Я чуть было не буркнул “утра”, вовремя остановившись: Энас желал мне добра в предстоящем дне, что более чем уместно делать утром.
— И тебе доброго дня, Энас, — вопросительно уставился я на братца.
Тот хмыкнул, внимательно меня осмотрел, закатил очи и, через четверть минуты выдал деловым тоном:
— Переодеться тебе надо, Орм, — выдал Энас. — Ты же гонять не собираешься? — на что я осторожно помотал головой. — Вот, соответственно, жилет смени и рубаху оставь, да и брюки поплотнее. Куртку кожаную тебе свою отдам, — пояснил он. — Ранее гонял, да и Любава (бывшая любовница Энаса) погонять любила. А ныне мне не до того. Так что тебе отойдёт.
— Хм, два вопроса, — подумав выдал я, а после кивка, продолжил. — А на кой бес мне эта куртка, ежели гонять не буду? И, соответственно, братец, ты, как я мыслю, не учёл маленькой детали, — с этими словами я похлопал по задорно заколыхавшемуся пузу.
— Куртка сия нужна и необходима. Потому как, даже по теплой погоде и не гоняя, грудь, шею, да и спину застудишь, — веско ответствовал братец. — С ногами, если не гонять, не так страшно, но многие мои ровесники, что на диплицикле гоняли без должной одёжи, ныне хворями маются, и лечильни не всегда помогают, уж не до конца точно. А насчет твоей “маленькой”, — не без ехидства уставился он на пузо, — детали, так куртка ездока по размерам шнурами подгоняется, дабы плотно сидеть. В руках и плечах пойдёт, а “деталь” на распущенных шнурах уместится. Выдохнешь, на край, — ржанул он.
Мысленно посулив братцу его ответно уколоть, не признать его правоту я не мог, так что отправился переодеваться. После же переоблачения, одобрительно хмыкнувший Энас извлёк натуральную кожаную бронь. Впрочем, приглядевшись и примерившись, я углядел, что это кожаная кираса, грубой кожи, с продавленным мускульным рельефом и молнией под левой рукой. Мягкая кожа и “кирасные” элементы чередовались, а сама красно-коричневая сбруя надевалась через голову.
Распущенные завязи и вправду позволили мне вместиться в одёжу, а после застёгивания братец ещё и натянул шнуровку. А стильно, оглядел я кубики пресса и мощные грудные пластины рельефа кирасы.
— Вот, красавец, хоть сейчас девиц на гулянку зазывай, — довольно хлопнул по кирасе Энас.
— Угу, и после снятия одёжи, лечь на них вместо одеяла. Кондиции позволяют, всех покрою, даже подоткнуть есть что, — не без яда ответствовал я. — А вообще, благодарствую, Энас, подарок и вправду…
— Пустое, — отмахнулся братец, но видно было, что доволен. — А теперь пойдём твоего буцефала осваивать, — а на мой вопросительный взгляд пояснил. — Ну не отпускать же тебя, первый раз на диплицикл севшего, одного.
— А бес знает, мне приказчик рассказывал, вроде просто всё, — несколько растерянно ответил я. — Да и хитрых правил на дороге нет: главному тракту уступи, людей на переходах давить не моги, да и диплицикл они погнуть могут, — припоминал я урезанные ПДД мира Полиса.
— Да, и равновесие из-за них, если давить, потерять можно, — серьёзно покивал братец. — Но однако ж, Орм, проедемся вместе. У тебя диплицикл на эфире, что проще, но всё же.
— Хм, а я и не знал, что эфирный, — удивился я, впрочем, тут я более прислушивался к тому, где мне давить жалких человеков можнó, а где этого делать, при свидетелях, не стоит.
Проследовали в каретную, где и пребывал диплицикл, вполне соответствующий припоминаемому Олегом колясочному “Уралу”, правда, коляска была явно побольше и комфортнее, да и рулевая вилка отличалась большим удобством. Но главное отличие заключалось в отсутствии бензобака, позволяющем откинуться на заднюю опору ступенчатого сидения.
— Надевай, — протянул мне братец кольцо, без украшений, но довольно массивное, белого металла. — Подай эфир, вроде бы должно быть просто, — продолжил он, на что я хмыкнул, последовав указанию и двигатель диплицикла тихо загудел.
— А как? — понятно спросил я.
— Гляди, тормоз, скорость, — тал тыкать братец в рукояти. — Опытный владеющий отключает их, регулируя скорость подачей эфира, даже тормозит, включая задний ход, как Любава показывала.
— Ну мне до этого далеко, да и не факт, что нужно, — констатировал я, порадовавшись отсутствию жуткого рёва, да и эфирно-колечная “противоугонка” была практически стопроцентно надёжна.
— Присаживайся, — расположился в коляске братец. — Ну и потихоньку двигай, я дорогу укажу, надо будет заехать в одну лавку, — произнес он.
И стал я “потихоньку двигать”. Вообще, интуитивно понятно, удобно, вот только несколько смущал ветер, даже на тридцати верстах (мере длины, вроде бы примерно соответствующей километру, меридиан, по крайней мере, был 18872 версты) хамски бивший в морду лица и вызывающий слезотечение.
