Шанс? Часть3

Не, думаю, такие серьезные медикаменты оставим на крайний случай. Мы по старине — вечером выпить, утром из дома тикать.

Выеду с утра в степь и песню ору:

"Только мы с конем по полю идем,

только мы с конем по полю идем..."

Лес крика не любит, а степи все равно... степь как вселенная, любое возмущение поглощает, звуки в том числе. В ста метрах, человеку придется прислушиваться, чтоб понять, о чем песня. В двух сотнях от меня уже никто не услышит.

До полудня медитирую. Пускаю коня шагом, бросаю уздечку, закрываю глаза и пою... все что вспомнить смогу. Потом скачу, куда глаза глядят. Если добуду чего, зажарю, нет — воды выпью и еду после полудня проверять новоселов, как дозорную службу несут. Здесь у нас, это не там. Старосты, они же мои управляющие в каждой из трех образовавшихся деревень, каждый день должны выделять пару хлопцев в дозор. Те объезжают окрестности своей деревни по широкому кругу, ищут следы, смотрят, нюхают, охраняют. Во всяком случае, должны это делать.

Первым делом стараюсь найти следы дозорных, а затем и их самих. Если им удается меня засечь... тут надо сказать иначе, если бы им удалось меня засечь — получили бы монету на двоих. Но даже если пытаются добросовестно исполнять службу, ставлю им мысленный зачет. А опыт придет. Кроме них есть казацкие дозоры, которые ходят в степь значительно дальше и смотрят получше. За то и монету от атамана получают.

Редко, но бывало, ловил дозорцев на непотребном. То спать лягут в тенечке, спутав лошадям ноги и оставив пастись. Тут сам Бог велел увести лошадей и все что плохо лежит. Уводил не в степь, а в сторону села и бросал где-то на лугу. Если эти дурни не найдут, кто-то из деревенских наткнется. Другие дозорные бывало, костер в балке разведут, дым на полнеба, харч греют, чтоб не холодным жевать. К тем подбирался незаметно и тупыми стрелами из лука в голову. Не сильно, но чувствительно. Пока хлопцы в состоянии "гроги", стрелы, харчи собрал и деру. Мне тоже горяченького полезно покушать... особенно если с утра постишь.

Проверив дозоры, подбирался поближе к деревни и наблюдал за пейзанами. Надо сказать, что все деревни были построены по образу моего хутора. Назовем это городской застройкой. Внутри огораживающих деревню внешнего рва и земляной стены, только улицы, дома, полуземлянки, хлева, сараи, колодцы. Деревня сразу планировалась и строилась на восемьдесят-девяносто семей. С одной стороны такого количества достаточно для обороны, с другой, можно обеспечить управляемость и однородность интересов. Огороды, поля, сады, общий свинарник и селитровые ямы располагались за стеной. Все это мы старались построить до того, как появятся переселенцы. Жить в шалашах, держать скотину круглые сутки на поле, даже летом не доставляет особого удовольствия.

Было одно строгое предписание — за стену выходить всегда в компании не меньше трех человек. Ибо Бог троицу любит. Но наш народ во все времена своеобразно относился ко всем предписаниям. И наши переселенцы не хотели понимать, что пограничье требует соблюдения хотя бы этих, минимальных мер безопасности.

Приходилось учить на примерах. Старался найти одиночек. Двое, это нарушение режима, но хоть какая-то подстраховка. Тех, кто безоружный бродит в наших краях надеясь на авось, воспитывал очень жестоко. Мужиков и хлопцев вырубал, связывал руки, снимал портки, прятал их поблизости, а сам делал ноги. Незамужним девкам связывал руки, затыкал рот, завязывал глаза, задирал подол, порол лозой и отпускал. С замужними, вся процедура повторялась до момента наказания. Здесь я им давал выбор — пороть или наказать по-другому.

