Условием эффективного ведения боя, взаимодействия различных родов войск в современных условиях, является надежная и защищенная связь. Необходимо в ближайшее время оснастить радиосвязью и простыми системами шифровки и дешифровки радиограмм сухопутные войска до уровня батальона, а бронетанковые и авиацию до уровня взвода, обучить работе с радиосвязью командный состав РККА.
Ольга 30. 04. 1935 г.
Перечитав еще раз, Оля сожгла испорченные листы и копирку в пустом мусорном ящике, сложила написанные письма в тетрадку, спрятала в чемодан, и начала читать учебники, решая в другой тетрадке задачки которые не удалось решить в уме. Перекусив всухомятку, здесь же на лавочке, Ольга, после обеда пошла на вокзал, где взяла билет в Киев, в спальный вагон, на ночной поезд приходящий в восемнадцать тридцать. Остальное время она провела в зале ожидания, выпив в буфете чая и штудируя учебники. В восемнадцать сорок, в понедельник, двадцать девятого апреля, она, глядя в окно спального вагона, попрощалась со своим городом. Со своей юностью, если это можно так назвать, она попрощалась неделей раньше.
* * *
Ей досталась верхняя полка и попив с попутчиками чая, отказавшись от вина и других напитков которые они уже успели принять по дороге, Оля пыталась односложными и уклончивыми ответами на вопросы продемонстрировать попутчикам что не желает дальнейшего общения. Однако они либо не понимали, либо делали вид, что не понимают ее намеков.
А куда ты едешь, Оля?
В Киев.
У тебя родственники в Киеве?
Да.
А кто?
Отец.
А он что с вами не живет?
Нет.
А чем он занимается?
Работает.
А где работает?
На заводе "Арсенал"
А чем он там занимается?
Простите, товарищ, как ваша фамилия?
Витя меня зовут, Олечка, я ж тебе говорил, а зачем тебе моя фамилия?
Отец просил узнавать фамилии тех, кто интересуется его работой, он их обязан в Особый отдел сообщать. Так как ваша фамилия?
Так мне все равно, чем он занимается Олечка, давай сменим тему. Ты уже окончила школу?
Вы мне скажите свою фамилию, гражданин, или мне милиционера позвать? — Ее взгляд стал холодным и колючим как февральский ветер.
Егоров Виктор Павлович, — еле слышно проговорил попутчик, лоб которого мгновенно усеяли капельки пота.
Спасибо, Виктор Павлович, я еще подумаю, стоит ли сообщать отцу об этом вагонном разговоре. Надеюсь, и вы подумаете в следующий раз, о чем спрашивать незнакомых людей, а о чем нет.
Взобравшись на свое место, Оля дочитала учебник по физике за восьмой класс, завтра придется за девятый искать, подумала она, и уснула.
Столица Советской Украины с 1934 г., город Киев, встретил Олю многочисленными стройками, трамваем, биндюжниками ловящими грачей, и вездесущими рикшами с узкими возами на двух колесах, номерной блямбой, прибитой сзади на возе, предлагающие прибывшим пассажирам свои услуги по перевозке багажа в любую точку города. В связи с перекопанными улицами, заваленными кучами стройматериалов, никакой другой транспорт в большинство мест города попасть не мог. Позавтракав в буфете на вокзале, сдав свой чемодан в камеру хранения, она оставила при себе старую сумку с книжками и тетрадями. Колбасу и хлеб доели еще вчера. Оля купила билет в Москву на ночной поезд, отходящий в шестнадцать двадцать, — "у нас не так много времени", — констатировал голос, постоянно комментирующий любое событие и засоряющий ее бедную голову кучей сведений, большинство из которых она считала ненужными.
