— Пожалуйста, возьми меня сейчас! — добавил он, когда один из этих штопоров пронзил корпус корабля, и его живот скрутило, а Эплин-Армак рассмеялся.
— Сомневаюсь, что он возьмет тебя, — сказал он. Как энсин, он во многих отношениях не был ни рыбой, ни виверной. Хотя он был старше чином любого из корабельных мичманов, он все еще не был офицером и не станет им до своего шестнадцатилетия. Таким образом, он продолжал жить в каюте мичманов и служил старшим членом мичманской столовой. Теперь он посмотрел через качающийся стол столовой на Сейлкирка и ухмыльнулся. — У архангелов есть стандарты, ты же знаешь. Он, вероятно, бросил бы один взгляд на этот бледно-зеленый цвет лица и прошел бы мимо.
— Хорошо, что ты так говоришь, — сказал Сейлкирк с гримасой. — Бывают времена, когда я не думаю, что у тебя есть желудок, Гектор!
— Чепуха! Ты просто завидуешь, Травис, — парировал Эплин-Армак с еще более широкой ухмылкой. Некоторые мичманы, возможно, возмутились бы, если бы от них требовали подчиняться приказам кого-то намного моложе его, но Сейлкирк и Эплин-Армак были друзьями в течение многих лет. Теперь энсин приподнял нос, повернул голову, чтобы показать свой профиль, и театрально фыркнул. — Не то, чтобы я не нахожу твою мелкую зависть достаточно легкой для понимания. Должно быть, трудно жить в тени такой нечеловеческой красоты, как моя собственная.
— Красота! — Сейлкирк фыркнул и мрачно погрузил ложку в тушеное мясо. — Я завидую не твоей "красоте". Или позавидовал бы, если бы она у тебя была! Дело в том, что я никогда не видел, чтобы тебя рвало в трюм.
— Ты бы видел, если бы был со мной на моем первом корабле, — с содроганием сказал ему Эплин-Армак. — Конечно, это была галера — всего около двух третей размера "Дестини". — Он с чувством покачал головой. — Я был так же болен, как... как... так же болен, как Арли вон там, — сказал он, мотая головой в сторону все еще несчастного Жоунса.
— О, нет, ты не был, — слабо ответил Жоунс. — Тебя там не могло быть, ты все еще жив.
Остальные мичманы усмехнулись с веселой черствостью своей юности, но один из них успокаивающе похлопал Жоунса по спине.
— Не волнуйся, Арли. Говорят, как только у тебя поднимутся миндалины, становится легче.
— Сволочь! — огрызнулся Жоунс с несколько натянутой усмешкой.
— Не обращай на него никакого внимания, Арли! — скомандовал Эплин-Армак. — Кроме того, это не твои миндалины, это твои ногти на ногах. После того, как ты подстрижешь ногти на ногах, станет легче.
Даже Жоунс рассмеялся над этим, и Эплин-Армак улыбнулся, пододвигая свою собственную чашку какао через стол младшему мичману.
Горячее какао было еще труднее достать на борту корабля, чем на берегу, и оно было дорогим. На пособие, полученное от приемного отца, Эплин-Армак мог позволить себе взять с собой личный частный магазин и наслаждаться им при каждом приеме пищи. К счастью, у него также хватило здравого смысла не делать ничего подобного. Он родился и провел детство в достаточно скромных условиях, чтобы понять, как было бы воспринято его хвастовство новообретенным богатством перед лицом своих собратьев, поэтому вместо этого он вложил деньги в запас для всей компании. К этому моменту они уже достаточно долго отсутствовали в море, запас явно был на исходе, и помощник повара, назначенный распорядителем столовой мичманов, выдавал какао в мизерных дозах. Но чарисийская военно-морская традиция заключалась в том, что корабельную команду хорошо кормили, по возможности, горячей пищей, особенно после такого дня и ночи, как только что прошедшие. Несмотря на очевидное отсутствие энтузиазма Сейлкирка по поводу тушеного мяса в его миске, оно было на самом деле довольно вкусным (хотя и немного жирным), и их стюард приготовил достаточно какао для всех. Если уж на то пошло, ему даже удалось раздобыть свежий хлеб. В процессе он израсходовал остатки их муки, но результат того стоил.
