Наруто. Глаза Трех Миров

— Хм... — на лице Джинчурики появилось немного раздраженное выражение, — Опять эти додзюцу... Они всегда чего-нибудь да лишают своего обладателя... Я поняла, что ты... не помнишь. Но все-таки. Как. Ты. Оказался. В пределах. Конохи.

— Порт-печать на крови. Переносила меня к ближайшему родственнику. Правда, я упал в кусты... Наверное, там недалеко проходил саннин...

— Я не знаю такой печати, — перебила Мито, мгновенно напрягшись. И было отчего. Мастер Печатей в черт знает каком поколении не знает печать... — Как она выглядела?

— Небольшой свиток, в который необходимо встать и капнуть собственной кровью, — пожал плечами я. — Меня не готовили на печатника. Я управленец. И стихийник... — припомнил я свои тренировки с тайцзы и илик.

— Что? — не совсем поняла Мито-сама. — Это значит...

— Это значит, — перебил я, — что я могу пользоваться стихиями в бою. Ну... Водой, если быть точным.

* * *

Перенесемся на полгода раньше, в ту славную пору блаженного ничегонеделанья меня-любимого и беззаботного неведенья Змеиного Сеннина о собственных родственниках.

Однажды я, как оно частенько бывало, поперся на тренировку. Но не на крышу, пустырь или лесок. Я пошел дальше, глубже и вообще к реке!

Но получилось так, что в тот день, я тренировался с раннего утра. И открывать глаза во время монотонных перемещений и повторений форм мне не очень уж хотелось. Тело двигалось само, и когда я почувствовал что-то неладное, стало слишком поздно.

Наслаждаюсь, значит, журчанием ручейка, выполняю одиннадцатую форму стиля Ян на скорости и с чакрой, вдруг отстраненно вспоминая, что именно ее в мульте про лысого Аватара с синей стрелкой на лбу использовали для хлыста из воды, чуть ли не самого любимого оружия водных магов. Корпус на один час направо, правая кисть по дуге мимо лица в ту же сторону. Левая чертит окружность мимо живота к правому плечу. На подходе левой к месту назначения, правую чуть оттягиваю от себя и формирую крюк... Странно, чувство, будто что-то сжимаю... Скользкое, мокрое... Но подумав, что ко мне моя змея, отосланная в лесок поиграть в анаконду из того фильма, вернулась, я предположил, что это какое-то хитрое гендзюцу. Моя тварюжка любит сюрпризы делать... Не зря же это несколько модифицированная Черная Мамба, м-м-м? Потому предпочел не заметить и продолжить свое дело. Опорная нога — правая, а левая пятка отрывается от пола, далее переношу центр тяжести на правую ногу...

И уже через секунду понимаю, что мне не судьба перейти в положение лук-стрела, потому как в руке гребанный хлыст из водички!

Блять!

Если я сейчас доделаю... то... разнесет... нах... деревья!!! Нет, я не эколог-фанатик, но кому-либо не заметить будет трудновато! И посещение этой полянки накроется попкой слоника...

— Пи*дец и е*аный трахен-трахен мой мозг, е*нутый через ушной проход странновые*анными пи*дох*енедоприе*ашествами... — поток бессвязного мата полился из моих уст...

О, как же я был впечатлен...

Нет, правду говорят, русский матерится и тогда, когда ему хорошо, и тогда, когда ему плохо.

Ну а на махе ногой, при четком контроле воды, я все-таки выдолбил в дереве жилье для птичек...

Очень уж неожиданным был поворот... Когда от моей ступни в сторону деревьев полетела сжатая водяная струя.

Там теперь у меня склад, кстати.

Ведь каждый маленький мальчик должен иметь склад вещей, на которые всем плевать, но которые ты собираешь в надежде, что это сокровища... Эм-м-м... У меня там ржавые и посеянные всякими богачами кунаи для тренировок, мешки с рисом на черный день и спертые во имя всеобщего блага кипы тетрадок.

А че? Деревья возле Конохи крупные, мощные... И не каждое из них проверяет шинобивская братия. Хотя сейчас с безопасностью как раз все в полном порядке, ведь не наступило еще то время, когда целую деревню минировали, и никто этого не замечал...

