Укрощение строптивого

— Конечно, — улыбнулся в ответ Рион. — Я буду просто из кожи вон лезть, чтобы показать, что осознал свои заблуждения, и вообще я просто образец трудолюбия и благоразумия... тем более что поработать придется основательно, мы же никаких документов заранее не видели, так что придется все начинать с нуля, и делать все быстро...

Растирая грудь Арманда, он все же не удержался — оглянулся, убедился, что не смотрит никто в их сторону и коснулся губами, быстро, мимолетно.

— Я не стану этого делать... и пить вино... и вызывающе одеваться... — но это потом — а сейчас взгляд ласкал лицо любимого, — никаких загулов и вообще нахальства... я... я очень постараюсь, чтобы все получилось, как надо...

— Но мы ведь сработались... — Мэва изволил всё-таки приподняться на локтях. — И знаешь, по мерзавцу-Риону я даже немного скучаю. Но в укрощение строптивого поиграем в другой раз.

Герцог шутливо дёрнул выбившуюся из хвоста прядку светлых волос. Всё получится. Один бегал четыре года, другой — собственными руками строил сильное герцогство. Земли, где его бы любили, ничего не требуя взамен. Ни титула, ни денег, ни славы. Только гордость за то, что каменистые склоны Южного хребта рождают людей, которых во всём королевстве называют мэвийцы. А когда долгие годы что-то делаешь так хорошо, что перестаёшь замечать это, даже когда силы на исходе, значит, не может не получиться.

— Рион... — герцог посерьёзнел, но ладони от щеки принца не отнял. — Парламент писал письмо королю с тем, чтоб наследником был твой брат. Малыш хорош, но тебе в подмётки не годится. Потому, моя первая и единственная цель — сохранить тебя и ТВОЙ трон. Любой ценой. Роланд обязательно попадёт под контроль парламента. Ты — нет. Он будет делать то, что ему предпишут. Ты — будешь думать головой. Поэтому я никому не позволю ломать тебя. Поэтому, хочу, чтоб ты действовал. Так, как посчитаешь верным.

В уголках губ пролегла горькая складочка.

— Ты будешь жить, мой маленький принц. Жить, не оглядываясь. И, я верю, станешь великим королём. И тебя будут любить. — *Даже без меня. А моя любовь однажды станет тебе не нужна*

— Роланд умный мальчик, — возразил Рион. — Просто еще совсем мальчик... и ему не приходилось учиться думать своей головой...

*Как пришлось мне — но я и врагу не пожелаю учиться думать так, как пришлось мне...*

— Но я сделаю все, как надо... мой сеньор.

*Я стану королем... и буду делать все, как нужно... ты говоришь, что меня будут любить? А как это — когда любят? Я не знаю. Меня не любили покуда. Я был предметом темной страсти. Всеобщей головной болью. Заманчивой целью. Я не знаю, как это — когда любят меня, я только сам умею любить... но я так хочу, чтобы меня любил ТЫ...*

Рион сильнее прижался щекой к ладони Арманда.

— А ты... будешь меня любить? Хоть недолго? Хоть неделю... чтобы мне было потом что вспомнить...

*Мальчик... Как я не хотел этого момента! Как я не хотел, чтоб ты полюбил меня. Пусть это малодушно с моей стороны. Но что ждёт твоё чувство ко мне? Да, ты мне дорог. Я и сам не заметил, насколько ты стал мне дорог. А ведь я всего только наблюдал за тобой, и где мог прикрывал. Даже только-только поставив на твой ум.

Ты юн и у тебя вся жизнь впереди. Но кто я такой, чтоб отказывать посланнику Света? Кто я такой, чтоб утаить то, что мне уже не принадлежит. Да, я буду тебя любить, мой маленький принц. И буду защищать тебя. И в твоей постели я буду тоже... И буду терпеть косые взгляды, крошить на дуэлях твоих аристократов, и любить тебя.

