Концепция силы. Юлька

Юлька устроила тщательный обыск всех трёх ящиков письменного стола. И всё же чуть не пропустила спрятанную под школьными папками не очень объёмную папку. От сильного рывка одна тесёмка вылетела из картона — и листы веером скользнули на ковёр. Юлька на коленях начала собирать их, с изумлением рассматривая набор ужасов в карандашной плоти.

— Я помню, что у меня бессонница среди ночи, — шёпотом заговорила она, — но я в упор не помню, что рисовала что-то подобное по ночам. Не помню — и всё. — И добавила удивлённо и обречённо: — Точно. Пора в психбольницу.

Будь зайчишка живым существом, он бы задохнулся от судорожной хватки Юльки. Однако хватка продолжалась недолго. Рука Юльки дрогнула над альбомным листом с фиолетовым монстром.

— Смотри-ка, кофейный сервиз...

Пытливо исследуя размашистые линии, она успокоенно примерялась к новой мысли: "Я тогда, вечером, в магазине здорово перепугалась. Ночью рисовала — утром забыла совершенно. Может, это не раздвоение личности? Может, это перенапряг, и сознание, или подсознание, или что там ещё, избавляется от перенапряга таким образом?"

Тонюсенькую мыслишку: "Оправдываешься?", пытавшуюся проскользнуть в её правильные рассуждения, она не подпустила и близко. Нашлась всё объясняющая причина, и Юлька была на грани слёз от счастья: "Вокруг стрессы. Каждый избавляется от них, как может. Кто-то пьёт. Кто-то ходит в плавательный бассейн. О, вспомнила! От стресса даже слепнут! Где-то читала. Организм так воюет с напряжением. Но... тогда... Тётя Катя права? Я попала в замкнутый круг? Школа — каждодневный стресс, и моя психика сбрасывает его таким образом? Но почему я не замечаю, что работа в школе мне в тягость? Привычка к напряжению? Помнится, где-то читала, люди даже привыкают к головной боли и не замечают её... К чему мы пришли? Господи... Менять работу? Да я ведь больше ничего не умею, а учить у меня неплохо получается. Взять административный? Учебный год только начался. А жить на что? И как бросить детей? У меня три класса. Кто их возьмёт среди учебного года?.."

И эхом услышала ехидный голос мамы: "Есть ещё один способ отдохнуть и сменить обстановку. Выйти замуж и родить ребёнка". Юлька покачала головой: "Тебе бы всё о своём, мама. А ты представь, какой психованный ребёнок может родиться от такой психованной, как я!"

Она поставила пачку листов ребром, подровняла их.

— У моего стресса жутковатые рожи...

Не отпуская пачки из рук, девушка задумалась над проблемой: порвать и выбросить? Оставить на память? Рисунки вон какие яркие и выразительные. Она уже вроде бы даже привыкла к ним. Жалко будет расставаться...

Все думы перечеркнул вопрос, пустенький такой, но очень настырный: листы, найденные в папке, отделены от альбомного корешка аккуратно, а сегодняшние рисунки сделаны прямо в альбоме. Глупая, пустячная мысль, но очень беспокойная... Юлька вздохнула: "Была бы я специалистка по психике или психологии...", вложила листы в папку — и нагнулась к нижнему ящику. И — замерла. Привычное движение потянуло воспоминания. Всё правильно. Она готовилась к ночному рисованию с вечера. Значит, вечером она знала, что произойдёт ночью? Но почему же про этот кусочек вечера она абсолютно ничего не помнит? Тоже последствия стресса?

И — снова резкая смена размышлений: "Эти листы похожи на ловушку! Я с вечера готовлю своим снам ловушку!"

Юлька затрясла головой: "Всё... Хватит... Запуталась! Хочу спать! Мне надо спать, хотя этому "хочу спатю" спать не хочется!"

На часах полчетвёртого. Девушка решительно залезла под одеяло и крепко зажмурилась. Поверх одеяла теперь виднелись две головы: одна с разлохмаченными волосами, вторая — ушастая. Вскоре дыхание Юльки затихло. Она расслабилась, уснула.

