Птица в клетке

Глава 8

Телохранитель оказался достаточно умен, чтобы не заявиться с раннего утра. Конечно, похмелья у Фэйд отродясь не бывало, но после пьянок она имела обыкновение просыпаться к полудню, а трезветь и того позже. Она как раз размышляла над чашкой: плеснуть бренди в кофе, или наоборот, кофе в бренди, – когда дворецкий доложил, что пришел "человек от благородного кавалера Лиотты". Фэйд терпеть не могла этих церемоний, но поскольку приходилось принимать в доме деловых партнеров и матушку-чтоб-ее-принцессу, положение обязывало.

Телохранитель появился в дверях, и Фэйд очень захотелось протереть глаза. Перед ней во плоти стоял белокурый бог из Селхира, только лет на двадцать моложе. Та же стать, те же небрежно расчесанные длинные волосы, не убранные ни в хвост, ни в косу, те же озорные глаза цвета морской волны под длиннющими девичьими ресницами. Разве что кожа не такая опаленная солнцем, и одет не по степной моде, а вполне себе по столичной – в облегающие брюки, рубашку и щегольскую тунику со шнуровкой по бокам.

Белокурый бог широко улыбнулся, раскрыл объятия и сказал:

– Ну, здравствуй, сестренка!

Не придумав ничего умнее, она переспросила, раз уж все равно рот был открыт:

– Сестренка?

– Раз мой отец трахался с твоим, кто ты мне еще? – сказал юный нахал, нимало не смущаясь, и тогда до нее дошло.

Фэйд расхохоталась, и они обнялись, колотя друг друга по плечам.

– Сестренка, говоришь? Да я сама с твоим отцом трахалась, деточка! – она чуть отстранилась, разглядывая его. – Черт побери, ты его копия!

– Все говорят. Я думал, ты меня сразу узнаешь. Я-то тебя узнал!

– Ты же тогда мальчишкой был! А теперь мужик! Давай, садись, выпивай, закусывай. В столице какими судьбами? Из Селхира давно? Как там леди-полковник?

Усевшись за стол напротив, юноша с аппетитом накинулся на еду, пытаясь одновременно есть, пить и рассказывать.

– Я уж года два дома не был, мать меня в Академию отправила, ну, военную. Говорит, хрен тебе, а не дворянский титул, пока не выучишься. А мне, понимаешь, титул до этого самого, один курс протянул, а потом думаю: все, хватит с меня. Еще и наставник один попался такая сволочь, я ему и дать предлагал, и взять, а он ни в какую, – в его голосе звучало неподдельное возмущение, и Фэйд просто на стол легла от смеха. Он был истинный сын Лэйтис Лизандер, унаследовавший ее солдатскую прямоту и откровенность. – Вот, с тех пор подрабатываю, чем придется.

– С кем придется, – подсказала Фэйд, хихикая.

– Да если б я только знал, что он с тобой знаком! Я ж, как дурак, придумать не мог, как к тебе подступиться. Думаю: принцесса, все такое, чего ей какой-то парень с границы, может, она и не вспомнит меня. Тут Лето говорит, что тебе телохранитель нужен...

– Лето? – Фэйд подняла бровь.

– Ну, благородный кавалер Лиотта, а чего? Я думал, вы с ним накоротке, нет?

Она фыркнула, понимая, что манеры у парня совершенно хамские, и что ей это безумно нравится. В столице мало найдется людей, способных легко и непринужденно положить на приличия.

Что-то в нем не гармонировало с Рэнхиро, который остался в ее памяти, и она, прищурившись, окинула его взглядом. Ну да, треплется куда больше, чем отец, но тот, когда надо, прекрасно говорил на всеобщем – не знать, и не догадаешься, что степняк. Ах да! Ей пришло в голову, что она никогда не видела Рэнхиро полностью одетым, и Фэйд не сдержала широкой ухмылки. Помнится, кожаные штаны степняка так соблазнительно сползали на бедра... Интересно, у сынка такая же красивая задница, как у папаши?

– Слышь, Сайонджи... – промурлыкала она, и теперь уже он оскалился в широкой ухмылке, довольный по самое не могу.

– Ты помнишь, как меня зовут! Ух, не ожидал!

