Пестрая орхидея

— Ты даже не представляешь, он такой молодец, так держится. А ведь у Мстислава сотрясение головного мозга, ушиб челюсти, повреждение ключицы и много чего еще. Он он не жалуется. Я просто восхищена им, — когда Аля это все перечисляла, то у нее просто лучились глаза. Я грешным делом подумала, что она из тех, кто любит смотреть на страдания других.

Я даже на секунду жевать перестала, разглядывая свою соседку.

-Так ты его проведывать ходила? — уточнила на всякий случай.

— Да. А еще супчик носила. Ему же ничего твердого нельзя. Творожок протирала. За бананами в супермаркет бегала и так по мелочи, — ну прямо курица-наседка со своим яйцом.

— А разве к нему родственники не ходят? Он же местный, кажется, — вспомнила я.

— Ой, что они знают? Принесли все такое твердое, а ему же противопоказано, ему беречься надо. А они мяса наперли в разных вариантах,— принялась обсуждать Аля родных Мстислава.

— Ага. А он значит творожок с бананчиками предпочел? — тут девушка погрустнела.

— Это не пациент. Это какой-то кошмар. Представляешь, отказался, но я его все равно заставила. Сказала, что для костей полезно.

Я вообразила каким образом девушка заставляла Мстислава есть творог, по всей видимости привязывала к кровати бинтами и кормила с ложечки.

— Ты это можешь, — попыталась скрыть усмешку. Алевтина не заметила, и то дело.

— Ага. Я же все для быстрейшего выздоровления. А иначе нельзя. Много пропустит. Как же он дальше учиться будет? — переживала Штраус.

— Аль, думаю, что у Мстислава все на мази. Он прорвется.

— Вот злая ты. Не любишь парня. А он хороший, — кинулась на защиту девушка.

— Я и не возражаю, что он хороший, только алкаш.

— Какой он алкаш? Ты что такое говоришь? Нет. Нет. И еще раз нет. Не пьет он, если только чуть-чуть, — энергично принялась оправдывать Алевтина Мстислава.

— Это он тебе такое сказал? — решила уточнить. Ругаться мне с соседкой по комнате не хотелось. Надоело жить в тишине. У нас же не одиночная камера, в конце концов.

— Он просто отказаться не может в компании. Наверное, — продолжила девушка. — И нет. Мне он ничего такого не говорил. Слава, вообще, замкнутый товарищ. Все больше молчал.

Ясно. Теперь он для нее Слава. Алевтина сама придумала оправдание для Ростроповича и, кажется, в него поверила. Бедная девушка. Ну что ж. Это ее право. Пусть живет в своих думах о том, что всему есть оправдание и причины.

Вон мой папочка, когда меня "воспитывал" всегда объяснял это необходимостью для моей дальнейшей жизни. И даже, когда я совершенно ни в чем не была виновата, то следовало для "профилактики" и "закрепления навыков" проникнуться его любимой методикой. А то, что иной раз выпивка застилала глаза, так это не существенно, поскольку папа всегда прав. Это являлось нашим первым правилом. Если папа был не прав, то надо было смотреть правило номер один.

* * *

Беседа с Алевтиной хоть и прошла в дружеской обстановке, но все же оставила неприятный осадок и имя ему было Мстислав.

Я все же решила, что как бы я не относилась с нему, но учеба в одном коллективе требует с моей стороны уделить внимание пострадавшему от собственной глупости. Ведь никто не виноват, только сам. А потому навестить парня я решила после очередного посещения деканата.

Работая бок о бок с Елецким я увидела, что с его стороны была не просто прихоть наказать нерадивую студентку, заставив заниматься непонятной работой, убивающей время, а необходимость. Предыдущий руководитель факультета спустя рукава относился к своей работе. Такое у меня сложилось впечатление. А тут еще секретарь Еремея Гордеевича приболела, оставив его наедине со своими проблемами.

Я одернула хлопчатобумажный свитер, покрутилась перед зеркалом, отметив, что джинсы очень плотно обтягивают ноги. Последняя мода заставляет буквально втискиваться в штанишки, того гляди лопнут по швам. Волосы заколола высоко, чтобы не мешали, а то они то и дело норовили залезть в рот, когда я наклонялась за той или иной стопкой бумаг.

Елецкий встретил меня холодным кивком. Даже стало как-то неприятно на душе. Я не просила его улыбаться, но хотя бы убрал это суровое выражение во взгляде. И ладно бы я чем-то его разозлила, а то на пустом месте.