Рисунки были специально оставлены на столе. Юлька не хотела снова забывать. Ночная встряска не дала ей возможности быть более вдумчивой и сосредоточенной. А ведь, приглядевшись, она, вероятно, убедилась бы, что права в своём последнем предположении: чудовища пойманы в ловушку.

8.

Когда раздался требовательный телефонный звонок, Олег на кухне наливал свежий, ещё дымящийся кофе.

— Алло, Олег! Доброго утра!

— Доброго... Ну, что там?

— То же, что у тебя вчера. Ровно в два она включила свет. Сначала небольшой — видимо, настольную лампу. Потом — люстру. В половине четвёртого люстра погасла, но лампа горела до утра, пока Юля не ушла на работу. За полтора часа, с двух до полчетвёртого, несколько раз близко подходила к окну и садилась. Возможно, там стол. Что делать дальше?

— Дальше?.. — повторил Олег, взглянул на чашку с тёмным перламутром кофе. — Дальше иди спать. На работу можешь сегодня не выходить. За ночное дежурство отгул тебе полагается.

— Спасибо... Пока!

Пробуя горячий кофе, Олег вспоминал распечатку — досье на Влада. Болтали о нём в блогах много чего, но Олег для себя выделил главное. Владу около тридцати. Влад не побоялся открыть дверь незнакомцу, потому что не боялся никого: он как-то быстро для своих лет в совершенстве (в совершенстве?! Может, преувеличивают?) овладел основными известными восточными единоборствами. С восторгом перечисляли тэквондо, ушу, карате-до. Олег, у которого с армейских времён не угасал интерес к самбо и дзюдо, сильно сомневался в этой информации. Может, Влад наплёл с три короба своим почитателям? С другой стороны — та самая, спокойно открытая им дверь вроде как подтверждает слухи.

И третье. В свежих сплетнях имя Влада всё чаще соседствует с именем Юли. Кружковцы на все лады обсуждали внезапный интерес своего руководителя к "серой мышке" и с ещё большим жаром гадали, почему именно Юля и в чём заключается сам интерес. Мужская половина сходилась на том, что Влад просто эксплуатирует безотказную девчонку. Женская — живо обменивалась впечатлениями, что, будучи мужчиной, Влад временно решает свои естественные потребности за счёт покорной и смиренной девицы, которая, получив отставку, не будет лезть к нему с сентиментальными глупостями.

"В общем, Влад — личность довольно таинственная, — подытожил Олег. — Хм, а в кружке Юлю плохо знают. Покорная и смиренная — это надо же!.. А Юлю я ему не отдам. Юля — это моё. Нутром чую".

... В школу Юлька летела как на крыльях.

Утро началось с лихорадки: ну ладно, одну пачку тетрадей проверить успела, а остальные? О, забыла! Сегодня в расписании зияют два окна подряд — два пустых урока. Так что две пачки не проблема. Жалко только, что в "Книжный" сбегать не удастся, как намеревалась.

Собирая портфель в школу, в отделении с мелочью она наткнулась на посторонний предмет. Вытащила — конверт. Между строчками для адресов рукой Влада написано: "Юлия, пока ты спала, я позволил себе положить в твою сумку деньги за рисунки. Зная, что ты стеснительна в денежных вопросах, надеюсь, не обидишься на меня за самоуправство. Это аванс".

Обижаться? Тоже выдумал. Юлька ведь не считала, что перерисовать что-то с чего-то — это работа. С интересом она открыла конверт, а через минуту обессиленно села на стул. Аванс?! Он что — обалдел?! Денег у него куры не клюют? Денежным станком обзавёлся?..

Остолбенение прошло не сразу. Ха, не умеет считать — так ему и надо! А если это она, Юлька, не понимает значимости всех этих картинок? Влад — человек серьёзный, в эзотерических делах мастер. Значит, оценил как должно. А самой Юльке лучше помалкивать в тряпочку и радоваться...

И Юлька обрадовалась, засияла счастливой, неудержимой улыбкой: "Ой, все дыры и прорехи залатаю! Ой, все книги, на которые облизывалась, — мои!.. А... А... — и, уже смеясь над собой, себе же приказала: — Стоп! Рот закрой, раззява! Не грохнешь же все деньги сразу, растяни удовольствие!"