К сожалению, бедняга Жоунс явно не мог осилить похлебку с мясом. Он довольствовался тем, что съедал свою долю драгоценного хлеба медленно, смакуя кусочек за кусочком, запивая его сладким, крепким какао. Теперь он поднял глаза, когда кружка Эплин-Армака скользнула перед ним.
— Я... — начал он, но Эплин-Армак покачал головой.
— Считай это обменом, — весело сказал он, хватая нетронутую миску с тушеным мясом Жоунса и подтягивая ее ближе. — Как говорит Травис, у меня железный желудок. У тебя такого нет. Кроме того, сахар пойдет тебе на пользу.
Жоунс мгновение смотрел на него, затем кивнул.
— Спасибо, — сказал он немного мягче.
Эплин-Армак отмахнулся от благодарности и зачерпнул еще одну ложку тушеного мяса. Это действительно было вкусно, и — Всех наверх! — с верхней палубы эхом донесся крик. — Всех наверх!
К тому времени, когда ложка Эплин-Армака снова опустилась в тушеное мясо, он был уже на полпути вверх по лестнице на верхнюю палубу.
* * *
Сэру Данкину Йерли потребовалась вся самодисциплина, которой он научился за тридцать пять лет, проведенных в море, чтобы не выругаться вслух, когда в его голове промелькнули прежние мысли об импровизированном руле.
Полагаю, хорошая новость в том, что мы все еще в двухстах ярдах от берега, — сказал он себе. — Дает нам немного больше места для игр... и, если рангоут достаточно длинный, чтобы не дать бакам выскользнуть из-под него, они все равно могут работать. Конечно, они тоже могут этого не делать...
Он наблюдал, как команда "Дестини" завершает свои весьма необычные приготовления с бешеной, дисциплинированной скоростью, и надеялся, что время еще будет.
Конечно, у нас будет время, Данкин. У тебя замечательный талант находить поводы для беспокойства, не так ли? — он мысленно покачал головой, сохраняя физическую неподвижность, сцепив руки за спиной. — Просто не снимай свою тунику!
— Еще шесть или семь минут, сэр! — пообещал Робейр Лэтик, и Йерли кивнул, поворачиваясь, чтобы посмотреть, как баркас продвигается обратно к кораблю.
Ему очень не хотелось вновь посылать Малика и Эплин-Армака, но они явно были лучшей командой для этой работы, как только что закончили демонстрировать. Двое матросов энсина свалились за борт, пытаясь закрепить самый конец шпринга на помеченном буем якорном канате. В отличие от большинства моряков Сэйфхолда, чарисийские моряки в целом плавали довольно хорошо, но даже лучшие из пловцов не могли справиться с такими волнами. К счастью, Эплин-Армак настоял на спасательных линях для каждого члена команды баркаса, и невольных пловцов втащили обратно на борт их товарищи. Судя по всему, одному из них потребовалось искусственное дыхание, но сейчас они оба сидели, скорчившись в полуфутовом слое воды, плескавшейся по шканцам, когда тридцатифутовая лодка продиралась обратно к галеону.
— Лини за борт, мастер Лэтик, — сказал Йерли, оглядываясь на первого лейтенанта. — У нас не будет времени, чтобы вернуть баркас. Поднимите их на веревках, а затем бросьте лодку на произвол судьбы. — Он оскалил зубы. — Если предположить, что кто-нибудь из нас выберется отсюда живым, мы всегда сможем найти себе другой баркас, не так ли?
— Предполагаю, сэр, — согласился Лэтик, но он также широко ухмыльнулся. Точно так же он ухмылялся, когда корабль был готов к бою, — отметил Йерли.
— Веселый ублюдок, не так ли? — мягко заметил он, и Лэтик рассмеялся.