Впрочем, как выяснилось, лавка, к которой осуществлял навигацию Энас, содержала как раз очки и шлемы, причём последние не глухие, а нечто вроде шлемофона танкиста, правда, опять же, из кожи и не блокирующий уши. Отпихнув меня, когда я попытался рассчитаться, братец завершил мою экипировку шарфом, хлопнул по плечу и побрел по своим делам.
Ну а я направился к лечильне, благо, сроки уже подходили. Добрался нормально, сдал груду снаряжения в гардероб и был направлен служителем приёмного покоя должном направлении. По дороге чуть не выполнил удивительный по красоте жест: двойную челодлань. Первая была связана с тем, что у меня не было “сменной одежды”. А вторая, была вызвана всплывшей информацией, о том, что гимнастические штудии проводятся в обнажённом виде, в этом случае, скорее неприличны лишние шмотки.
Наконец, добравшись до “палат гимнастической терапии”, я был направлен в раздевалку, после чего зашел в немалых размеров зал, снабженный длинным и узким бассейном, множеством гимнастических снарядов, лишь часть которых была мне известна.
Заведовала сей обителью здорового тела дама весьма и весьма приглядная, гардероб которой составляла лишь лёгкая накидка, а возраст был около тридцати на вид. Я чуть не “воспрял” определёнными деталями организма, но вовремя одумался. На мой однозначный взгляд дама ответила фырком, осматривая мои кондиции с интересом более медицинским, нежели каким иным, то также поспособствовало “охлаждению”.
— Ветрена Прекрасовна Тихина, медик-пропонтис сих палат, — первая представилась она. — А вы?
— Ормонд Володимирович Терн, — отрекомендовался я.
На что дама кивнула, расположившись за столом, листая некие листки, временами кидая на меня взгляды меня несколько пугающие, очень уж жалостливыми они были.
Бормотание под нос так же душевного спокойствия не доставляло, благо, в тишине палаты вполне слышимое “атрофия, гиподинамия” и прочие страшные слова.
— Итак, Оромонд Володимирович, нагружать я вас сильно поостерегусь, — констатировала дама, вставая из-за стола. — Затруднения с плаванием испытываете? — уточнила она.
— Не думаю, что с подобным, — колыхнулся я всем, — поплавком, с этим возникнут проблемы, — изрядно пошутил я, впрочем, Ветрена продолжала на меня взирать вопросом. — Не испытываю, — вздохнул я.
— Отрадно, в таком разе проплывите вперед и назад по сей полосе раз пять, для начала, — указала она на бассейн, метров двадцати в длину.
На что я молча кивнул, плюхнулся, поплыл… и просто слов, кроме мата, не находил уже метров через сорок! Это был какой-то кромешный пиздец: мне банально не хватало воздуха, ноги наливались тяжестью, я, бес подери, реально мог бы потонуть на открытой воде!
Впрочем, сжав зубы, я проплыл ещё столько же, после чего, уже с черными точками перед глазами, с сипом выбросил свою тушу на край бассейна, аки кит, с хрипом втягивая воздух.
— Всё? — безжалостно поинтересовалась Ветрена, двигающаяся вдоль бассейна, рядом со мной.
— Судорога, — просипел я. — Минут пять отдохну, и продолжу.
— Посмотрим, — присела она рядом со мной и на удивление сильными пальцами стала разминать мои ноги.
Признаться, крайне пикантная ситуация со стороны, но мне было совсем не до того: очень хотелось дышать, а сведённые судорогой мышцы отзывались почти огненной болью на жесткое разминание. Впрочем, это надругательство вскоре прекратилось, Ветрена отстранилась, а на моё плечо пала знакомо-холодная по вчерашнему дню длань, от которой по телу прошла волна “нормального самочувствия”, скажем так.
— Приветствую, Ормонд Володимирович, — послышался со спины голос терапефта. — Ветрена Прекрасовна, что скажите о юноше? — продолжил он.
— Воля есть, — ответила дама, глянув на меня.
— Ну, что воля есть, — хмыкнул Олег Бальдерович, — я знал ещё вчера. Каков ваш прогноз?
— Для приведения юноши в потребное состояние, я возьму не менее года, — ошарашила на меня. — Я бы вообще сказала, что он не один год лежал с переломом спинного хребта, если бы не ваше, Олег Бальдерович, заключение, — заявила Ветрена.
— Нет, спинной хребет не повреждён. Что ж, Ормонд Володимирович, попробуем вам помочь. Год, в ваши годы, уж простите за каламбур — чрезмерный срок, да и, признаться, ваш подвиг вызвал у меня сочувствие, — озвучил терапефт. — Пожалуйте в бассейн, — не стал объяснять детали он, но указание я безропотно выполнил.
Потратил одарённый на меня около получаса, которые я исправно плавал, лишь с чуть ускоренным дыханием и легкой болью-нытьём. Правда, уже не только конечностей, но и, по-моему, всех мышц организма. Как объяснил терапефт, он не устраняет “должные для роста мышц” повреждения, но скорее стимулирует этот процесс. А также помогает “лёгким и сердцу” в их труде.
