Фебус. Ловец человеков. (2)

Придворная братия герцогов изобразила из себя благодарную публику на стрельбище. Только что не аплодировали удачным выстрелам и не свистели. Но криков одобрения было в достатке.

Лучники тоже сияли довольными мордами, показав свое мастерство.

Потом от каждого лучника я торжественно принимал присягу на верность. Лично мне.

Объяснил всей банде* условия найма, требования к дисциплине, размер жалования и строгие условия насчет добычи. Договорились на том, что я заранее перед боем объявляю: будем брать добычу или нет — все же воевать придется на своей земле, не чужой. Вся добыча собирается только после боя. Нарушителей вешаю. Срок найма три года. Статус — моя личная гвардия. До отплытия корабля они живут в замковой казарме, где и жили. Дал им даже такую льготу, как самим выбрать себе капрала.

— Готовьтесь, бойцы, — предупредил я их, — уплыть мы можем в любой день, начиная с послезавтра. Груза взять, сколько сами на себе унесете. Не больше. Но чтобы стрел у каждого при себе постоянно было три десятка, не меньше.

— Сир, — выступил вперед из строя рослый для этого времени широкоплечий детина, где-то метр семьдесят, возрастом под тридцатник. — Согласно мобилизационным правилам английского кинга* мы должны иметь с собой две дюжины стрел, сверх этого количества стрелами нас обеспечивает корона.

Оттараторил он все это четко, по делу и без рассусоливаний.

— И есть такой запас здесь? — полюбопытствовал я.

— Есть, сир. Хранится в бочках в казарме. Но это собственность дюка. У нас же у каждого только положенные две дюжины.

— Еще какие-либо вопросы есть, которые надо решать на этом берегу, — обвел я взглядом этот взвод лучников.

Преобладали молодые парни лет двадцати. Но встречались и ветераны за тридцать.

— Нас не будут заставлять жениться на местных женщинах? — вдруг раздался голос из задней шеренги.

— Я лично никого к женитьбе принуждать не буду, — успокоил я солдат. — Но и препятствовать обиженным родителям порушенных дев не собираюсь. Так устраивает? За изнасилование же накажу по всей строгости.

Судя по тональности галдежа, их это устроило. После чего дал им команду разойтись и с двумя герцогами отправился во дворец ужинать.

Вовремя, однако. Жрать уже откровенно хотелось. Как из пушки.

Глядя искоса на герцогов, понял, что это испытание в их глазах я выдержал, хотя и упарился до мыльной холки.

По дороге в обеденный зал герцогского дворца я легко решил вопрос с запасом стрел для валлийцев. Их оказалось всего шесть бочек, которые легко потянет одноконная повозка. Франциск II проявил родственное великодушие и подарил их мне с барского плеча.

— Новая партия валлийцев весной мне еще привезет, — пояснил свою позицию герцог. — Все равно для обороны замка такое количество просто мизер.

Тут я поделился с герцогом моей проблемой с дойчами.

Герцог даже остановился, удивленный.

— Веди их ко мне на суд. Такое безнаказанно оставлять нельзя.

— Дядя, — возразил я ему, — преступление совершено на территории моей резиденции. Так что не обижайся, но суд будет мой.

Бретань согласно кивнул, соглашаясь.

— А что тогда нужно тебе от меня? Веревка?

— Нет, — усмехнулся я высочайшей шутке юмора. — Место отбывания ими наказания. Я приговорил их к бессрочным пожизненным работам в кандалах. Есть у тебя, где им камешек рубать под охраной?

— Есть один такой карьер. Думал закрыть, так как работа вольных каменщиков мне дешевле обходится, — сообщил герцог. — Но ради тебя я сохраню этот карьер. Вези этих душегубов сюда. Пусть пока в подвале с крысами посидят.

Тут мы вошли в зал, где у накрытого стола нас уже встречала улыбающаяся тетя, которая первым делом с радостью кинулась ко мне обниматься. Дай ей волю, она бы меня от себя и не отпускала.

