Операция "Нисхождение"

С этими словами опекунша растеклась в улыбке, приторной до тошноты.

— Я не буду работать на ЦРУ, даже если мне пообещают абсолютно новые ноги, а не эту кибернетическую игрушку! — гордо заявила я.

Конечно, новые ноги мне никто не мог пообещать за отсутствием подобных технологий. А "кибернетическая игрушка", как я назвала одни из самых современных протезов, наверняка стоила не один миллион баксов.

— Не хочешь — как хочешь, — пожала плечами липовая опекунша, — но всё же я дам тебе время подумать до завтра. Не надумаешь — твои проблемы.

Покидая палату, на пороге миссис Симпкинс перекрестилась на висящий над дверью деревянный крест. Больнице, в которой я оказалась, часть средств жертвовала какая-то христианская община, что позволяло мракобесам увешивать своей рекламной атрибутикой больничные стены. А ведь, похоже, что перекрестилась она специально назло мне, гадина. Ну не верю я, чтобы в ЦРУ работали настолько упоротые люди! Как же я её ненавижу!

Для того чтобы разобраться во всём дерьме, в котором я оказалась, мне нужен был выход в интернет. Однако дорогущих имплантов, позволяющих выходить в сеть безо всяких внешних приспособлений, на мне не оказалось. Они были подарены папой на моё двенадцатилетие, и этим подарком я очень дорожила. Наверное, мы бы даже не смогли позволить себе такую дорогую вещь, но импланты, выпускаемые "Нейролинк", достались нам, как работникам корпорации, со скидкой. Едва заметные глазу микрочипы с подключенными к ним тонкоплёночными дисплеями были встроены в мои глаза и могли проецировать картинку прямо на сетчатку глаза. Когда я спросила робота-сиделку, вернут ли их мне, та ответила, что они сломались, пока врачи боролись за мою жизнь. Ага, как же... Так я и поверила, что врачи, спасавшие мою жизнь, останавливали кровотечение из раздробленных бёдер, ковыряясь в ушах и глазах. Вот вам и бесплатная медицина — в реанимации с меня сняли всё, что вообще можно было снять. Сейчас я лежала, одетая лишь в дешёвый больничный халатик из искусственного хлопка. И если перепачканная в крови и изодранная в хлам одежда, пусть и сделанная из самовосстанавливающейся ткани, вряд ли будет пользоваться спросом даже среди бомжей, то импланты на чёрном рынке электроники вполне можно было продать по приличной цене. Кстати, о бомжах. Если верить словам миссис Симпкинс, выходило, что автокатастрофа сделала меня не только калекой, но ещё и бездомной. Безногая бездомная — нарочно не придумаешь. И верить, что это навсегда, просто невозможно!

Когда я потребовала у робота-сиделки обеспечить мне доступ к сети, та притащила мне дешёвые очки виртуальной реальности. Когда я их надела, оказалось, что очки при всей своей технологической примитивности, обеспечивают даже лучшую картинку, чем похищенные у меня импланты. Правда, глаза в них сильно уставали, но, согласно русской поговорке, "потерявши голову, по волосам не плачут". Я же потеряла обе ноги, и плакаться из-за боли в глазах было совсем уж глупо. Тем более, максимум, что мне грозило — это близорукость, которая легко лечилась.

Стоп! Это я раньше думала, что легко, а теперь, когда я не могу даже при всём желании воспользоваться папиными финансами, какая-то элементарная близорукость превращалась для меня в неразрешимую проблему. Неужели мне придётся носить очки с линзами, как моя подруга по школе Люсия? Сначала я думала, что это она так выпендривается, следую какой-то новой молодёжной моде, но когда выяснилось, что её родители элементарно не могут накопить на операцию по коррекции зрения, долго стыдилась своих мыслей. И ведь в школе, в которой я училась, дети из бедных семей отсутствовали как класс! Страшно подумать, сколько людей в стране не имели доступ к элементарным операциям!

Очки виртуальной реальности уже были подключены к сети — даже не пришлось ничего настраивать. В детстве, ещё до установки имплантов, у меня был похожий гаджет, поэтому я знала, как им пользоваться. Встроенные в очки сенсоры реагировали на движения глазного яблока, поэтому ими можно было управлять, даже не касаясь руками. Привычным движением зрачка открыв окошко поисковика, я запросила всю актуальную информацию о пересадках конечностей и протезировании.

После более чем часового сёрфинга я так и не поняла, радоваться мне или плакать. С одной стороны, возможности медицины были практически безграничны. Десятками насчитывались операции по пересадкам головы. Операции по пересадке конечностей шли на сотни, тысячи людей заказывали бионические протезы, позволяющие делать то же, что и настоящими руками и ногами, и, как говорилось в рекламе, "даже лучше". Однако всё это было доступно исключительно для миллионеров. Ещё можно было записаться в очередь на бесплатную операцию в Европейском Союзе, но чтобы оказаться там, необходимо было пройти массу бюрократических процедур, что для обычных людей было непреодолимым барьером, а богатые могли позволить себе сложную операцию и в американских частных клиниках.

