Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Дождавшись, пока бой утихнет, Панцирь выглянул в окно, распахнул створку (нужды в этом не было, стекло давно разбилось, но кричать было всё же удобнее так) и крикнул во всю мощь лёгких:
— Мужики, на помощь!
В его сторону тут же повернулось два десятка стволов.
— Кто такой? — спросил один из солдат, лица которого сверху было не разглядеть из-за надетого шлема.
— Александр Державин, позывной Панцирь, сержант. Добираюсь в Башню из-за Уральского разлома. Со мной один гражданский. Женщина.
— Так это тебя они так старательно выкуривали? — судя по голосу, боец был совсем молодым, лет двадцать, не больше. — Силён. Спускайтесь.
Бояться было больше нечего. Шепнув Наде несколько успокаивающих фраз, он повёл её вниз, где их уже встречали.
— Лейтенант Крамаров, — представился боец. — Разведка. Так вы хотите в Башню попасть?
— Так точно, — Панцирь кивнул. — Слышал ваши радиограммы, совершил путешествие. Надеюсь, что не зря.
— Не зря, — уверенно сказал боец. — Точно не зря. Люди нам нужны, а женщины в особенности. Проходите, там, за домами стоит Урал. Поедете с нами.
— А с ними что будете делать? — спросил Панцирь, указывая пальцем на связанных сектантов, их было шестеро, все раненые, но даже теперь они смотрели волками.
— Пригодятся, — уклончиво ответил тот.
— Лучше в расход, — посоветовал Панцирь, — от этих зверьков точно пользы не будет.
— Пригодятся как генетический материал, — загадочно объяснил лейтенант. — Кстати, вы ранены, перевяжитесь.
Панцирь с удивлением обнаружил, что по левой руке течёт кровь, которая уже насквозь пропитала рукав куртки. Зацепило осколками стекла. Бинтовался он уже в машине, вынужденно выставив на обозрение свою особенность.
Глава пятая
Та самая Башня, которую он так мечтал увидеть, была впечатляющим зданием. У подножия расположился небольшой городок за бетонной стеной с колючкой по верхнему краю. А в самом центре этого городка свечой торчала Она. Высота башни равнялась где-то десятиэтажному дому, если такое получилось возвести уже после Катастрофы, то создатели невольно вызывали уважение. Построена она была из странного серого кирпича и имела вид призмы квадратного сечения со стороной около тридцати метров. Какой смысл в таком здании, Панцирь не знал, но, раз построили, зачем-то это было нужно. Бросилось в глаза, что огромные стальные ворота поселения открываются не ручной лебёдкой, а самым настоящим электродвигателем, только источник энергии пока оставался тайной, впрочем, это мог быть и подземный реактор.
По прибытии их разделили. Надя пошла в какой-то блок, где её обещали пристроить, а его самого, после оказания медицинской помощи, отвели в саму Башню, где отобрали оружие и посадили в кабинете.
Через полчаса, когда он уже устал ждать и основательно проголодался, в кабинет вошёл человек, в котором он безошибочно опознал старого спецслужбиста. Такие в армии особыми отделами заведовали. Человек в самом деле был стар, лет ему было хорошо за пятьдесят, для службы многовато, но зато этот человек хорошо помнит все произошедшие за последние годы события и сможет ввести его в курс.
— Добрый день, Александр Михайлович, — мягко сказал он, присаживаясь на стул с противоположной стороны письменного стола. — Моя фамилия Пименов. Подполковник Пименов Юрий Петрович. Так уж получилось, я занимаюсь внешними связями Башни. Вы, если я правильно запомнил, прибыли из-за Урала, точнее, оттуда, что раньше было Уральским хребтом. Это так?
— Совершенно верно, только хребет никуда не делся, его очертания изменились после появления разлома, но горы на месте.