Вот и сейчас он не переставал зудеть, почему так важно отправить письмо заказным, и что для этого нужно сделать. "Понимаешь", — нудил голос, — "если мы отправим обычным, письмо сперва попадет в местное отделение НКВД, и, скорее всего, пойдет дальше в Москву, никто не захочет себе такое письмо оставлять. Но есть небольшая вероятность, что его воспримут как анонимку, какой оно, по сути, и является, тогда может застрять в Киеве. Хотя трудно представить себе работника местного уровня, рискнувшего не отправить письмо такого содержания дальше. Тем более, что практики рассмотрения на месте, писем адресованных в Генштаб, не было, и копия пойдет по назначению. Тут уж не отправить оригинал адресату, это серьезное превышение полномочий. Любой отправит в секретариат Сталина, пусть у них голова болит, что делать с таким письмом. Так что попадет оно по адресу в любом случае. Нам важно как воспримут его в самом секретариате. А вот тут, отношение к заказному письму будет совсем другим, чем к простому. Серьезное письмо никто в ящик, на самотек, не бросит. Как минимум, серьезный человек пойдет на почту и отправит серьезное письмо заказным. Единственная проблема, работник почты, приняв такое письмо, может потребовать предъявить паспорт, чтоб проверить, правильно ли заполнен отправитель. Любой бы так сделал, поэтому маловероятно, что без паспорта примут. Надо найти человека с паспортом".
Оля считала, что вместо всего этого трепа достаточно было бы сказать только последнее предложение. Весело помахивая сумкой, она гуляла по городу. Попала на большой базар, который назывался Евбаз, нашла себе почти новые туфли и тут же одела их, оставив старые в подарок продавцу. Купив учебники за девятый класс, нашла районное отделение почты, недалеко от которого располагался магазин торгующий вино-водочными изделиями. Расположившись в ближайшем дворе на лавочке, она до обеда изучала учебники, а потом направилась в сторону магазина. Там, в связи с наступающим обедом, наступающим праздником освобожденного труда и солидарности всех трудящихся, уже кучковался народ, мечтающий достойно отметить эти события. Как обычно, не у всех имелась в наличии необходимая сумма, и люди искали близких по духу и финансовым возможностям людей. Но были и лишние на этом празднике жизни. Неторопливо приближаясь к мужскому товариществу, Оля еще издали приметила две фигуры, к которым несколько раз подходили возможные партнеры и шарахались от них к другим группам. Когда Оля подошла к ним, настроение у товарищей было совсем плохим.
С серьезным выражением лица, стараясь казаться старше своих лет, что ей неплохо удавалось, решительно приблизившись к ним она сказала,
Мужчины, нужно помочь девушке!
Ну, — вяло отозвался один из них.
Паспорт у кого-то из вас есть?
Ну.
Чего ты нукаешь? Мне нужно срочно заказные письма отправить, а я паспорт дома забыла, времени нет возвращаться. У кого есть паспорт, идемте со мной на почту, отправим письма, а я вам трояк дам.
Не, трояк мало,
Ладно, — Оля решительно развернулась, оглядывая остальных претендентов. Второй что-то зашипел на ухо своему товарищу.
Да погоди ты, а писем много отправить надо?
Два, — холодно ответила Оля, сдвигаясь в сторону другой пары мужчин.
Рубль еще добавишь, и пойдем.
Пошли, все, что останется с пятерки, тебе дам, может там и больше будет.
На почте, Оля, купив конверты, заполнив адрес и отправителя, повела клиента к окошку. Мужчинка ей попался лет тридцати пяти, и как она правильно решила с самого начала, с грамотностью у него были большие проблемы. Возле окошка Оля сразу помолодела, глядя честными и наивными глазами на работницу с удивлением разглядывающую их, протянула ей письма, паспорт и пятерку денег. Ничего не сказав, та приняла письма, заполнила квитанцию и протянула им.
Распишитесь, гражданин.
Оля тыкнула в руки мужчины карандаш, и показала где поставить карлючку. Обрадовано загребши четыре рубля и шестьдесят копеек сдачи, мужчинка в сопровождении Оли выскочил на улицу. Дело было сделано, первое письмо Системе начало свой путь.