Сына ей надо, сына. Но не даст Господь, к сожалению. Судьба. За неродившегося сына будет отдуваться дочь — Анна Бретонская, которая сейчас сидит на коленях у няни за столом и размазывает по щекам гречишный мед. А я вместо того, чтобы просто наслаждаться обществом этого ангелочка — сестренки своей двоюродной, должен расчетливо у нее о себе положительные впечатления оставить — все же в перспективе это жена двух французских королей. Потенциальный союзник. Или враг. Тут уж как фишка ляжет.

После утоления первого голода я негромко спросил тетю, как у нее в хозяйстве со специями.

Та в ответ только вздохнула.

— Эконом пришел сегодня с рынка вне себя от злости. Цены так взлетели, что стало даже для меня дорого. Этот пожар в порту еще долго нам будет аукаться. А заставлять купцов вернуться к справедливой цене сейчас чревато или бунтом, или полным исчезновением товара с прилавка.

— Тетя, я готов развеять эту твою грусть, — я с довольным видом откинулся на высокую спинку стула. — У меня шесть сотен мешков перца, имбиря, корицы и гвоздики на корабле. Думал с собой увезти в Наварру, но выгоднее это сейчас продать здесь.

Герцогиня развернулась ко мне с внимательным взглядом, словно изучая меня заново.

А я продолжал ездить ей по ушам.

— Если ты разрешишь положить все это на хранение в твоем складе в шато, то за это ты сможешь отобрать себе нужное количество специй совсем бесплатно. А там и цены в норму войдут.

— Ты же уедешь, Феб? А торговать твоим товаром прикажешь мне?

— Тетя ты меня обижаешь. Как я могу заставить заниматься таким презренным делом как торговля такую очаровательную и благородную госпожу? Для этого купчины есть на доверии. Эту партию товара будет распродавать Иммануил Вельзер.

— Банкир из Аусбурга? — герцогиня посмотрела на меня, как будто увидела в первый раз. — А ты тут времени не теряешь, пока от тебя все в городе только пьянок и млядок ждут. Или еще каких буйных выходок. А ты, оказывается, дела делаешь с сомнительными банкирами.

— Плохая кандидатура? — попросил я прояснить вопрос.

— Плохая. Плохая уже тем, что он не местный, — умозаключила дюшеса.

— А может именно этим она и хороша, — возразил я тете. — Местные за такую партию специй сейчас передрались бы друг с другом до крови. А так нет повода для лютой зависти к соседу.

Герцогиня налила мне и себе в кубок красного вина. Покачала свой сосуд в руке, вертя на ножке. Что-то решала в своей умной голове. И вдруг ляпнула трагическим шепотом.

— Пожар в порту твоя работа? — и явила собой инкарнацию железного Феликса.

Я сел на копчик. Вот так вот, на пустом месте дело шьют. А я тут, что обидно, порожняком.

— Нет, — сделал я глоток из кубка. — Когда мы подплывали к Нанту, порт уже полыхал. Вовсю. Зарево было видно на несколько лиг по реке. И вообще плохо ты обо мне думаешь, тетя. Если бы я решил сжечь твой порт, то у меня был бы не один корабль со специями, а десять. Как минимум.

— Как ты стал похож на отца, — тетя ласково взъерошила мои золотистые волосы, — а будешь просто копия. В том числе и по уму. Я рада, что это так. Знал бы, как я боялась за тебя, когда узнала про заговор в Плесси-ле-Туре и не имела возможности тебя о нем вовремя предупредить.

— Дочка Паука, Анна де Франс в заговоре участвовала?

— Дочь Франции? — тетя подняла брови. — Возможно, но откуда у тебя такие подозрения.

— Она меня в койку чуть ли не силком затащила, а Орлеан потом приревновал.

— У них очень сложные отношения, — подтвердила дюшеса мои догадки, но моментально съехала со скользкой темы. — Так что тебе от меня надо, кроме склада?

— Твои гвардейцы в охрану обоза. Хотя бы символически, для демонстрации флага. Я со своей стороны на телеги валлийцев посажу. Разгружаться мы будем в Сен-Назере, чтобы не дразнить гусей в Нанте.