– У меня на степные имена зверская память. Вот криданские двойные вообще не запоминаю. Пока человек второе назовет, первое уже из памяти изгладилось. Так вот, о чем я. У тебя лицензия-то на хранение тела имеется? От Гильдии?

– Ага, а как же. Кавалер Лиотта изволили выправить, все путем.

– И с ношением?

– Ясен перец.

– А что носишь? Эспадон, небось?

– Ух ты! Откуда знаешь?

Она фыркнула.

– Да я такие вещи раньше, чем цвет глаз, замечаю. У тебя вон след на плече, перевязь полиняла.

– Не, откуда знаешь, что именно эспадон?

– Ха, что еще степняк выберет, если меч носить нельзя? Узкий, тяжелый, гарда руку прикрывает – в городе самое то, получше меча.

– Уверена, что тебе телохранитель нужен? – Сайонджи щелкнул языком, глядя с откровенным восхищением. – Ты и сама справишься, если что.

– Ну, лишний клинок не помешает. И если уж на то пошло... С чего ты взял, что тебя за этим нанимают? – и окинула его взглядом, как раздела.

– Испугала ежа голым задом! Рассказать, сколько раз я дрочил, думая про тебя? – и он посмотрел Фэйд прямо в глаза, нагло и бесшабашно.

Недолго думая, она отодвинула разделяющее их блюдо, поставила на стол колено и дотянулась ртом до его рта. Он целовался с тем же аппетитом, с которым ел, пил – и вообще жил, как видно.

– Задаток, – сообщила она, переводя дыхание.

– Самое время показать мне спальню, – глаза Сайонджи сияли. – Должен же я, ну, проверить тело, которое буду охранять!

Он встал, ногой отодвигая стул, и снова поцеловал ее, так и стоящую коленом на столе. Фэйд ничего не имела против. Более чем.

– Я б тебя отнес на плече, но дороги не знаю. Заблудиться боюсь.

Она засмеялась и села на край стола, свесив ноги и обхватив его бедра коленями.

– Мне случалось и здесь трахаться. Прежний дворецкий был крайне шокирован. Уволился на следующий же день.

– Если не дашь, я еще быстрей уволюсь, так и знай.

– Ох, бесы и демоны, если б я не знала, чей ты сын, я бы догадалась!

– Знаешь анекдот? Лежат в постели брат с сестрой. Она: "А ты лучше, чем папа". Он: "Да, знаю, мама мне говорила!"

И оба покатились со смеху, умудряясь продолжать целоваться.

– М-м, нельзя же мальчиков ебать с порога, – сказала Фэйд, с сожалением отрываясь от Сайонджи.

– Конечно, надо сначала в спальню отвести, – поддакнул коварный искуситель.

Она засмеялась, шутливо толкнув его в плечо.

– Да я, считай, только что оттуда. Надо хоть воздухом подышать, размяться. Тебе там, не знаю, за вещичками не надо?

– Все с собой! – юноша подмигнул. – При входе оставил. Твой дворецкий взять хотел и чуть не рухнул. У меня же там железо одно: ножи, кольчуга, все такое.

– А меч есть? Или только эспадон?

– Обижаешь! Есть, конечно. Леди-полковник подарила на совершеннолетие. Я атаринк хотел, но где ж его взять... Даже у отца нету.

– Пошли тогда, порубимся. Целуешься ты классно, а вот как дерешься, поглядим.

Бальный зал в доме Фэйд был переделан в тренировочный. Собственно, и переделок никаких не понадобилось, пригодились и зеркала по стенам, и огромные окна до полу, открывающиеся в сад; только скользкий паркетный пол заменили на плитку да по стенам развесили впечатляющую коллекцию оружия леди Филавандрис. Даже мебель убрали не всю – она часто упражнялась в драках между столами и скамейками, поскольку большинство ее приключений случались отнюдь не на большой дороге, а в тавернах и городских переулках, где толком не развернешься. Опять же, дружеские турниры с собутыльниками можно было прекрасно совмещать с пьянками.

