| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Я с трудом разлепил спекшиеся губы:
-Ч-что?
-Ждать говорю, долго? Я давно уже пришла, — отчеканил знакомый голосок. Кукла шагнула через порог и чуть склонив голову набок — ленточки— змеи за шевелились и недовольно зашипели — звонко поинтересовалась: — А ты всегда светишься в темноте?
Я медленно поднял руку: осевшая на ладони лунная пыль слабо мерцала. На подлокотнике, там, где пальцы прикасались к бархату, остались флуоресцентные следы. У ножек кресла валялись щедро рассыпанные гнилушки...
Это было! Это не приснилось! Значит, у меня все-таки есть шанс выйти отсюда?!
Ага. Ногами вперед.
Стоило чуть повести глазами, и замерший на проходе силуэт куклы дрожал и искажался: то вытягивался до самой притолоки, то сжимался до невысокой фигурки в платьице, а то и вовсе дробился на два: темный — крошечный и полупрозрачный — высокий, с зажатым тесаком в кулаке.
Хороший у доктора коктейль, ничего не скажешь.
-Может, ты радиоактивный? — беззаботно поинтересовалась кукла, так и не дождавшись ответа.
-Фосфора в организме много, — огрызнулся я.
-А, рыбы переел, — понятливо кивнула Чайка. Подумала и предложила: — Может, все-таки свет включишь? Дышать не видно.
Скривившись, я поднял тяжелую руку и щелкнул пальцами. В тот же миг лампочки в тяжелой хрустальной люстре над головой разом вспыхнули и взорвались, осыпав меня осколками.
-Да твою ж!.. — только и смог выдохнуть я.
Вот что значит — не рассчитать приложение силы.
Чайка испуганно взвизгнула, шарахнувшись назад. Через мгновение, правда, приоткрыла один глаз, прошептала:
-Классный фейерверк! — и вновь зажмурилась.
Собачонка, мирно спавшая до этого в кармане пиджака, разразилась ожесточенным тявканьем, перемежаемым ругательствами на семи мертвых языках. Я уверенно смог опознать только аккадский — причем, судя по всему, его средневавилонский диалект — и шумерский.
Кукла, только что застывшая неподвижной статуэточкой, отмерла, шагнула вперед, чуть склонив голову набок:
-Кто там у тебя?
Мне было не до нее: осколки запутались в волосах, и я безуспешно пытался их вытрясти, успев до крови расцарапать ладонь.
А, к черту. Перед сном душ приму. Может, что-нибудь и смою.
Если не забуду.
-Так что там у тебя?! — все не успокаивалась кукла. Ответа не дождалась, вздохнула и уверенно направилась к стулу. Стащила пиджак за свисающий рукав на пол и потыкала носочком крохотной туфли во вздувшийся бугор в кармане:
-Эй, ты кто там? Вылазь?
Лежащая неопрятной грудой ткань зашевелилась... И на волю выползло давешнее одержимое создание. За прошедшее время оно стало только страшнее: рыжая шерсть вылезла клочьями, клыки в пасти торчали в разные стороны, а на макушке появилась парочка витых бараньих рогов.
-Ой, какая пре-е-е-е-елесть! — всплеснув руками, радостно взвизгнула Чайка (причем, по-моему, совершенно искренне) и, обхватив пухленькими фарфоровыми ручками собачонку, повисла у нее на шее.
Одержимый испуганно задергался в крепкой хватке куклы, но ту было не остановить.
— Да моя ж ты заинька! Да моя ж ты лапочка! Да какой ты у меня красотулечка! — звучно чмокнув пса в ярко-красный нос, Чайка на миг отстранилась от уродца, рассматривая, а затем вновь прижалась как к родному.
Тот сдавленно пискнул и протестующе заскреб когтистыми лапами по полу, оставляя длинные глубокие царапины.
-Испортите паркет, убью! — возмутился я. — Я за него из своей зарплаты отвечаю!
Кукла на миг замерла, чуть отстранилась от пса — не выпуская его, впрочем, из крепкой хватки — и ковырнула носочком пол:
-Древесина Иггдрасиля? — и, не дожидаясь ответа, вновь прижалась к отчаянно отбивавшей собаке: — Да мое ж ты солнышко!