* * *

— Чакробумага, — перед моим лицом помахали клочком бумажки. А знакомая по зеркалу ухмылка и зеленовато-желтые глазищи с узким зрачком наконец привлекли мое внимание. — Ты что, опять отключился от реальности, мелкий? — видимо, махали уже долго и упорно. — Давай, бери, показывай. Мито-сан интересно. Мне — тем более... Так что, будь добр, дай нам узнать твою стихию, раз ты говоришь, что стихии есть...

— Слушай, батя, — прошипел я, — можешь разговаривать со мной не как с маленьким мальчиком, хорошо? Мне уже достаточно лет... Целых шесть. Ты в этом возрасте академию закончил. Может не будешь изображать из себя великовозрастного хре...

Его перекосило, но он справился с собой и выдал мне хорошего леща свободной от бумажки рукой, перебив мою речь.

Голова моя мотнулась в сторону и, кажется... Это шея так хрустнула?! Ну, мне, точнее, моему уже достаточно укрепленному чакрой за год упражнений телу, было плевать на такие шутливые удары, ведь Орочимару не собирался убивать, за что благодарю, а то с него станется... Но все это происходило на глазах двух женщин, с одной их которых тебе хочется иметь более близкие отношения... Да это же как промокшего под дождем котенка пнуть на глазах у девушки!! Вот идиот...

— Обращайся ко мне сенсей, сопляк, — с видимым удовольствием произнес Орочимару, не заметив за спиной буквально кипящую негодованием Цунаде. Мито-сама же смотрела на действо из-под полуприкрытых век и, кажется, наслаждалась. — Ты собираешься стать шиноби, раз знаешь свою стихию в столь раннем возрасте, потому я решил сделать тебя своим...

Бдыщ!

И как у него позвоночник-то не смялся? Она же снизу вверх прямо по маковке шарахнула... А Орочи лишь прикусил язык и горестно нахмурил брови, почесывая место удара и виновато, причем прекрасно осознавая свою вину, смотря на Цунаде.

— Ты какого биджу ребенка бьешь?! И вообще, кто тебе сказал, что этот мальчик будет учиться именно у тебя, Орочи-кун?! Хэби, хочешь я возьму тебя в свои ученики? Орочимару не сможет тебе помочь в освоении стихии...

— А если у него их две? — злобная усмешка отца.

Но тут решила вмешаться Мито-сан.

— Цунаде... У тебя будет Кушина. Орочимару вряд ли захочет взять кого-то еще себе в ученики... Мне кажется, этим... копиям друг друга будет комфортно... А ты сама и убьешь этого сорванца, если он тебя выведет.

Я вздохнул, подергал челку, позыркав с одного возможного сенсея на другого и вытащил из ладони Орочи бумажку.

Споры закончились, и внимание мгновенно сконцентрировалось на мне.

Я ухмыльнулся и с предвкушением прищурил глаза, направляя чакру в зажатый между большим и указательным пальцами клочок шершавой бумаги. Внезапная боль на внутренней стороне ладони заставила меня мгновенно избавиться от маски... Мое лицо, наверное, вытянулось в удивлении, когда я увидел происходящие с бумажкой метаморфозы...

— Ничего себе заявочка... — протянула Кушина.

Кушина?!

— Кушина-чан... — мягко начала Мито. — Ты же потренироваться с печатями хотела?

— Мито-сенсей, — поклонилась девочка и серьезно посмотрела на меня, — он смог бы сдерживать биджу? Я чувствую странную чакру в его источнике! Он бы справился... К тому же, вода... его внутренняя вода, я имею в виду, может удержать Кьюби гораздо легче... Но ее слишком мало... Очень мало сейчас...

Что? Она видит ТАК глубоко?!

Кушина все так же смотрела на меня своими глубокими синими глазами... И внезапно рухнула на колени... Я успел лишь дернуться в ее сторону, но моя помощь не потребовалась. Возле девочки мгновенно появилась и Цунаде, и Мито. Вот это я понимаю — скорость.