Сайонджи немедленно прилип к стене, где висели бок о бок клинки всех стран континента, иные из которых никогда не встречались в бою: эльфийский изогнутый меч на длинной рукояти соседствовал с двусторонней тарнской секирой, метательный энкинский топорик – с пламевидным джарским крисом, окованный железом посох илмаэрских пастухов – с арисланской алебардой. Был тут и боевой эутангский веер, и кривые энкинские сабли, и короткие копья эссанти, и луки, от тяжелых осадных до легких разборных. Сама Фэйд везде и всюду носила прямой узкий меч в заплечных ножнах, и городская стража Трианесса к ней не цеплялась, предпочитая считать его широкой шпагой наподобие эспадона. Вид его был обманчив, ни дать ни взять вытащенное из сундука прадедовское наследство: простая рукоятка, обмотанная полосками кожи, не украшенная ни золотом, ни брильянтами, потертые ножны даже без простенькой вышивки. Но стоило только блеснуть тусклой стали лезвия, темной, как воды глубокого омута, и становилось ясно, что такому мечу не нужны украшения, он сам по себе сокровище и драгоценность: настоящий кимдисский клинок, купленный в Джинджарате. В Трианессе его прозвали "Кошмар оружейника" – столько мечей и шпаг сломалось об этот меч, в турнирах, драках и просто на спор.

Надев нагрудники и перчатки, Фэйд с Сайонджи немного пофехтовали: эспадон против одной из ее тренировочных шпаг. Умения юноши впечатляли. Впрочем, чего еще ждать от парня, выросшего на границе, да еще в гарнизоне Селхира! У Сайонджи была сильная рука, быстрый и напористый стиль, и Фэйд с наслаждением отдалась поединку, чувствуя, как желание разгорается сильнее прежнего. Поединки всегда ее возбуждали, и к тому же, от парня, владеющего боевыми искусствами, всегда ждешь, что он окажется так же хорош в постели. Сталь звенела о сталь, и казалось, их взгляды тоже звенят, встречаясь, и каждый отбитый удар отдается в теле, как ласка. Но когда у Фэйд подустала рука, когда она отерла перчаткой пот со лба, а Сайонджи был все так же бодр и свеж, у нее появились подозрения. Не будь противник красив, как картинка, она наверняка заметила бы раньше.

– Ты поддаешься! – возопила она возмущенно, тыча в сторону Сайонджи клинком, как обвиняющим перстом.

Он развел руками слегка смущенно.

– Прости, я думал, не заметишь.

– Я не замечу? Я что, идиотка? А ну-ка дерись в полную силу!

– Да что-то неохота в первый день службы задавать взбучку хозяйке.

– С чего ты взял, что сможешь?

Он пожал плечами с притворной скромностью, но от самодовольной ухмылки не удержался.

– Понимаешь, скучно выкладываться, когда на кону ничего не стоит. Я даже в академии зачеты по фехтовалке со скрипом сдавал. Когда рассказал, что в пятнадцать лет двух энкинов зарубил, все подумали, что заливаю. Ну чего я с тобой буду драться? Ты лучше позови какого-нибудь мужика, пусть он на тебя валит с мечом – увидишь, что я с ним сделаю.

– Хвалиться все горазды, – подначила она, хоть в словах его не сомневалась. Не до сомнений тут было, все наглядно. Однако Фэйд в себя верила и рассчитывала на ничью или хотя бы на долгий поединок к удовольствию обеих сторон. – Хочешь меня? Ну, вот она я. Попробуй завалить.

Юный бог засиял улыбкой.

– Вот так бы сразу, – сказал он и налетел на Фэйд, как ураган.

Она едва пару ударов отразила, как шпага ее, выбитая из руки хитрым приемом, полетела в угол, а Сайонджи сбил ее с ног; но упасть не дал, уложил аккуратно на пол и прижал собою – горячий, сильный, с упавшими по обе стороны лица белокурыми волосами.

– Не так быстро, красавчик, – она улыбалась, прижимая к его шее длинный нож, прежде висевший на поясе. Она никогда с ним не расставалась, даже ночью клала под подушку и выхватывала так быстро, что глазом нельзя было уследить.

– Сдаюсь, – сказал он, подставляя губы, и нож тихо звякнул о плитки пола, а они принялись целоваться, перекатываясь друг через друга, стаскивая нагрудники, пояса и перчатки, и он пожаловался, засовывая одну руку ей под рубашку, а другую в штаны: – Ну почему у меня не десять рук?

Расстегнув и задрав одежду, они наконец занялись сексом прямо на полу, что называется, на скорую руку, так же энергично и страстно, как дрались.

– Уф, что-то я не распробовала. Надо повторить, – сказала Фэйд, едва отдышавшись.