— Сейчас нам принесут карту, а вы, насколько сможете, опишите мне обстановку в тех местах. Нас интересуют крупные поселения, пути сообщения, количество выживших. Короче, рассказывайте всё. Чем более полную картину вы представите, тем будет лучше для всех. Со временем мы включим эти места в орбиту своего влияния, построив полноценную дорогу и установив связь.
Карту им действительно принесли, в кабинет вошёл молодой сержант в той же серой форме и положил на стол огромный лист с подробной картой Зауралья. Дальнейшая беседа заняла больше двух часов. Панцирь обладал хорошей памятью и долго мотался по тем местам. Пименов безостановочно делал пометки на карте карандашом. Подписывал населённые пункты, указывал примерную численность населения, фамилии руководителей, если таковые были известны, штриховал действующие дороги, железные и автомобильные. Отмечал и те, что не действуют, но могут быть восстановлены.
— Как вы перебрались через разлом? — спросил он в конце разговора.
— Там есть мост, не полноценный, разумеется, из досок и верёвок, длиной в полторы сотни метров. На северной окраине Екатеринбурга имеется небольшой лагерь, человек на двести, сидят крепко и контролируют переправу.
— Берут пошлину? — Пименов усмехнулся.
— Немного, — ответил Панцирь. — Я отдал двадцать патронов двенадцать и семь. Я специально выменял, их везде берут хорошо.
— Что думаете о возможности возведения капитального моста?
— Я не инженер, — Панцирь пожал плечами. — Тут специалистов спрашивать нужно. Как по мне, так проще дорогу южнее проложить, километров через сто на юг разлом заканчивается, правда, там другие проблемы, большой массив заражённой земли.
— Что же, — подполковник сложил карту вдвое и убрал со стола. — Ваша информация нам очень здорово поможет. Теперь о вас: чем занимались до войны?
— Служил в армии, — не стал скрывать Панцирь. — Сержант. В разведбатальоне по контракту. Да вы ведь знаете.
Они действительно знали, тем более что он при входе назвал его по имени и отчеству, а значит, раскопали информацию.
— Да, мы знаем, — Пименов вздохнул. — Это большая удача, что вы сюда добрались, нам предстоит ещё многое сделать. Чем планируете заниматься дальше?
— Останусь с вами, — уверенно ответил он. — Буду воевать или работать, всё, что прикажут. Только хотелось бы самому кое-какую информацию получить.
— Получите, — Пименов встал и направился к выходу. — Сейчас вас отведут в баню, помоют, оденут и поставят на довольствие. А по ходу процесса специальный человек доведёт до вас всю необходимую информацию относительно нашей деятельности.
Специальным человеком оказался невысокий худощавый мужчина лет тридцати, одетый в гражданский костюм, пиджак с рубашкой, который представился Семёном и повёл Панциря дальше. Первым пунктом была баня. Мылся он относительно недавно, но после всех своих приключений снова стал выглядеть, как румынский военнопленный. Бушлат и куртка превратились в лохмотья, да ещё рана на плече беспокоила. В горячке боя он её не заметил, а осколок стекла впился в мясо сантиметра на три.
В бане ярко светила лампа под потолком. Вообще, он заметил, что электричество тут не экономят.
— Раздевайтесь, — скомандовал Семён. — Нужно вашу рану осмотреть, промыть и сменить повязку.
Панцирь начал стягивать одежду.
— Мне сказали ввести вас в курс дела, — продолжал говорить Семён, разматывая бинт, который успел присохнуть. — Задавайте вопросы, а я буду отвечать.
— Насколько всё серьёзно? — задал Панцирь свой главный вопрос.
— Что всё? — не понял Семён. — Сейчас больно будет.
С этими словами он рванул присохшую повязку, бинт оторвался сразу, но из раны снова потекла кровь, которую он начал промакивать салфетками. Панцирь только слегка поморщился.
— Ваша контора правда способна нагнуть всю страну?