А выходя за порог, начала мучиться неразрешимым сомнением: "Если у Влада аванс такой, значит, остальные деньги будут крупнее. И альбом того художника я наконец куплю... И маме на день рождения тот костюмчик... Но ведь крупные в первый и в последний раз. Куплю вещь, а потом опять сидеть без денег? Может быть, ничего не покупать, а тратить по мелочи, ни в чём себе не отказывая? Впереди Новый год, другие праздники. Закупить подарки заранее, а там... А с другой стороны, моя школьная зарплата, если куплю крупные вещи, наподобие зимнего пальто и сапог, тоже неплохо будет выглядеть в качестве карманных денег..."

Юлька вышла на стартовую прямую между школой и домом счастливая и обескураженная, не в силах заставить себя не улыбаться. И только в кабинете счастливое выражение её лица сменилось чуть более близким к скептическому: "Ты разбежалась на эти деньги накупить всё, что душе угодно? А помнишь, как весной встретила бывшую математичку? Она-то за те же деньги искала себе хорошие сапоги, и не на рынке, а в хороших магазинах. А ты — пальто, сапоги... Скажи лучше — тёплый плащ и ботинки!"

Во внутренний монолог вмешалась Юлька-грубиянка: "А тебе ботинок мало? При твоей любви к ходьбе любая обувь у тебя летит мгновенно. Вспомни босоножки, на которые ты грохнула треть отпускных! Раскатала губища-то — ходить в них как минимум три года! И что? Ты в них и трёх месяцев не проходила! Купи хоть дешёвку, но новьё! А то потратишь зазря, потом сама же жалеть будешь об упущенной возможности — и мёрзнуть!" Юлька мысленно шутливо раскланялась перед собой, вернувшей на землю, а первый звонок вытеснил метания по столь непривычному поводу.

Урок за уроком Юлька пыталась проверить себя, не слишком ли велико напряжение рабочего ритма. Иногда забывала следить за собой, иногда вспоминала и в душе пожимала плечами: "Ничего особенного, но... Опять же: "Люди привыкают к головной боли, живут с нею, не замечая её, постоянно". Цитатка с ног сбивает. Сходить к школьному психологу?"

В двенадцатом часу, посреди второго "окна", она закончила проверку тетрадей в пустом кабинете и загляделась на улицу, где серое пространство, высушенное ветром, ненадолго ожило под лучами мимолётно высунувшегося из-за туч солнца. "В конце концов, директриса недавно жаловалась, что мы мало обращаемся к нашему психологу со своими и ученическими проблемами... Надо сходить..."

... В двенадцатом часу Влад плавно встал из "лотоса" и направился на кухню. Для него ночь промелькнула незаметно. Лишь пристальному вниманию открылось бы, что бессонная ночь всё-таки оставила свой отпечаток на нём в виде запавших глаз.

Влад выпил стакан родниковой воды и вернулся в комнату. Одну комбинацию он нашёл. Огарки чёрных свечей он быстро поменял на новые свечи и зажёг их. В э

В этой комнате окон нет. В тёплом мерцании живого огня он расставил пентакли в необходимом порядке и начал работать над приведением их в действие. Вернувшись в первоначальную позу, Влад было застыл, но вовремя вспомнил, что надо связаться с одним из кружковцев.

— Добрый день, Алексей. Это Влад. Мне нужно, чтобы ближе к обеду ты заехал ко мне... Не сможешь? — доброжелательный голос Влада изменился, стал медлительным и тягучим: — Алексей, ближе к обеду, лучше всего в час дня, ты будешь у меня. Ты понял? Прекрасно. До встречи.

Он не дослушал виноватого ответа Алексея и положил телефонную трубку. Гипнотизирующие интонации им использовались крайне редко, но действовали отменно и безотказно на всех кружковцев. Кроме Юлии. Когда Влад начинал говорить таким тоном с нею, она недоумённо смотрела на неё, а потом проникновенно (учительница!) отвечала примерно так: "Влад, не обижайся, пожалуйста. Что же делать? Никак не получается. Давай в другой раз, ладно?" И он поневоле отступал.