– Через пять минут я твой.

– Хвалиться все горазды, – она подмигнула лукаво.

Если он и прихвастнул, то не слишком, потому что через полчаса, потискавшись в купальне, они свалились в кровать и не вылезали оттуда до вечера, поддерживая силы кувшинами с вином и телячьими отбивными. И так хорошо подошли друг другу в постели, что Фэйд даже спросила:

– А мы точно раньше не трахались? Ну, по пьяни, к примеру?

– Да мне восемь лет было, ты что! А с тех пор я тебя не видел. То есть видел уже здесь, в столице, пару раз.

– Сейчас-то сколько?

– Девятнадцать. Зимою будет.

– Блин, когда ты успел научиться так драться?

– Я ж не кто-нибудь, а эссанти наполовину, чему тут учиться!

– Да щас, это я эссанти наполовину! А в твоем отце ни полпинты степной крови нету, иначе был бы он чернявый и смуглый, а не такая белокурая деточка.

Сайонджи заржал, не собираясь отрицать очевидное.

– Ну может, твоя кровь и получше моей, зато меня отец с детства тренировал, и леди-полковник, и еще полгарнизона в наставники набивалось. Больше, конечно, в штаны хотели залезть, но и учили неплохо.

– Если б меня отец тренировал, я бы тебя завалила, как пить дать, – проворчала Фэйд.

– Ты меня и так завалила, – он затащил ее на себя и обхватил ногами, имитируя пассивного партнера, и бедрами задвигал, будто подмахивал.

– Мне кажется, мы кое-что пропустили. А именно, пафосную романтичную историю, как ты влюбился в меня с первого взгляда и десять лет только обо мне и мечтал, – она взяла его за подбородок, поворачивая ему лицо из стороны в сторону, любуясь безупречными чертами в обрамлении роскошной светлой гривы.

– Ха, если бы я влюбился, то с первого поцелуя. Ну, когда ты меня поцеловала с утра. Что-то раньше никто первый не успевал. Не, я про тебя только в Академии начал думать. Ты тогда приезжала с их высочествами, помнишь?

– Было такое... Ух, как все наклюкались тогда на банкете! Его высочество младший принц... ой, молчу, это не для ушей верных подданных. Но бренди пацан с тех пор не пьет, и я его понимаю.

– Ну вот, про тебя столько всего наболтали...

– Врут, все врут. А что не врут, то приукрашивают раз в десять. Вот про шайку разбойников тебе что набрехали?

– Про которую из трех?

– Уже из трех? Я последний раз про две слышала. М-да. Еще через пять лет, наверное, заслужу звание "убийца тысячи человек". Все жду, когда про меня анекдоты начнут сочинять, но что-то не везет. Самой, что ли, придумать... – Она зевнула, сползла пониже, прижавшись щекой к его животу.

И задремала. Проваливаясь в сон, поймала за хвост мысль, будто что-то забыла. "Имя запомнила... языком владеет отлично, так и запишем... надо будет выяснить про тот хитрый прием... нет, не то... ладно, потом вспомню..." Открыв глаза, она увидела, что уже вечер, в спальне темно, за окном догорает закат – и вспомнила, и подскочила с воплем:

– Твою мать, опоздала!

Скатившись с кровати, начала искать трусики в ворохе одежды, сброшенной как попало на ковер. Сайонджи завозился, подпер растрепанную голову локтем.

– Куда опоздала-то?

Фэйд посмотрела на него, на волосы, рассыпанные по плечам и груди, на живот, по-юношески плоский, еще без четких кубиков мышц, на узкую талию, на которую так удобно забрасывать ноги...

– Да никуда уже, черт с ним, – и бросила трусики обратно. – Смысл ко второму отделению приезжать...

– А-а, в театр, что ли? Да ну, забей. Ей-богу, такая фигня этот ваш театр.

– Взгляд, конечно, варварский, но верный... – скрестив ноги, Фэйд уселась на постель. – Адские врата, "Птицу в клетке" я ни разу не пропустила! Даже к началу не опаздывала!

– Ну тем более, если не в первый раз. Пошли лучше в кабак сходим.

– Предложение, подкупающее своей новизной, – ухмыльнулась она. – А то я в кабаке ни разу не была! Это мне следовало бы тебя в театр тащить, ну там, просвещаться, культурно расти над собой...