Как "по-другому" оставалось загадкой и не артикулировалось. Надо сказать, что все выбирали лозу, ибо знакомое наказание, всегда предпочтительнее неизвестности. Но в процессе наказания, многие достаточно быстро меняли свое мнение и просили изменить характер наказания. Объективности ради, отмечу, было немало и стойких, мужественно терпевших порку.

Стоит сказать, что мои редкие рейды по проверке соблюдения новоселами мер безопасности давали определенный результат. Все труднее становилось обнаружить одиноких хлопцев и незамужних девок, а вот отдельные замужние молодки продолжали нарушать режим не обращая внимания на возможное наказание.

Мне приходилось часто по делам приезжать в деревни и проверять работу управляющих. Беседовал с жителями об их нуждах и осторожно интересовался мнением о назначенном мной человеке. Ибо самое страшное испытание, это испытание властью и медными трубами. Когда зависимые от тебя люди начинают мед в уши лить, а сами...

Видел и пострадавших от моих рейдов. Но даже тень подозрения не мелькала в их взоре, когда они смотрели на меня. Маска и маскхалат полностью меняют очертания, голос грубей и ниже. Все жертвы считали нападавшего сорокалетним или около того.

Умом понимал, что это полный идиотизм, нажалуйся деревенские атаману, проведи тот минимальное расследование, только по совпадению дат моих отлучек на охоту, с датами нападения на деревенских, автоматически становлюсь главным подозреваемым.

Но никто не жаловался, предъявить было нечего. Намяли хлопцу бока, дали девке по заднице, так сами заслужили, нехрен в одиночку ходить. Зная атамана, он, услышав такую жалобу, вместо того, чтоб искать нападавшего, заставил бы привести пострадавших и добавил бы им нагайкой за нарушения режима.

Но то, что никто не жаловался, не отменяло страстного желания деревенских поймать обидчика и на нем выместить накопившуюся обиду. Вычислив приблизительную закономерность моих заскоков головы (4-5 недель) выливавшихся в наскоки на деревни, хлопцы ловили меня на живца. Посылали к ручью одинокую девку со стиркой, а один или двое старались издали незаметно ее сопровождать. Видимо их задачей в случае моего появления было бы связать меня боем до появления подмоги. А потом... жестокая расплата за все обиды.

Но эти детские попытки можно было разузнать за километр. Одно дело, когда девка несет стирку и совсем другое, когда она делает то же самое и знает, что за ней хлопцы следят. Оставляя молодежь играться в индейцев, сам искал истинных нарушителей режима.

Несмотря на весь свой дебилизм, эти полуневинные развлечения снимали стресс и навязчивое желание порвать на куски моих работников, не понимающих гениальных замыслов своего работодателя. Уже не хотелось никого рубить на куски... сублимация... замещение... что-то такое пишут разные умные книги, попадавшиеся на глаза в той... прошлой жизни... которая мне приснилась, наверное... уж больно все в ней нереальное...

Умом понимал, что если наши два сознания ужились в одном теле, то два подсознания борются друг с другом, ибо им компромиссы неизвестны. Победа или смерть. Эта борьба и выплескивается в сознание взрывами неконтролируемой ярости. Но как с этим бороться и возможно ли... галлоперидол мне не изобрести... остается алкоголь, легкие наркотики и сублимация...

Иногда помогало украсть беременную жену от ее многочисленных обязанностей, утащить в лес собирать цветы, ягоды, грибы... что-нибудь в лесу всегда можно собрать. Лечь на солнечной поляне ей на колени и жаловаться на свою тяжкую жизнь. Она меня внимательно выслушивала, а затем рассказывала о действительных трагедиях случившихся в нашей округе за последнее время. В силу моего безразличия к судьбам окружающих и разговорах лишь о работе и допущенных недостатках, эти события проходили мимо моего сознания, хотя все другие о них знали.

