Под колпаком у ректора

Склеп? Гроб?

Тьфу ты, глупости какие!

Но внутри все замерло от дурного предчувствия. И, затаив дыхание, я подняла руку.

Сердце на мгновение перестало биться, когда я почувствовала подушечками пальцев всю ту же шершавую доску. Затем зачастило вдвое, да что там — втрое, вчетверо от обычного.

Это Родерик. Это точно месть некроманта. Всего его слова о том, что он не в обиде на произошедшее, были лишь способом усыпить нашу бдительность. А потом ночью он выследил каждого из нас по одиночке и похоронил заживо.

А что, он же некромант. Наверное, прав был Даррен. У этих типов точно с мозгами не все в порядке. Это же надо додуматься: живьем закапывать студентов! Что мы ему дурного сделали? Ну, точнее, дурное-то мы ему сделали, но не настолько ужасное, чтобы так жестоко с нами разделаться.

— Помогите!

Вместо крика из моего горла вырвался какой-то писк полузадушенной мыши. Ужас перехватил мертвым спазмом мое горло.

— На помощь! — повторила я попытку.

На этот раз получилось лучше. Где-то рядом послышался шум, и я тут же замолчала, прислушиваясь. Что это? Как будто что-то упало.

А что, если это ко мне лезет какой-нибудь зомби? Учуял запах живого молодого тела и разрывает землю в поисках добычи?

В следующее мгновение случилось жуткое. Кто-то схватил меня за плечи очень холодными и костлявыми руками. Точно! Какой-то скелет пожаловал по мою душу. И я заорала во всю мощь своих легких:

— А-а-а!!!

Слепо принялась месить темноту перед собой кулаками, решив подороже продать свою жизнь. Жаль, что боевой магией не владею. А то бы как врезала по этому зомби огненным заклятьем, как...

— Арлин, сдурела, что ли? — вдруг заорало на меня зомби. — Ты мне нос расквасила!

Я озадаченно разжала кулак. Разве зомби умеют разговаривать? А самое главное — откуда какой-то там нежити знать мое имя?

— Что там у вас происходит? — раздалось недовольное, и я узнала голос Софии. — Бернард, глянь, что там эта парочка не поделила.

Вспыхнул свет. После полнейшего мрака он пребольно резанул по глазам, и я зажмурилась. Затем осторожно приоткрыла один глаз и тут же зажмурилась вновь.

Потому что рядом со мной сидел никакой не зомби, а Даррен. А я лежала, понятное дело, не в гробу, а на полу. Обычном деревянном полу в незнакомой комнате. А точнее сказать — на крохотном пятачке пространства в закутке между стеной и кроватью.

— Ты чего драться полезла? — глухо спросил Даррен. Осторожно отнял от лица платок и скептически посмотрел на расплывшееся по тонкой ткани пятно крови.

— А чего ты меня трясти начал? — огрызнулась я и села.

Точнее сказать, попыталась это сделать. При попытке приподняться в висках вновь заухал молот головной боли, и я протяжно застонала.

— А чего на помощь звала? — не унимался Даррен. — Я подумал, дурной сон, может, приснился. Или плохо стало. Ты вчера так набралась, что прям в парке на лавочке заснула.

— В парке? — слабо переспросила я, холодея от ужаса. — В каком еще парке?

— В городском, каком же еще, — фыркнул Даррен. Осторожно ощупал нос, проверяя, не сломан ли он. — Или забыла, как гулять потащилась? Ну и мы за тобой. До первой лавки добрела. Там села — и отрубилась. И что с тобой было делать?

Я быстро-быстро захлопала ресницами. О небо, позорище какое! В городском парке всегда полно народа. А уж в теплый летний вечер особенно. Даже страшно представить, сколько народа видело эту ужасную картину нравственного падения нынешней молодежи.

— Даррен предлагал оставить тебя там, — не преминула наябедничать София. — Мол, на свежем воздухе быстрее протрезвеешь. Но я уговорила забрать тебя.