— Наша, как вы выразились, контора, не собирается никого нагибать. Те поселения, что уже отошли под нашу руку, сделали это абсолютно добровольно. Отчасти потому, что так они будут иметь доступ ко всем (почти всем) благам цивилизации, таким, как медицина, лекарства, электричество и образование. Пожив в дикости, человек поневоле начинает всё это ценить. А отчасти стимулом выступило чувство безопасности. Есть ведь и такие сообщества, которые ни с кем не идут на контакт и уничтожают всех, кто не успеет убежать. Недавно вы сами имели с ними контакт, как думаете, можно будет их приручить?
Панцирь покачал головой.
— Бесполезно, только в расход.
— И мы того же мнения, а потому процесс восстановления государства пойдёт непрерывно, кто-то присоединится добровольно, кто-то польстится на положенные плюшки, а безнадёжных мы просто истребим.
— А сил хватит?
— Это вопрос открытый, если противники восстановления государства выступят против нас единым фронтом, то нас ждут тяжёлые времена, но такового фронта у них не получится, а поодиночке наши вооружённые силы смогут разгромить любой отряд. Наше самое уязвимое место — люди, вот их нам катастрофически не хватает. Там, под землёй, — Семён ткнул пальцем в кафельный пол, — ждут своего часа тысячи человек, взрослых, отлично образованных, умеющих, если не всё, то почти всё.
— А чего они ждут? — Панцирь дождался, пока Семён закончит с раной и полез под душ. Струи горячей воды дарили блаженство, не столько сами по себе, сколько в качестве символа цивилизованной жизни.
— Понимаете, — Семён, чтобы заглушить звук льющейся воды, стал говорить громче, — государство, будучи временно загнанным под землю, ни на секунду не останавливало свою деятельность. Там много лет плодотворно функционировал институт генетики и микробиологии, спасти тогда удалось почти всех учёных, необходимых для создания вакцины. Часть уже привили, пусть вакцина пока и далека от совершенства, часть ещё там, в так называемых чистых зонах, ждёт своего часа. А ещё там родилось за все эти годы около восьми тысяч детей. Понимаете, что это значит? Восемь тысяч, здоровых, способных к размножению. Держите мыло.
Он протянул Панцирю белый брикет размером с сигаретную пачку.
— А ещё, — продолжил он говорить, — сохранилось производство. Патроны, лекарства, горючее, электроника, батареи. И техника на ходу. Не только военная, строительная тоже, и люди, умеющие на ней работать. На ближайший год в планах имеется восстановление железной дороги отсюда и до Уральского разлома.
— Будет сложно, — заметил Панцирь, смывая мыло с головы, мыло имело какой-то едва уловимый химический аромат, но опознать его он не смог. — Я Пименову объяснял, что там половину рельсов растащили, да и местные далеко не мирные, там дикие земли, я сам едва пробрался, почти всю дорогу на брюхе прополз и все патроны извёл.
— Разумеется, этому будет предстоять зачистка местности. Полноценная, под ноль. В последние годы площадь лесов увеличилась, но европейская часть России всё ещё плохо подходит для партизанщины, стоит нам ликвидировать основные поселения, как дикие земли станут вполне себе домашними.
— Ликвидировать с людьми? — Панцирь принял из рук Семёна большое белое полотенце и начал вытираться.
— Нет, без нужды мы не убиваем, даже те, кто сдался в плен, пригодятся.
— На племя? — спросил Панцирь, натягивая трусы. Семён выдал ему комплект белья, но он предпочёл своё, прихваченное в старом особняке. — Был тут неподалёку в одном лагере, так они баб своих пришлым подкладывают, уже пятерых детей таким макаром вывели.
— Вроде того, только у нас всё сложнее. Они сдают генетический материал, который уходит в лабораторию, а оплодотворение производится искусственно после того, как поработают с генами. Вам потом специалисты подробнее объяснят. Ваш материал, кстати, тоже понадобится.