Пропасница унесла ребенка из семьи, знахарки не смогли помочь... молодой хлопец загнал в хлеву скалку в руку, через две седмицы ушел за Грань, оставив беременную жену вдовой... и много, много других... становилось стыдно и больно... я не плакал, слезы сами катились из моих глаз... одна за другой. Мария молча перебирала в руках мой отросший чуб, затем начинала рассказывать какие-то веселые бывальщины. Жаль, что они так быстро заканчивались...

Хотелось еще смотреть на ее улыбку, слушать ее голос... но приходилось вставать и возвращаться к людям...

Мы успели в тот день подготовить модель пушки, и я выиграл оба заклада у Янека. Но Бог наказал меня за то, что бессовестно использовал чужое неведение. Мы с трудом провели третью плавку. Появились трещины в стенке и домна начала сильно дымить чуть выше воздуховода. Слава Богу, это случилось, когда большая часть плавки уже была позади. Дал команду прекратить подсыпку руды и угля в домну. Оставалось только качественно выжечь текущую загрузку печи и молиться, чтоб хватило чугуна заполнить форму.

Всего хватило. Залили форму уже в сумерках, из остатка чугуна вылили чушку. Воду в медную воронку доливали уже при свете факелов. Гнал работников домой на вечерю, но никто не шел. После шестого ведра приказал вытаскивать медную колбу, бросать все как есть и уезжать. Завтра докуем.

Завтра доковать не вышло... вернувшись домой, мы набили пузо, выпили в честь первой плавки с устатку моего ликеру. С пьяных глаз объявил для сталеваров и кузнецов следующий день выходным. Помню, перед тем как вырубиться, хватило ума поручить жене отправить сторожей на место трудовой битвы с самого утра. У нас не воруют, но нельзя вводить людей во искушение. Ибо слаб человек...

Проснувшись на следующий день, попытался подвести итоги нашей эпопеи:

"Две пушки и где-то полторы тонны стали и чугуна. Больше трех тонн набегает. Домну нужно разбирать и перекладывать заново. На самом деле это работы немного. Все зависит от того, сколько нового кирпича нужно будет и какого. Все остальное оборудование выдержало испытание. Керамические желоба для чугуна... первый слой растрескался, так их, поэтому, сразу трехслойными изготавливали, даже менять не будем, глиной залепим, пока второй слой не растрескается. Через две-три недели можно новую плавку готовить, как раз ладья приедет, угля довезет".

"Несмотря на трудности роста и огромные вложенные средства затея себя оправдала. Такая печь дает возможность лить пушки и массово варить сталь. Намного больше выход металла на единицу угля. В прошлом году с домницами мы получали кричного железа 600-700 кг в месяц, сталь варили в горшках, по чайной ложке, от силы 15-20 кг в месяц. Угля на сталь изводили просто умопомрачительное количество. Чтоб эту ложку сварить полтонны угля уходило. А работы..."

"Новую домну еще толще строить придется. В два с половиной кирпича. Ширина фундамента позволяет. Внутренний объем оставляем тот же. А пока ребята будут кирпичи перекладывать, нужно срочно заняться селитрой. Будет селитра — будет порох. Первые ямы уже больше полутора лет стоят, самое время начинать".

Любая работа начинается только после подбора кадров. Ты можешь ее планировать, продумывать, обсасывать, но пока ты не нашел кадры, которым можно ее поручить и оставить их с работой один на один, до этого момента это только планы и прожекты.

Нашел трех шебутных хлопцев из переселенцев, у которых с моим управляющим проблемы возникли. Не в первый раз такое случалось. Мои деревни это весьма специфическое экономическое образование, не всем оно по душе, это понятно и естественно.

