Профессорская дружка

— Дейр? — позвала несмело, погладив по голым плечам куда смогла дотянуться, чтобы не касаться спины. Она у него как оказалось, весьма чувствительная.

— Что? Что-то вспомнила? Рэш, мне нужна хоть какая-то зацепка, свежий след. — Он так же резко оторвал меня от себя и, глядя в глаза, заверил: — И обещаю, я найду эту пакость, и накажу малолетнего выродка!

— Верю.

Он кивнул, посмотрел обеспокоенно и повторно спросил:

— Сильно болит?

И я рассказала все от начала и до конца: о предупреждении Клифа, ночной побудке, сне, который оказался явью, и пленнице, завернутой Кишмишем в мой платок. Глаза девятого по мере моего повествования, вначале округлились, затем прищурились, а после заблестели.

— Саламандра огненная кнутохвост!

— Я думала, что тебя больше всего ее ошейник привлечет. Он же валлийского производства.

— Он так же хорош! — заявил мужчина и, сняв артефакт с огненной бестии, легонько подул на нее. Золотые веки хищницы дрогнули, чешуя заискрилась, как на солнце, а хвост дернулся в поисках опоры. — Два прекрасных творения: природы и мага, — резюмировал стихийник и, отложив артефакт на тумбу, потянулся погладить саламандру. — Оставлю обоих себе...

— Так, стоп! — я решительно забрала из загребущих рук мужчины едва очнувшуюся гостью и передала ее взбрыку: — Дейр, тебе в подарок перейдет только ее ошейник.

— Это еще почему?

— Потому что одна ящерица у тебя уже есть, — и на недоумевающее выражение его лица пояснила: — Твой камердинер и мой наставник.

— Но Ксил — василиск!

— Огромный золотой ящер, — поправила я. — К тому же, ученый.

Наши взгляды схлестнулись, и теперь уже стихийник осознал, что я от своего решения не отступлюсь.

— Ладно, — досадливо поморщился он, — но мне интересно, что ты с ней хочешь сделать?

— Для начала, позволить ей отомстить, а затем передать в руки ревностного ценителя живых экзотов.

— Мне?! — на мгновение обрадовался девятый и даже халат обратно на плечи натянул, завязал его пояс.

Но я не стала зря обнадеживать, прямо сказала правду:

— Эфке Нэфке Трумс, но не напрямую, а через земляника Дениэ Гову.

— Что? — подобное, заявление, по-видимому, совершенно не укладывалось в его голове. — А смысл у этой схемы есть?

— Сблизить преподавателей, — охотно ответила я.

— То есть... — он прошелся из стороны в сторону, остановился возле меня и скептически заломил бровь, — таким образом, ты увеличиваешь покупателей своей праздничной маг-продукции?

— Это, конечно, идея хорошая, но я не настолько меркантильна, как некоторые, — улыбнулась. — Я всего лишь решила им помочь...

— Правду, — припечатал девятый и, сложив руки на груди, строго посмотрел на меня.

— Я... — как оправдать свое решение придумать не успела, а он опять меня перебил.

— Всю правду, — и нахмурился так, будто бы я собиралась лгать от начала и до конца.

— И что, ничего утаить не позволишь?

— Не в этот раз. По твоей прихоти я только что лишился редкой саламандры с великолепной боевой трансформацией. Итак, я внимательно слушаю правду, которую ты хотела мне сказать.

От столь обвинительного тона и взгляда девятого я невольно потупилась и смутилась. Право слово, можно подумать, будто бы я своим отказом лишила его смысла жизни. Он до этого прекрасно жил без огненной бестии. В чем же дело сейчас?

— Просто, пока я научилась правильно называть адрес академии для перехода, я посетила не только мужские душевые в спортзале и кладовую своего куратора, но и туалет в деканате.

Удивительно, но профессор, как и Норбит Нокбо, услышал лишь то, что захотел и ошеломленно воскликнул:

— Ты застукала их в туалете? Когда Гову и Трумс занимались там...