— И мне же пришлось тащить тебя на руках, — недовольно пробурчал Даррен. — Потому что Бернард Софию под ручку вел и наотрез отказался меняться. — Сделал паузу и грубо ляпнул: — Знаешь, Арлин, похудеть тебе не мешало бы. Чуть не надорвался, пока твою бесчувственную тушку сюда доволок.

Я пристыжено молчала, виновато скуксившись.

— Понятное дело, про вашу комнату в общежитии пришлось забыть, — подал голос Бернард. — Там у вас коменданша — зверь лютая. На алкоголь у нее вообще нюх как у собаки. У нас с этим как-то попроще. Наш старик Дрейк в этом плане мировой мужик. Даром, что ли, у него любимая поговорка: чем бы студент ни тешился, лишь бы не вешался. У себя в комнате делай, что хочешь. Хоть пей, хоть пой, хоть с десяток девиц приведи. Главное, чтобы соседи не жаловались да полиция потом не нагрянула. — Кашлянул и добавил: — Кстати, Арлин, с тебя бутылка. Дрейку отдашь за понимание ситуации. Он все просил попробовать то, с чего тебя так вырубило.

— Ну так чего ты вопила, словно резаная? — повторил недавний вопрос Даррен.

— Да я это... — смущенно залепетала я. — Не поняла, где проснулась. Со всех сторон стены. И сверху доска какая-то.

— А, так это стол был. — Даррен снисходительно ухмыльнулся. — Вон, я его отодвинул, когда к тебе лез.

— Почему вы меня на пол положили? — обиженно спросила я, вновь повторив попытку сесть.

На этот раз она получилась удачнее, и я тяжело привалилась спиной к стене. Мысленно ужаснулась, оценив степень испачканности и измятости своего платья. Такое чувство, будто я в какой-то канаве валялась.

— Хорошо, в следующий раз рядом с собой положу, — почему-то обрадовался Даррен. — Кстати, я так и хотел сделать, но София даже слышать об этом не захотела.

— Конечно, не захотела, — буркнула подруга. — Наслышана я о твоих любовных достижениях от Бернарда. Мало ли что ты с Арлин под покровом тьмы мог сделать.

— Да за кого вы меня принимаете! — Даррен высокомерно задрал подбородок.

— Лично я тебя за бабника принимаю, — прямо ляпнула София. — Ни одну юбку мимо не пропускаешь.

— Ни одну симпатичную юбку! — Даррен назидательно вздел указательный палец. Хмуро глянул на меня и жестоко припечатал: — А Арлин мне вообще не нравится.

— Почему это? — возмутилась я.

Нет, я давно не питала иллюзий по поводу своей внешности. Да и какой она могла быть, если родом я из обычной деревни и родители у меня были простыми сельскими жителями? Поэтому никакой утонченной возвышенной и благородной красотой я похвастаться не могла. Но и уродиной назвать меня, по-моему, нельзя. Девица как девица. Кстати, и ничего я не толстая. Просто кость широкая. Тут хоть обсидись на диетах — особого толка не будет. Как говаривала моя тетка: худая корова в единорога ну никак не превратится. Так и останется коровой, пусть и худой. А потом утешающе добавляла: но и мужики не собаки, на кости не бросаются. И с другой стороны, разве не такой должна быть целительница? Вдруг, не приведи небо, и впрямь война случится, как на экзамене меня пугал Родерик. Разве худосочная тростиночка сможет вытянуть с поля боя раненого? А я смогу. Однажды с поля ягненка на плечах приволокла, который ногой в кроличью нору попал да сломал ее.