Пообедав по этому поводу в кафе, Оля, вздохнув, подумала, — "в заначку придется лезть значительно раньше намеченного срока". Она не спеша, пошла в сторону вокзала, уже пора было готовиться к отправлению поезда.
* * *
Прибыв без приключений первого мая в Москву, на Киевский вокзал, Оля начала решать жилищный вопрос. Поскольку без паспорта в гостиницу никто не поселит, оставался вариант общежития и частного сектора. Общежитиям часто разрешалось, принимать посетителей при наличии мест, там вполне могли поселить по свидетельству о рождении, а в частном секторе, как правило, никто и документов не спрашивает. Покрутившись по вокзалу и не найдя желающих поделиться жилплощадью, Оля начала спрашивать носильщиков не знают ли они где может одинокая девушка на ночь притулиться, но так, чтоб никто не угрожал ее чести и достоинству. Ей отвечали, что обычно приходят после обеда на вокзал желающие за небольшую мзду, разделить жилплощадь с нуждающимися, но сегодня праздник. А в такой праздник люди не склонны думать о материальном, а больше думают о бедных рабочих из других стран, которые мучаются под гнетом капиталистов, пьют за их здоровье и победу коммунизма во всем мире.
Это был серьезный аргумент, но Оля не отчаивалась, она уже знала, что написано в старой книге, — стучите, и вам откроют, просите, и будет вам дано. И хотя в данный исторический период эту книжку принято считать вредной для рабочего класса, некоторые мысли изложенные в ней, лично ей были глубоко симпатичны. И действительно, не прошло и часа, как очередной носильщик, которого она встретила, послал ее, но не далеко, поскольку жил в коммунальной квартире совсем рядом с вокзалом. Он предложил ей перекантоваться несколько дней у них, пока она не устроится. Старший сын две недели назад ушел в армию на три месяца, и его койка свободна. Теперь Оля шла знакомится с его женой, и утрясать с ней детали проживания, а носильщик остался на вокзале заработать еще пару рублей. В праздничные дни носильщики устанавливали двойной тариф.
Жена, Оле понравилась, была она в меру неприветлива, видимо компенсируя избыточную душевность мужа, голос по этому поводу прочел лекцию, что устойчивой является та семья, где достоинства одного супруга компенсируются недостатками второго и наоборот, тогда мы получаем форму шара, а это очень устойчивая фигура. Можно еще так сказать, все вектора взаимно компенсируются, и в результате мы получаем ноль, как суммарный вектор эмоций. То есть наружу эмоции не тратятся, семью никуда не тянет.
Жена, Олю не прогнала, но четко оговорила правила поведения.
Деньги за неделю проживания вперед, по рублю в день.
Ключа своего у нее не будет, утром ушла, после шести пришла.
Завтракаем и ужинаем вместе, продукты в складчину, готовка совместная.
Голос заявил, что простые и понятные правила социалистического общежития, залог спокойной и бесконфликтной жизни. Выложив из сумки остатки продуктов, Оля, положив туда книги и тетрадки, заявила, что вернется к шести часам, и спросила, что нужно купить на ужин. Ей заказали буханку хлеба и сто грамм масла. Отдав хозяйке семь рублей и пересчитав остаток, Оля, облегченно вздохнув, вышла рассматривать праздничную Москву и читать учебники.
* * *
Сергею Петровскому, работнику секретариата, вышедшему после праздников на работу с тяжелой головой, это письмо не понравилось с самого начала. Как только он прочитал в шапке докладной записки строку, — "копия в Генштаб РККА", — настроение у него испортилось. В секретариате ни для кого не было секретом, что отношения Сталина и Тухачевского в последнее время весьма далеки от дружественных. Несмотря на то, что Тухачевский в данный момент работал заместителем наркома обороны Ворошилова, с которым у него тоже не сложились отношения, он оставался неформальным лидером Генштаба. У него там работало много друзей, а Егоров был, по сути, формальным руководителем, пытавшийся не портить отношения ни с Тухачевским, ни со Сталиным и Ворошиловым.