— Ах, Феб, знаешь же, что я тебе ни в чем не откажу, — лукаво улыбнулась тетя краешком губ и лучистыми глазами, говоря эту двусмысленность.

И у меня опять на нее стоит как деревянный. И это несмотря на регулярный сброс дурной крови с белошвейкой. Хорошо еще, что гульфик в этих пуфах твердым сделан, а то был бы просто конфуз.

В эту ночь меня провожали до постоялого двора герцогский сенешаль* и мои — уже мои, валлийцы.

Конное факельное шествие по ночному Нанту повторилось в большой схожести с прежней прогулкой, только вот в этот раз не несло для меня никакого налета мистики. Привыкаю, наверное. И все чаще замечаю, что не отделяю себя от Феба. Думаю я об этом мальчишеском теле как о себе самом и все чаще в мыслях именую себя Франциском. Даже его родню, которую никогда не видел, ощущаю уже как свою. Правда, в этом большая заслуга тети. Ее радушие и любовь ко мне покоряла.

Но главной мыслью моей был вопрос: когда же я, наконец, всласть высплюсь? Только и делаю я в этом времени, что встаю с рассветом, а ложусь далеко за полночь. Хорошо организм мне достался, хоть и контуженый, но молодой и крепкий. Иначе была бы просто беда.

Вот и сейчас мне бы прямиком в люлю, но весь командный состав моей банды преградил мне путь: сидел в харчевне и потихонечку наливался вином. Чувствую, только нас с сержантом и ждали, даже пажей разогнали, не говоря уже о стрелках. Мимо никак не пройти.

Сонный хозяин постоялого двора откровенно дремал за стойкой, навалившись виском на кулак и опершись о локоть, но в полной готовности вскочить по первому приказу и выполнить любой каприз высокопоставленных постояльцев. Служанок и его дочек в зале не наблюдалось. Наверное, спать ушли. Время-то второй час ночи, а им вставать до рассвета.

— Что полуночничаем? — спросил я честную компанию, показывая жестом, что вставать не надо, одновременно присаживаясь за стол и показывая сержанту, где ему сесть.

— Вино пьем, сир,— ответил за всех шевалье* д'Айю. — Не желаете присоединиться?

— Хорошее хоть вино, Генрих?

— Попробуйте, сир, — налил он рубиновую жидкость в кубок и пододвинул его ко мне, не отрывая от стола.

Вино было неплохим, даже качественней, чем то, что я сегодня пил за герцогским столом. Чем-то напоминало болгарскую ""Гамзу"", только не ординарную, а выдержанную лет так пять-шесть и желательно из Сухендола. Балует нас мэтр Дюран.

— Может, кто-то меня просветит какова povestka dnia этого собрания, — нарушил я молчание за столом после дегустации вина.

Вижу, что меня не поняли и поправился.

— Что обсуждаем на этой тайной вечере?

— Не богохульствуй, Феб, — отозвался дон Саншо. — И вообще нам не нравится, что ты связался с сарацинами. Это противно Богу.

— Значит с евреями дела иметь можно, а с сарацинами нельзя? — спросил я ехидно — Противно Богу, видите ли.

— Евреи с нами не воюют, — подхватил мотив сюзерена сьер Вото.

— Зато обдирают как липку, — возразил шевалье д'Айю, повышая голос.

Видать где-то евреи успели моему шевалье наступить на любимую мозоль, но скорее всего на любимый кошелек.

— Тихо, — пристукнул я ладонью по столу. — Jidosrach потом разведем, если силы на него останутся.

Осмотрел своих соратников. Хмурые сидят. Безделье, в которое они окунулись последние дни, действует на них разлагающе. А тут еще Саншо опрометчиво проституток рассчитал.

Дождавшись тишины, я пояснил свою позицию.

— В настоящий момент лично я нахожусь в состоянии войны с руа* франков. Доказывает ли это, что общение с франками противно Богу?

— Ну, ты сравнил? — возмутился дон Саншо.