— Катерина, я вас на время оставлю. Без меня справитесь? — а куда я денусь? Итак, все планы отменила. Мне бы быстрее закончить и уйти по своим делам. А ведь работы осталось еще много. Сама видела.

Еремей Гордеевич обвел меня тяжелым взглядом с ног до головы, словно просканировал на наличие взрывчатых веществ. Как он еще личный досмотр не провел? Хотя, вряд ли. Он не будет марать свои ручки о какую-то там студентку. Это непозволительная роскошь.

— Да. Конечно, — отпустила я декана. Вернее мне хотелось так считать, что я его отпустила. Так для себя было приятнее осознавать. Но его — Катерина — резануло слух. А уж взгляд, которым он меня наградил, так и вообще был верхом недоброжелательности.

Что я ему сделала? Дорогу перешла? Или последнюю булочку перед носом в столовой увела?

Если не считать давешнего поведения в аудитории, то я была вполне приличной студенткой второго курса не самой хорошей, но и не самой плохой. Обыкновенной, на мой взгляд. Без заскоков по поводу собственной внешности, успеваемости и играемой социальной роли.

Мне хотелось лишь учиться вдали от дома, чтобы потом найти свое место где-нибудь в фирме поприличнее, чтобы иметь возможность себя содержать и ни от кого не зависеть.

Я до шести часов вечера занималась разбором документов, но декан так и не появился. Мне приходилось выполнять помимо назначенной работы еще и функции секретаря, отвечая на звонки.

Один из звонков меня насторожил. Звонил мужчина, представившись следователем следственного комитета Быстровым. Мужчина просил у меня где Елецкий. Я же ответила, что данная информация мне не доступна. За что я была отругана за плохое выполнение своих обязанностей. Можно подумать у меня тут есть вообще какие-то обязанности.

Все же, напоследок, я поинтересовалась у неприятного собеседника что передать декану. На что мне было сказано о необходимости проведения предупредительной беседы в особенностями с лицами женского пола. На мой вопрос по поводу чего он ответил, что Елецкий в курсе.

Ну в курсе, так в курсе. Я настаивать не стала. Обещала передать слово в слово как увижу. И в точности выполнила обещание, нацарапав на листе бумаге суть звонка, решив, что когда декан появится, то обо всем узнает. Не бегать же мне по университету и разыскивать его? Он взрослый мужчина — пусть сам себя ищет.

Позвонила в кафе, в котором подрабатывала. Мне сообщили, что сегодня большого наплыва посетителей нет и я могу не выходить, а вот вчера я была нужна, но меня не было. Я расстроилась, поскольку между слов слышала — мы в ваших услугах не нуждаемся. Скорее всего мне придется искать другое место. Надо же на что-то жить. И почему в нашей стране так трудно найти работу при огромном количестве вакансий? Все же в какой-то мере мы до сих пор остаемся дикими варварами, хоть и с тысячелетней историей.

Я навела относительный порядок на письменном столе, где раскладывала стопки с бумагами, предварительно убрав отсортированные и отложив в сторону те, что еще не нашли своих мест. Тут еще работать и работать. Но может быть общественный труд повлияет на Елецкого, когда я попрошу отсрочить мне оплату за обучение? Была у меня такая тайная надежда. А оттого я трудилась в поте лица и на совесть, чтобы к моей работе нельзя было придраться.

Хорошо, что на столе декана обнаружились ключи, один из которых подходил ко входной двери. Интересно, это он для меня оставил или свою связку забыл и теперь не сможет попасть внутрь. Но не оставлять же кабинет открытым?

Я решила, что Елецкий знает где я живу и если что, то придет и заберет свое.

В больницу спешила на всех парах, предварительно заскочив в маленький магазинчик по дороге, где ничего толкового не обнаружила в продаже, но другую торговую точку искать не стала. Уже было достаточно поздно для посещений и я переживала, что меня не пустят к Ростроповичу. Так что придется Мстиславу обойтись ряженкой, чуть переспелыми бананами и каким-то мягким печеньем (все же у парня был ушиб челюсти и ему ничего твердого не положено).

Почему-то, когда я входила в здание больницы, то мне почудилось, что на меня кто-то пристально смотрит. Я повертела головой, но никого из знакомых не обнаружила. В конце концов решила, что мне показалось.