Моих средств могло хватить разве что на самые простенькие протезы, и так полагающиеся мне бесплатно. И не сказать, чтобы у меня было мало денег — моя работа лабораторной крысой в научно-исследовательском комплексе "Нового крохотного мира" достаточно неплохо оплачивалась даже по калифорнийским меркам. Среди сверстников я одно время слыла чуть ли не миллионершей. И не удивительно, если учесть, что я самостоятельно зарабатывала с детства такие деньги, которые обычные дети заработать никак не могли. Однако эти деньги казались огромными только в том случае, если их ни на что не тратить. Так примерно и получалось, ведь папины дотации с лихвой удовлетворяли все мои невеликие потребности, притом, что я никогда не злоупотребляла папиной щедростью.

Примерные подсчёты показали, что на сколько-нибудь стоящие протезы мне пришлось бы копить десятилетиями, даже если мне не придётся платить за другое. А ведь придётся. Папа погиб, его счета заблокированы и теперь мне предстояло рассчитывать исключительно на собственные силы. Или — на силы организации, к которой я, мягко говоря, любви не испытывала. Так, может быть, согласиться на предложение миссис Симпкинс?

Ну уж нет, никогда в жизни! И пусть я стала безногой бомжихой, но у меня есть работа, о которой могут только мечтать десятки миллионов американских безработных. Я могу почти всё время работать на благо корпорации, мне это не сложно, пусть даже врачи, следящие за мной, будут утверждать, что мой мозг перегружен. И если за шестнадцать часов работы в неделю я зарабатывала больше средней зарплаты по стране, то сколько баксов мне будет причитаться, если я брошу школу и начну вкалывать по шестьдесят часов в неделю? Подключённые к сети умные очки не замедлили дать ответ и на этот вопрос. Получалась вполне приличная сумма, которой, даже с учётом всех возможных затрат, должно было хватить на нормальные бионические протезы годика через три. Вот этот вариант, в отличие от принудительного предложения работать на ЦРУ, и стоило рассматривать.

Всё, решено. Сейчас же пишу письмо с просьбой взять меня на полноценный график. Через минуту письмо, надиктованное встроенному в очки цифровому помощнику, было отправлено, и я блаженно утопила голову в дешёвой синтетической подушке. Мир, казалось бы, только что абсолютно безрадостный, несмотря на все беды, вновь приобрёл краски.

Я представила, как живу двумя жизнями: своей и аватары. И если раньше жизнь в аватаре составляла лишь малую часть моей, то теперь мне придётся больше половины осознанного времени проводить в крошечном тельце аватары. И это будет просто замечательно! Будучи абсолютно здоровой девчонкой, я каждый раз болезненно ощущала, как неохотно, особенно сразу же после подключения, тельце аватары повинуется моим командам. Но теперь, когда в своём исконном теле я оказалась прикована к инвалидной коляске, с каким блаженством я буду воспринимать пусть немного неуклюжее, но всё же абсолютно целое тело моей второй ипостаси! Пусть ножкам моей аватары, поначалу казавшимися мне даже уродливыми, далеко до ножек, что были у меня. Зато они будут здесь и сейчас, а не в виде вызывающих слёзы воспоминаний или весьма призрачных на фоне моих скромных пока накоплений бионических протезов.

Из приятных размышлений меня вывел сигнал электронной почты. Отлично, уже пришло письмо от электронного секретаря компании. Так, что тут у нас? Разрешат или не разрешат? Если вспомнить, как меня просили остаться работать на каникулах, то точно разрешат. Эх, папа... Вспоминаю, как тогда я уже согласилась, а он завил, что "ребёнку нужен отдых", а мне объяснил: "Алис, в своей аватаре ты ещё успеешь напрыгаться, а второй раз сходить с папой в поход можешь и не успеть". Как же он тогда был прав! Второй поход по Скалистым горам, на который я так и не успела, планировался на это лето.

С такими мыслями я прочитала письмо в первый раз, и неудивительно, что при этом ничего из него не поняла. Попытавшись отмахнуться от воспоминаний о былой счастливой жизни и при этом не заплакать, я прочла письмо во второй раз. Однако даже теперь я всё равно мало чего поняла из свойственным всем бюрократическим письмам витиеватых речевых оборотов. И только прочтя письмо в третий раз, до меня дошёл весь ужас, который передавали крошечные буковки на обоих дисплеях очков виртуальной реальности. Из письма следовало, что по причине инвалидности я больше не могла работать в "Новом крохотном мире".

Это был удар посильнее предыдущих. Последняя надежда, на которую я уповала и на которой строила все свои дальнейшие планы, мигнула и погасла, оставив горечь разочарования и безысходности. Отныне я была не только безногой и бездомной, но ещё и безработной. Планы по накоплению денег на кибернетические протезы рухнули, как карточный домик. И я заплакала вновь, словно пытаясь побить свой недавний рекорд. Только на этот раз причина моих слёз крылась не в эмоциональном потрясении после ужасной катастрофы, а в логическом умозаключении, что эта катастрофа не просто произошла, а продолжается до сих пор, всячески уродуя мою жизнь.

