Сломанные сказки

Сказка седьмая. Дитя Солнца

— А ещё о тебе спрашивал Кай, — как бы между делом сказал Сатоэн, переставляя фарфоровую статуэтку кошки с салфетки на пыльную поверхность рабочего стола.— Ммм. — неопределённо протянул Фэнь и сдул мешающуюся рыжую прядь со лба.— Я сказал ему, что только ты сам волен решать, что говорить о себе, а что нет.— Ммм.— Он беспокоился. А ты знаешь, какой я сентиментальный на всю голову дурак.Фэнь кинул на начальника вопросительный взгляд. Иван даже глаз не поднял — только чуть улыбнулся уголком рта.— И, знаешь, кажется, я нашёл вам постоянного Ключника.— Что?— Ключника. — Медленно, чуть ли не по слогам, как непонятливому ребёнку, Иван повторил фразу. — Я нашёл вам Ключника. Утром отдал ключи от архива. И отправил изучать материал.— Кого?— Бен, ты меня вообще слушаешь? Кай.— Кай?— Кай — ваш новый постоянный Ключник.Глаза Фэня посветлели — немногие знали, что это был сигнал к бегству для всех, кто находился от него в радиусе десяти метров. Сатоэн, всё так же не поднимая взгляда, чуть отодвинулся от стола.— Вы отдали ему... все ключи нашего отряда? — парень выделил слово "все" с какой-то настороженностью.— Я не изверг, Бен, — брякнул выдвигаемый ящик стола. Иван демонстративно поднял руку — на большом пальце болтался тонкий прозрачный ключ со снежинкой и чёрными нитями паутины. — Но пусть знает. Ему с вами работать.Бен сузил глаза — казалось, что сейчас он в два счёта преодолеет расстояние от окна до стола Сезамова и впечатает кулак в его лицо. Вместо этого рыжеволосый мужчина развернулся к двери и вышел из кабинета.Иван выдохнул и откинулся на спинку стула. Бенну больше не должен держать всё в себе. Слишком опасно, и не только для него, слишком много для одного...хм...человека. Бен был не самым запоминающимся, но всё же тяжёлым случаем, некоторое время его даже пришлось держать под замком — правда, он сам согласился на это. Оставить его было невозможным для Сатоэна — всё-таки, он в действительности был сентиментальным дураком.

