повернулся на бок. Что-то захрустело. Трава? Откуда здесь трава? Прохлад?ный ветерок холодил кожу, шелестели листья... Листья? В лаборатории? Воин открыл глаза.

— Что за...?!!

Над головой радостно шумела листва. Чья-то рука свела вместе ветки дерева, создав крытую речным савейном крышу. Солнце пробивалось сквозь крону, заливая шалаш радостным зеленоватым светом. Рядом — стопка с одеждой, бутыль с водой, и что-то весьма вкусно пахнущее, завернутое в мясистый лист.

Рин.

Росс улыбнулся. Девчонка где-то рядом...

На побережье.

Осознание пришло само собой, словно так и должно быть. Немного поколебавшись, он мысленно позвал:

— "Рин?"

Ответ пришел мгновенно:

— "Навь? " — неуверенность и тревога.

— "Да. Я это, я." — усталый смешок и всепоглощающая слабость.

— "Как самочувствие?"

— "Жить буду."

— "Да уж надеюсь."

— "Долго?"

— "Долго."

— "Сколько?"

— "С момента, как по загривку прикладом получил?"

— "С момента, как вирус ввели."

— "Двадцать пять дней. Включая этот." — Рин мысленно хохотнула.

— "Что смешного?"

— "Да так. Эт я о своем. Жди, сейчас буду. Постарайся не свалиться с дерева."

— "С какого дерева?" — росс напрягся.

— "С того, на котором ты сидишь. Неужто ты думал, что я рискну ночевать в лесу на земле???"

— "Ну да. Сожрут к середине ночи."

— "Я думаю, немного пораньше. Ты поел?"

— "Нет."

— "Пожуй, а я скоро буду. Силки проверю, пока Ита все не сожрала."

— "Она все еще рядом?"

— "Она всегда рядом. Кстати, кошка к тебе явно неравнодушна."

— "Это с какой стороны?" — подозрительно спросил росс.

— "Ну, во всяком случае, не с гастрономической. Я ее хорошо кормлю."

Воин расхохотался.

— "Навь, не смешно."

Мгновение тишины, а потом он с какой-то заминкой, с тяжестью, словно сражаясь с чем-то в глубине души, сказал:

— "Мое имя — Зуан."

— "Зуан... Красивое имя."

— "Да... Красивое..."

Контакт прервался. Рин что-то отвлекло, а он не хотел мешать. Привалился спиной к ветке. Кто бы мог подумать. Рин. Все же вытащила. Проклятье! Двадцать пять дней! Мозг обожгло тревогой. Корабль! Его не станут ждать чужие пилоты. Пока "Всадник" в доках на ремонте...

Он застонал от собственного бессилия. Если корабль улетит... До следующей весны. Без оружия, без припасов... один... нет, не один. Хорошо это или еще хуже? Он тряхнул головой. Потом решит. Когда пройдет время. Самый справедливый судья. Время. Он же и палач. Ох, проклятье на его голову, ну как можно было быть таким беспечным? Как можно было так по-глупому попасться?

Внизу что-то зашуршало, ветка качнулась, снизу раздался тихий от расстояния мат и приглушенное "миав". Рин опять воюет с Итой. Еще одна загадка. Рин. Сероглазая и рыжеволосая загадка с милым личиком и гнусным характером. Странная она. Чужая и такая родная. Не росси, не ишон. Кто же тогда?

Ветка качнулась, листья раздались, являя его взору гнуснохарактерное милое личико. Девушка запыхалась, раскраснелась, веселая и довольная. Внезапно до росса во всей своей полноте дошел факт, что он — абсолютно голый. На какой-то момент появилось давно позабытое смущение, но мгновенно завяло. Ничего нового она уже не увидит. Все что хотела — уже рассмотрела. В подробностях. Он наглухо не помнил ни единого хтар из этих дней. Рин окинула его веселым и плотоядным взглядом.

— Поел?

— Нет. Судя по твоему взгляду, ты — тоже.

— М-м-ммм, поела.

— А чего взгляд плотоядный?

— Да на тебя засмотрелась.

— И как осмотр?

— Погрел душу.

— Сильно?

— Весьма. Тебе не холодно?

— Нет. — нагло сказал Зуан, глядя ей в глаза.

Он пытался найти хоть каплю смущения или стыдли?вости. Ага, щаз! Ничего даже близко похожего он там не нашел, а лукавые серые глаза смотрели именно туда, куда смотреть не должны позволять приличия. Впрочем, она быстро отвернулась, сгрузила что-то, пахнущее еще аппетитнее, по дороге подцепила сверток с одеждой и кинула его в росса. Он поймал, раскатал. В свертке оказался комбез ишон серо-коричнево-зеленоватой окраски дизайна "под скалу".

— Одевайся, поедим. Заодно проверим, насколько тебя подкосила болезнь.

— Сильно. Могу и так сказать.

— Почему?

— Я не могу встать. — спокойно ответил росс.

В серых глазах сверкнула тревога.

— Ноги чувствуешь?

— Да. Но встать не могу.

Зуан с трудом натянул на голое тело комбез, чертыхаясь про себя. В таком унизительном состоянии он не был уже давно. Не мог сам себе признаться, что более унизитель?но — его слабость или слабость перед ее глазами.

— Не забивай себе голову.

Мягкий голос Рин заставил его вздрогнуть. Тонкие пальцы подтянули перевязь, помогая натянуть на озябшие плечи куртку.

— Давай, попробуй встать.

Хотелось выть от собственного бессилия! Зуан стиснул зубы и с нечеловеческим трудом, держащимся лишь на голой силе воли, на уязвленной гордости, сумел... чуть-чуть оторвать зад от ветки. Рин подхватила его за плечи, ненавязчиво помогая выпрямиться, и все же он встал. Ноги подгибались, он едва-едва держался, чувствуя всем телом, что основной его вес приходится на хрупкие девичьи плечи.