В общем, насколько я понял, выводит КПД тренировки на пик, при минимуме ненужного. Хотя из бассейна я вылез, боля всем собой, чего Бальдерович явно лечить не намеревался.
— Прибывайте в лечильню в семь пополуночи, ежедневно, — заявил он. — Получаса вам хватит. Вечером рекомендую терму и массаж, впрочем, последнее и сейчас не помешает, — на что Ветрена ответила понимающим кивком, сделав мне приглашающий жест.
После чего дама подвергла мой невинный организм бессердечному надругательству, называемому лечебным массажем. Признаться, больно было бесовски, и я бы взвыл, ежели бы не субъект надругательства. Впрочем, от слёз из глаз меня это не избавило, так что поднимался я с массажного стола, хлюпая носом.
Надо бы к ней подкатить и впердолить, по окончании лечения мстительно думал я. Ну, по крайней мере попробовать оное сделать, в качестве психологической релаксации, самцового доминирования, да и вообще, хороша она, невзирая на не самые романтические обстоятельства. Ну а откажет — так не беда, чай не Василика, ославливать на всю лечильню не будет.
Придя к подобным выводам и построив коварные планы, я облачился в гардеробной, да и добрался до дома. Невзирая на всякие гимнастики, дел у меня было тьма, да и результаты испытаний будут готовы уже завтра, это ещё хорошо, что Бальдерович своим благорасположением урезал моё больничное пребывание до часа в день.
А вообще, примерно прикинул объём и ювелирность воздействия терапефта на мой организм, и мне слегка поплохело. Ну, положим, работает он сознанием не с организмом, а с клеткой, масштабируя воздействие эфирным органом. Так этих клеток выходит не менее пяти типов! Пусть не одновременно, но в разных состояниях… В общем, не просто голова, а гений какой-то, констатировал я. Причём, он не один ведь такой, терапефты пусть не самые распространенные одарённые, но есть в каждой лечильне, да и вне их встречаются.
Учиться, учиться и ещё раз учиться, логично заключил я, погружаясь в учебники. Вечером, уведомив Авдотью, что ужинать не изволю, медицинские процедуры, направился в терму и попарился. Да и массажу подвергся, причём, невзирая на то, что осуществлял его мускулистый дядька, от массажа я получил неизмеримо больше удовольствия, нежели от “лечения” Ветрены.
Точно надо впердолить, окончательно заключил я, а то так можно и мужеложцем стать. Впрочем, ормовая часть меня недоумённо пожала плечами, мол мужчина и мужчина, какая в жопу разница? Но тяги к своему полу парень не испытывал, так что на невинные отклонения олеговой части пожал плечами.
Кстати, довольно забавно выглядела оценка окружающих: та же Ветрена воспринималась и как симпатичная молодая девица, и как суровая матрона-лекарь.
С такими мыслями я добрался до дома, был пойман отцом с братьями и допрошен. Сии бессердечные люди изволили неприлично ржать на описание моих неисчислимых горестей и мытарств, хлопать меня по плечу и сулить всякое благополучие и благолепие в будущем. Внимательно всё запомнив, я отправился почивать, самоотверженно отказавшись от ужина.
Выспался нормально, а в лечильню направился уже с гардеробом для торжеств в гимназиуме, для чего использовал коляску. Стоически претерпев надругательства, раскланялся и направился в гимназиум.
Нужно отметить, что ажиотажа по поводу вручения дипломов не наблюдалось: высшую ступень заканчивало не так много гимназистов, да и присутствие на вручении обилия родственников (да хоть кого-то, кроме самого бывшего гимназиста) было не слишком распространено.
Впрочем, уже переодетый и формальный я отметил присутствие Василики и её семейки, кидавших на меня недобрые взгляды. Последнее было вполне оправданно: семейство Федос было на отшибе, явно “отторгнутое” державшийся единой группой массой старших родственников дипломантов. Ну а что вы хотели, думал я, широко улыбаясь зыркающим: как бы и кто бы ко мне не относился, но сам факт “бесповодного злословия и сплетен об интимном” делало как девицу, так и её семейство “дурными” в общественном представлении.
Там временем, все полсотни дипломантов собрались, выступил товарищ головы гимназиума, выдав речь в стиле “как здорово, что вы начинаете новую, взрослую жизнь и, наконец-то, сваливаете отсель”. После чего стали вызывать дипломантов поимённо, всучая папку с дипломом. Сами результаты не озвучивались, дело это было самих дипломантов и тех, кого они изволят посвятить. Каких-то торжественных мероприятий сам гимназиум не проводил, хотя некое копошение было, но Орм ещё до начала испытаний буркнул, что ему то не интересно, так что ко мне эти праздники касательства не имели.
А вот запросы управ — интересовали напрямую, так что после получения своей папки я проследовал в приёмную, где оные располагались на стенде, с номерами фони и адресами. По дороге с некоторой печалью ознакомился с результатами, всё “удовлетворительно”, “дурно” в гимнастических дисциплинах, ну и единственная высшая отметка по истории.
