| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Наконец, настал и мой черед с постели вставать.
И вот, прохаживаясь по коридору и невольно заглядывая в открытые настежь палаты, я поймал себя на мысли, что ведь это все везунчики, выжившие по счастливой случайности. А другие? Кому помощи ждать неоткуда. Кто оказался дома один в запертой квартире, в ванной, в бассейне, в открытом море, в гостинице, в безлюдном месте, ехавший на машине по трассе, упавший и разбивший себе голову... Они ведь все погибают или, "в лучшем случае" остаются навсегда инвалидами, а при повторном инсульте уже вряд ли выживают.
И я про себя назвал всех нас выжившими. В палате рассказал — смеялись.
Вообще, я заметил, для человека, осознавшего, что он только что побывал на грани, а в случае инсульта на этой грани остается пожизненно, старается не терять бодрость духа, веру в исцеление. И смех, юмор, оптимизм для него защитный спасительный механизм. Так же наверняка и в хосписах, и в других мрачных местах — торжествует жизнь.
Утром и вечером нам мерили давление и у всех под действием гипотензивных средств оно выравнивалось и было одинаковым — 120/80, 110/70. Почти каждый удовлетворенно не раз произносил "как у космонавта". Особо оптимистичный из нас как-то торжественно воскликнул "Мы — космонавты!" А я лишь уточнил — "Выжившие космонавты".
Ох как хохотали"выжившие космонавты", когда рано утром по вайберу друзья из Израиля прислали мне анекдот, и я его зачитал всем, сам давясь от смеха:
Ночь. В постели дед с бабкой. У деда ничего не получается. Дед, ворча, отворачивается к стенке и бубнит "Ё...ный Путин!"
Бабка: "Господя, а Путин-то тута причём?"
Дед: "Ну не знаю, при Брежневе такого не было!"
Четыре санитарки
Когда меня по воле судьбы занесло в неврологию с инсультом (пост "Выжившие космонавты"), рядом с моей койкой на спец-кровати с подъемниками и опускаемыми "перилами" (ничего из механизмов, правда, не работало давно) лежал дядечка по имени Сергей с левосторонней гемиплегией, ну это когда в результате резвого и беспощадного тромба, инсульт парализует пол тела: не слушается рука, не слушается нога, перекашивает лицо, речь становится невнятной, есть-глотать тяжело и невозможно контролировать слюнотечение.
Рядом с ним целыми днями — с раннего утра, наверное с 7 часов и до позднего вечера — до 20 часов — на стульчике сидела его кроткая жена. Уходила только поспать. Как я понял, она бы и на ночь оставалась, было бы где прикорнуть. Что она делала? Меняла подгузники мужу, кормила, поила, массировала конечности, мотивировала на реабилитационные занятия, приучала сидеть. Иногда посадит, а сама напротив, гладит его руку, смотрит на него и причитает: "Господи, Сережа, на кого ж ты стал похож". Сразу становилось понятно, что мужчина сильно сдал, похудел, оброс щетиной, да еще эта ассиметрия лица и тянущиеся с губы слюни, которые постоянно промакивались платочком. Жена показывала мне в телефоне его фотографии — красавец, пышущий здоровьем мужчина.
Ну как оставлять такого одного? Приходилось по 300 рублей за ночь платить санитаркам, чтобы присматривали за больным. Санитарок было четверо, называть я их буду вымышленными именами. Но постараюсь описать каждую в несколько красочных мазков.
* * *
Первая — Лариса. Дородная крупная женщина, знаете, этакая гренадерша, с громким командным голосом и тяжелой поступью. У меня сон по жизни чуткий, так что каждый визит, тем более такой Марии Ароновой из "Батальона" (помните?) незамеченным для меня остаться не мог. Громко входила в храпящую палату, включая яркий свет, и с порога:
— Ну! Что тут у нас? Ага! Обосрался! Сейчас поменяю.