Вестибюль в больнице поразил своей неухоженностью. Рядом с мусорным баком пестрели синие пакеты в разной степени жамканности. Пол был затоптан, в углу свисали провода. Ремонт у них тут ведется или просто на техничках экономят? Однако через турникет меня без бахил не пустили. Я была вынуждена приобрести что-то наподобие содержимого киндер-сюрприза, но только с полиэтиленовым вложением, оказавшимся пакетами на резинке. Резинки сразу же порвались, стоило натянуть бахилы сверху туфель.

— Девушка, вы к кому? — бабулька неопределенного возраста с неизменным вязанием в руках и разноцветным платком на голове решила все же поинтересоваться у меня, когда я отошла метра на три.

— В хирургию. Родственник там у меня, — решила, что Мстислав не обидится на меня за внезапно возникшие узы. Просто проще ответить что-нибудь среднее и непонятное, чем на протяжении десяти минут подробно объяснять "секьюрити" на входе куда и зачем я иду.

Обшарпанные зеленые стены коридора наводили на грустные мысли. Они бы сюда еще табличку прибили "оставь надежду всяк сюда входящий" для полного комплекта впечатлений. Просто вся обстановка большинства наших больниц оставляет желать лучшего. Можно просто диву даваться почему люди здесь выздоравливают. Я все понимаю, что здание старое, а финансирование урезают с каждым днем, но мы же все люди, а не скоты, чтобы находиться в сараях вместо нормальных помещений.

Поднявшись на нужный этаж я обратилась к медсестре, желая узнать в какой палате лежит Ростропович. И была удивлена, когда мне пояснили, что такого у них не числится по спискам. Попросила уточнить. В ответ получила отповедь что не следует мешать работать нормальным людям, а следует идти по своим делам. Тут и я вспылила, указав, что лучше бы она выстирала свой халат, а не ходила с сальными пятнами, прежде чем учить жизни других. Одним словом, я с медсестрой чуть не сцепилась. На наш междусобойчик стали выглядывать пациенты из палат.

Почувствовав, что дело пахнет керосином и от греха подальше я решила побыстрее ретироваться из неприятного здания больницы.

Настроение было ужасным, а я сама себе напоминала огнедышащего дракона, стоило только поднести спичку и я бы вспыхнула. Настолько я была зла. Причем на всех. На следователя Быстрова, что обвинил в непрофессионализме, на декана, умотавшего по своим делам и не поставившего меня в известность, на бабулю с вязанием, на медсестру в сером халате, а больше всего на Мстислава непонятно где болящего.

А вечером Алевтина не пришла ночевать. Я ждала-ждала ее, собираясь расспросить про Мстислава и рассказать про свой неудачный день, но она не появилась ни в девять вечера, ни в десять, ни в одиннадцать. Ее трубка не отвечала или сведения поступавшие в качестве сообщений противоречили друг другу. То телефон был вне зоны действия, то не доступен, то абонент занят.

Может быть она отправилась к своим дальним родственникам, живущим в городе, да там и осталась? А телефон забыла зарядить? Мне же о поездке решила не говорить. О плохом мне не хотелось думать. Совершенно.

Я обошла знакомых девочек по общежитию, поспрашивала по поводу Алевтины. Одна из них сказала, что видела ее на кухне уже вечером, а во сколько это было точно сказать не могла. Кое-кто выдвинул мнение о том, что у Али появился кавалер и она с ним задержалась. В принципе, идея имела место быть, но вот моя соседка и тайный поклонник как-то не вязались совершенно.

Уже в двенадцать ночи я спустилась к комендантше, дежурившей на вахте и рассказала об отсутствии соседки. На душе было не спокойно. После произошедшего с Мстиславом я решила прислушиваться к своему внутреннему голосу. Комендантша тетя Наташа, как ее все звали, выслушала меня, покивала головой и посоветовала не думать о плохом, мол Аля задержалась на гульках, или заночевала у кавалера. С кем не бывает. Молодежь нынче не обязательная и никогда никого не предупреждает о своих похождениях.

Я не выдержала и нагрубила уже тете Наташе, сказав, что если бы речь о ее ребенке, то она бы била в колокола сразу же как только девушка вовремя не пришла бы домой. Женщина же мне ответила, что ее бог миловал от наличия спиногрызов. А потом прогнала меня в комнату.

Видя, что меня никто не слышит я позвонила в дежурную часть полиции и сообщила о пропаже Алевтины. Но и там нарвалась на совершенное непонимание. Мне объяснили, что раз девушка уже совершеннолетняя, то заявление о ее пропаже можно принять только через трое суток. Когда же я стала настаивать, то мне пригрозили привлечением к уголовной ответственности за телефонный терроризм.

* * *