Вот уж нет! И даже если бы все было так, не дай Всевышний, я бы молчала об этом в тряпочку. На веки вечные выкинула из памяти это мгновение, минуту, час, а может быть, и весь день. А потому решительно оборвала стихийника на полуслове, чтобы не слышать гадостей про преподавателей:

— Вообще-то, я увидела там Гариву Нокбо и Дениэ Гову, которому она руки бинтовала.

Глаза Дейра стали в два раза больше, а губы изогнулись в нахальной улыбке.

Без лишних слов стало понятно, что сейчас он снова что-то непристойное скажет. И я во избежание громких восклицаний и поспешных выводов девятого, ладошкой закрыла его рот.

— Все что я узнала из того разговора: земляник неравнодушен к древянистке, но у нее всякий раз есть повод, чтобы отклонить встречу.

Сверкнув глазами, он вырвался из моего захвата, спросив обиженно:

— Ну и что! Это еще не повод дарить саламандру. Пусть он вручит ей цветок.

— Это не лучшая идея, — ответила скептически. На самом деле Гову уже пытался подойти с цветами, за что и получил ранение рук от воинственно настроенной древянистки. Но посвятить Дейра в эти детали я не решилась, строго сказав:

— Зато, услышав о саламандре, у Трумс причины для отказа не будет.

* * *

Из дома я на лекции не ушла, а сбежала. Дейр отпускать не хотел; не меня, конечно, а саламандру. С маниакальным блеском в глазах, как заядлый коллекционер редкостей, он доказывал, что ящерка ко мне попала уникальная. Во-первых, маленькая, но с огромным потенциалом, девятый просчитал, что ящерку в дом направили прямиком через световой кристалл в моей лампе. Во-вторых, добренькая забыл, что она явилась отнюдь не с миром, ну да ничего. В-третьих, единственная на все приграничье, а это три страны и четыре тысячи изнывающих коллекционеров. В-четвертых, она относится к малоизученному подвиду. Так что за ней сейчас нужно наблюдать и наблюдать, фиксировать изменения, повадки, постепенный рост и увеличение энергии, а не отдавать заразе Трумс в ее зверинец.

Слушая его, я собралась, закинула в рюкзак огненную бестию и Кишмиша, создала переход в один из коридоров академии и, открыв дверь, сделала то единственное, что могло стихийника остановить...

Красавец Лесски с всклокоченными волосами, блестящим взглядом и колючей щетиной застыл, как вкопанный. Поцелуй получился нежный, мягкий и как всегда обезоруживающий.

— Спасибо, милый, я рада, что ты принял мое решение и не чинишь препятствий. Хорошего дня!

Отступая в объятия Академии МагФорм, я чувствовала, как взгляд псевдо-жениха опаляет мою спину и боялась повернуться, вдруг его оцепенение пройдет. И что тогда? На ум пришли слова профессора: 'Я перестану себя сдерживать', и по спине от предупреждения поползли мурашки. Если это будет хоть немного походить на его утреннее пробуждение, я пас! До сих пор чувствую прикосновение горячих рук к моей тазовой области и хриплый голос, чуть не выбивший почву из-под ног.

Уже в академии, стараясь не стучать каблуками, чтобы меня не заметили и не напакостили, пробралась в туалет и раскрыла сумку. Выудила освобожденную от рабства ящерку и вручила ей оранжевый кристалл, что прихватила из дома профессора.

Ночная гостья, бывшая пленница, а теперь почти свободная особь огненных бестий посмотрела на меня удивленно, не забыв язычком прочистить глаза.

— Значит так, сейчас ты можешь отправиться к бывшему хозяину, отомстить за пленение и всю жизнь скрываться от таких коллекционеров, как Дейр, — саламандра, вспомнив алчный взгляд девятого, тут же замотала головой, и я уверенно продолжила, — или вернуться ко мне.

Прищурилась, а затем скосила черные глазищи в сторону моей сумки; оттуда, к слову, ей весьма дружелюбно махал взбрык, явно предлагая войти в мою охрану.

— У себя не оставлю, — предупредила сразу и увидела, как растение и ящерка сникли, — но и в плохие руки не отдам.