— Что поделать, друг — логика всесильна. На самом деле ситуация такая, что только у сарацин есть единственный корабль, который может взять всех нас разом на борт. Хоть завтра, — и, повернувшись ко всем, продолжил. — К тому же он не зависит от капризов ветра. Вы вообще в курсе насколько поднялась в городе цена морского фрахта? А у нас, как мне еще недавно доказывал дон Саншо, не хватало денег даже на провоз лошадей до Пиренеев. А теперь я договорился, что нас перевезут бесплатно. И тут опять надо сказать спасибо моему дяде — дюку бретонскому. А заодно и подумать: так ли уж плохи именно эти сарацины конкретно для нас?

— Где мы возьмем гребцов, сир? — спросил шевалье.

— Нас отвезут в Сантандер те же гребцы, что и сейчас сидят на галере.

— Силой с нашей численностью захватить галеру не получится, — буркнул сьер Вото. — Даже если нам и не придется брать ее на абордаж по шпироту.

— Наша численность с сегодняшнего дня выросла на двадцать пять валлийских лучников, — заявил я, гордясь собой. — Так что при желании экипаж галеры мы в состоянии перебить, но никак не в состоянии довести ее до Сантандера. Где мы возьмем столько гребцов здесь?

— Сорок весел с одного борта. Сто шестьдесят человек, — выдал справку сержант.

Мои собутыльники заметно повесили носы. Выхода они не видели.

— Ваш дядя, Ваше Высочество, мог бы отвезти нас на своих кораблях, — подал голос сьер Вото.

— Мог бы, — не стал я отрицать очевидного. — Но мой дядя и так уже расщедрился на валлийцев нам в охрану и на припасы нам в дорогу. И надо учесть, что карман у него не бездонный. Кроме того его отношения с Пауком и так постоянно на грани скатывания в вооруженный конфликт. Мне бы не хотелось стать поводом для очередной франко — бретонской войны. Это было бы с нашей стороны черной неблагодарностью по отношению к нему. Мы уедем, а ему из-за нас воевать. Причем мы еще уведем с собой не меньше двух единиц военного флота Бретани, потому как купеческого фрахта на сегодня и вовсе нет после пожара в порту. Ни за какие деньги.

— Но какой-то выход должен быть? — спросил дон Саншо, мудро съехав с религиозного диспута.

— Естественно, — ответил я, припомнив старый анекдот. — Всегда есть два выхода. Из любого положения. Кстати, а где мой шут?

— Спит у себя, Ваше Высочество, — ответил сьер Вото.

— Непорядок, — заметил я.

— Сир, вам скучно? — ехидно осведомился шевалье. — Я считаю что ситуация и так обхохотаться можно, без шутов.

Да, дисциплинка в банде действительно от безделья падает. Валить отсюда надо, чем быстрее, тем лучше. Иначе... лучше себе даже не представлять, как может быть иначе.

— Сержант, разбудите мессира дю Валлона и попросите его почтить нас своим появлением здесь, — приказал я.

Сержант поставил свой кубок на стол и грузно поднялся. Ему тоже не было понятно: к чему на военном совете мой шут. Но пошел. Приказ, есть приказ.

— Итак, мон сьерры*, подумаем вместе над вопросом: кем заменить нам гребцов с галеры? — изложил я повестку дня.

С тем, что гребцов придется освобождать ан масс, я уже смирился. Против всех не попрешь. Хороший монарх если не может прекратить пьянку, должен ее возглавить. Осталось только найти решение, удовлетворяющее все стороны, в том числе и капудана Хасана. Но вот тут-то и лежало слабое звено цепи нашего состояния. Вроде я все виражи отлетал, всех свел, все шнурочки завязал, кого надо зарядил, а не складывался пазл, хоть ты тресни.

Сержант привел шута, зевающего во всю глотку демонстрируя нам неполный комплект своих гнилых зубов. В руке он встряхивал свою дурацкую шапочку, позванивающую бубенчиками.

Дю Валлона усадили за стол, опохмелили, хотя он еще от вечерней пьянки не отошел, судя по выхлопу. И рассказали наперебой о возникшей проблеме.