— Мой-то вам нахрена? — Панцирь для наглядности поднёс к лицу Семёна свои предплечья, сплошь покрытые хитиновыми пластинами.
— Если вы думаете, что задача наших генетиков только в том, чтобы сохранить прежний облик человека, то вы ошибаетесь, — в голосе Семёна прорезались нотки превосходства. — Те дети, что родились в подземном городе, только внешне выглядят обычными. Эпидемия дала нам в руки богатейший материал, который, хоть и с опаской, мы используем во благо человечества.
— Хомо супер?
— Вроде того, врождённый иммунитет к массе болезней, высокая скорость регенерации тканей, повышенная работоспособность, большая физическая сила и выносливость, кроме того, имеются и всевозможные узкие усовершенствования, вроде ночного зрения. И всё это впоследствии будет передаваться по наследству, более того, через два-три поколения мы полностью откажемся от искусственного оплодотворения, всё пойдёт обычным путём. Можно сказать, что наши генетики сейчас ин витро создают будущее.
Панцирь не стал высказывать свои соображения на это счёт. По его мнению, в будущем человечество просто разделится на две расы, одна, усовершенствованная до уровня уберменшей, станет воевать и править, вторая же, появившаяся в результате обычного рождения, станет рабочей скотиной, поражённой в правах. Впрочем, это всё вопрос руководства, при правильной политике никакого конфликта не произойдёт, а обе расы сольются вместе лет за сто.
Когда с помывкой было закончено, Панцирь облачился в тот же самый серый камуфляж, что носили местные солдаты, а на ноги надел выданные Семёном кеды, берцы тоже прилагались, но их он связал вместе и просто перекинул через шею. Для жилья ему выделили небольшую комнату в бетонной коробке на третьем этаже. Комната была небольшой, но имела свой санузел и большое окно. Там была электрическая лампочка, что вызвала у него восторг и батареи отопления.
Но главным сюрпризом было то, что в квартире этой он был не один. Стоило ему войти, как он сразу же разглядел сидевшую на диване Надю. Она тоже переоделась в камуфляж, вымылась, причесалась и даже, кажется, чем-то накрасилась, отчего помолодела сразу лет на десять. Только седина в волосах всё портила.
— Я попросилась, чтобы меня к тебе подселили, — виноватым голосом сказала она. — Пусть я тебя, как женщина, не интересую, но всё равно пригожусь. Буду готовить, убирать, стирать. Пригожусь, в общем. Не выгонишь?
— Не выгоню, — устало сказал Панцирь, присаживаясь рядом. — Да и как женщина ты ничего.
— Я рада, — прошептала она, обнимая его за плечи.
Потом они ещё долго лежали в темноте под одеялом, делясь впечатлениями от нового места.
— Представляешь, меня врач осмотрел, сказал, что рожать смогу. Не натуральным образом, но смогу. Сказал, что всё у меня хорошо. А я их попрошу, чтобы от тебя, ладно?
Панцирь хотел снова указать на свою особенность, но вспомнил, что говорил Семён и предпочёл промолчать.
— А тебе что сказали? — продолжала Надя. — Тоже тут останешься?
— Тут от меня толку мало, — он поморщился, толку от него и в самом деле мало, полезных специальностей нет, а лопатой махать и без него найдётся кому. А его дело — война. — В рейды буду ходить. Территорию расширять.
— Ты только себя береги, — она прижалась к его плечу. — Не хочу опять одна остаться.
Панцирь снова промолчал. Беречь себя он уже давно не видел смысла, вообще, создавалось впечатление, что живёт он взаймы, лишние годы. Когда умереть можно было в любой момент, но судьба его зачем-то столько лет хранила. Раньше он не знал, зачем, теперь понимание постепенно приходило. Теперь у человечества появилась надежда. Слабая, робкая, но даже она наполнила его жизнь каким-то новым смыслом, теперь он уже не просто будет скитаться по миру, ища смерти. Теперь даже смерть его станет осмысленной.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |