Сэт Возрождение

— "Но седьмое дерево плодило лишь мирные народы, единственный кто шел в битву, это Сэт Шакриз".

— "Они звали себя Вольфорами. Их народ подвергся атаке

врагов, и истязания искалечили их души так сильно, что пере-

рожденные Сэты, которые несли свет и добро, переродились, стали другими. То, чем они являются, больше не люди, но они

все еще мои дети, а также твои братья. Ты должен найти их".

— "Хорошо, я найду их. Но только скажите где искать".

— "Они пропали бесследно два года назад, их должен был

окончательно освободить человек, который жил в крупном

городе, но что-то пошло не так и он не справился со своей

задачей. Найди его, и тогда ты найдешь всех Вольфоров".

— "Хорошо, но как? Кто этот человек? Как его зовут? Да

и где его искать?".

— "Если бы я знала где он, нашла бы незамедлительно.

Мне неизвестно его имя, но я знаю лишь одно, он твой брат, близкий по крови".

От услышанного я удивился так сильно, что проснулся.

Я не знал, как реагировать правильно на сказанное, но меня

переполняла радость, у меня есть брат. Я не один, у меня есть

семья, притом брат. И, видимо судьба так распорядилась, что мы связаны не только кровью, но и общим древним на-

следием. Значит теперь у меня не просто миссия, на кону не

только жизнь планеты, на кону теперь то, что отняли у меня, прятали, и неспроста.

Поезд прибыл в город. Город, в котором я провел боль-

шую часть жизни. Место, ставшее для меня адом, встретило

меня теплом солнца, прохладным северным ветром и недо-

брожелательными лицами горожан.

— "Тут холодно, надеюсь, ты быстро найдешь родовое

гнездо". — Дэаль вжималась в руку под рукавом, пытаясь

согреться.

— "Родовое гнездо? То есть? Я тут рос после того, как

умерли мои родители".

— "Ты был мал и не помнишь, что на юге этого города

есть места, где находился твой родной дом".

— "Так все это время я был в городе, где были мои родите-

ли? И это от меня скрывали, твари. Ты говорила, что помнишь

дорогу, куда мне идти?".

— "На юг, к самой окраине".

Я не стал брать такси и просто отправился пешком.

Хотелось посмотреть на то, как изменилось все вокруг. За

время моего долгого сна, все в городе окультурили, и людей

стало гораздо больше, быть может и менталитет поменялся в

этих местах. И через пару часов проходил район, в котором

жил, в надежде встретить некоторых людей, чтобы вернуть

долг, я свернул к общежитию, которое стало моим приста-

нищем и темницей в одном лице. Идя по двору, который

сильно поменялся, но все еще был узнаваем, внимание мое

привлекли голоса со стороны беседки, в которой обычно

собирались авторитетные ребятки с района. И на мое удив-

ление, я увидел все те же лица. Одноклассники, соседи, и

их друзья, все в сборе, судя по всему, ничего не поменялось: те же места, та же шайка, годы только прошли, и вместо

малолеток я видел перед собой мужиков, которые в свою

очередь заметили мое присутствие. Как стая голодных и

озлобленных шакалов, они смотрели на меня недоброжела-

тельно, переглянулись, кивнули друг другу и с ухмылками

на лице двинулись ко мне.

— "Ты потерялся паренек?" — Сказал один из них, который

шел первым. Я узнал его, мой одноклассник, Вова. Частенько

любил устраивать травлю на меня.

— "Ты язык проглотил или дурак? Тебе вопрос задали". —

Кто-то выкрикнул недоброжелательным голосом за его спи-

ной. Но я стоял и молчал, ждал, когда они подойдут ближе.

— "Молчание — знак неуважения, ты ходишь по нашему

району, не уважая тех, кто тут живет, как думаешь долго про-

ходишь?". — Этот голос, эта манера, быдловские философские

изречения, мне было знакомо. Варан, тот, кто изнасиловал и

убил ни в чем неповинную девушку, еще ребенка.

