Рабыня

Наконец и на нашей улице праздник наступил! Ну, то есть, послышался грохот и отодвигание мебели. Я аж даже обрадовалась, подскочила и приготовилась вылезать.

Встречал меня какой-то мерзопакостный тип, с полузакрытым лицом.

— О, тут ещё одна! — обрадовался он.

Меня тут же оценили взглядом.

— Ну, эта хоть на рожу удалась.

Я спокойна, спокойна. Молчу.

— Вы кто? Откуда взялись? — я ведь должна удивиться.

— Хорош болтать! Руки давай!

И мне показывают саблю. Блестящую. Значит, не успел ею воспользоваться по назначению. Я испытала облегчение.

— Давай, передвигай лапками, быстро! — велел он, связав мне руки сзади.

Это плохо, хотя, при нужде, и с этим справлюсь, из пут вырвусь. Только пока мне не надобно.

"Родители" плакали, связанные спина к спине. На них прикрикнули, приставив саблю мне к горлу, и вой "матушки" тут же стих, оставшись лишь беззвучными всхлипами. А я молчала, понимая, что с этими ребятами шутки плохи. Ох, что-то я уже жалею, что ввязалась во всё это. Может, стоило остаться с сыном да дожидаться возвращения мужа?

Но чему быть, того не миновать. Я глубоко вздохнула и пошла, куда было велено. На главную улицу, где уже было с два десятка девчат. Молодух не тронули, что радовало. Я надеюсь, что над ними не надругались. И, очень надеюсь, что всё с остальными девочками обойдётся.

Среди захватчиков, мужа не было видно. Но стоило поднять взгляд на лесок, который был на пригорке, я увидела одинокого всадника, взирающего на нас сверху. Сердце сжалось в ледяной ком, то ли от страха, то ли ещё чего-то непонятного. Надеюсь, за это время с мужем ничего не случилось.

С десяток душегубов связали нас в общую вереницу и погнали, следуя за нами верхом. Спереди и сзади по одному мужчине выполняли роль провожатых, а остальные держали наготове луки и стрелы.

— Не делайте глупостей, тогда будут все целы.

Но стоило нам поравняться с улочкой, на которой стоял дом старосты, как выскочил мой "жених" с вилами.

Дурак, остановись!

Стрела просвистела в воздухе и воткнулась в землю подле его ног. Предупреждают? Что-то раньше просто всех резали. Неужели порядки поменялись? Но, к сожалению, Мотя не внял предупреждению. Второй выстрел пришёлся ему в ногу.

Тот взвыл от боли и упал на землю. Я молчала. Нельзя высовываться.

"Жених" поднял на меня влюблённый взгляд, но я помотала головой. Не стоит рисковать жизнью.

Но он всё равно пытался подняться. Вот только ещё две стрелы воткнулись в рукава его сорочки, пригвоздив его к земле.

Такое рвение было бы похвально, если бы я впервые попала в рабство. Тогда меня ведь никто не защитил. Но сейчас обошлось ведь без жертв. Зачем он всё портит?

А в следующее мгновение к моей шее приставили саблю.

— Ты ведь ради неё рискуешь? Похвально. Но, думаешь, она будет счастлива, если ты погибнешь, защищая её? Ведь ничего не сможешь сделать, — сказал один из захватчиков, и сразу стало понятно, что тут главный. Разумные речи говорит. Неужто переубедит.

— Хорошо, я не буду лезть, сейчас, — взглянул вновь мне в глаза и добавил: — Я тебя спасу, милая.

— Скажи ему, чтобы не лез. Ни сейчас, ни после.

— Мотя, не лезь. Ты ведь не хочешь, чтобы я пострадала. Ещё встретишь свою любовь, потому как я не твоя суженая. Прости, но я не люблю тебя. Меня родители уговорили стать твоей женой, но это был всего лишь расчёт, понимаешь?

Глаза парня тухли с каждым моим словом.

— Но ты же со мной гуляла. Принимала ухаживания.

— Да, но я разве хоть раз сказала, что люблю тебя? Мне жаль, что так вышло. Прощай! Не ищи меня!