— Три мира могут удерживать ненависть биджу... Мир Силы, мир Боли и мир Покоя... — каким-то не своим голосом начала говорить девочка.

Я перестал понимать вообще хоть что-то из происходящего. В каноне это была милая заводная девушка, вспыльчивая и отходчивая, чувствительная и немного глупая, раз вообще связалась с этим желтоволосым, хоть и вполне серьезным на вид, недоразумением...

Но биджев зад! Никто! Никогда! Не говорил! Что ТАКОЕ с ней случалось! Это приступ какой-то! Причем я ощущал волны боли, исходящие от маленькой Узумаки.

Мы с Орочимару переглянулись. Тот тоже не понимал ничего... Но мы оба прислушались к быстрому диалогу, происходящему между Цунаде и ее бабушкой. Так что хоть какое-то понимание ситуации к нам пришло.

— Это то, о чем ты говорила? — напряженно переспросила Цунаде, водя руками, из которых исходил зеленоватый цвет, над все еще что-то бормочущей девочкой.

В который раз пожалел, что я не какой-нибудь Инудзука, и слух просто так хороший не разовьется.

— Да, — коротко ответила Мито-сан. — У нее есть странная сила, использующая энергию Инь... Обычно у Узумак вся Инь уходит на талант в построении печатей. Но у этой девочки... Она не совсем обычная Узумаки... — мне показалось, что Мито еще что-то не прочь бы добавить, но тут понял, что наше присутствие — это отнюдь не семейный круг.

— Она спит, — констатировала Цунаде и перестала выпускать медчакру из пальцев, поднимаясь с колен.

— Ей больно! — решил все-таки вмешаться я и рванул к маленькой аловолосой девочке.

Ни Мито, ни тем более Цунаде не пытались меня остановить, хотя на их лицах было написано удивление.

Область глаз снова накрыла волна резкой боли, и я начал видеть мир черно-белым, только с цветными нитями в людях и тончайшими, едва видными, в воздухе, стенах и земле. Но меня мало интересовал пылающий разными оттенками красного, черного и синего комок ярости внутри Мито. Мне нужно было помочь... избавить от боли.

Я пропускал через себя эту знакомую пульсацию, а очаг, снова заработавший в более быстром ритме, впитывал в себя энергию, получаемую от этой боли. Додзюцу, блять. Кеккей генкай... Ни тебе копипаст, ни тебе рентген на 360. И я уже не говорю о риннегане. И могу поспорить, что эволюционировать в "самое крутое додзюцу" мои глазки вряд ли смогут...

Но о сожалениях потом.

Разве у меня когда-то что-то получалось легко? Вот и не фиг. Думал, халявка. А по факту — не пойми что. Как говорила моя племянница, халява — это когда кола в лагере бесплатно. А все остальное — уже требует четкого договора... Это добавлял ее брат.

— Все, — я отсел от Кушины и притянул к себе колени, пытаясь унять дрожь в руках и крохотное цунами, всколыхнувшееся в моем очаге с прибытием туда новой энергии... Почему, интересно, моя чакра мне всегда представлялась не огнем, текущим в жилах, а живительной влагой, вроде крови?

А очаг, теперь я это четко чувствую, не стандартный огонек. Он бы не сумел втянуть в себя никакую энерию, не оставив и следа. Ведь обычный очаг на такое не способен.

Это водоворот.

* * *

Отец радовал мой взор своим немного дерганным поведением, а Цунаде, переглядываясь со мной, молчала в чашку с чайком... Кушину-чан уже отправили баиньки, но так как госпожу Узумаки-Сенджу распирало от любопытства, что я чувствовал едва-едва, но все же ощущал, мне пришлось сидеть вместе со взрослыми и пить которую уже подряд чашку чая. Сладкое я люблю в малых количествах и только по хотению, потому округлый поднос, полный сладостей, был с моей стороны нетронут, как и со стороны Орочимару.

К месту вспомнилась не то мудрость, не то блажь япошек, что настоящий мужчина должен любить саке, а не сладкую вату... Ну, это я переиначил, наверное, да и сладкой ваты тут не было... Но мне хватило нескончаемого ароматного чая и Цу-чан в качестве обслуги... М-м-м... Даже жаль, что батя к ней неровно дышит, вот бы подрасти и... Кхм... Хорошо, что в этом мире люди не научились читать мысли без контакта с глазами...