Меня передернуло.
Серебристая пыль на ладони постепенно смешивалась с выступившей кровью, темнела и блекла. Еще немного, и в комнате вновь наступит темнота... Это ж сколько я проспал? Солнце часов в девять вечера заходит...
Мрак медленно наступал из темных углов. Выпускал длинные щупальца, клубился у самых ног, жадно сжирая блекнущие гнилушки и гася лунную пыльцу. Мгла уже спрятала стол, стулья, почти проглотила куклу, все так и не выпустившую вяло отбивавшуюся, полузадушенную в объятьях, собачонку. Исходившее от меня бледное мерцание почти погасло.
Я представил, как мне придется блуждать в темноте комнаты, биясь головой о стены — то, как я ловко прошел здесь раньше, не в счет, я был под наркозом — и скривился. Только этого мне для полного счастья не хватало.
Потерев ладонь об ладонь, я скатал подсохшую кровь, смешавшуюся с пыльцой, в небольшой комок и, тихо зашипев от боли, когда стеклянная крошка, оставшаяся на руке, вновь впилась в кожу, подбросил получившуюся субстанцию в воздух, щелкнув по ней ногтем. Та взмыла под самый потолок, рванулась к люстре, осела на взорвавшихся лампочках и бусинах хрустальной люстры... И те засветились мягким теплым светом, разгоняющим мрак, укутывающим, подобно теплому шерстяному платку...
-Ой, — тихонько выдохнула Чайка, поднимая лицо от шерсти собачонки: — Как тут красиво...
Приглушенный, слабый свет, шедший от люстры, выхватил из темноты затянутый сукном стол с зеленой лампой, разделенные резными пилястрами гладкие дубовые панели на стенах; мельком показал оскалившиеся пасти тонущих во мраке выточенных из дерева чудовищ, притаившихся в углах; заблудился — запутался в тяжелых бархатных шторах на окнах. Я поймал на ладонь выстреливший от хрустальной бусины отблеск, сжал кулак, чувствуя холодное прикосновение к коже и пытаясь сообразить, становится ли мне от этого лучше или, наоборот, только сильнее кружится голова.
Кукла зажала шею отчаянно извивающейся собачонки локтем и шагнула вперед, зачарованно оглядываясь по сторонам и крутя головой на триста шестьдесят градусов.
-Прелесть какая...
Одержимый демоном пес сдавленно хрипел и дергал лапками, предусмотрительно держа их на весу, чтоб не поцарапать паркет.
Я раздавил отблеск в кулаке, разжал ладонь и поднял тяжелый взгляд на куклу:
-И зачем ты пришла?
-Так ты сам меня позвал! — возмутилась она.
-Когда?!
-В архиве! Сказал в семь прийти. Я пришла, уже пару часов жду, когда ты проснешься...
А, точно, было такое.
Сладко потянувшись, я на миг свел лопатки, выпрямляя спину, и потянулся за бумагой. Огляделся в поисках ручки, не нашел и, вздохнув, вытащил из воздуха чернильницу и украшенное металлическим наконечником гусиное перо. Чувствую, я за сегодня израсходую весь лимит на чары.
Ну и черт с ним.
Я все равно выберусь отсюда.
А часы я уже уничтожил.
Поставив чернильницу на стол, я написал несколько строчек и, ковырнув острым концом пера палец, коснулся бумаги. Кровавая отметина впиталась в лист, мгновенно засохнув в форме печати. Приглядевшись, в бурых очертаниях можно было рассмотреть силуэт воющего на луну волка и шедшие по периметру ИНН и ОГРН "Волчьего солнышка". Первый состоял из одних шестерок, второй — из девяток.
-Держи.
Придерживая все еще слабо дергающую собачонку локтем за шею, Чайка шагнула вперед. Вытянулась на цыпочки и, подхватив фарфоровой ручкой бумагу, нахмурилась, пытаясь разобрать мой почерк:
-Это чего?
-Приказ на закупку новой пищалки. Отдашь в бухгалтерию.
Кукла потрясенно опустила руки. Собака выпала на пол и попыталась отползти в сторону.