Так что лишь ссылки на Генштаб было достаточно, чтоб отправить это письмо на стол Сталину. Представить себе ситуацию, когда Тухачевский, или кто-то другой из военных, ссылается на копию письма, и рассказывает Сталину, что он думает о нем, а Иосиф Виссарионович делает вид, что понимает, о чем идет речь, Сергей, не хотел, не мог, и от одной мысли об этом, его кинуло в пот. С другой стороны, передать Поскребышеву письмо, о содержании которого ты ничего не можешь сказать по существу, если у Сталина возникнут вопросы, тоже приятного мало. Куда ни кинь всюду клин, поэтому, сделав несколько звонков своим знакомым, Сергей понес письмо своему непосредственному начальнику. Тот прочитал и с мрачным выражением лица, обратился к нему.
Докладывай,
Ну, о договоре с Францией и Чехословакией это не секрет, переговоры ведутся давно, хотя о том пункте, который отмечен в записке, я не слыхал, а без вашей санкции звонить в наркомат иностранных дел не стал. О Стаханове никто ничего не знает, однако я спрашивал только своих знакомых из соответствующих наркоматов в частном порядке. Остальные вопросы, отмеченные в первой части письма, я, без соответствующих указаний, даже не стал зондировать. Никто мне такой информации не даст. По поводу трех пунктов относительно армии. С радиостанциями ситуация известна, их мало, качество армию не устраивает. Относительно шифровки, дешифровки радиограмм ничего внятного мои знакомые мне сказать не смогли. Разрабатывается зенитная пушка калибра 37 мм, но пока никаких положительных результатов нет. В наркомате промышленности сказали, что патрон 14,5 мм разрабатывается, как там обстоят дела, тот с кем я говорил, не знает, по противотанковому ружью то же самое, работы ведутся, в каком состоянии сказать не может. Единственное сказал, что Тухачевский противотанковую винтовку за оружие не считает. По пулемету, в данный момент существует пулемет ДК данного калибра, Дегтярева крупнокалиберный, в этом году из-за недостатков снят с производства. О пулемете ДШК, он ничего не слыхал.
Давай так, ты, сегодня, выясняешь все, что можешь по последним трем пунктам, звонишь и требуешь предоставить тебе официальную справку, пока, устную, по телефону. Я постараюсь узнать все, что смогу по первой части письма. Завтра оно пойдет на стол, приготовься сидеть здесь до вечера, пока не вызовут. Если все понял, работай, вечером доложишь, что узнал.
Вечером Сергей снова пришел на доклад. Не слушая его, начальник отдела сказал:
Идем к Поскребышеву. Товарищ Сталин еще работает. Отдадим письмо, сегодня получили, сегодня отдадим, береженого... дальше сам знаешь. А там как скажут, домой идти или ждать, посмотрим.
* * *
Сталин, прочитав письмо, задумчиво ходил по кабинету. Ему письмо тоже не понравилось, но по другой причине. То, что копия направлена в Генштаб, было ему на руку. О письме, скорее всего, станет известно Тухачевскому, а зная его, не трудно догадаться, — он не упустит возможности высказать свое, самое умное, мнение по этому вопросу. Сталина давно, еще с Гражданской, Тухачевский раздражал своим зазнайством, безаппеляционностью суждений, и, с точки зрения Сталина, наплевательским отношением к своей работе.
Сказывалось и то, что они были полными противоположностями. Сталин любой вопрос тщательно изучал, советовался с другими, узнавал их точку зрения, лишь после этого принимал решение. Михаил Тухачевский всегда поступал наоборот. На основании гениального прозрения, сразу пришедшего в голову, он спешил эту мысль провести в жизнь. Иногда, достаточно редко, эти решения действительно были правильными, он был далеко не дурак. Но значительно чаще, как в Варшавской операции, они приводили, или могли привести к катастрофе.