— Не могу сказать, что с нетерпением жду этого, сэр, но сейчас нет смысла беспокоиться, не так ли? И, по крайней мере, это должно быть чертовски интересно! Кроме того, при всем моем уважении, вы еще ни разу не втягивали нас в такое положение, из которого не смогли бы вытащить.
— Ценю вотум доверия. С другой стороны, обычно у каждого есть только одна возможность поступить неправильно, — сухо заметил Йерли.
— Совершенно верно, сэр, — весело согласился Лэтик. — А теперь, если вы меня извините, пойду посмотрю, не потеряется ли для вас этот баркас.
Он коснулся груди, отдавая честь, и двинулся по качающейся, вздыбленной палубе, а Йерли покачал головой. Лэтик был одним из тех офицеров, которые становились все более неформальными и чертовски жизнерадостными по мере того, как ситуация становилась все более отчаянной. Это было не в стиле сэра Данкина Йерли, но он должен был признать, что оптимизм Лэтика (который мог быть даже искренним) заставил его почувствовать себя немного лучше.
Он вернулся к текущему вопросу, стараясь не беспокоиться о возможности того, что один или несколько членов команды баркаса все еще могут быть раздавлены бортом "Дестини" или упасть в воду, чтобы их засосало в водоворот под корпусом и утопило. Помогло то, что у него было много других причин для беспокойства.
Никогда-не-достаточно-проклятый ветер решил отступить еще дальше, и он сделал это с ужасающей скоростью, продержавшись почти постоянным более четырех часов. Это было почти так, как если бы он намеренно намеревался усыпить его чувство уверенности, просто чтобы сделать последнюю засаду более сбивающей с толку. В течение четырех часов "Дестини" стоял на якорях, раскачиваясь и переваливаясь, но удерживаясь на месте, несмотря на предупреждения имеющихся "записок о плавании" о природе дна отмели Скрэббл. Но затем, менее чем за двадцать минут, ветер переменился еще на пять полных румбов — почти на шестьдесят градусов — с юго-юго-востока на восток, и галеон стал флюгером, повернувшись так, чтобы его нос был направлен к ветру, что означало, что его корма теперь была направлена прямо на мыс Ана. Скорость, с которой изменился ветер, также означала, что волны продолжали накатывать с юго-востока, а не с востока, ударяя по правому борту, что радикально изменило силы и напряжения, воздействующие на корабль... и его якоря. Теперь ветер гнал их к мысу Ана; волны гнали их к отмели Скрэббл, и якорный трос по левому борту напрочь оборвался.
Должно быть, там еще более каменисто, чем я боялся, — подумал теперь Йерли, глядя на качающийся буй, отмечающий положение потерянного якоря. — Это был почти новый трос, и он был заделан, упакован и обслужен в придачу!
"Заделка" заключалась в том, чтобы обработать паклей контуры, поверхностные углубления между прядями троса. "Упаковка" обернула весь трос многослойными полосками брезента, и боцман "обслужил" весь "выстрел" троса, покрыв упаковку, в свою очередь, туго обернутыми витками дюймовой веревки. Все это было разработано для защиты троса от изнашивания и истирания... и дно с грубыми камнями, очевидно, справилось со всеми мерами предосторожности.
К счастью, тросы, прикрепленные к главному якорю правого борта и запасному становому якорю, который установили Эплин-Армак и Малик, не оборвались — по крайней мере, пока, — но оба они наконец начали волочиться так, как он более чем наполовину боялся, они будут с самого начала. Это был медленный процесс, но он также набирал скорость. При нынешних темпах "Дестини" окажется на берегу не позднее чем через два часа.
По крайней мере, прилив почти закончился, — напомнил он себе. — Было бы лучше, если бы нам пришлось работать с отливом, но, по крайней мере, течение замедлилось, и у нас под килем столько воды, сколько никогда больше не будет.
Он наблюдал, как команда баркаса один за другим карабкается вверх и проходит через входной люк фальшборта. Эплин-Армак, конечно же, пришел последним, и Йерли почувствовал, что, по крайней мере, одна из его забот ослабла, когда молодой энсин вскарабкался на борт.