Лезла за новым памперсом в тумбочку, жена заблаговременно показывала каждой санитарке где что лежит. Доставала пелёнку и лихо так, в полминуты обстряпывала все дела — выносила источник жуткого зловония, обтирала промежность страшно стесняющегося, но обреченного на безмолвную покорность Сергея, подкладывала новую одноразовую пелёнку. Укрывала одеялом и уходила, бросив через плечо: "Ещё приду, спи давай!". Почти угрожающе.
Иногда Лариса забирая грязный подгузник повелевала: "Ноги раздвинь и так и лежи, я вернусь сейчас". А когда возвращалась, мы все с удивлением отмечали, что она даже курнуть успевала. Должен заметить, что некоторые из нас были курящими, но лишёнными такого удовольствия вследствие запрета докторов, и этот запах нас страшно будоражил. Итак — грохот, громкий голос, включённый свет и табачный шлейф на какое-то время лишали сна всю палату. Как только все засыпали (или нам так казалось), снова распахивалась скрипучая дверь, загорался свет и заботливая гренадёрша спрашивала вздрогнувшего и проснувшегося больного:
— Все нормально? Ничего не надо? Пить не хочешь?
— Нет, спасибо. Я сам пью, — отвечал Сергей и показывал как дотягивается до бутылочки с водой.
Так могло повторяться за ночь около трех раз. На большее Ларису не хватало, да и надобности в общем-то не было. Опыт, видимо, сказывался.
* * *
Вторая — Тамара. Тамаре, как правило, везло. Тихо приотворив дверь и не включая света она несколько секунд вглядывалась вдоль узкого луча (в коридоре свет никогда не тушили), идущего прямо на "проплаченный объект", прислушивалась к дыханию палаты, принюхивалась, и исчезала.
Однажды ночью я встал (как раз в дежурство Тамары), вышел в коридор, сделал свои дела и вернулся, точнее намерен был вернуться, но тут же отшатнулся от двери, чуть не потеряв сознание от удушающего запаха. Все ясно, Сережа обделался. Но он молчал, тогда я лег и отметил про себя как же мы ко всему быстро привыкаем, вся палата мирно спит, аромата не чувствует, так ведь и я лежал, обоняние молчало, ничто меня не отвлекало от мирного сна. Сережа по-прежнему молчал, но я чувствовал — не спит, тогда я тихо спросил, наклонившись над ним: "Позвать?" — "Позови, пожалуйста, Саш". Пошел в бендежку к санитаркам (их всегда по двое дежурило, всегда горел телевизор, кипел чайник и в некоторые смены — хоть топор вешай), стучу в дверь, приоткрываю.
— Чего надо?!
— Там, это, пациента перестелить надо.
Сразу вспомнился знаменитый мультфильм "Жил-был пес": "Шо, опять!" А что ответил волку пес? "Нет, я это... Есть хочешь?"
— Щас приду, — ответила Тамара, явно недовольная. А в затылок меня догнала почти озвученная мысль: "Что б ты сдох". Прости, Господи, пусть я ошибаюсь. Или хотя бы так: "Что б тебя побыстрее выписали".
Но дело свое скоренько и прилежно выполнила без лишних слов, причитаний и капризов. В ту же ночь наведалась еще, и почти реабилитировавшись в моих глазах, поправила одеялко, помогла перевернуться на другой бок, и, обращаясь ко мне, сказала:
— А Вы уж позовите, если что, ладно?
И опять этот мультик: "Ну ты заходи, если что".
* * *
Третья — Лена. Кругленькая пышка средних лет, слегка надушенная. Немного ласково-заискивающая, если так можно выразиться. Тихим, сердобольным шепотом спрашивала: "Как ты, мой хороший?", "А не беда, сейчас все поменяем"", Писать хочешь?" — "Да не надо, я вот!" — противился Сергей и запускал здоровую руку под кровать, где крепилась легкая пластиковая посудинка, эволюционировавший потомок тяжелой железной эмалированной утки. "Да ты не волнуйся, мой хороший, ты лежи я сама все сделаю" Вот это "я сама все сделаю" — понимай как хочешь, больные прыскали от смеха и часто вспоминали это веселое предложение — "лежи, я сама все сделаю". Перекладывая ситуацию в более комфортабельные условия наша извращенная фантазия безмерно расширяла смысл фразы.