* * *

Ключники были малочисленны — в самом деле, они составляли некую промежуточную структуру, что-то вроде Информатора и Страхующего в одном лице. Они, как правило, не сидели, подобно Наблюдателям-Информаторам за мониторами в мягких креслицах, не сновали сутками по архиву, сортирую ключи — гораздо чаще хорошо подготовленные Ключники отправлялись за Дверь вместе со своим отрядом. В Стеклянном отряде Ключник нашёлся сразу — Прекрасный Принц обожал свою должность почти до визга. Впрочем, если Принц что-то и любил, то всегда до визга. Светлая аура и ощущение непреодолимой возможности появления розовых соплей вокруг этого типчика уже были привычным делом. И вообще, после Аврора в Стеклянный отряд вписался бы любой, даже один из трёх поросят, если б на то была воля Двери.Кай сильно удивился, когда вновь попал в просторный кабинет Иванасатоэна ДеСезама. В самом деле, зачем ему сподобился какой-то сказочный отщепенец? Второй раз за месяц оказываться на ковре у начальства — это слишком. Однако Иван был приветлив и терпеливо объяснил, что хотел бы видеть бывшего Снежного Короля на месте Ключника Песочного отряда. А когда Кай не выказал неудовольствия по поводу сего предложения, Сатоэн выдал инструкции и небольшую связку ключей, к каждому из которых в Архивах прилагалась папка с отчётами и дополнительными материалами. Любопытство всколыхнулось в Кае со страшной силой — ведь теперь он мог узнать своих друзей чуть лучше, прочесть о том, в каких переделках они побывали, и быть способным помочь более ощутимо, чем до этого. Иметь в отряде Ключника было до крайности удобным — тогда не приходилось ждать частых неожиданных "бросков" за Дверь. Обычно Ключникам выдавали ключи заранее — с уже приложенным к ним Информаторами найденным правильным сюжетом и парочкой личных рекомендаций. Иногда работу по выявлению принадлежности ключа выполняли и сами Ключники — не без частой помощи Библиотеки, конечно. В общем и целом, задача Ключника состояла в том, чтобы содержать ключи отряда в порядке и следить за кусочками сюжета и своими напарниками. Некоторые отряды, которым с Ключниками повезло невообразимо — как Граниту, например — и вовсе обходились без Информатора, ибо их прекрасно координировали хранители ключей.Коридоры Башни больше не пугали Кая — они всё ещё были тёмными, лампочки в них частенько мигали или перегорали вовсе — однако теперь ориентироваться здесь было куда проще. Если всё время поворачивать направо — упрёшься в столовую, а пропустишь пару поворотов — и вот перед тобой Архив.Над дверью, перед которой стоял Кай, отчаянно мигала синяя лампа, будто подавая кому-то сигналы бедствия. Парень покрепче сжал связку ключей, на ощупь нашёл самый маленький и самый обычный — без вычурных фигурок и заострённых краёв — и отпер обитую кожей створку, из которой уже начали выбиваться желтовато-бежевые ватные кусочки. Из большой комнаты, заставленной стеллажами и столами, потянуло пылью и теплом. Архив был очень похож на Библиотеку — вот только сидящей за столом строгой тётки со скучающим лицом — звали которую, кстати, бабой Клавой — тут не было. Шуршали переворачиваемые листы, где-то в глубине зала звенели сортируемые ключики, кто-то чихал. Кай сделал первый, неуверенный шаг вперёд, дверь за ним захлопнулась с ужасающим грохотом, и на него тут же уставилось несколько пар глаз. Женщина с длинными кудрявыми волосами, сидящая на полу, покачала головой, сухощавый бледный старик у стойки с буквой "Г" закатил глаза, а сидящий в самом центре, за столом, светловолосый мужчина даже не пошевельнулся. Нетвёрдым щагом, стараясь не шуметь — будь его воля, он бы и не дышал — Кай прошёл к полкам с выведенной на них "П" и выудил наугад несколько папок. Каждая из них имела твёрдый переплёт и отпиралась соответствующим ключом со связки.— Кай! — прошептал кто-то сзади, хлопнув парня по плечу — от неожиданности блондин чуть не уронил бумаги, а потом обернулся и увидел Веру. Сегодня она была огненно-рыжей — даже рыжее, чем Фэнхуан. — Ты чего тут?— Я...ээ...Кай даже не успел толком ничего объяснить — Шапочкова сама углядела связку ключей на его поясе и тут же округлила глаза.— Ключник? Обалдеть! — в порыве радости девушка так крепко обняла юношу, что он пожалел, что не успел как следует вдохнуть. — Это ж... это же!..Резко отпустив парня, Алька погрозила ему пальцем:— Только смотри, не лазай в некоторые мои отчёты... Шучу! Читай всё, только сразу говорю — построение предложений не всегда можно назвать...эээ...целесообразным.Кай улыбнулся, свалил папки на ближайший стол и углубился в чтение. Надпись на первом попавшемся томике гласила "7К", и уже спустя пять минут Кай понял, насколько всё-таки трудна жизнь сотрудника Watchtower.Вера листала какую-то книжку с картинками, сидя за дальним столом, а Кай всё читал и читал, был там, с ними, пытался понять и ругался на отвратительный почерк Фэня.А потом он нашёл его — по виду, слишком старый для Песочного отряда отчёт, почти ровесник самой Башни. На обложке красовалось "ФиИ. ?". Подпись на последней странице заставила Кая поёжиться: в графе "Структура" было начеркано "Сломана. Угроза доставлена в Башню и заключена". Под всем этим было выведено "Иван Сезамов, и. Ш.""Сломана" встречалось в отчётах не часто — обычно отряд справлялся со своим заданием. Но... угроза? Запертая в Башне главой организации много лет назад? Папка попала на полку Песка случайно или так было задумано? Нужно, пожалуй, спросить у самого Сатоэна... Или не беспокоить его по пустякам?— Вер, ты, случаем, ничего не знаешь про эту Дверь? — Кай брякнул бежевую папку перед Алькой, которая в спешке закрыла то, что читала сама.— Фух, напугал... Что это?— Нашёл в нашем Архиве. Что-то слишком старо для Песка.— Действительно... — Алька полистала отчёт. — Читал?— Подумал, что не стоит, когда заглянул в конец.Вера перелистнула пару страниц.— Что за чертовщина? Надо, пожалуй, к Главному Архивариусу сходить, он тут, за стенкой. Перепутали так перепутали — а в дела начальника лучше не лазить.Ей было любопытно. То есть, все сотрудники Watchtower знали, что когда-то Сатоэн и сам бегал на миссии — да до сих пор бегает, только чаще в одиночку — но никто никогда не видел его отчётов. От опрометчивого поступка её останавливало только наличие рядом бывшего Снежного Короля — нечего показывать себя с не лучшей стороны перед подчинёнными. Особенно перед своими Ключниками.Шапочкова поднялась, бережно взяла в руки папку с сезамовским отчётом и направилась к обитой серым двери, примостившейся за стеллажами, почти в самом углу.— Кай, тут тот же ключ, что и для Архива.Юноша кивнул, на ощупь нашёл ключ и вставил его в замочную скважину. Он повернулся на удивление легко: Вера ощутила лёгкое покалывание в висках, когда заходила в темноту за дверью вслед за Ключником, но не придала этому особого значения.Только вот вместо кабинета Архивариуса они оказались во дворе какого-то дома, на зелёной молодой травке, усеянной мелкими белыми цветочками — и сверху на них светило нежное весеннее солнце.