От расставленных в нужной композиции пентаклей веяло ненавязчивым ожиданием. Влад сел на край ковра, немного в стороне от них, и неторопливо стал устанавливать с каждым ментальную связь. Когда все знаки настроились на него, Влад переплёл между собой незримые потоки энергии, тянувшиеся к нему слабо светящимися дорожками, видимыми только ему. Безразлично ощущая собственную бесплотность и уподобление знаковой энергии, Влад "услышал", как где-то в глубинах его самого всплыла и тихо растворилась человеческая мысль: "Я похож на паука, плетущего паутину..." На гладкой поверхности его бесстрастия мелькнула еле заметная рябь: Влада мысль позабавила.

... Ещё пол-урока. Юлька бездумно уставилась на улицу, на усыпляюще серый городской пейзаж. Ветер мотал пустые ветви деревьев, пытался поднять с земли тяжёлые грязные листья, упруго сталкивался с большими оконными стёклами школы, отчего в кабинете гулко отдавалось эхо пустоты. "К Владу бы сейчас, — мечтательно подумала Юлька и со смешком решила: — В каждой школе надо завести комнаты Влада: провёл учитель урок, помедитировал под руководством знающего человека — и айда домой успокоенный, нераздражённый, и на все домашние дела сил хватит..."

После быстрого стука в дверь на пороге появилась незнакомая молодая женщина в куртке-дутыше и в толстых спортивных штанах.

— Ага, нашла я тебя!

Она снова шагнула в коридор и внесла в кабинет огромную сумку, явно чем-то до отказа набитую. Дотащив сумку до доски, она весело сказала:

— Ты меня не помнишь? А я вот тебя помню хорошо! Ты была на пятом курсе филфака, а я на втором. Химфак. Студенческая весна — помнишь? Сначала на сцене репетировали вы, потом — наш курс. А потом вместе сидели, смотрели репетицию физвоса — обхохотались!

— Если честно — не помню, — призналась Юлька, терзаемая противоречивыми чувствами: хотелось и посидеть в покое и одиночестве, и поболтать о "старых" временах с общительной хохотушкой. Первое, кстати, перевешивало.

Женщина протянула ей ладонь.

— Не помнишь — так не помнишь! Я Люда. Ты ведь Юля?

— Да-а...

— Ты не бойся, Юля, я всё понимаю. Твоё рабочее время не собираюсь транжирить. Просто вчера зашла в одну школу, а мне говорят, ты здесь работаешь. Вот и придумала сюда заскочить. Я по делу. У нас хозяин (я на рынке работаю) сделал ревизию и обнаружил на складах старые вещи. Ну как — старые? Он у нас крутится, всё время старается вещи помоднее продавать, ну и... Сама понимаешь. А эти лежат, место занимают. Вот он и послал нас по всяким точкам распродать их по оптовой цене. А я и думаю: кому, как не учителю сего зарплатой? Ну и давай обзванивать всех по старой памяти. В общем, что болтаю? Хочешь посмотреть?

— Хочу! — сказала повеселевшая Юлька. А какая бы женщина на её месте не ответила бы так?

И Люда вывалила на расчищенный от учебников и тетрадей стол вещи, показывала каждую и называла цену. И Юлька открыла рот, и остро пожалела, что оставила дома половину суммы — аванса Влада, и думала при этом суеверно: "Одно к одному! Надо же!"

Люда, видимо, была человеком внимательным, потому что сказала:

— Не забывай, это называется — блат. С деньгами я могу недели две подождать. Мне ведь что главное? Реализовать. И учти: тут всё на тебя, поскольку я о тебе заранее знала и несла только тебе — хоть и боялась, что ты немного изменилась. Ну что — берёшь?

— Люда, ты меня вконец ошарашила, — смущённо сказала Юлька. — Ты уверена, что цены настоящие? Все вещи просто великолепны!

— Юль, сразу видно человека, витающего в облаках, — настоящего филолога. Да ты сейчас обязана каждую вещь обхаять, чтобы эти цены ещё вдвое сбить!