В общем, я была нормальной. Вполне себе обычной крепко сбитой девицей среднего роста. Нос, конечно, подкачал. Картошкой он у меня да и усыпан веснушками. А вот цвет волос красивый. Темно-русый, на солнце в каштановый выгорает. Правда, не повезло, что они у меня легкомысленными кудряшками вьются. Каждое утро настоящее мучение это безобразие расчесать и привести хотя бы в подобие порядка. Даже страшно представить, сколько шпилек на это уходит. Постоянно преподаватели ругаются, что у меня волосы в разные стороны торчат. Особенно любила меня распекать Тавилия Ольс, которая вела у нас курс зельеваренья. Мол, недопустимо с таким безобразием на голове приходить на занятия. Любое лекарственное средство — суть строгое измерение количества необходимых ингредиентов и соблюдение непреложных правил по приготовлению их. Даже малейший волосок, по неосторожности попавший в котел, способен уничтожить долгую кропотливую работу. Но эта проблема была решена ношением специальной косынки, которую я надевала перед каждым занятием. Конечно, обидно, что остальные мои сокурсницы были избавлены от подобной необходимости, но что уж тут поделать.

— Да, Даррен, почему тебе Арлин не нравится? — вступилась за меня София. — По-моему, она очень симпатичная девушка.

— Не в моем вкусе, — сухо припечатал Даррен и патетично вздохнул: — И вообще, сердцу не прикажешь!

Ишь какой!

— Да ты и сам не красавчик, — огрызнулась я.

И в самом деле, тощий долговязый Даррен ну никак не тянул на роль бабника, как назвала его София. Что, ну что в его облике может привлечь женское внимание? Нос длинный, светлые волосы обычно дыбом из-за того, что он постоянно ерошит их рукой, глаза неопределенного серого цвета, а скулы такие острые, что кажется: тронь пальцем — и точно порежешься. Словом — тьфу. Пройдешь мимо и не заметишь.

— Ничего ты не понимаешь в мужской красоте. — Даррен высокомерно задрал подбородок.

— Зато ты, я гляжу, прям особый знаток, — не удержалась я от подколки. Повысила голос, обращаясь к подруге: — Эй, София, слышала, что он сказал? На твоем месте я бы пореже оставляла Бернарда наедине с этим типом.

— Почему это? — удивленно пробасил Бернард, явно не поспевая за полетом моей фантазии.

А вот Даррену смысл шутки объяснять не пришлось. Его прозрачные глаза вспыхнули от бешенства, губы от гнева задрожали.

— Да ты... ты... — прошипел он подобно огромной потревоженной змее. Рассерженно покачнулся ко мне, и я невольно втянула голову в плечи.

Ох, как бы не схлопотать сейчас хлесткую оплеуху!

Но в последнее мгновение Даррен совладал со своими эмоциями. Почти беззвучно выдохнул ну очень неприличное ругательство и встал наконец-таки с пола. Напоследок посмотрел на меня и очень многообещающе ухмыльнулся.

Я невольно поежилась. Сдается, в скором времени меня ожидает какая-то пакость от Даррена. Надо держать ушки на макушке.

— Кстати, а сколько времени? — томно протянула София, задумчиво посмотрев в окно, за которым уже было светло.

— Около семи, наверное, — беззаботно отозвался Бернард. — Еще спать и спать...

И застыл на месте, смешно открыв рот и выпучив глаза, в которых заметался заполошный ужас.

— Родерик!

В едином выкрике слились сразу четыре голоса. Демоны, он должен ждать нас около здания факультета! Точнее, наверное уже ждет, потому что Родерик всегда отличался пунктуальностью.

В следующее мгновение в комнате воцарился полнейший переполох. Никогда бы не подумала, что четыре человека могут устроить такую панику и суматоху. А впрочем, ничего удивительного в этом не было, учитывая крошечные размеры помещения.

Спустя пару секунд вся наша четверка столкнулась в дверях, где образовалась настоящая давка.

— Мне надо умыться! — орала София. — И зубы почистить! И накраситься!

— Всем надо! — пыхтела я, пытаясь первой пробраться к заветной цели.

— Накраситься не всем надо, — огрызнулся Даррен, схватив меня за талию силясь оттащить в сторону. — Вас, девиц, только пусти в ванную. До вечера там просидите. Так что последними идете.

Внезапно дверь распахнулась, и, не удержавшись, Бернард, который к тому моменту благодаря своей массе и силе вырвался вперед, растянулся на полу. Вслед за ним полетели вниз и остальные.