Пока ты не устанешь буду любить. А потом уйду. А герцогский титул придётся передать двоюродному брату. Он будет чудесным герцогом. Таким же чудесным, как и ты будешь чудесным королём...*

Арманд поднялся с расстеленного на земле плаща, преклонил колено перед принцем и поцеловал его. Совершенно не смущаясь солдат, гомонивших чуть в стороне у костра.

— Арманд... Арманд, я не буду тебя в тягость, я сделаю все, как ты скажешь... — дрожащие губы говорят что-то, Рион и сам не понимает — что именно, потому что он не может сейчас ничего понимать, кроме близости этих желанных губ, они рядом, и их можно поцеловать, ведь можно же... и прильнуть на мгновение, и замереть, пока время остановилось — замереть, дыхание в дыхание...

— Никогда не говори таких слов. Особенно, человеку которого любишь... мой принц... Ты не можешь быть уверен ни в ком... и тебя могут предать... — Мэва обнял чуть дрожащего принца, крепко прижал к себе, мягко перебирая волосы. Ну как ему объяснить... как... что сегодняшний друг завтра может оказаться врагом, а слово, данное в момент нежности, потом обернётся бедой. — Четыре года... Мой маленький принц... ничему они тебя не научили...

Слова перемежались поцелуями, и взять себя в руки оказалось так трудно!

— Погоди до завтра... Остановимся в хорошем постоялом дворе, пуганём господина губернатора... Но не здесь, Рион, и не сейчас...

Как же трудно оказалось оторваться... как от себя кусок живой плоти оторвать.

— Конечно... мой сеньор... Арманд...

Кровь так и колотится в губах... как будто поцелую продолжаются...

— До завтра... или потом... как получится... не здесь и не сейчас... только...

*Только — погоди минуту... вот эту минуту, когда я беру твое запястье и подношу его к губам... только вот эту минуту...*

Принц отпустил руку герцога и перевел дыхание.

— Я верю вам, мой сеньор...

*Я люблю тебя, Арманд...*

Вышколенные гвардейцы ничем не показали, заметил ли хоть кто-то странную сценку между господином и оруженосцем. Отреагировали только на голос герцога. Чашку ароматного бульона с пряностями, несколько кусочков мяса и тройку сухарей принёс сам Мэва, и торжественно вручил принцу.

— Вот... Ешь, и давай спать. Завтра предстоит трудный день. — Неспешно оделся, натянул камзол, стряхнул с плаща травинки и налипшие листочки. И одеяла скатку перенёс ближе к огню, чтоб спать было теплее, а потом, когда и его кружка опустела, подозвал юношу к себе. Спать вдвоём теплее. И отчего-то куда спокойнее.

Принц выпил бульон, захрустел сухарями, быстро доел мясо.

— Доброй ночи, мой сеньор, — улыбнулся он, укладываясь рядом с герцогом.

*Ты неправ, Арманд... неправ... эти четыре года научили меня многому... я прожил четыре года совсем один, не веря никому, вообще никому, ни одной живой душе... я отлично знаю. что люди могут предавать... а еще я знаю, что если не верить никому, умираешь внутри себя... это снаружи незаметно, а внутри ты мертвый, если никому не верить... я верю тебе, Арманд, хотя это больно — верить, больно, потому что я не привык верить, и каждая пушинка так и кажется свинцовой тяжестью, и каждое дыхание ранит... но я привыкну и научусь... ты неправ... как раз не верить я очень даже умею... но я не хочу больше уметь не верить рядом с тобой...*

Он никогда и ни с кем не спал. Никогда ни одна женщина, ни один мужчина не делил с ним постель. Да, можно быть поддаться страсти и уйти. Но никто и никогда не делил с ним сон так, как делил принц.

Не розы... свой собственный запах Риона, запах его волос, вот что преследовало герцога даже во сне. И утром, и весь день. Достаточно было повернуться, глянуть в сторону, и увидеть чёткий тонкий профиль на фоне ещё зелёных, но начавших уже желтеть листьев.