Больше я не глядела на теперь уже бывшего "жениха". Пока шли вереницей, дураков больше не было. Мне очень хотелось расспросить обо всём, почему они старались обходиться без жертв и прочее. Но помнила, что работорговцы не любят выскочек и болтунов. По мере приближения к лесу, заметила, что нас больше не встречают. И того всадника-главаря, больше нет на небосклоне. Ну и ладно, не сильно-то и хотелось с ним встретиться.

А когда мы попали в лес, нам надели на головы мешки, и посадили в телегу. Чтоб дорогу не запомнили? Неужели тут лес безграничен, что выловить душегубов нельзя?

Ехали мы долго по ямам да ухабам. Девушки уже стали ныть, то по нужде хотят, то ещё что. Вот только я на них старалась шикать, чтоб молчали да терпели. Никто не будет с ними возиться, а привлекать внимание к себе не стоит, в любом случае. И хоть будущее было весьма туманно, я ведь не могла знать грядущее, если, якобы, девственница и в рабстве не была, но рисковать не хотелось ни собой, ни ими.

Когда мы таки остановились, послышался людской гомон. Нам сняли мешки с голов и отвели в какой-то сарай. Вокруг сновали мужики, с оружием, кто-то даже смеялся, кто-то глазел в нашу сторону.

— А в кустики сходить можно? — осмелела одна светловолосая девушка.

Ей показали на небольшой домик, без двери.

— А руки? Как я должна... — намекала она на то, что сорочку поднять не сможет. Не стоя же...

Да только её толкнул тот самый глава отряда, что нас похитил, и направил в сторону кабинки. Впихнул внутрь и сам подол задрал.

Боги, да я на это глядеть даже не могу, чтобы ко мне да какой-то гад прикоснулся... от одной только мысли тошнота подкатывает.

— Кому надо управиться — все в очередь, — велел нам один мужик, развязывая общую связку.

Девушки поняли, что лучше помалкивать и выстроились. А я не посмела.

— А ты что, самая особенная?

Боги, я ведь забыла, что выделяться нельзя? И молча встала в очередь.

Мужики менялись, для каждой девушки, каждому хотелось хотя бы полапать. И подол они высоко задирали, и, судя по тихим женским болезненным стонам, не ограничивались этим. Настала моя очередь.

Страх накатил с новой силой. Ко мне подошёл один мерзкий тип. В лагере они уже не скрывали свои лица. Нос курносый на лице, покрытом прыщами и полубеззубая ухмылка.

Я вошла внутрь, стараясь не дышать этими мерзкими запахами.

Присела. И пока сидела, мою грудь старательно прощупывали, оглаживали.

Я старалась скрыть отвращение и тошноту, но меня всё же вывернуло прямо на мужика.

— Прошу прощения, — попыталась загладить свою вину, и новый приступ накатил, на этот раз я успела отпихнуть его, ещё не успевшего сообразить, выскочить наружу и и тогда опустошила желудок уже на землю.

В прошлый раз такого не было, или я уже забыла. Кажется, тогда мне уже было всё безразлично. Как же плохо.

Меня схватили за косу и привлекли к мерзкой роже. А меня мутило от одного его запаха изо рта.

— Ещё раз! — погрозил он пальцем. Я уже догадывалась, что подобное мне больше не простят.

А когда меня отпустил, я упала в собственные отходы. Волосы испачкались тоже, как и одежда, и руки.

Я попыталась встать.

— Помыть её! — услышала приказ.

Нет, только не это. Я думала, что готова побыть ещё рабыней, но как же я была не права. Это ведь душегубы, и они насиловали девчат за малейшую провинность.

Ко мне подошёл какой-то мужик, разорвал спереди сорочку и сорвал её рывком, делая мне больно, ведь руки у меня по-прежнему были связаны сзади, полностью оголяя перед всеми этими "голодными" мужиками и девчатами. И медленно окатили ведром холодной воды. А какая-то женщина меня тёрла.

После чего ей бросили другую сухую сорочку.

Ко мне подошёл ещё один мужик, и развязал руки, после чего прошёлся по моей груди, изгибу тела, ущипнул за ягодицу. Я молчала, потупив взор. Меня здесь нет. Нет, нет. Нельзя об этом думать. Никаких чувств больше, никакого отвращения.