— Новая пищалка?! Мне??? Правда?!
-Там все написано, — скривился я. От визга Чайки у меня опять начинала болеть голова.
-Пищалка... — пораженно повторила кукла. — Новая... Мне...
Одержимая собачонка, по-пластунски прижимаясь к полу, уже доползла до двери. Чайка выронила бумагу и рванулась за своей живой игрушкой. Перехватила за выщипанный хвост и сорвав с волос одну из ленточек — змей, завязала ее на шее у пса вместо поводка. Несчастный демон тоскливо взвыл, а кукла, не обращая никакого внимания на его слабое сопротивление, потащила его обратно к столу. Подняла бумагу и, пискнув:
-Спасибо! — устремилась к двери, волоча на по буксире слабо отбрыкивающегося демона.
Я отложил в сторону перо и устало откинулся на спинку кресла. Пьяным я себя не чувствовал, но стоило только чуть-чуть повести глазами, и комната начинала сдвигаться в сторону вслед за фокусом зрения. Пора это все заканчивать.
Точнее, пора идти спать, раз уж я доковылял до кабинета и черт знает сколько времени провел здесь.
Нет, конечно, рабочий день у меня еще не окончен, до полуночи еще далеко, но я же свихнусь, если, как полагается, займусь делами. Ну, там — вечерний обход, проверка холла, проверка автостоянки... Да ну это все в болото.
А кому не нравится, может сам прийти сюда и рассказать все, что обо мне думает.
Я поднял голову к потолку:
-Куака? Я даю тебе шанс!
Тишина.
Кто б сомневался.
С трудом встав, я направился к выходу из коридора, умудрившись по дороге пару раз впечататься плечом во внезапно выросшую рядом стенку.
И чтоб я еще раз послушал доктора?! Да я лучше удавлюсь. Или в холодильник к нему залезу.
Кстати, а к слову о холодильнике. Интересно, у Покроффски там действительно портал на север или просто небольшой карман в подпространстве? Надо будет при случае уточнить. Главное при этом не пить. Ни грамма.
С трудом, практически на автопилоте, доковыляв до выхода из кабинета, я рывком распахнул дверь и шагнул из такого родного и безопасного помещения в темный мрак коридора. Родного и безопасного потому, что в первый же день после попадания в эту клоаку, я закрыл офис и свою спальню от внезапных посещений: теперь туда могли попасть лишь те, кому я сам разрешил или кого позвал — это, кстати, послужило причиной для первого обнуления срока. Разумеется, после такого "щита", стоящего над обеими комнатами, Куака на мой призыв откликнуться не мог.
Но проверить стоило.
Впрочем, лирические размышления следовало отбросить едва я шагнул в коридор — навстречу мне тут же двинулась полупрозрачная фигура с угрожающе вскинутыми руками. Что-то такое белое, растекшееся — напоминающее привидение из старого детского мультфильма. Заунывно завывая, существо плыло ко мне, угрожающе моргая черными дырами глаз.
-Умер, заправляя кровать? — хмуро поинтересовался я.
Призрак замер, ошалело уставившись на меня.
-Ч-что?
-В белой простыне и руки вскинуты. Не освободишься, пока одеяло в пододеяльник не заправишь?
-Тьфу на тебя! — печально сообщило привидение и провалилось сквозь пол.
Пошатываясь, я направился дальше по коридору. Увидел в конце его дверь с золотой ручкой, схватился, потянул, шагнул через порог — и лишь после этого понял, что дверь была нарисована.
Как и ручка.
Тут же растаявшая в воздухе.
Да твою ж...
Под ногами расстилалась бескрайняя степь. Легкий ветерок перебирал зеленую траву. Прозрачно-голубое небо было расцвечено ярко-алыми спиралями, заменявшими облака, а вдали виднелась вырастающая из земли коричневая будка лифта, рядом с которой высилась огромная, раза в два больше кабины, куча метел.
Ну понятно, очередной карман подпространства. Банальный технический чулан.
Вздохнув, я направился к лифту.
А может, ну ее, эту спальню? Лечь здесь, прямо на травке, глаза закрыть и ни о чем больше не думать. Тем более, штормит так, что на ногах стоять невозможно.