Волнующее чувство не оставило его и когда они ненадолго остановились, чтоб спешно переодеться перед въездом в "обречённый" город.

— Так, господи... готовы? Ну так да осияет нас Свет!

Для Риона единственным светом был взгляд Арманда — и когда герцог взглянул на него, из глаз Риона пролился ответный свет, ясный и чистый.

Принц очень даже понимал свою задачу. Никаких разгульных фортелей — благонравие и достоинство. Так он и оделся — достойно и строго. Рубашка цвета старой слоновой кости, темные бриджи с высокими мягкими сапогами, камзол в тон бриджам — спокойного покроя, слегка украшенный вышивкой, ничего кричащего, воротник застегнут под горло агатовой застежкой. Никаких броских цепочек, два перстня — свой гербовый и герцогское кольцо оруженосца. Волосы собраны аккуратно. Спокойный серьезный взгляд. Все, как полагается юному принцу, который взялся за ум и занялся делами государства...

Герцог одобрительно улыбнулся. Пусть только попробуют местные воротилы не воспринять всерьёз вполне себе серьёзную угрозу. Потому что "ревизоры" намеревались на полном серьёзе прошерстить всё, до чего только дотянутся.

Сам Мэва ни на шаг не отступил от привычного одеяния: высоких чёрных сапог, чёрной сорочки, серых бриджей с чёрными лампасами и чёрного же камзола с серебряным шитьём. И герцогская цепь на груди. И любимая шпага на перевязи. Вот только гвардейцы разделились. Пятеро остались в форме гвардии Мэвы, пятерым пришлось надеть форму гвардии короля. Королевская проверка, не так ли? Ну вот и получите, принц и пятеро гвардейцев, советник и его люди, и можно не сомневаться, что адская декада оставит от господина губернатора, господина бургомистра, и прочих комендантов только рожки да ножки, дышащие через раз и ооочень слабо.

Аргиза встретила кавалькаду изумлённым молчанием. Настолько изумлённым, что начинало казаться, будто город, как пойманная на месте "преступления" прелюбодейка ошалело хлопает глазами-окнами.

Двое гвардейцев, посланных вперёд, вернулись. Всё верно. Для начала — забросить вещи в более-менее приличном заведении, заказать ужин, нарочито громко обронить пару фраз о важном поручении Его королевского величества, оставить четверых, а с остальными направиться в резиденцию местного властьимущего загребенца.

Принц ехал рядом с герцогом, как и подобает оруженосцу — или наоборот, будущему королю и повелителю? Какая разница... главное, что рядом...

И не только эта близость опьяняла. Еще и сама ситуация — привычный адреналин так и струился по жилам, это было совсем как прежде, когда он был один против всех и должен был суметь, провести всех, уцелеть...

Приходилось мысленно одергивать себя, чтобы не зарваться, не поддаться азарту и не погубить всех и вся. Хотя бы уже потому, что сейчас он не один. И погубит не только себя. В случае промаха он погубит не только любимого, но и его людей... которые, к слову сказать, не очень-то принца и любят — хотя умело это скрывают, но вот чувствовать нелюбовь Рион давно уже поднавострился. Они правы — им не за что любить шального принца, нежданного оруженосца — и именно потому, что они любят своего герцога... и они правы — разве тебя возможно не любить, Арманд?

Конечно, их остановили. Вот, прямо у входа и остановили. Дворецкий оказался парнем не промах, и даже видя родовые цвета, и то КТО явился на порог, как и надлежит хорошему дворецкому, очень сдержанно осведомился, по какому делу господа явились к господину губернатору в час вечерней сиесты.

— Доложите господину губернатору, что Его королевское высочество принц Рион явился с ревизией. Его сопровождает действительный советник Его королевского величества Раймонда герцог Мэва.

Их проводили в просторную гостиную. Им принесли вина. Их просили подождать. Губернатор явился спустя три минуты. Спокойный, с лёгкой ироничной улыбкой на губах. И потребовал предписания. Приказ от короля.