— Рин, я...

— Переступи и садись на эту кучу веток. — тоном, не терпящим возражений, сказала она, подталкивая его на удивление сильной рукой в нужном направлении.

Не то чтобы он сел... нет, он скорее по инерции завалился в том направлении, куда его качнуло. Тяжко. Больно. Кровь хлынула в ноги, все кололо, щипалось и болело. Захотелось заорать во весь голос.

— Ну и поори. — совершенно невозмутимо сказала девчонка.

— Это так явно?

— Да. — Рин вздохнула, подсела ближе.

Росс тяжело вздохнул.

— Я ничего не помню. Что я творил?

— Да ничего. Лежал в глубокой коме.

— А дальше.

— А дальше — ешь! И не задавай глупых вопросов! — Рин разозлилась. — Да, я кормила тебя, ухаживала за тобой, следила, чтобы ты не скатился с ветки, когда тебя била лихорадка. Но я это делала по собственной воле и желанию. Понял?

— Да.

— Закрыли тему.

— Благодарю.

— Да ладно тебе. — она улыбнулась. — Ты был совершенно беспомощный из-за этой дряни. Я не могла тебя так оставить.

— Могла.

— Нет. Мы же повязаны.

Зуан скептически поджал губы.

— Я так захотела.

— Другой ответ. — он улыбнулся.

Рин лукаво улыбнулась в ответ. Зуан мысленно вздохнул. Она так захотела. Она сделала это по собственному желанию, подчиняя своей прихоти. Она так захотела и так сделала. Она же готова нести за это ответственность. За свое решение. За право делать то, что она хочет. Не потому, что так надо. Не потому, что так принято. Потому, что таково было ее желание. Это он понимал. Он делал то, что хотел. Он подчинялся только себе и нес ответственность за свои желания и действия. Сам. И перед собой. Его не страшил ни гнев куратора, ни возможное наказание. Ничего. Он держал ответ лишь перед собой. Его единственный судья — он сам. И никто не смел навязывать ему решения. Как и ей.

— Что будешь делать дальше? — Рин развернула аппетитно пахнущий лист.

— Мне нужно вернуться на корабль. Дать о себе знать.

— Могли решить, что ты мертв?

— Могли, конечно. Я возвращался каждые пять дней на корабль. Отметиться. А тут отсутствую два азтина!

— Чего?

— Азтин. Двенадцать дней.

— А-а-а. — Рин откусила кусок аппетитной желтой мякоти. — Корабль далеко?

— За три дня можно дойти. Даже в том состоянии, в котором я сейчас нахожусь.

— Зу, не хочу тебе омрачать день, но ты даже стоять не можешь, не то чтобы куда-то идти.

— Я знаю, и понимаю, что должен попасть на корабль до того, как он улетит.

— И когда он сваливает?

— С началом осени.

— Это долго?

— Ну, не так чтобы очень. Азтина два, может три.

— Хреново.

Зуан не стал уточнять значение слова и так понятно. Маты универсальны. На всех языках. Рин отложила полуобугленный лист, вытащила откуда-то металлический поднос и переложила здоровенного жука с раздавленным и вывернутым наизнанку панцирем, половину желтого плода и огромного печеного головастика, набитого ягодами. Молча протянула это россу. Тот так же молча взял, поблагодарив кивком головы. Рин отщипывала остывающую желтую мякоть от своей половины плода, неспешно поедая. Зуан некоторое время пытался есть, соблюдая хоть какие-то приличия. Рин усмехнулась, и он, плюнув на все, схватил обеими руками обжигающе горячий панцирь, с наслаждением впившись зубами в нежное мясо. От голода сводило живот.

Над головой чирикнуло. Зуан вскинул голову, настороженно всматриваясь в листву, но вот сквозь листья вынырнула два золотых дракончика и, перепискиваясь, чирикая и дерясь, полетели к Рин. Получив по своему куску мякоти, два скандалиста успокоились и засели на воротнике ее куртки.

— Разбаловала.

— Еще как. Совсем обнаглели.

— Они быстро привыкли.

— Я их не обижаю.

— Они назойливы.

— Они — моя мобильная сигнализация. Все кусты так и кишат ими, и я всегда знаю, когда к этому краю леса приближается что-то потенциально опасное и где это "что-то" в данный момент. А то от этих коричневых ящеров совсем житья нет!

— Шатай. талкивалась или только наблюдала?

— Сталкивалась. — неохотно ответила Рин.

— И как?

— Ты удивишься, как быстро можно взобраться на дерево при должном стимуле. — кисло ответила она, отковыривая кусок мяса от хитина.

— И быстро?

— На редкость. Особенно, если жить хочется.

— Неплохо ты тут устроилась.

— Да, неплохо. Пока тепло на дворе. И на голову не ка?пает. — Рин вздохнула. — А что тут делать, когда похо?лодает?

— Без одежды и укрытия не выживешь.

— Да знаю я, знаю. — Рин вздохнула. — Что делать предла?гаешь?

— Нужно добраться до корабля.

— Завтра отправимся. Уже полдень. Не успеем далеко уйти. Да и ты отлежишься. К тому времени.

— Время.

— Сегодня мы никуда не пойдем! — Рин сказала, как отрезала.

Зуан внимательно на нее посмотрел. Очень вни?ма?тельно. Но спорить почему-то не хотелось. Завтра так завтра.

Рин устроилась на ветке, прислонившись спиной к шершавой коре. Некоторое время они молчали. Каждый думал о своем. Молча. Шелестела листва, чирикали дракончики... Тяжело падали мгновения...