* * *

Императорский дворецИмператор гулял по саду: единственному в своём роде, собранному бесчисленными императорскими предшественниками и их подчинёнными со всех уголков земли. Климат в Поднебесной Цинь-Ю был мягким, почти все растения прижились и теперь радовали взоры обитателей дворца. Только вот сегодня император не был радостен — его снедала тоска и замешательство, а страну — горе и разруха. Шань-ди не везло с самого начала правления. Наследником он оказался случайно, насколько это вообще было возможно: Шань-ди был тринадцатым принцем и в жизни бы не подумал, что когда-нибудь займёт трон. Шутка ли — двенадцать братьев, могучих и сильных духом, погибли один за другим, на страшной войне. А он выжил. Принца спасли, и, когда Шань-ди вступил в наследный возраст, ему передали царство — выеденное войной, налогами, неурожаями и болезнями. Император правил всего только месяц, а положение становилось всё хуже. Одну из рисовых долин полностью затопило, вымерло несколько деревень, из северных гор полезли кровожадные духи во главе с несправедливо умерщвлённым Цилином* — и Шань-ди не знал, что делать.Большой раскидистый бук около Рубиновой беседки был любимым деревом императора — оно было так далеко от дворца, что придворные советники редко могли найти его здесь. Ветви дерева висели достаточно низко, чтобы подарить благословенную тень — Шань-ди расправил длинные полы своего кафтана, отбросил в сторону неудобный царский венец и растянулся на траве у корней, подложив руки под голову. Кажется, он задремал: сон был какой-то тёплый и мягкий, что-то яркое и такое нужное маячило впереди, юноша протянул руку...В носу засвербило — Шань-ди открыл глаза и оглушительно чихнул.— Не очень-то вежливо.Перед глазами императора мелькнула красная пушистая масса — а через мгновение перед повелителем Цинь-Ю предстало существо, которому и принадлежала прозвучавшая с укором фраза. Именно существо — потому что, несмотря на то, что оно было весьма похоже на человека, человеком всё же его сложно было назвать.Шань-ди сотворил пальцами священный знак и зажмурился, но тут же услышал искренний, заливистый смех.— Думаешь, убегу?Император открыл глаза: существо смеялось, держась за бока, и огромные распахнутые крылья и длинный хвост тряслись в такт хохоту своего носителя.— Испугался, император?— Откуда знаешь, что я император?— Я бы, конечно, мог сказать, что боги послали меня к тебе, но тогда я совру. Считай, что я просто не дурак и заметил твой венец, хорошо?Шань-ди кивнул. Крылатый перестал хихикать и плюхнулся на траву напротив парня.— Вот и славно. Что, император, дела идут так себе?Шань-ди тут же поведал о своих несчастьях. Воспитание указывало, что при встрече с волшебными тварями лучше сразу всё им рассказать.— Сочувствую. Знаешь, раз ты чихнул на мой хвост — думаю, можешь рассчитывать на мою помощь.— Прости? В чём подвох?— Подвох? Ищешь подвоха от божественной птицы? Как нехорошо, император, никто прежде не жаловался...— Прежде?— Думаешь, ты первый такой, кто... Впрочем, ещё никто на меня не чихал.— Ты что, живёшь здесь?— В этих садах? Я тут только мародёрствую, — "божественная птица" усмехнулся, показывая спрятанное за спиной яблоко. — Слушай меня, император. Сейчас я отдам тебе одно моё перо — как только захочешь попросить меня о чём-либо, сожги его, и я тут же прилечу.Существо выдернуло из хвоста красно-рыжее перо с жёлтым ободком и протянуло его Шань-ди.Через неделю оно уже плавилось в синем пламени жаровен Зала Трофеев.

