"со вздохом на устах"

— Вот сейчас из моей деревни повели. Отца-то не тронули, стар уже. А мужа старшей сестры забрали. У них детей пять ртов, кто их кормить будет? И двоюродного дядьку взяли, а он положенные двадцать лет у графа в лучниках отслужил. Только вернулся, женился и — на тебе...

Если раньше войско графа составляли пятьсот человек, то теперь, после поголовного сгона крестьян под знамёна, будет больше полутора тысяч. Нам с Майклом повезло — граф разослал большую часть своих солдат по деревням — сгонять крестьян в замок. В замке остался только небольшой гарнизон. А вот, если бы все пять сотен графских солдат на меня навалились скопом, неизвестно, сумел бы Клинок смерти их всех перебить или нет.

А еще Стах нам рассказал по дороге, что он работал вместе со своим отцом — потомственным кузнецом. Но потом "лесные братья" (Не, ну, какое же средневековье без робингудов, лесных мстителей и т.п.?!) попросили его пойти работать в замковую кузницу, чтобы иметь там своего осведомителя. Да ведь Стах не только мог посчитать, сколько мечей и копий наковали. Он мог сделать так, чтобы мечи были более хрупкими, а наконечники у стрел и копий — мягкими. Хотя, саботажем ему пока заниматься не велели.

И еще он должен был помогать всякому, кто придёт к нему и скажет: "Свобода, равенство, братство". Поэтому, услыхав пароль, и не заковал меня. Сидя в дверях кузницы, размышлял: как освободить нас из темницы. Ключ-то у него был. Какой же ты кузнец, если ключа сделать не можешь? И не только от темницы, но и от оружейной, и от конюшни, и от других помещений замка. Хотел он нас освободить ночью, под утро. А увидев, что пробиваемся к воротам, поспешил на помощь...

— Много ли "лесных братьев"?— спросили мы его. И узнали, что всего сотня человек. И, хотя все — отличные лучники, но с войском графа им не тягаться.

Напившись парного молока со свежим хлебом, мы улеглись на сеновале. Уже стемнело, сквозь щели сеновала светила яркая луна.

— К бабке Ядвиге с утра сходим, она рано встаёт. Лишь бы в лес за травами не ушла,— сонно пробормотал Стах и, укрывшись овчиной, вскоре захрапел. Мы с Майклом, измученные бурными событиями дня, тоже почти мгновенно уснули.

Глава II

Упадут сто замков и спадут сто оков,

И сойдут сто потов целой груды веков, -

И польются легенды из сотен стихов

Про турниры, осады, про вольных стрелков.

(В.С. Высоцкий)

Вставши с первыми петухами пошли к бабке Ядвиге. У встреченных по дороге селянок и селян лица были мрачными. Ещё бы — накануне уборки урожая самых сильных и работящих мужиков угнали в замок.

Нам был понятен замысел графа и Барбары. Мужиков еще надо обучить солдатскому ремеслу. Свой урожай старики, дети да бабы как-нибудь уберут. А обученные солдаты Вышеславского нагрянут к соседям тогда, когда у тех урожай соберут, а продать не успеют.

— Вы с Ядвигой-то повежливее разговаривайте,— поучал нас Стах,— её сам граф боится и солдаты никогда не трогают. Она ведь проклясть может и помрешь от страшной болезни. Но, вообще-то, она добрая — и скот лечит, и селян лечит, и детей. Роды помогает принимать, заговоры всякие знает. С виду-то сердитая, всё ворчит, но добра много делает. Все её уважают, еду носят. Она-то огород свой весь травами лечебными засевает. Да в лесу их собирает. И будущее умеет предсказывать. Приезжал к ней граф, говорил с ней наедине о чём-то. Уезжал расстроенный, но оставил старухе пригоршню золота. Так она графскому управляющему этим золотом за всю деревню налог заплатила. Теперь селяне при встрече ей кланяются в пояс. А она ровно и не замечает, всё что-то бурчит себе под нос. Вот и пришли,— остановился он возле потемневшей от времени и слегка покосившейся избушки, которой явно не хватало куриных ножек. — Хотели ей всем миром избу новую сладить, так отказывается. Говорит, здесь родилась, здесь и помру. Головами, смотрите не бейтесь,— и, нагнувшись шагнул в низкую дверь, предварительно громко постучав в нее. В маленьких сенцах все стены были завешаны пучками трав, а уж запах от них стоял — аж голова кружилась!