— Какая милая куча-мала, — раздался над нашими головами язвительный знакомый голос.

Обмирая от ужаса, я подняла голову. И увидела самого господина Родерика, который разглядывал нас со снисходительной ухмылкой на устах.

— Э-э... — протянул Бернард. Замялся на мгновение и выпалил на одном дыхании: — Господин Родерик, это не то, о чем вы подумали!

— А о чем я, по вашему мнению, подумал? — невинно полюбопытствовал некромант и сложил на груди руки.

— Ну... — Бернард сморщил лоб, всем своим видом демонстрируя напряженную работу мысли. Неуверенно предположил: — Что мы нарушаем правила общежития и провели к себе девушек для занятий всяческими непотребствами?

После чего густо побагровел от смущения.

— Разве это не так? — Родерик насмешливо вскинул брови. — По крайней мере, девушек я в вашей комнате вижу точно.

— Но мы с ними ничем таким не занимались! — воскликнул Бернард. — Честное-пречестное слово!

— Неужели? — изумился Родерик и укоризненно зацокал языком. — Плохо, молодые люди, очень плохо! Зачем же еще приглашать к себе девушек на ночь, если не для всяких непотребств и безобразий?

Бернард открыл было рот, желая выдать новое оправдание, да так и замер, полностью потеряв нить разговора.

— На самом деле, мы готовились к сегодняшнему занятию, — пришел к нему на помощь более сообразительный Даррен. — Так усердно вчера готовились, что совершенно забыли о времени. Очнулись, лишь когда на дворе была глубокая ночь. Поняли, что девушек просто не пустят в общежитие, ну и решили оставить их у себя.

Губы Родерика дрогнули в саркастической усмешке, и он многозначительно втянул в себя воздух, да так, что даже ноздри затрепетали.

— Как понимаю, ваша подготовка не обошлась без напитков покрепче, — без намека на вопрос проговорил он. Тут же повысил голос, когда Бернард вскинулся было возразить: — И довольно на этом, молодые люди. Я полчаса прождал вас около здания факультета, после чего, собственно, и отправился на поиски. Так и быть, даю вам еще полчаса. И ни секундой больше. Если ровно в восемь ваша четверка опять будет отсутствовать в установленном месте — то пеняйте на себя. — Сделал паузу, видимо, желая, чтобы мы полностью осмыслили услышанное, после чего жестко завершил: — Видит небо, сегодня я не собирался вас надолго задерживать. Но вы сами виноваты в том, что мои планы изменились.

Не дожидаясь ответа от нас, он развернулся и вышел, мягко закрыв за собой дверь.

Глава вторая

— Ну и зачем ты вырядилась в штаны и рубаху? — спросила София, пока мы крупной рысью неслись в сторону факультета.

После ухода некроманта наша четверка развила просто-таки бешеную деятельность. Мы с Софией ринулись в соседний корпус приводить себя в порядок. Наша коменданша, госпожа Цесария Вульф, мирно дремала в кресле около дверей. При нашем появлении она встрепенулась и одарила нас крайне недовольным взором.

— Явились, — понеслось нам вслед недовольное. — Где всю ночь шлялись, непутевые? Вот в мое время девушки себе подобного не позволяли!

Гулкое эхо ее негодующих слов неслось за нами вслед по коридору, но мы с Софией не обращали на это внимания. Сейчас перед нами стояла куда более важная задача. Если мы опоздаем, то даже страшно представить, какой будет реакцией Родерика.

И вот теперь мы бежали к запланированному месту встречи. При этом я натянула на себя широкие штаны и первую попавшуюся под руку рубаху, в которой обычно ходила на занятия по зельеварению. По этой причине одежда была покрыта какими-то загадочными пятнами, но искать чистую не оставалось времени. Как не осталось времени и на то, чтобы соорудить на своей голове что-нибудь более-менее приличное. И сейчас мои волосы жили, казалось, собственной жизнью, топорщась непокорными жесткими кудрями во все стороны.