— Скажи пожалуйста, милый, — я вздрогнул от этого обращения и поднял взгляд на Мито, — ты не расскажешь мне... что это за додзюцу?

— Итоцуган, — выдал я то, что крутилось у меня в мозгах. — Глаз Нитей Боли. В принципе, бесполезный кеккей генкай моего рода. Позволяет чувствовать боль других и вытягивать ее. Причинять же боль с помощью него невозможно, потому для ниндзя он бесполезен. Разве что, добавляет мне дополнительных сенсорных способностей... Но бывают и лучше, — говорить о том, что я впитываю боль и возможно смогу заниматься энерговампиризмом лучше не стоит, как мне кажется... И если в первый раз ко мне пришло ощущение могущества, то сейчас я понимал, что это была лишь эйфория, а на самом деле додзюцу и впрямь не идет ни в какое сравнение с тем же шаринганом по применению в бою. Но ниндзюцу подпитывать энергией эмоций врага... Или без всякого гендзюцу наслать на врага апатию, просто выпив его ярость... Или как раз-таки полакомившись его спокойствием... Интересно.

Но не особо действенно.

Откосить от тренировок не получится.

Глава 8. Разговор с самим собой

Я сосредоточенно вглядывался в чертову печать, что должна была ненароком подорвать меня в случае своего неверного включения.

Интуиции в построении печатей у меня не было... Потому приходилось включать мозг.

Но он, сволочь, чего-то откашивал от своих обязанностей, как один мой приятель из прошлой жизни от армии... А что? У чувака было плоскостопие и минус три с астигматизмом, но наши войска просто жаждали его себе заполучить! Повестки так и сыпались...

Но сие дела минувшего, а сейчас моей первейшей целью является отстегнуть себя от столба, который взорвется, если я сделаю это неверно. Конечно, мне-то ничего... Я ведь уже умею делать из себя водяного колобка... Хотя Орочимару упорно говорит, что это некая разновидность Водяной Тюрьмы... Только вот я дышу без воздушного пузыря в ней, а так все как обычно, н-да... Магия Аватара в действии...

Я осознал тот факт, что это точно не совсем нарутовский подход к использованию энергии, уже достаточно давно. Если ранее я считал, что проявление контроля над водой во время прогона комплекса тайцзицюань — это просто некая блажь, связанная с какими-нибудь ассоциативными цепочками в подсознании, то сейчас я точно знаю, что стихии у меня явно как-то не по-здешнему развиваются. Ведь с тем, что показала чакробумажка, я должен быть вторым Сенджу Хоширамой...

Вода и земля.

Мокутон.

Но тот факт, что использовать две стихии вместе у меня банально не получалось, меня капитально обломал в моей сопливой мечте выращивать кактусы-переростки... Я даже припомнил то, что существует некий стиль Болот, когда его последователи могли оживлять огромные растения и контролировать их, но тут мне не повезло, ведь я даже не подозревал, как именно я должен двигаться для исполнения этого стиля. Одно дело — тайцзицюань, плавный и планомерно мной изучаемый на протяжении долгого времени. И совершенно другое знакомый мне едва-едва иликчуань, эдакий стиль "мягкая бесформенность", как окрестил его Орочимару... Крепкое соединение ступней с землей, выпуск чакры через пальцы рук в ближнем контакте с врагом и контроль его центра тяжести с помощью собственной внутренней силы... И никакие тебе тенкецу не нужны — лишаешь равновесия и бьешь по открывшейся болевой точке. Но больше всего эта техника мне нравится вкупе с выползанием змей из рукавов.

Даже отец признает, что данная техника подходит для нас с ним, и использование кусачих тварюжек, и не обязательно таких внушительных, как те длинные змеюки, что использовал батя обычно. Та техника была преимущественно для средних дистанций, а вот моя "бесформенность" позволяла совершенствовать тайдзюцу вместе с призывными техниками и техниками Земли...