А Стах вошел в следующую дверь, такую же низенькую. Пройдя за ним, мы оказались в чистой горенке. У небольшого оконца, затянутого полупрозрачным бычьим пузырем, сидела на красивом стуле с резной спинкой невысокого роста старушка. Перед ней на столе были разложены пучки высохшей травы, она их перебирала и толкла в деревянной ступке. В побелённой печи булькало какое-то варево в горшке.

— Здравствуй, бабушка Ядвига,— почтительно сказал Стах, не отходя от порога.

— Здорова, внучок, и тебе того же,— язвительно заметила старушка.

— Здравствуйте, пани Ядвига,— почти хором промолвили я и Майкл, топчась на месте.

— Один меня в бабушки произвел, другие — в пани. Умора с вами. Проходите уж, садитесь на лавку. Ты, Стах, сбежал, значит, из замка. Теперь тебе только к лесным братьям дорога, ежели не хочешь на суку качаться. А приедут за тобой уже сегодня, после обеда.

— Спасибо, что предупредила, Ядвига.

— Вот то-то же, что спасибо. Так и зови: просто Ядвига. Без всяких там... Тоже мне, внук нашелся. Не столько за тобой приедут, сколько за этими вот двумя,— кивнула Ядвига на меня и Майкла.— И много их понаедет, Клинок смерти вам не поможет.

— А откуда вы знаете, что он у нас?— Недоуменно спросил Майкл.

— Он не у тебя, а вот у этого молодца,— показала на меня Ядвига,— думаете, что если он в кинжал обратился, так я и не узнаю? Я ж его чувствую. Здесь он. А пришли вы легенду про него послушать. Ну, так слушайте.

Когда строил старый граф Вышеславский свой новый замок, то хотел он, чтобы стоял тот замок вечно. И мало показалось ему птичьи яйца в раствор замешивать для крепости. Повелел он пригнать из деревень своих триста девушек и на крови их тот раствор замесить. А перед тем, как умертвить их, отдал своим воинам на потеху. Среди девушек тех оказалась единственная дочь очень могущественной колдуньи.

Как узнала колдунья, что дочь её умертвили, перед этим позору предав, пошла она к лучшему в округе кузнецу. Три дня и три ночи колдовала она у него в кузнице. Заколдовала и молота, и наковальни, и горнило. Потом принесла кузнецу железо заколдованное да два камня — кроваво-красный и светло-зеленый. Заперлись они с кузнецом в кузнице и сутки оттуда не выходили. Только искры ночью из трубы летели да молот грохотал.

И не смог кузнец никому рассказать ничего, как только пытался заговорить об этом, так язык у него и отнимался. Про что угодно говорить мог, а чем он в кузне эти сутки занимался — ни словечка.

А колдунья еще сутки, запершись в избе, колдовала. Потом пошла на то место, где новый замок строили, да в чан с раствором что-то и бросила. Уж как не процеживали строители раствор — ничего не нашли. Колдунья же сказала графу, когда её провели к нему:

"Простоит твой замок больше трехсот лет. Но однажды, разрушивший замок, найдёт Клинок смерти. И нашедший Клинок этот, разрушит замок твой до основания, сравняет его с землей. И потомству твоему отомстит за смерть дочери моей — прервет он род Вышеславских".

Повернулась и пошла. И никто не смог удержать её, все оцепенели. Только через час очнулись, кинулись искать колдунью, но её и след простыл. Так и не нашли. Долго гадали, как же так: чтобы Клинок смерти найти, надо замок разрушить. А замок разрушить может только тот, у кого Клинок смерти есть. Так и решили, что никому это не дано.

И вот теперь я вижу того, про кого моя прапрапрабабка говорила. За то, что привел его ко мне, Стах, за то, что я своими глазами увижу, как будет разрушен замок Вышеславских, выполню одну твою просьбу. Говори, чего хочешь: золота, зелья приворотного, яду или противоядия.

— Говорят, ты будущее предсказывать умеешь,— робко пролепетал Стах,— так мне бы...

— Не предсказываю, а вижу,— строго поправила его Ядвига,— хорошо, скажу тебе, что тебя ждет. И другу твоему новому, на радостях, что дожила-дождалась дня светлого, скажу, что его ожидает,— показала она на Майкла, который под её взглядом заёрзал на лавке.— А владельцу Клинка (это она явно про меня) уж просто обязана сказать его будущее.

Тут она закрыла глаза и замолчала. Посидела так с десяток томительно тянувшихся минут. Открыла глаза, вздохнула:

— Тяжело это — в будущее глядеть. Сил много отнимает. Ну, да ладно. Слушай, Стах. Станешь ты богатым и знатным. Не зря ты, работая в замке, вместе с солдатами упражнялся в воинском искусстве — много тебе придётся сражаться. Не раз ранят тебя, но не убьют. Умрешь ты своей смертью, от старости. Будет у тебя красивая жена, три сына и красавица дочь. Все будут тебя любить, уважать, почитать. За славу твою воинскую, за смелость и храбрость. За богатство со щедростью и хлебосольством. Счастливо жизнь ты проживешь.

— Ой, спасибо,— радостно воскликнул Стах.

— Да не за что. Своими руками да умом счастье добудешь. Теперь о тебе, пришелец из краёв дальних,— обратилась к Доновану. — Есть у тебя и слава воинская, и почет, и уважение. Но уже дают знать о себе годы. Скоро отойдешь ты на покой от дел. Найдешь себе женщину тихую да скромную и будете вы век свой с ней доживать, радуясь друг другу. Но детей у вас не будет, род твой на тебе прервётся. Уж не обессудь, не накаркиваю, а говорю, что есть.

— Спасибо вам,— искренне сказал Майкл,— хорошо, когда точно знаешь, что ждет впереди.

— Это конечно,— согласилась Ядвига.— Ну, а теперь главное. О тебе.

И я внутренне затрепетал. Верил во всё это, верил. И Повелитель камней, и Клинок смерти заставляли верить в то, что не всё на свете подчиняется научным законам. В то, что есть силы неведомые. И светлые, и тёмные. Так что будущее моё мне изложат абсолютно точно. А Ядвига покачала головой:

— Ох, парень, несладко тебе в прошлом приходилось, и в будущем не сахар ждёт...

— Не пугайте,— бормотнул я.

— Тебя испугаешь,— рассмеялась она,— ты сам кого хочешь — напугаешь. Не зря пришли к тебе Клинок смерти да камень твой колдовской из краёв сверхдальних...

( Ого, она и про Повелителя камней знает! Впрочем, чему я удивляюсь?)

— Не буду тебе говорить о делах воинских, в коих достиг ты искусства большого и еще большего достигнешь. И благодаря силе духа своей, и благодаря двум артефактам, к которым и третий присоединится, а какой — не ведаю, не дано мне это знать. Ни деньги тебя не влекут, ни слава воинская, хотя за неё тебе всегда почет и уважение. Проcто долг свой ты исполняешь честно, с сердцем чистым, с совестью незапятнаной. И за это все силы светлые горой стоят за тебя, а темные — тебя боятся. Много ждет тебя впереди испытаний и свершений и всё ты исполнишь с честью и как должно. Женишься ты.

— Нет!— непроизвольно вырвалось у меня. Сразу Катю вспомнил.

— Да. Не смотри, что она ещё маленькая. Она предназначена тебе судьбой, это твоя вторая половинка. У вас будут дети-двойняшки — мальчик и девочка. Девочка будет похожа на мать, мальчик — на отца. Она будет рядом с тобой во многих испытаниях и много раз тебе поможет, как и ты поможешь ей. И ещё : она колдунья. Именно колдунья, а не ведьма. Светлая колдунья, которая овладеет светлой магией.

— Станет колдуньей?— Спросил я.

— Колдуньями не становятся, ими рождаются.

— Как Барбара?— Встрял в разговор Майкл.