Тут нужно сказать несколько слов о сложившейся вокруг меня системе хозяйствования. Думаю на примере понять проще всего. Возьмем любое высокотехнологическое изделие, повышающее производительность труда внедренное мной за эти годы. Ножная прялка-веретено именуемая нашим атаманом — крутохвосткой. Повышает производительность труда девок и молодок в ниткопрядении в 4-5 раз. Вопрос — будут ее покупать по разумной цене? Ответ — нет. Повышение производительности труда никого не гребет. Кроме одного дурачка, который, наладив массовый выпуск крутохвосток, их раздает. Не просто так. За это каждая баба обязана из моей пряжи насучить мне ниток. Тонких — 100 катушек, средних — 80 катушек и толстых веревочных — 50 катушек.

Поскольку нитки бабы крутят не каждый день, это на два года работы. Ей ведь и себе что-то накрутить надо. На этих условиях не просто берут, в очередь становятся. И смотрят на меня так сочувственно, мол, блаженный, что с него взять. Раздает добро налево и направо. С остальными изделиями все также. Только выдается на деревню, как на колхоз: — плуги железные колесные со стальными лемехами, культиваторы, бороны — по 3 шт., лопаты железные — 50 шт., косы казацкие (в моем мире литовки) — 10 шт., и т.д., и т.п. Все это нужно отработать, отдать частью урожая. Пока деревня в долгах, как в шелках, мой управляющий там организовывает работы, как в колхозе. Десять человек на покос, шесть — целину пахать, культивировать, бороновать (этим занимаемся целый год, после каждого дождя, когда целина пахать дается, в силу ограниченного количества высокопроизводительного инструмента), пятнадцать на строительство новой деревни, и т.д. Управляющий не только на работу определяет, он ее контролирует, поощряет и наказывает. Кого как. Некоторым такой порядок нравится, некоторым не очень, но терпят, пока добро не выкупят. А есть некоторые индивидуалисты, которые просто не вписываются. Таких изымаем из системы и пытаемся пристроить на другие работы. Очень редко, но бывает, что изгоняем из нашего товарищества, атаманства, коша (тут в ходу разнообразные термины). С чем пришел, с тем и ушел. Лучше меньше, да лучше. Очень мудрые слова.

Так вот, взял трех шебутных и поехал сними. Показал, как из перепрелой органики вымачивают, фильтруют и выпаривают китайскую соль. Обязательно все операции проводить в тенечке, чтоб лучи солнца не попадали. Присмотрелся, парни работящие, друг с другом ладят, бригадный подряд их устраивает, есть лидер. Значит — вперед и с песней.

Дал им воза, двуручную пилу, топор, два больших чугунных котла, чугунный настил, кирпича (чтоб разборный очаг в нужном месте сложить, на кострах выпаривать, никакого леса не хватит), мешковины, полотна плотного — раствор процеживать. Все что нужно мы собрали, пока первую селитру получили. Дальше сами.

Обычная схема была такова. Отсылал их к очередному хлопцу или девке, кто эти два года селитровые ямы закладывал, регулярно поливал мочой и перемешивал. В нашем селе этим занимались все подростки и многие в хуторах рядом с селом. Ибо следил за этим крепко. Всех вступивших в общество селитроделов авансировал серебряной монетой. Постоянно насылал проверки, выдерживается ли технология. Ведь за месяц-полтора яма наполнялась навозом и закладывалась следующая. У многих, уже за полтора десятка заполненных ям перевалило. Но за всеми нужно следить, поливать, перемешивать. Хоть раз в неделю.

Выпаривали селитру из двух самых старых ям и привозили ко мне. В зависимости от результата рассчитывался и с хозяином, и с хлопцами. Затем говорил селитроварам к кому ехать следующему.

Пока хлопцы выпаривали следующую порцию, мы пытались превратить предыдущую в высококачественный продукт по следующей схеме. Сперва компоненты (селитра, древесный уголь и сера) мололись отдельно. Древесный уголь приходилось изготавливать специальный, высокого качества. В железном ящике, в котором изделия железил. Чурки твердых пород накидал и в горн с края. Постоит полдня и уголь готов. Тут важно, что он однородный и не горелый. Не имел контакта с открытым пламенем.