– Ой, не надо, госпожа, пощадите! – он, кривляясь, потащил на себя одеяло, будто пытаясь под ним спрятаться. – Я же там помру со скуки! Я слишком молод, чтобы умирать!

Она фыркнула:

– Когда Эсса Элья играет, все от другого умирают, не от скуки, – и потянула одеяло в другую сторону.

– Вот уж не знаю, откуда у него актерский талант взялся. В детстве был такой зануда, мухи на лету дохли.

– Ты с ним знаком? – изумилась Фэйд.

Сайонджи тоже, в свою очередь, изумился.

– А как бы я не был с ним знаком, если он каждое лето у нас жил? И родитель его заезжал, и Кинтаро, только я их плохо помню, маленький был.

– Вот это ни фига себе... Я, конечно, про твоего отца и моего слыхала. Ну, когда они в племени жили... А чего кавалер Ахайре на это? А матушка твоя?

– А чего матушка... Матушка с кавалером Ахайре – старые друзья. Я так думаю, не просто друзья, ага. Ты чего, правда не знала? Вот он своего сынка и таскал вечно в Селхир. Дескать, пусть посмотрит, как воины живут. Ну, поначалу редко, или я не помню просто, а потом, когда они вдвоем свалили на Запад, Таэ у нас уже подолгу жил. Его дядюшка со мной арифметику зубрил, если б не он, я бы по два года в каждом классе сидел, – он хихикнул.

– И? Говоришь, зануда был в детстве?

– Ты себе не представляешь. Наши пацаны его вообще терпеть не могли. А меня леди-полковник заставляла с ним водиться, ну и вроде как неприлично, гость, все такое. Ему-то тоже мало интереса было, с малышом-то дружить. Не помню, сколько у нас лет разницы, но порядочно так.

– Шесть, – подсказала она с улыбкой. Уж возраст своего кумира она знала с точностью до дня.

– Ну вот. Он, конечно, умный был до ужаса. А чего ему, мозги-то эльфийские. И нельзя сказать, чтобы над другими глумился или смотрел свысока – нет, не было такого. Он просто как будто не понимал, как можно таких простых вещей не знать, ну там, числа в уме не уметь складывать или книжку за день не прочесть. Или зачем надо яблоки воровать, если можно купить на базаре. И знаешь, вечно такой... как бы это... кислый, что ли: не засмеется, по перилам не скатится, всегда: "Спасибо, пожалуйста, будьте так любезны, не изволите ли..." Вот не знаю, от Древних это, что ли. Хотя дядька его мировой мужик, сдержанный, конечно, но с юмором. Я все хотел с ним повидаться в столице, но что-то не собрался. Ты с ним, случаем, не знакома?

– Случаем знакома, и неплохо. Мы с ним тоже вроде как родственники. Блин, какие запутанные отношения, можно свой клан основать, как в Арислане.

– А что, клево!

– Только любителей художественного вранья я туда принимать не буду, – сказала Фэйд и щелкнула Сайонджи по носу.

Он вскинулся:

– Это кто врет, я, что ли?

– Да я в жизни не поверю про Эссу Элью. Ты его хоть в театре видел? Он же огонь, секс ходячий!

– А-а, ну так ты не дослушала. Это он совсем в детстве такой был. А потом, видать, папашкина-то кровь взыграла, как ему четырнадцать стукнуло. Он сначала на юридический учиться пошел, я еще подумал: бедные подсудимые, он же из них душу вытянет, если судьей станет... А потом как нашло на него! Академию бросил нафиг и пустился... ну, в блядство, другого слова не подберу. К нам приезжал, так вся крепость на ушах стояла. То есть не на ушах... ну ты поняла.

Фэйд фыркнула, жестом показывая: дальше, дальше!

– Леди-полковник, ну, матушка, говорила, что он вылитый отец. Только, говорит, отец его никогда гарнизон не баламутил. За Таэ на дуэлях дрались раз пять, да что там, больше! Слава богу, никто не погиб. И он другой совсем стал, так переменился! Будто нарочно во всякие авантюры кидался, матушка ему все плеткой грозилась, а тут он еще со мной влип...

– Погоди-погоди, ты что, с ним... того?

Сайонджи немного смущенно почесал нос, лоб и ухо, помялся, махнул рукой:

– Было дело. Ладно, расскажу, только ты никому, ладно?

– Зуб даю! – она щелкнула по передним зубам, как оборванка из Нижнего города. – Адские врата, хоть кто-нибудь еще в столице не переспал с Эссой Эльей, кроме меня?

– Да это все было давно и неправда. Короче, поймали нас в темном уголку, когда я ему отсасывал. А прикол был в том, что до совершеннолетия мне оставалось полгода. Леди-полковник взъярилась страшно. Она так только на Рэна орала, когда он гулял налево. И чего переживать, спрашивается, ну тринадцать лет, ну подумаешь, я к тому времени уже десять раз невинности лишился, и Таэ в курсе был, так чего теперь-то. Но она же у нас закон и порядок, как же, как же... А у самой прозвище знаешь какое?

– Даже знаю, что означает, а дальше что?

– А дальше она Таэссе говорит примерно так: или я тебя выпорю, или выставлю из Селхира на веки веков. Меня, главное, без всякого спросу велела разложить и отодрать, как сидорову козу. Я потом сидеть не мог два дня. А Таэ, балбес, сам согласился. Она его и выпорола. Спасибо, что не на плацу, как всегда грозится. Он еще потом пришел и передо мной извинялся, как дурак последний. Ну и что, я полгода подождал и в первую же ночь после совершеннолетия с ним трахнулся. Из принципа.

Фэйд согнулась вдвое, буквально хрюкая от смеха. Она никогда не думала, что будет слушать про то, как кто-то другой спал с ее вожделенным Таэссой, – и корчиться от смеха, а не от боли и зависти. Но в исполнении Сайонджи это звучало так комично, так ярко... и сам он был до того прекрасен в своем простодушии, что ей немедленно захотелось повалить его и затискать. Что она и сделала, приговаривая:

– Так ты в тринадцать лет невинности лишился? Господи милосердный, что за разврат в вашем Селхире!

...Уже сидя в кабаке за третьим или четвертым кувшином вина, он рассказывал почти не заплетающимся языком:

– Стукнуло мне, значит, тринадцать, Рэн дождался, пока леди-полковник в патруль поедет, и повез меня к эссанти. Ну, ясен перец, ее не спрашивал, что он, дурак, что ли. Понимаешь, он же сам эссанти, они по-другому к детям относятся, чем кридане. Мне его за отца трудно считать, я всегда его по имени звал, он мне как старший брат, или, не знаю, просто материн дружок. Честно сказать, мне даже на него заглядеться случалось. Красивый мужик такой, знаешь... Ой, блин, нашел кому рассказывать, знаешь получше меня. Вот он взял и повез меня в племя. Ну, родину показать, с жизнью воинов познакомить. В племени его знают хорошо, по-прежнему своим считают. Ну вроде как одолжили северянам на время. Вождем у них все еще Акира Копьеметатель, уж двадцать лет, больше даже. Мирные времена, ага. Раньше вождь если десять лет продержался, то уже чемпион и молодец. Ну вот, лето было хорошее, охота богатая, в племени сплошные пиры да гулянки. В тринадцать лет там парень уже молодой воин, "щенок", все можно, и пить, и трахаться. Вот я вожжи и отпустил. А потом увидел, как у костра Рэн целуется с каким-то здоровенным кабаном, и вообще крыша съехала. В общем, понятно, за этим он меня и привез. Короче, когда ко мне два парня полезли, я не очень-то сопротивлялся. Да что там, только рад был. Ну, не скажу, что большой кайф получил, но было круто. Вроде как посвящение в мужчины, так Рэн потом сказал. Он себе тоже ни в чем не отказывал, а то в крепости леди-полковник его в ежовых рукавицах держит. Я вот тоже умный мальчик, конечно, додумался матушке похвастаться, когда вернулись. Ух, как она орала! – с восхищением протянул он.

– Да уж, представляю, – фыркнула Фэйд и пропищала тонким детским голоском: – Мама, мама, меня отымели пятеро здоровенных мужиков, круто было... мама, а ты чего так побледнела?

– Ух какой она охрененный скандал закатила Рэну! Такими словами обзывала, что уши в трубочку свернулись.

– Которые ты наверняка грел у замочной скважины, – подсказала Фэйд.

– Ну, интересно же послушать. Мерзавец, – кричит, – это же твой сын! Спасибо, что сам не приложился разик! А Рэн говорит: зато теперь он перестанет меня лапать на тренировках! Она свое гнет: ему нет четырнадцати, противозаконно! А он с козырей пошел: в степи твои законы фуфло, а по нашим законам от степняка рождается только степняк, и мальчик мужчине принадлежит, а не женщине. Тут она бац ему плюху и орет: только попробуй у меня сына забрать, я тебя на цепь посажу, в подвал, на хлеб и воду! Он ей: давай, если тебя это возбуждает. Тут они врукопашную схлестнулись, а потом, как всегда, на другое перешли. У них каждая ссора так кончается. Утром, конечно, у леди-полковник синяки на руке, у Рэна глаз подбит, но оба довольные, как не знаю кто. Высокие отношения! – Сайонджи фыркнул. – А мне все сошло с рук, только матушка без обиняков предупредила: в степи можешь хоть в кроличью норку хуем тыкать, а в Селхире изволь криданским законам подчиняться, и чтобы год еще сидел тише воды ниже травы. Вот она тоже наивная, это же граница, там никто особо о возрасте не печется. Я пару мальчишек знаю, которые до четырнадцати не дотерпели. И сам я до Таэ пару раз перепихнуться успел. Леди-полковник нас застала, потому что следила за ним, думала, Таэ с Рэном обжимается. Хм, они ж терпеть друг друга не могут, она что, не понимает? Я даже знаю, почему, – юноша хлебнул вина и понизил голос. – Он скрывал изо всех сил, но ревновал страшно. И к Рэну, и к леди-полковник. Таэ и с ней никогда не заигрывал, а все по той же причине.

– Погоди-погоди, что-то я запуталась. Кто кого и к кому ревновал?

– Таэ своего нэйллью, ну, брат матери по-эльфовски. Будто сам в него влюбился. А что? Если уж я мог на отца родного заглядываться... А Итильдин красивый такой, я бы и сам не отказался... Но он же вся из себя такая эльфская цаца, его так просто в постель не уложишь, только раз в год по праздникам, и то, если сильно-сильно напоить и сделать из этого большой-большой секрет. Я за его личной жизнью не следил, конечно, но только дурак два и два не сложит, если меня всякий раз в казарму спать выгоняли, когда он у них ночевал. Стыдливость оберегали, ага. Было б что оберегать!

– Ох, Сайо, язык у тебя без костей! – Фэйд отвесила ему легкий подзатыльник. – Ты меня, можно сказать, первый день знаешь, а уже все про всех разболтал.

– Не про всех, а про Таэ... Он же тебя крепко зацепил, скажешь, нет? Ты бы ему подошла.

– Ты издеваешься, что ли, не пойму? Я-то как раз ему не подхожу. Ни видеть, ни знать меня не хочет.

– Да Таэ всегда такой был, – Сайонджи засмеялся. – Когда я его в уголке зажал да в штаны полез, он тоже все пищал: нет, нет, не надо. А сам дрожит весь, и дышит тяжело, и румянится, как маков цвет.

– Травите, мужики, травите! – Фэйд закатила глаза и изобразила, что дрочит.

– Хочешь, я для тебя его украду? – загорелся Рэн. – Да я для тебя что хочешь!..

– Ты меня сначала до дому доведи, герой! И учти, если найдутся такие идиоты, чтоб к нам пристать, отдуваться тебе, я и пальцем не пошевелю. Надо же тебе жалованье отрабатывать!

Идиоты все-таки нашлись, не успели они далеко отойти от кабака. Уж такой это был район, а двое подвыпивших прохожих, бредущих по темной улице и нестройно горланящих песни, показались легкой добычей. Дорогу им заступили двое, а еще трое выросли за спиной.

– Табачку не найдется? – традиционно начал один из парней, похоже, главный.

– Ну вот, накликала, – хихикнула Фэйд. – Ребята, вы бы прямо говорили, чего надо, а то ведь я так чувствую, сами-то не курите.

– Ну, мы-то не курим, а вам прикурить дадим, – не растерялся главный. – Эй, хватайте их, позабавимся.

– Это кто еще позабавится, – хмыкнул Сайонджи, доставая из ножен эспадон. Он отступил к стене, чтобы видеть всех нападающих, и задвинул Фэйд себе за спину. – Давай, подходи под раздачу!