— Приветствия мастера Лэтика, сэр, — сказал мичман Жоунс, останавливаясь перед ним и отдавая честь, — и команда баркаса прибыла. И все приготовления к началу работы завершены.
— Спасибо, мастер Жоунс, — серьезно сказал Йерли. — В таком случае, полагаю, нам следует отплыть, не так ли?
— Э-э, да, сэр. Я имею в виду, да, да, сэр!
— Очень хорошо, мастер Жоунс, — Йерли улыбнулся. — Тогда идите на свое место.
— Есть, есть, сэр!
Мичман снова отдал честь и умчался прочь, а Йерли еще раз оглядел свою команду, мысленно перепроверяя каждую деталь.
Стеньги и брам-стеньги были сняты, но вместо них были подняты марс-реи, а прокладки марселей и фока были заменены отрезками пряжи, чтобы их можно было установить мгновенно. Фок— и грот-реи были укреплены для левого галса, а шпринг, который Эплин-Армак и Малик сумели закрепить на якорном канате левого борта, был проведен через кормовой орудийный порт и закреплен. Все взгляды были прикованы к юту, и Йерли медленно и спокойно прошел на свое место у штурвала.
Он оглянулся на своих наблюдающих людей. Все они могут очень легко умереть в ближайшие несколько минут. Если бы корабль сел на грунт в таком скалистом месте, как пролив Скрэббл, в таком море, он почти наверняка разбился бы, и шансы добраться до берега были бы в лучшем случае невелики. И все же, оглядев все эти наблюдающие лица, он не увидел никаких сомнений. Беспокойство, да. Даже страх, то тут, то там, но не сомнение. Они доверяли ему, и он глубоко вздохнул.
— Встать к тросам!
Тимити Квейл, со сверкающим топором с широким лезвием в руках, стоял у выступа там, где его пересекал трос запасного якоря. Сам боцман Симминс стоял у троса левого борта с таким же топором, и оба они ждали приказа перерубить канаты. Если бы все шло по плану, то в тот момент, когда якорные тросы были перерублены, шпринг, прикрепленный к тросу левого якоря, стал бы новым якорным тросом, вытягивающим корму, а не нос, по ветру. Поскольку реи уже были укреплены, в тот момент, когда ветер переменится на два румба от траверза, корабль также мог подрезать шпринг и поставить парус на левый галс, что примерно направило бы его на юго-юго-восток. Они должны быть в состоянии удержать этот курс прямо от отмели Скрэббл тем же путем, каким пришли, если бы только ветер не ослабел. Или, если уж на то пошло, если бы он решил отвернуть еще дальше на восток, к северу. Конечно, если бы он решил свернуть на запад, вместо этого...
Прекрати, — рассеянно сказал он себе. — Ветер на самом деле не пытается убить тебя, Данкин, и ты это знаешь.
— Приготовиться к отплытию! Вантовые, наверх!
Вантовые поспешили наверх, и он позволил им устроиться по местам. Затем: — Взяться за фалы и шкоты! Взяться за брасы!
Все было готово, и он расправил плечи.
— Рубите тросы!
Сверкнули топоры. Потребовалось больше одного удара, чтобы перерубить трос диаметром шесть дюймов, но Квейл и Симминс оба обладали мощной мускулатурой и слишком хорошо знали цену сегодняшних ставок. Они справились с этим не более чем за два или три удара каждый, и освобожденные концы тросов вылетели из клюзов, как разъяренные змеи, практически в один и тот же момент.
"Дестини" почти мгновенно отклонился от ветра, наклонившись на правый борт, когда его корма развернулась к левому борту. Это работало, а потом шпринг разошелся.
Йерли почувствовал резкий удар, когда трос оборвался, просто подавленный силой моря, обрушившегося на корабль. Он еще не успел отойти достаточно далеко, и море подхватило его, ведя к скалистому пляжу, который ждал, чтобы поглотить его. На мгновение, всего на мгновение, мозг Йерли застыл. Он чувствовал, как его корабль бешено кренится, начиная двигаться кормой вперед навстречу гибели, и знал, что ничего не может с этим поделать.