На третьем шаге земля ощутимо дрогнула.
И еще раз. И еще.
А потом плавно расступилась всего в метре от меня, и из глубины показалась огромная змеиная голова. Она поднималась все выше и выше... Она уже закрыла собою будку... Золотые глаза горели злобой, а в распахнутой пасти виднелись острые зубы.
Они еще и динозавров сюда завезли. Причем каких-то дурацких, подземных.
Ящер зло клацнул клыками, потянулся ко мне...
Я вздохнул и щелкнул пальцами...
...С трудом удерживая равновесие, поднял с земли кожаный ремень, проявившийся на месте агрессивного гада, и вновь направился к лифту.
Надеюсь, на этот раз он довезет меня без падений.
Уже в кабине, задумчиво наматывая новое приобретение на ладонь, обратил внимание на тяжелую металлическую пряжку с изображением уробороса. Забавно. Я рассчитывал на обычный кельтский узел.
...Как ни странно, до спальни я добрался без происшествий. Зашел в свою комнату и, не раздеваясь, повалился на кровать, обещая себе, что вот теперь то я уж точно пять минуток полежу и встану.
Обманул.
Вообще я в приметы не верю, но одну запомнил точно: спать в обуви после пьянки — к головной боли. К сожалению, сегодня она решила сбыться.
Спихнув себя в семь утра с кровати, я вяло пополз в ванную — принять душ и умыться, — а когда, стряхивая воду с волос, вернулся в спальню, обнаружил, что меня вновь решили порадовать: на тумбочке возле кровати лежали давешние наручные часы, а вместо костюма, который я вчера себе создал, на спинке стула висел форменный пиджак.
Подобранный вчера в кармане подпространства ремень лежал, аккуратно смотанный, на тумбочке.
Они сами напросились.
Нацепив уродливый хронометр на запястье, я вяло удивился ярко-красным нулям на циферблате (это что ж я вчера натворил, что срок с начала пошел?), и неспешно принялся обряжаться в осточертевшую ливрею. Застегнул последнюю пуговицу, щелчком скинул с плеча невидимую пылинку и вышел в коридор.
...В столовой меня встретила гробовая тишина. Особо впечатлительная ведьмочка выронила поднос с тарелками, а материализовавшийся неподалеку от раздаточного стола Покроффски пробасил из-под маски:
-Ервандыч, а ты уверен, что рубашка навыпуск, тертые джинсы и красные мокасины соответствуют официально-деловому стилю? Особенно — красные мокасины.
-А, точно, — согласился я. — Бейджик забыл надеть, — вытащил его из воздуха, и, нацепив на рубашку, задумался, выживу ли я, если выпью сейчас кружку кофе.
Лучше не рисковать.
Я задумчиво поскреб ногтями подбородок, нацедил в пустую кружку кипятка из бойлера и, выцепив свободный стул, взглядом подтянул его к себе и уселся верхом, задумчиво помешивая воду ложечкой. После первого же оборота от нее так приятно запахло рассольчиком... Я неспешно отхлебнул из кружки.
Если я ничего не напутал, у меня осталось пять секунд... четыре... три... две... одна...
Наручные часы противно завыли.
Что и требовалось доказать. Я вздохнул, расстегнул ремешок и, поймав за локоть собиравшегося к выходу Покроффски, протянул часы ему:
-Доктор, выкиньте это себе в холодильник.
-Не поможет, — хмуро сообщил тот, зажав хронометр в кулаке. — Вернутся, как только сигма-фаза замкнется.
Я задумчиво отхлебнул из кружки, пожав плечами:
-Полчаса у меня есть. А дальше я что-нибудь новое придумаю.
Можно скормить Чайкиному песику. Или уронить-таки к дыханию отеля.
Тем более, что пора наконец собраться с силами и разобраться, что за чертовщина здесь творится — потому что мне совершенно не нравится запись в этой проклятой Книге Судеб. Нет, я, конечно, хочу убыть из отеля. Но не ногами же вперед!
После кружки рассола мне немного полегчало. По крайней мере, можно было не опасаться, что стешу плечами все стены в отеле.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