На него напали вчетвером (главарь благоразумно держался за спинами соратников), но быстро поняли, что недооценили противника. Одного Сайонджи угостил рукоятью в лоб, так что тот сел на землю, а второму вывихнул руку, выбив дубинку. Двое других, глядя на это, атаковали его уже серьезно. Засверкали клинки, и пару раз даже искры полетели, озаряя ночную темноту, но бой долго не продлился. Третий бандит, матерясь, уронил шпагу и левой рукой зажал окровавленную правую. Четвертый словил коленом в пах, сложился и рухнул на колени, подвывая. А Сайонджи толкнул главаря к стене и приставил к его горлу шпагу.

– Не смей меня трогать, сволочь! – взвизгнул тот как-то не очень убедительно. Как будто хотел совершенно противоположного.

Баюкая вывихнутую руку, один из бандитов процедил со злостью:

– Да чтоб я еще раз на такое подписался! Стыдно, дамочка! Главное, сама сказала, что плевое дело. Знал бы, меньше, чем за двадцатку на рыло, не согласился.

– Гэнта, хайло заткни! – прошипел главарь, делая страшные глаза, но было поздно.

Сайонджи посмотрел на Фэйд и прищурился.

– Ты что же, их наняла?

Она ответила без малейшего раскаяния:

– Ну так надо ж было тебя проверить в деле. Правда, с такими лохами и проверка так себе.

– Это кто еще лох? – возмутился главарь, в запальчивости отталкивая шпагу Сайонджи. Выступивший румянец, заметный даже в полутьме, очень его красил. – Я нарочно просил ребят не напирать, зайчик твой натурой обещал заплатить, не хватало еще что-нибудь ему отчекрыжить!

– Упс, – сказала Фэйд с интересом и пристально посмотрела на Сайонджи. – Ты что, тоже их нанял?

– Ну-у... э-э... Черт. Лаки, трепло, промолчать не мог? – упрекнул тот главаря.

– Так вы еще и знакомы? – Фэйд хлопнула себя по ляжкам и захохотала.

– Змея ты, Сайо, и сын змеи, – пробурчал Лаки, надувая губки. – Подставил меня, как фраера последнего! Намекнул бы хоть, что боец хороший, я б ребят побольше взял. Блин, да ты ползать должен, а не ногами ходить, я же видел, сколько ты винища выдул!

– Я разбавлял, – ухмыльнулся Сайонджи, убирая эспадон в ножны. Теперь, перестав прикидываться, он выглядел почти совершенно трезвым, так же как и сама Фэйд.

– Думаю, тебе полагается компенсация. За моральный ущерб, – Фэйд приобняла Лаки за стройную талию. Главарь банды был молод и хорош собой, как она отметила еще в кабаке, при каком-никаком освещении. – Сейчас мы отправимся ко мне и рассчитаемся. Я – звонкой монетой, а Сайонджи – чем обещал, я прослежу лично.

– Никуда он с вами... – начал было один из бандитов, но тут же осекся, когда Сайонджи выразительно глянул на него, кладя руку на рукоять шпаги.

– Между прочим, он обещал мне дать, – наябедничал Лаки, мигом сообразив, что ситуация оборачивается в его пользу, несмотря ни на что.

– Вранье! Я обещал дать, если вы мне накостыляете! – возмутился Сайонджи.

Фэйд прижала Лаки ближе к себе и промурлыкала:

– Мы найдем решение, которое устроит все стороны...

Лаки покинул ее дом на другой день к вечеру, изрядно потрепанный, но довольный, звеня золотыми монетами в карманах и светясь блаженной улыбочкой. А поскольку он забыл пригрозить своим парням, чтобы не вздумали распускать языки, то по Нижнему городу пополз слушок об очередном "подвиге" принцессы Фэйд Филавандрис. Рассказывали, будто она среди бела дня в одиночку похитила красивого юношу, перебив десяток его телохранителей, и держала в плену неделю.

Услышав эту историю, Сайонджи смеялся, как ненормальный, а потом стал просить, чтобы она познакомила его с этой потрясающей женщиной. Фэйд глумилась:

– Не могу, она сейчас в Арислане, охмуряет тамошнего халида, прекрасного собою, как солнце и луна!

Ни в тот, ни в следующий вечер она так и не появилась в Королевском театре.