Ядвига гневно на него взглянула:

— Барбара ваша не колдунья и даже не ведьма. Она не знает ни черной, ни светлой магии. Это просто хитрая, коварная, обольстительная женщина, владеющая некоторыми навыками гипноза. Её называют ведьмой не за черную магию, а за её черную душу. И не встревай! Итак, Сергей,— она назвала моё имя абсолютно правильно и без акцента,— твоя будущая жена — колдунья.

— Как её зовут?— Не утерпел я.

— У неё два имени и две души. Обе чистые и тёплые. И обе горячо и искренне тебя любят. Но имен я тебе не назову. Я не хочу лишать девушку счастья объявить тебе о своей любви. У вас не будет горечи потери друг друга. Вы умрете в один и тот же день. Дочь твоя тоже будет колдуньей. Сын — великим воином. Жизнь твоя и твоей жены продлится в ваших детях и внуках. У вас будет много внуков. Вот и всё. А теперь вам пора идти.

В комнату вошла очень красивая девушка с толстой русой косой.

— Здравствуй, бабушка.

Ядвига не поправила её, как Стаха, а просто ответила:

— Здравствуй, Марысенька.

Девушка приобняла Ядвигу и поцеловала в щеку. Я понял, что старушка и вправду приходится ей бабушкой.

— Принеси-ка, Марыся, ларчик ореховый из чулана,— попросила Ядвига.

Открыв принесенный ларчик она достала оттуда два камня в оправе, но не на цепочках, а на прочных кожанных шнурках. Один камень был зеленого цвета, второй — светло-фиолетовый. В центре каждого камня, внутри, в самой сердцевине была видна красная точка. Ядвига протянула камни мне:

— Вот тебе обереги, фиолетовый — для тебя, зеленый — для твоей жены. Как с кем-либо из вас приключится беда, и помощь нужна будет, так внутри камня засветится красный огонёк. Носи их пока оба на себе, пусть они твоим теплом напитаются. А зеленый оберег только твою жену и признает.

— Бабушка!— С укоризной воскликнула Марыся,— ты же говорила, что эти обереги для великого воина и дивной красавицы!..

— Для тебя и твоего Федора другие обереги будут. Молодец этот более великий воин, чем твой Федор, а жена его, уж не злись, покрасивее тебя будет. А теперь проводи гостей моих к вашим, а то неровен час графские псы нагрянут раньше времени.

Марыся капризно оттопырила нижнюю губу.

— Ступай, ступай, гордячка капризная. Сумка с припасом в сенцах, напьетесь из родника. Ну, прощевайте, гости, не гневайтесь, если чем не угодила...

Стах и Майкл, встав с лавки, попрощались, низко поклонились и пошли к выходу. А я, повинуясь душевному порыву, шагнул к Ядвиге и поцеловал ей обе руки:

— Спасибо, Ядвига, за всё.

Она шутливо шлепнула ладонью меня по лбу:

— Ступай уж, чадушко. Удачи тебе.

— Удачи всем нам,— автоматически ответил я, вбитыми намертво в сознание словами. И, поклонившись в пояс, вышел из избушки.

Майкл уже держал в руках алебарду, которую прислонил к избушке возле двери, прежде чем войти. Стах оставил у отца кувалду, с которой убежал из замка и вооружился мечом и луком. Заходя к Ядвиге, оружие спрятал под крыльцо, а теперь стоял во всеоружии. У Марыси на плече была холщовая сумка. От избушки Ядвиги, которая стояла на краю деревни, девушка пошла по тропинке в лес. Мы втроем двинулись за ней. Походка у Марыси была легкая, почти летящая, и мы шли широким, быстрым шагом. Шли молча. Каждый размышлял над будущим, рассказанным Ядвигой. Особенно приходилось мне ломать голову. Как так — две души? Что значит: еще маленькая? Роста маленького? Мелькнула мысль о Вике Петровой, но я её тут же отогнал. Во-первых, разница в годах уж больно велика — почти четверть века. Во-вторых, ну, не вернуться мне уже в тот мир, чудес не бывает. Точнее, бывают, но не в нашем с Майклом случае. Кроме Корпорации хронопорталы были и у Треста, и у Концерна, и у Синдиката. И у Маковски. Но, чтобы кто-то попал при переходе именно в это время, и именно в это место, и именно этого паралллельного мира — такая вероятность ничтожно мала. Она равна нулю.