Мэва, ничуть не смущаясь, сунул вельможному прохвосту королевский указ под нос. С комментариями свистящим шёпотом, что все, кто будут мешать проводимой ревизии будут квалифицироваться как коронные преступники и судимы на месте.

Рион с удовольствием наблюдал, как губернатор вчитывается в приказ... и как меняется выражение его лица, становясь из самоуверенного растерянным, даже напуганным... и как он снова чуть ли не насильно возвращает себе выражение ироничного спокойствия. Для кого другого это было бы незаметно — но не для принца, привыкшего по малейшим изменениям лиц гадать о том, что его ждет... и конечно же, не для герцога с его опытом!

Принц делал вид, что ничего не замечает — и только своему сеньору послал короткий быстрый взгляд...

Едва заметный кивок. Не кивок даже, взмах ресниц. Да, понял, заметил.

— К утру мы хотим видеть отчёты за последние пять лет. И упаси вас Свет что-то недонести или донести с опозданием. Сгоревший архив, украденные бумаги, порченные водой, траченные мышами, будут квалифицироваться как преступная халатность. В этом случае вашу судьбу будет решать Его высочество.

Вопросительный взгляд: ничего добавить не хочешь? Так, чтоб совсем и наверняка?

— Ну что вы, герцог, — подхватил принц, — бумаги будут в полном порядке, я уверен. Ну откуда же господину губернатору взять пожар или потоп? Остаются разве что воры и мыши... но ворам за такую авантюру придется еще и приплатить, а средства — как-то провести по бумагам... мыши могут жевать документы бесплатно, но столько мышей, сколько для этого потребуется... остается поручить жевать документы всем писцам ратуши — но согласитесь, ваша светлость, эти милые люди будут за таким занятием выглядеть несколько странно... нет, я просто уверен, что бумаги будут в полном порядке!

Нет, ну каков паршивец!

Герцог с трудом сохранял вежливо-каменное выражение лица. С таким трудом, что, когда они вежливо откланялись, за малым не пулей вылетел прочь, и долго фыркал, уткнувшись в гриву своего иноходца. Само собой, Найт хозяина не понял и укоризненно косил влажным карим глазом, пока господин королевский ревизор хохотал до слёз, с охами, вздохами шумными попытками остановиться.

— Ваше высочество, предупреждать заранее надо... хоть как-нибудь...

— Я не нарочно, — покаянно отозвался принц. — Правда... оно как то само получилось. Я... постараюсь больше так не делать...

*М-да, постараться — то можно... и нужно... а вот получится ли? За минувшие годы Рион отрастил себе очень длинный язык — и исключительно ядовитый. Ну вот и как его узлом завязать? Трудно с непривычки...*

— Я постараюсь...

И все-таки смотреть на хохочущего герцога было так радостно — несмотря ни на что... как ты прекрасен, когда смеешься, любовь моя...

Назад, к облюбованному трактиру добрались без приключений. Правда, пришлось дать некоторые указания бравым воякам. Драк не затевать, не хулиганить и на подначки не вестись. Все прибывшие люди занятые, и опускаться до подобных глупостей времени нет. Вот высмотреть патрули, или чего необычного — это пожалуйста. Выигрывать у местных красавиц поцелуи и проткнуть пару ретивых кавалеров тоже можно. Но осторожно.

Господа гвардейцы тут же приобрели лихой вид, а когда в первый вечер были отпущены на вольный выгул, то ещё и слегка придурковатый, как того и требовала ситуация.

Арманд заказал в комнату дубовую лохань и горячей воды, после чего попросил не беспокоить, покуда не позовёт сам. Хозяин понял всё, и спустя четверть часа всё запрошенное было выдано в наилучшем виде.

— Ну, излагай свои гениальные соображения дальше. — мужчина растянулся на постели, прикрыв глаза, уступая право помывки принцу.

Принц отвернулся, щеки его жарко вспыхнули.

Нет, ну глупо стесняться... после того, как лежал раздетым в объятиях любимого, млел и таял под его ласками...