— Хороша! — сказал он, после чего велел одеть меня.

После всего этого представления, я, даже если и не выделюсь, уже не смогу остаться в стороне. Они меня видели и пожирали взглядом.

Женщина помогла мне одеться.

После нас отвели в какой-то сарай и развязали. Спустя час принесли хлеба и воды.

А меня по-прежнему колотило после произошедшего. Девушки лишь сочувственно вздыхали.

— Что будем делать? — судя по голосу, спросила та самая выскочка.

— А что мы можем? Мы здесь никто. И требовать ничего не можем, — сказала какая-то девушка.

Я же сидела в уголке на соломе, положив голову на колени, и лишь прислушивалась.

— Может, стоит всё же попробовать? Испытать границы дозволенного?

— Тебе представления с Остей не хватило?

И почему я толком ни с кем не подружилась и не знала, как кого звать? Хотя, толку-то от этой дружбы. Мой пример не сильно умерил их пыл.

— Давайте потребуем хотя бы избу, я видела, тут есть избы. А тут наверняка и крысы бегают.

— Дура, что ли? А если они тебя изнасилуют?

— Зачем им это? Они ведь хотят нас продать. А девственные мы дороже стоим. Ну полапают, может, вряд ли переступят черту.

Дура! Переступят, ещё как!

— Ты забыла, как они нас лапали? А стоило попытаться пикнуть и к горлу нож приставляли.

— Они могут делать с нами всё, что захотят.

— Ну, не со всеми ведь. Стоит рискнуть.

— Вот и рискуй!

— Эй! — выскочка крикнула в дверь. — Есть кто живой!

Совсем, значит, осмелела. Отвага хорошо, но не в стану головорезов и жаждущих женщин мужиков.

Замки стали отпирать, а я подскочила с места. Страшно, что сейчас будет! Но и остаться совсем в стороне я не могла.

На свету в дверном проёме стоял мужик. В то время, как мы были во тьме.

— Кто тут вякает?

— А вы могли бы поселить нас в избу, а не сарай. Мы ведь дорогой товар, почему же к нам хуже, чем к скоту относятся?

— Это кто сказал? — спросил мужик. Девушка вышла вперёд, но я отпихнула её назад.

— Дура! — прошипела ей на ухо, и сама вышла вместо неё. Я ведь тут именно за этим. А меня они уже выделили. Надеюсь, что мой пример их хоть чему-то научит. Хотя, от одной мысли, что они со мной сделают, меня начинало колотить.

— Ребят, первая уже есть! Не на долго ж их хватило! — крикнул мужик кому-то за спиной и схватил меня за руку, потащив за собою. Я бросила взгляд во след, на девушек, высунувших головы. Нарочно ведь не стали запирать. Отсюда точно не уйдут.

Этот сарай находился на небольшой поляне, которую по кругу обступали подходящие на зов мужики, в середине же был вкопан столб. К которому меня притащили, привязали мои руки где-то вверху и разорвали спереди сорочку. Я стояла на своих двоих лишь на самых носочках. Пока ещё стояла.

Я подняла взгляд к небесам, моля всех богов смилостивиться надо мною.

Мужик, что меня притащил, уже развязывал шнурки на портках. Не думать об этом, не смотреть! Боги, прошу, убейте меня!

— Что за шум? — услышала я повелительный голос, не терпящий возражений. Но опустить взгляд не осмелилась, чтобы взглянуть в лицо пришедшему.

— У нас тут первая гулянка намечается! — крикнул кто-то из толпы.

— А что ж меня не зовёте?

— Простите, атаман, — пискнул кто-то.

Меня накрыла высокая тень. Сердце болезненно стиснулось.

Вокруг наступила тишина. Я бросила взгляд сквозь атамана, на девушек, лицом к которым была привязана. В их глазах был ужас. Они попытались спрятаться внутрь, но стоящие рядом мужики что-то сказали им, и вновь высунусь преображённые отвращением лица девушек. Небось сказали, что тот, кто не будет глядеть, займёт моё место следующим.