Кстати, видя как стараются санитарки, мы как-то начали гадать — это от души или за деньги? И кто-то провел грубоватую аналогию — так это ж сродни проституции. 300 руб за ночь, только без тайского массажа и прочих услад.
Почти согласившись с такой параллелью, я постыдился этого, когда появилась четвертая-
* * *
Аня. Я проснулся только тогда, когда мою бессовестно свисшую до пола ногу, она случайно задела и тут же извинилась: "Простите, пожалуйста". Она ворочала Сергея довольно долго, активно, но при этом предельно тихо. И без беготни туда-сюда, как все остальные. Очень профессионально. Сереже оставалось расслабиться и балдеть. Грязный памперс она аккуратно и плотно завернула в использованную одноразовую простынку, да так, что запахи все тут же исчезли. Перестелила, протерла, переодела и сказав: Спите спокойно, я еще забегу" — тут же ушла. Никогда не включала свет, дверь прикрывала аккуратно без единого скрипа. А ведь она скрипела, да еще как!
Заходила она не раз, в этом смысле ей "повезло". Даже Сергей начал извиняться: "Простите, чего-то я не сдержался, живот весь день бурчал". А она: "Ничего страшного" и неназойливо спрашивала, что кушал больной помимо больничной еды. Серега охотно отвечал (кстати, быстро выяснилось, что после гречневой каши на ужин, жена накормила грушами и молоком). Исключительно "на Вы", "Повернитесь, сюда, пожалуйста", "я помогу, не волнуйтесь", "руку, руку аккуратней" — и заботливо уложит неработающую руку как надо. И хоть женщина не девочка молоденькая, ей лет 45 будет, наверное, а то и больше, от нее исходило такое женское обаяние и любовь. Да, да , именно Любовь, христианская, настоящая. Что я аж не выдержал, и когда она в очередной раз уходила, сказал ей одну простую фразу. Какую именно — отвечу, если потребуете в комментариях. Но сначала — Ваша версия!
А пока хочу задать вопрос читателям. Какую из женщин этих четырех типов вы бы взяли себе в жены? Или — к какому типу относится ваша жена? Или даже так, случись подобное с вами, не дай Бог, Вы уверены, что Ваши близкие будут так терпеливы и заботливы?
P.S. Перед моей выпиской в палату привезли еще одного "выжившего космонавта". Дочка — молодая красавица с юношей-женихом, забегала лишь на несколько минут, быстренько проплатила по 1600 руб. за весь день, и ни о чем не парилась. Счастливый папа. Или наоборот? Так вот санитарки слетелись и кружили как вороны на свалке, всерьез надоев и нам, и самому папе.
Четыре санитарки
Когда меня по воле судьбы занесло в неврологию с инсультом (пост "Выжившие космонавты"), рядом с моей койкой на спец-кровати с подъемниками и опускаемыми "перилами" (ничего из механизмов, правда, не работало давно) лежал дядечка по имени Сергей с левосторонней гемиплегией, ну это когда в результате резвого и беспощадного тромба, инсульт парализует пол тела: не слушается рука, не слушается нога, перекашивает лицо, речь становится невнятной, есть-глотать тяжело и невозможно контролировать слюнотечение.
Рядом с ним целыми днями — с раннего утра, наверное с 7 часов и до позднего вечера — до 20 часов — на стульчике сидела его кроткая жена. Уходила только поспать. Как я понял, она бы и на ночь оставалась, было бы где прикорнуть. Что она делала? Меняла подгузники мужу, кормила, поила, массировала конечности, мотивировала на реабилитационные занятия, приучала сидеть. Иногда посадит, а сама напротив, гладит его руку, смотрит на него и причитает: "Господи, Сережа, на кого ж ты стал похож". Сразу становилось понятно, что мужчина сильно сдал, похудел, оброс щетиной, да еще эта ассиметрия лица и тянущиеся с губы слюни, которые постоянно промакивались платочком. Жена показывала мне в телефоне его фотографии — красавец, пышущий здоровьем мужчина.