Итак, мне предстоял непростой выбор. Или продолжать сопротивление, или принять правила игры ЦРУ. Оба варианта, казалось, были одинаково плохи. Первый не сулил никаких перспектив и, если мыслить реалистично, означал скорую смерть. Второй превращал меня из невинного подростка, голосующего за мир во всём мире, в послушное орудие в руках тоталитарных (именно таких, несмотря на все их лозунги о великой американской свободе и демократии) властей, готовое убивать по их указке. Словно в старом видео, где размалёванная женщина, олицетворяющая власть капитала, тыкает пальцем прямо в зрителя, говорит "А враги — вон там" и оглушительно рычит "Фас!". Так же крикнут и мне, причём ничего другого, как бросаться на врага, пусть в глубине души и симпатичного мне, не останется.

Я выбрала второй вариант. Пусть люди, любящие судить обо всём с высоты моральных принципов, которыми ни разу в жизни не пользовались, меня осуждают. Что же, мне от этого ни жарко, ни холодно. Да, я в курсе, что своим сопротивлением, которое закончилось бы, в конце концов, якобы случайной смертью, лишила бы ЦРУ своеобразного козыря. Но у них всё равно остались бы другие задействованные в программе "Дивный новый мир" ребята, некоторые из которых, возможно, согласились бы совершить диверсию против кого угодно просто ради развлечения.

По моим словам можно подумать, что я извиняюсь. Даже не думала! Пусть извиняются за попытку сломать мою жизнь современные фашисты, а мне извиняться не за что. Между тем у меня в голове уже стучал, обретая великое множество разнообразных форм, план мести. Ребята из ЦРУ, конечно же, много предусмотрели, но, несмотря на множество специфических штучек, они не могли предусмотреть всё. Я же буду смотреть очень внимательно и обязательно найду лазейку. А когда я её найду — держитесь, ребята из ЦРУ. Ваш козырь будет бить против вас! И когда на следующий день в мою палату заявилась миссис Симпкинс, я уже была готова выразить своё согласие.

— Что ты скажешь на этот раз, Алиса? Узнала уже, что осталась без работы? — с ядовитой усмешкой произнесла она, нависнув надо мной и пытаясь заглянуть в мои глаза. Чтобы не видеть её противно-холодного взгляда, я уставилась в потолок, разглядывая причудливые разводы на нём.

— Да, узнала. Я подумала и решила, что согласна работать на вас...

Никогда раньше не видела в реальности, чтобы люди так быстро менялись. Только что на лице моего надзирателя красовалась ехидная ухмылка, ясно говорящая, что он тут царь и бог, а я — жалкий отброс, который в подмётки ему не годится. Теперь же эта ухмылка чудесным образом трансформировалась в улыбку, призванную показать, что её носитель — ваш равноправный партнёр, готовый вас внимательно выслушать. Но принимать последнюю улыбку всерьёз было бы жутким самообманом.

— Что же вы вчера упрямились, мисс Поул? — улыбнулась она.

— А я вообще упрямая, — согласилась я, старательно изображая на лице смирение, — но теперь вынуждена признать, что проиграла эту схватку. Теперь я в вашем распоряжении и готова выслушать условия.

Подосланная ЦРУ дама начала издалека:

— Вы, конечно, знаете о том, в какой опасность сейчас находится весь свободный мир в связи с постоянным усилением Социалистической Европы?

И снова мне придётся выслушивать эту белую горячку... Ещё в школе я устала от постоянного нагнетания страха перед "европейским призраком коммунизма". Но там за робкие попытки возражать общепринятому мнению, я была занесена в неформальный список инакомыслящих, после чего моя успеваемость каким-то волшебным образом рухнула, а плата за обучение соответствующим образом взлетела. После разбирательства с вызовом папы в школу мои оценки вернулись на круги своя, правда, с тех пор мне приходилось жить, постоянно держа язык за зубами, ведь я понимала, что одно неосторожное слово, сказанное в школе, могло обернуться большими проблемами. Но теперь мне было больше нечего терять, и я решила показать своей надзирательнице, что вовсе не так уж сломлена, как они ожидают.

— Нет, не знаю, — как можно спокойнее ответила я, — насколько мне известно, свободный мир с усилением Европейского Союза только выигрывает, ведь Социалистическая Европа — самая свободная часть свободного мира.

-Но у них ведь совсем нет свободного рынка! — с ужасом в голосе воскликнула липовая опекунша, — Всей экономикой, да и политикой тоже, управляет эта ужасная АСГУ!

— А у нас — кучка престарелых олигархов-маразматиков, — смело заявила я, — Как по мне, так лучше кибернетическая система управления. А что касается демократии, то их система советов...

— Мисс Поул, вы заходите слишком далеко, — перебила меня миссис Симпкинс, — За одну вашу последнюю фразу, которую можно расценивать как "оскорбление власти" и "коммунистическую пропаганду", вам светит немаленький штраф, а, поскольку денег у вас нет и, похоже, не предвидится, пара годиков в колонии строгого режима. Надеюсь, мне не потребуется вам в деталях расписывать, что происходит с девочками-инвалидами в тюрьмах.

— Ну я же согласилась, так что теперь вы меня прикроете, — усмехнулась я.