— "Уважение, а ты его заслужил, Варан? — я смотрел ему

в глаза и видел, как он меняется в лице. — Или после отсидки

у вас тут все уважение получают, типично для отбросов с

этой помойки".

— "Да ты же, не может быть. Ребята, да это же тот чер-

тила, мусорской пасынок. А я думал, ты сдох". — Он прям

развеселился, узнав меня, впрочем, как и все его прихвостни, наверное думают, что по-старинке смогут развлечься.

— "Ты думал? Это удивительно, обычно деградация

берет верх над подобными тебе. Против природы идешь, нехорошо".

— "Слышишь, ты, чепушила, сейчас зубы повыбиваю и за-

ставлю проглотить, посмотрим, как потом базарить будешь".

— "Вот как, а подружки тебе помогать будут? Или ты один

справишься?".

— "Да ты, Рома, совсем охренел я посмотрю". — Варан без

замаха попытался ударить меня в живот, но успев поймать его

руку, я сжал ее и вывернул, так, чтобы он встал на колени.

На удивление, шакалы его отступились назад, наблюдая за

происходящим и боясь вмешиваться.

— "Помнишь девушку, которую ты изнасиловал? Ее

смерть, твоих рук дело. — Я проворачивал его руку медленно и

сжимал все сильнее так, что кости очень громко хрустели. — Я

задал тебе вопрос, Варан. Ты помнишь Алину?".

— "Да, я помню ее. Пусти паскуда, — он кричал от боли

все громче и громче. — Пусти, сломаешь ведь".

— "Ты убил человека, чтобы навредить мне, чтобы дока-

зать то, что ты называешь понятиями. А теперь пойми вот что, я не выбирал такую жизнь, где мой отчим — мент, а школа, полная детьми отбросов общества, а тем более она была не

виновата, за то, что была доброй и милосердной. Так скажи

мне, чего мне сейчас быть с тобой милосердным? Если ты

мучил невинного мальчишку, и убил ни в чем невиновную

девушку. Почему я должен тебя отпустить? Скажи мне".

— "Пусти, пожалуйста, пусти. Прости меня".

— "Твои извинения не вернут к жизни ее. Ты же знал, на

что идешь, должен был понимать, что будут последствия. А

ты помнишь, что ты мне сказал перед тем, как ее убить? С

волками жить, по-волчьи выть. Так вой, сука!" — я так резко

дернул руку, что выдернул ее под плечо. От увиденного все

разбежались. Раздирающий глотку крик раздался над округой.

Сняв с себя шарф, я затянул рану и остановил кровь.

— "А теперь слушай меня, урод, — взяв его за горло, я сжал

так, чтобы тот не смог орать, и, еле дыша, он кашлял, но слу-

шал, так как страх происходящего манипулировал им. — Ты

не умрешь, ты не заслуживаешь смерти, это слишком легко

для тебя. Ты будешь жить долго".

В заключение, я ударил ему в колено, так сильно, что его

вывернуло в другую сторону. Бросив искалеченное тело на-

земь, я переключился на остальных дружков, которые доста-

вали из припаркованных машин биты, арматуры и ножи. Тут

было уже даже легче, чем в горах на Кавказе. Удары старался

рассчитывать по ногам и в позвоночник, да так, чтобы после

этой встречи, ребята не смогли ходить никогда. Минута, и

на полянке, в центре двора, я стоял один, а у ног, корчась от

боли, лежали мои бывшие мучители, которые никогда уже не

смогут полноценно жить. Справедливость восторжествовала, пусть и жестокая, но иначе нельзя. Думаю боль, которую они

давали мне всю жизнь, была отплачена мудро, и долгов у меня

к ним не осталось.