Ну как оставлять такого одного? Приходилось по 300 рублей за ночь платить санитаркам, чтобы присматривали за больным. Санитарок было четверо, называть я их буду вымышленными именами. Но постараюсь описать каждую в несколько красочных мазков.
* * *
Первая — Лариса. Дородная крупная женщина, знаете, этакая гренадерша, с громким командным голосом и тяжелой поступью. У меня сон по жизни чуткий, так что каждый визит, тем более такой Марии Ароновой из "Батальона" (помните?) незамеченным для меня остаться не мог. Громко входила в храпящую палату, включая яркий свет, и с порога:
— Ну! Что тут у нас? Ага! Обосрался! Сейчас поменяю.
Лезла за новым памперсом в тумбочку, жена заблаговременно показывала каждой санитарке где что лежит. Доставала пелёнку и лихо так, в полминуты обстряпывала все дела — выносила источник жуткого зловония, обтирала промежность страшно стесняющегося, но обреченного на безмолвную покорность Сергея, подкладывала новую одноразовую пелёнку. Укрывала одеялом и уходила, бросив через плечо: "Ещё приду, спи давай!". Почти угрожающе.
Иногда Лариса забирая грязный подгузник повелевала: "Ноги раздвинь и так и лежи, я вернусь сейчас". А когда возвращалась, мы все с удивлением отмечали, что она даже курнуть успевала. Должен заметить, что некоторые из нас были курящими, но лишёнными такого удовольствия вследствие запрета докторов, и этот запах нас страшно будоражил. Итак — грохот, громкий голос, включённый свет и табачный шлейф на какое-то время лишали сна всю палату. Как только все засыпали (или нам так казалось), снова распахивалась скрипучая дверь, загорался свет и заботливая гренадёрша спрашивала вздрогнувшего и проснувшегося больного:
— Все нормально? Ничего не надо? Пить не хочешь?
— Нет, спасибо. Я сам пью, — отвечал Сергей и показывал как дотягивается до бутылочки с водой.
Так могло повторяться за ночь около трех раз. На большее Ларису не хватало, да и надобности в общем-то не было. Опыт, видимо, сказывался.
* * *
Вторая — Тамара. Тамаре, как правило, везло. Тихо приотворив дверь и не включая света она несколько секунд вглядывалась вдоль узкого луча (в коридоре свет никогда не тушили), идущего прямо на "проплаченный объект", прислушивалась к дыханию палаты, принюхивалась, и исчезала.
Однажды ночью я встал (как раз в дежурство Тамары), вышел в коридор, сделал свои дела и вернулся, точнее намерен был вернуться, но тут же отшатнулся от двери, чуть не потеряв сознание от удушающего запаха. Все ясно, Сережа обделался. Но он молчал, тогда я лег и отметил про себя как же мы ко всему быстро привыкаем, вся палата мирно спит, аромата не чувствует, так ведь и я лежал, обоняние молчало, ничто меня не отвлекало от мирного сна. Сережа по-прежнему молчал, но я чувствовал — не спит, тогда я тихо спросил, наклонившись над ним: "Позвать?" — "Позови, пожалуйста, Саш". Пошел в бендежку к санитаркам (их всегда по двое дежурило, всегда горел телевизор, кипел чайник и в некоторые смены — хоть топор вешай), стучу в дверь, приоткрываю.
— Чего надо?!
— Там, это, пациента перестелить надо.
Сразу вспомнился знаменитый мультфильм "Жил-был пес": "Шо, опять!" А что ответил волку пес? "Нет, я это... Есть хочешь?"
— Щас приду, — ответила Тамара, явно недовольная. А в затылок меня догнала почти озвученная мысль: "Что б ты сдох". Прости, Господи, пусть я ошибаюсь. Или хотя бы так: "Что б тебя побыстрее выписали".
Но дело свое скоренько и прилежно выполнила без лишних слов, причитаний и капризов. В ту же ночь наведалась еще, и почти реабилитировавшись в моих глазах, поправила одеялко, помогла перевернуться на другой бок, и, обращаясь ко мне, сказала:
— А Вы уж позовите, если что, ладно?
И опять этот мультик: "Ну ты заходи, если что".
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