Они не вняли.

— И нечего расстраиваться: уверена, вы будете видеться. Вряд ли наша Эфка Нэфка держит питомник дома, он наверняка где-то здесь в академии, так же, как и лаборатория Дейра.

Переглянулись, приободрились и кивнули, кто головой, а кто лапкой с листиками. И под веселый шелест вечнозеленого, саламандра исчезла в кристалле. Неприятный звук и едкий запах гари сопроводили ее перемещение, и, развеяв клубы черного дыма, я вздохнула. Одним вопросом меньше, осталось решить, как вручить живой 'сувенир' землянику. Профессор Гову не обрадуется моей осведомленности, а тем более — помощи. Придется действовать не от своего лица.

Мое появление из двери кладовой никто в группе не заметил, все были взбудоражены, и, собравшись вокруг стола Клифа, они громко переговаривались, не редко перебивая друг друга звонкими восклицаниями: 'Не может быть!', 'Не верю...', 'Как это вышло?', 'Хоть кто-нибудь может объяснить?' Приготовившись к лекции и сев за свою парту, я решила примкнуть к дискуссии и спросила одногруппников:

— Что объяснить? У вас вчера что-то еще произошло?

Они все слаженно повернулись ко мне и так же слаженно моргнули.

— Ирэна? — спросила улыбчивая Таггри.

— Она самая.

— Ты как вошла? — а вот это уже Тис и Гат в один голос.

— Через дверь.

— Через какую?

— Деревянную, — ответила я, совершенно не собираясь рассказывать о своих перемещениях. — А разве это имеет значение? Вопрос был другой... — я с удивлением посмотрела на 301 группу, отметив, что они все улыбаются: смущенно, нервно, заразительно, но все. — Ребят, что-то случилось?

Сердце тревожно забилось и дрогнуло, чтобы забиться еще сильнее, когда они слаженно кивнули головой и двинулись в мою сторону. Я поднялась со своего места, не зная, что делать. Бежать к кладовой? Звать на помощь? Или молча ждать, когда взбрык соизволит помочь? Всевышний, почему я так невовремя истощила свои искры? И, кажется, девятый не зря говорил, чтобы я сюда поступать не смела. У них здесь явно секта поклонников Норго, которые меня сейчас в жертву принесут!

— Клиф, — позвала я самого доверенного из всех, — что происходит?

— А ты не видишь? — спросил он с загадочной улыбкой, и я помотала головой, судорожно сжимая руки. Идея с кладовой была самой правильной, но поздно, здоровяк уже стоит напротив и тянет руки ко мне со словами: — Эх, слепондя, дай хоть обниму...

Это было не объятие, это были тиски чрезвычайно крепкие и долгие, а потом меня относительно придушенной передали для объятий остальным членам группы, которая боролась со мной в грязи и победила.

— Спасибо! — произнес каждый из них и всем скопом добавили: — Хоть мы и знать не знаем, как ты это сделала, но спасибо.

И на мой недоумевающий взгляд Клиф со смешком ответил:

— Шрамы прошли.

— Всевышний... — я чуть не села мимо стула, когда увидела насколько изменились члены моей команды.

У Таггри в роду были эльфы, об этом говорили ее чуть мерцающая кожа и удлиненные миндалевидные глаза. Тисьян и Гатору — оборотни, а Клиф — не просто благородный здоровяк, он благородный титан с обезоруживающим прищуром карих глаз и ошеломляющей улыбкой. Был бы старше, я бы влюбилась.

— Ничего себе... так это все-таки была иллюзия!

— Мы тоже приятно удивлены, — кивнула водница. — Теперь ждем, когда появится Норго.

— Не появится, — смущенно улыбнулась я. — И вряд ли захочет продолжить с нами учиться.

В группе возникло странное и напряженное молчание. К счастью, его прервал звонок, но, даже расходясь по местам, они почему-то косили в мою сторону взглядом.

— Тагги, — я позвала водницу и удивленно спросила: — что за странная реакция? Почему они так смотрят на меня?

— Потому что Норго именно с этих слов начал свое восхождение на пост старосты, — сухо ответила она и отвернулась.