Только я собрался было уйти, как вдруг остановилась

машина у беседки и длинным сигналом привлекла мое внима-

ние. Это был бобик, только почему-то на нем было написано

"Полиция", чему я сильно удивился. Когда и зачем они пере-

именовали правоохранительные органы. Из машины выбе-

жали двое с дубинками, третий встал с автоматом у двери и

кричал мне лечь на землю. Подбежав ко мне ближе, я схватил

одного за горло и повернул его лицом к его сотруднику, ис-

пользуя блюстителя правопорядка как живой щит.

— "Скажи, пусть заткнется и пусть идет сюда, или шею

сверну". — "Семен опусти ствол и иди сюда — напарник не

сразу выполнил приказ, но, медленно шагая, он целился в

нашу сторону. — Опусти автомат, баран".

— "Как служба, полиционер? Не хочешь мне помочь?".

— "Парень, ты это, пусти меня и все решим. Не гробь

свою жизнь, тебе срок немаленький дадут за такую выходку, отпусти меня и все решим. Ты только не сопротивляйся". —

Голос моего живого щита был язвительным и в его словах

слышалась жуткая ложь.

— "Ты не в том положении, чтобы сейчас мне что-то пред-

лагать. Так что заткнись, и говори только тогда, когда я тебе

задаю вопросы. Андрей Гобышев, знаешь такого?".

— "Да, это начальник наш".

— "Сейчас я тебя отпущу, мы сядем в машину и вы отве-

зете меня к его дому. Или тебя придется класть на живот в

гробу, чтобы все видели твое лицо, так я тебе выверну шею.

Все понял?"

— "Да, да, я все понял".

Мы сели в старый ржавый УАЗ, в салоне воняло сига-

ретным дымом и водкой. Для нормального продвижения без

приключений, я не убирал руку с шеи полицейского. Мы

ехали быстро, и для сокращения времени водитель вклю-

чил мигалку. Заехав на край города, где я еще ни разу не

был, мне казалось все до ужаса знакомым. Большая улица

тянулась в несколько километров и упиралась в озеро. Со

всех сторон стояли большие дома, и явно их хозяева имели

большие деньги. Не удивительно, что мой отчим засел в

таком районе. Он много брал взяток, и благодаря его связям, отпускали заключенных раньше времени, все эти истории

были не секретом для жителей города, но всем было пле-

вать, город состоял из воров и убийц. Мы приехали в конец

улицы и, зажатый мною работник правоохранительных

органов, хриплым голосом сообщил о прибытии до места

назначения.

— "А теперь слушайте ребята так, вы же видели, что я

сделал с теми дворовыми упырями. Если не хотите лишиться

какой-нибудь конечности или стать калеками, то валите отсю-

да, да побыстрее". — Блюстители порядка оказались гораздо

умнее всех тех идиотов, что я встречал, и не стали ломать свои

тела моими руками. А просто взяли и уехали после того, как

я покинул транспорт.

— "Вот и он. Мы на месте". — Дэаль выползла из-за ши-

ворота на плечо и подняла голову, глядя на дом.

— "Ну да, дом отчима, впервые за все время побываю у

него в гостях, хотя место уж больно знакомое".

— "Может потому что это и есть твой родной дом, в кото-

ром жили твои родители вместе с тобой". — И тут я немного

призадумался. Озеро рядом с домом, где к нам с матерью

спускался отец, дорожка через мостик. Все это время эта

паскуда жила в доме моих родителей, в моем доме. А меня

кинул в ту дыру.

— "У кого-то сегодня будет очень плохой день".

Одним сильным ударом я выбил ворота во внутрь, так, что те слетели с петель и упали. Двор был большим, очень

большим. Повсюду был газон и широкие дорожки из гранита.

Декоративная растительность и статуи из камня стояли на

каждом шагу. Дом был большим, видно было, что его строили

богатые люди. Из дверей вышли два человека, быстро спу-

стились по ступенькам и побежали ко мне, направляя оружие.