* * *

— Всё-таки не удержался? — посланник небес свесился с ветки, удерживаясь ногами: крылья его и хвост красиво растянулись до самой земли и теперь подметали пыль.Император дрожал и смог только кивнуть. До прошлого раза, до разрешения проблемы с неурожаями, Шань-ди не верил, что кто-то свыше мог послать ему подобную благодать.— Похоже, ты не очень-то доверял мне...Или я не прав?Конечно, прав — ну к чему эти насмешки? С другой стороны, именно это существо было причиной того, что южные амбары теперь ломились от зерна и риса.— Как тебя зовут?"Птица", не удержавшись, свалился вниз — Шань-ди кинулся вперёд, испугавшись — одно из крыльев неестественно выгнулось.— Я в порядке, император, успокойся. Просто не каждый день услышишь такой вопрос.Шань-ди во все глаза смотрел на то, как сломанная кость и вырванные перья занимаются пламенем и выправляются, становятся целыми и ровными.— Я Фэнхуан, внук Ди-цзюня, правителя Востока. Говорят, ещё вестник доброго времени.Император слышал о Ди-цзюне, одноногом мастере на все руки, который женился на прекрасной Сихэ, и та родила ему десять сыновей-солнц. Божественные птицы, фэнхуаны, с горлом ласточки, задом зебры, хвостом змеи и прочим набором замечательных звериных конечностей, были детьми тех солнц — когда они появлялись на земле, среди людей, наступали мир и спокойствие. Юноша никогда не думал, что фэнхуаны похожи на людей.— Дитя солнца?— Один из многих, шаливших в небесах. Никак слышал о нас?— Думал, что вы похожи на разноцветных петухов... Впрочем, это неважно. Спасибо тебе.— Что стряслось на этот раз?Шань покраснел — он чуть не забыл, что позвал его ради дела — и рассказал о разбойничьих шайках на востоке, с которыми не могло справиться его маленькое войско.

* * *

В следующий раз Фэнхуан прилетел осенью — брякнулся в гору жёлто-багровых опавших листьев, почти слившись с ними. Шань-ди, одетый в жёлтые шелка с зелёной тесьмой, на этот раз прикатил с собой тележку с горячим ромашковым чаем. Они говорили до самого вечера: Фэнхуан рассказывал о тех удивительных местах, где успел побывать за свою отнюдь не короткую жизнь, а император слушал и удивлялся.С каждым разом встречи их становились всё длиннее, а промежутки между ними всё короче: Фэнхуан выправлял судьбу королевства, подобно ветру, поднимающему подгибающиеся спелые колосья. Теперь он называл Шань-ди не "императором", а просто "Шанем".