— Да уж запугал он вас...

6.

Первую пару сегодня вел Ердан Кеслер. Худой водник с необычными синими глазами и белой кожей двигался медленно, улыбался, но выглядел при этом, как поднятый из могилы покойник. Да простит меня Всевышний, но казалось, что профессор спит на ходу.

Когда он на середине лекции неподвижно застыл перед доской, а затем странно дернулся и продолжил говорить и писать водные символы, я удивленно спросила у Таггри:

— Что с ним?

— Спит на ходу, — пожала она плечами.

— А не, знаешь, по какой причине? — может быть болеет или же это какой-то странный приступ. Учитывая спокойствие группы, я была уверена, что они ответ знают.

— Потому что ранее его силы уходили на жену. Она огневик и весьма сильный... — девушка протяжно вздохнула. — А вот теперь уже шесть месяцев как в их семье появились близнецы, двое мальчиков и девочка.

— И что с того? — не поняла я очевидной по своей сути вещи. Потом смекнула: — С зубками мучаются?

Таггри хмыкнула:

— Если бы с зубками! С постоянно возникающими пожарами. Дети явно огневиками будут. Они доводят маму до белого каления, а в этом ее состоянии не редко что-нибудь да вспыхнет невзначай.

Удивленно посмотрела на Кеслера и искренне пожалела мужчину. Четыре огневика на одного водника — это сила, даже несмотря на то, что трем из них сейчас и года нет.

— Какой же он уставший...

— Это еще ничего, — беззлобно усмехнулась она, — он дома от силы шесть часов в день. Видела бы ты их горничных, няню и дворецкого... Вот там беда, постоянное паническое состояние.

— А ты их видела?

— Конечно, и в доме была и малышню катала на фонтане, — по мере ее слов мое удивление росло вс геометрической прогрессии, пока блондинистая водница не сжалилась, в очередной раз удивив меня. — Я его племянница и тоже Кеслер.

— А мама эльф?

— Мама — нет, но как-то моя прабабушка в путешествии встретила...

Кажется, схожую историю я уже где-то слышала, понятливо кивнула и, послав воднице понимающую улыбку, решила внимать лектору. А он молчит, стоит у доски, сжимая в руке кристалл, и не движется. И группа молчит, наблюдая за ним настороженно.

— Профессор? — позвала я. — Профессор Кеслер?

— Что? — он опять вздрогнул и резко обернулся.

Засыпает стоя, плохой признак. Отпустить бы его домой... Вспомнила, что ожидает мужчину у родных и мысленно исправилась: отпустить поспать.

— Я могу записать все, что вы покажете... — неловкое предложение с его стороны не встретило препятствий. А рядом со мной тут же поднялась Таггри.

— А я могу зачитать, — предложила она.

— С радостью проведу практическое, — отозвался парень, которого мы в первой грязной схватке замесили в цементирующий состав. Высокий светленький с голубыми прядями в волосах, кажется, Риг или Риггер, именно так его звали соратники по команде. Серый ученический костюм и мантия смотрелись на нем органично, и носил он ее, как носят преподаватели — гордо. Хорош собой, уверен в своих силах. Видимо, об этом думала не одна я, иначе бы рядом не послышался протяжный вздох.

— Говорят, что он — четверка, — пояснила свою печаль водница, но взор эльфийских глаз сказал намного больше.

Обведя аудиторию уставшим взглядом и, немного подумав, Кеслер согласился. Уступил нам преподавательское место и уже через минуту спал сидя за самой дальней партой, то есть за моей. Чтобы не тревожить профессора, я предложила группе спуститься и занять свободные места внизу, а затем приступила к начертанию заклинаний и схем, которые Таггри тихим голоском объясняла. Время от времени она кидала испуганный взгляд то на спящего дядю, то на пишущих одногруппников или на меня, но никак не на Рига, который устроился на преподавательском столе и сейчас с любопытством ее созерцал. Я с трудом подавила улыбку, представляя, как он сейчас думает про себя: 'Ах, как это замечательно, что она — единица'.