Отломив голову у одной статуи ангела, я расколол ее на две

части и швырнул, сбив одного, а потом вторым броском, дру-

гого. Злость и ненависть охватила меня и в дом я вошел так

же, вышибая двери. В прихожей раздался грохот, на который

пришел нужный мне человек. Гобышев стоял в пролете и с

невозмутимым видом сжимал кулаки.

— "Кто ты такой? Ты хоть понимаешь к кому ты пришел, и что с тобой будет за такой визит?".

— "Что такое, папа, не узнаешь меня? Стоило мне про-

пасть, на какие-то десять лет, как ты взял и забыл про меня.

Что же ты так? Плохой отец, тебя воспитали неправильно".

— "Рома?" — он продрал глаза так, словно увидел призрака.

— "Что, не ожидал меня увидеть? Рассчитывал, что я

умру и не узнаю правду? Это мой дом. Или ты думал, что все

тебе сойдет с рук. Сейчас ты мне расскажешь все, начиная

с того момента, как умерли мои родители, как ты, паскуда, оказался в этом доме, а главное, объяснишь почему все

скрывал от меня".

— "Что же, так и быть. Присаживайся. — Он переменился, словно стал спокойнее, и на его лице больше не читалось изум-

ленное удивление. Сев в кресло за стеклянный стол, Андрей

указал мне рукой на второе кресло, как бы приглашая сесть

напротив. — Что ты хочешь знать конкретно?".

— "Начнем с моих родителей. Что с ними произошло? Твое

присутствие в этом доме неспроста". — Я не стал садиться, и

едва сдерживал желание навредить этому наглецу.

— "Хорошо. Если тебя так волнует правда, так слушай, терять мне уже нечего. Твои родители были убиты, знали

они больше положенного, что во все времена пресекалось

властью, но не той властью, о которой ты подумал. Есть одна

единая власть на земле, она неизвестна большинству, так как

кукловода видеть не следует. Они решают, где какая война

пройдет, где начнется геноцид, а где люди заживут хорошо и

припеваючи. Так вот, твои мама и папа перешли дорогу им, слишком много знали они, и их сочли опасными. Их убили, все данные изъяли, а тебя я забрал и поместил в дальнюю

часть города, где никто не найдет. В отчете об аварии на краю

города, я указал три жертвы: твою мать, отца и тебя. И тебя

никто не стал искать".

— "Он пешка слуг Империи Ока. Отметка на его груди, глаз на пирамиде. Не дай ему уйти". — Приказным тоном

сказала Дэаль.

— "Какая милость с твоей стороны, спасибо за заботу. —

И тут несколько секунд суматохи. Схватив отчима за руку, я

повалил его на землю, сопротивлялся он не сильно, видимо

понимал, что бессмысленно, не справилась охрана, что он

тогда сделает. Содрав рубаху и пиджак, на его груди черным

цветом был наколот треугольник, в центре которого был

глаз. — Так значит марионетка убила моих родителей, а мою

жизнь превратила в ад. Спасибо большое".

— "Постой, я лишь выполнял приказ. Меня обязали сде-

лать так".

— "Мне нужно знать, о всех своих родственниках. У меня

есть брат, как его зовут, и как его найти. Если столько всего

знаешь, значит поможешь найти его".

— "Его зовут Александр Неговорин, он из Владивосто-

ка, но последний раз его видели в Москве, он пропал из

виду два года назад. Шесть пустых городов были связаны

с ним".

— "Что за пустые города?".

— "В начале две тысячи двенадцатого за одну ночь исчезли

все люди в Пекине, ни живых ни мертвых, ничего. Словно

испарились. И таких городов было шесть. Так вот, после

шестого что-то странное произошло в Москве, есть версия, что столица могла стать седьмым городом. Он тоже далеко

подобрался и представлял опасность, его хотели убрать, но

не получилось. В итоге мы его потеряли".

— "У него есть родственники? Кто-то же остался во Вла-