— Будет больно, милая, — услышала я шёпот.

Встретилась с его сейчас чистыми голубыми глазами, и, если честно, испытала облегчение. Слёзы сами покатились по щекам.

— Считай, что сейчас с тобою Озар. Пощады не будет.

Я закусила дрожащую губу. А следующее мгновение он развёл ноги и задрал их, хватаясь за седалище и приподнимая, что верёвка уже не впивалась так сильно в полусогнутые руки, болезненно входя в меня, что я даже вскрикнула.

А дальше, как ни старалась отключиться от происходящего, ничего не вышло. Я раз за разом, при каждом толчке, испытывала боль. На что же я подписалась? Да, я надеялась, что именно для этого послужу — примером для остальных девчат, а муж прикроет, в случае чего, хотя надеяться на это было глупо. И Радей об этом говорил не раз, как и сотник. Но я не учла того, что в стане душегубов муж не выжил бы, если бы проявлял какие-то нежные чувства. Сейчас предо мною был Озар, или как его тут звали Зар. Это был жестокий атаман, и от прежнего Радея у него осталась разве что внешность. Он меня насиловал, жестоко, неистово, словно и правда, скучал. Но это ни чуточку не возбуждало меня, мне было больно, и на меня глазели несколько десятков глаз, от которых невозможно было спрятаться, даже когда я закрывала глаза.

Когда же он завершил слияние, вышел из меня, отрезал верёвки, что меня сдерживали. Я просто упала на землю. По ногам текла жидкость, и я знала, что это кровь. Но он поднял, развернул меня спиною к себе, содрал остатки одежды и вновь вошёл, уже сзади, схватив за ягодицы. Я едва смогла удержаться за столб, чтобы не упасть. Так продолжалось довольно долго. Солнце уже село, а муж всё не прерывался, имея меня в разных позах, и каждый раз это было мучительно и жестоко. Когда он закончил, я уже не смогла подняться. Он меня схватил за косу и попытался поставить на ноги, но ничего не вышло.

— А эта выносливая, — сказал он. — Я забираю её себе.

И в следующее мгновение он наклонился, схватил меня за пояс и перекинул через плечо.

— Марта, проверь остальных девушек. Если есть хоть одна тронутая...

Что тогда? Он бросит её на потеху остальным? Но говорить я сейчас просто не могла. Мне было так паршиво, что даже стошнило от качки.

Но Зар не обратил внимания.

Принёс он меня в избу, и, не разуваясь пронёс внутрь. От чего меня покоробило.

Тело всё болело и ныло. От запястий, ног, живота, до внутренностей.

Муж пронёс меня на самый чердак и мягко положил на широкую лежанку.

Его взгляд был осуждающим и сердитым.

— Ремня хочешь? Чтобы сесть долго ещё не смогла. Стоять ты уж не можешь.

Я всхлипнула.

— Не уверен, что больше не полезешь.

— Но ведь кто-то пострадает, — прошептала я.

— И сейчас пострадает. Ты думаешь, разгорячённые мужики останутся без награды, когда я забрал у них добычу? Тебе крупно повезло, милая, что я атаманом стал.

Зар помыл руки в тазу с водой. Я не знала, кто предо мною, Радей или кто ещё.

Он сел рядом на постель и велел раздвинуть ноги. Сразу вспомнился Светозар и то, что было после его первого изнасилования. Сам стал мазать мне женское место.

— Зачем ты сделал мне больно? Мог бы приласкать меня.

А муж расхохотался.

— Будь мы наедине, я бы так и сделал. Но ты была добычей, причём не моей, а стаи. Ты думаешь, они думают об удовольствии для девушки, если она пущена на потеху толпе?

Снаружи послышались довольные крики. Внутри у меня всё похолодело.

— Которая?

— Не важно. Но думаю, не та, которую ты защищала.

— И ты так просто разрешишь им... — у меня в голове это просто не укладывалось. Ведь сейчас пусть и не Радей предо мною, но и не Озар.

— А ты хочешь, чтобы меня убили? То, что я могу изменить без последствий, я делаю.

— Зачем ты отдал приказ проверить девчат?