* * *

Однажды весною, когда отцветали вишнёвые деревья, Шань-ди рассказывал Фэнхуану о Юнь-тири, девушке из соседних земель, что была прекраснее всех на свете. Внук Ди-цзюня слушал, заливисто смеялся, постоянно толкал императора локтем под рёбра — совсем по-дружески, но всё-таки несколько болезненно. Пёрышко из хвоста божественной птицы было потрачено на скорую свадьбу.Юнь была кроткой и действительно очень красивой — особенно в бело-красном наряде невесты. Фэнхуан не выдержал, наблюдал за свадьбой из окон — сердце его, дитя солнца, трепетало от восторга и радости за друга. Он даже не стал злиться на Шаня, когда тот на следующую их встречу привёл Тири. С девушкой было легко общаться, она была очень похожа на воздушных духов, с которыми Фэнхуан иногда носился наперегонки. Она улыбалась, изящно взмахивала длинными чёрными ресницами, когда в смущении отводила глаза, и была в высшей степени мила и приветлива.Посланник неба всё больше влюблялся в людей, всё чаше устремлял свой взор вниз, из садов Центральной горы Властителя Поднебесья на землю. Повелитель юга, весёлый, усатый и дородный, удивлялся задумчивости одного из своих внуков, но пустил всё на самотёк, решив, что это всё томленья молодости.

* * *

— Милый, и всё же, где ты встретил этого чудака?— Да прямо здесь и встретил, под яблоней.— Он воровал? А вдруг он и не фэнхуан вовсе — просто хороший лгун.— Я жгу его перья — и он спускается с небес, чтобы помочь нам, неразумным. Это ли не доказательство?— Допустим. Но что же он потребовал взамен?— Ничего.— И ты не находишь это подозрительным? Ни капли?— Да о чём ты толкуешь...— Можно ли полностью доверять этим несносным духам?— Я бы никогда не познакомился с тобой, если бы не фэнхуан. Наш край процветает. Народ мой сыт и доволен. Мы уже давно забыли о голоде, холодах и печалях.— А что, если в следующий раз он потребует отдать ему нашего первенца? Что ты будешь делать тогда?— Я скажу "нет".— И он, со всей своей божественной мощью, спалит всё твоё королевство дотла! Лучше уж ему где-нибудь пропасть, прежде чем он решит взыскать с нас за годы службыСлова самой красивой женщины — яд. Особенно, если эта женщина боится потерять всё.— Иногда думаем — не заслужили мы тебя, не заслужили совсем... Вдруг появился, в сиянии солнечного огня...— Юнь, а он точно поправится?— Мы все в это верим.— Если бы ты меня пустила во дворец... Совсем ненадолго... Я бы понял, что делать. Мой огонь — он ведь не только сжигает, поверь!— О, я верю, но провести тебя не смогу — увы, даже меня к нему почти не пускают...— Тири, не плачь! Ну не плачь, пожалуйста! У вас хорошие лекари, самые лучшие, они...— Я слышала, как говорили что-то о цилиновском карбункуле. Но его же не бывает! Всё безнадёжно...— Тири... Знаешь... По ту сторону гор сейчас живёт мёртвый Цилин. Давно мёртвый, но рог я видел, кривой и острый. Говорят, камень прямо за ним.— Ты его победишь?— Не так это просто — победить Цилина. Он так же велик, как мой дед. Может быть, даже ещё более велик. Люди несправедливо с ним обошлись, и он очень зол.— Значит, это всё равно безнадёжно?— Юнь, я... Я пойду сейчас же! Я всё-всё у него узнаю, если нужно — я его... Если нужно... Вы только дождитесь меня!Слёзы самой красивой женщины — подслащённая вода, тягучая и фальшивая. Фэнхуаны легковерны как дети.

* * *

Зимой — такой суровой на севере, что приходилось постоянно зажигать перья — Фэнхуан принял решение. Шань-ди мучился от странной болезни, нужно было найти Цилина и его тёмных духов, и он брёл по колено в снегу, против ветра, не в силах взлететь и не в состоянии остановиться.Цилин был свиреп и могуч — такой большой, что смотрел на Фэнхуана сверху вниз. Глаза его были алыми, как закатное солнце, жёсткий хвост хлестал по чешуйчатым бокам, а витой рог был покрыт запёкшейся кровью. Мёртвые кирины были страшнее демонов с Однорукой горы, даром, что при жизни воплощали всепрощение и благородство. И не было другого выбора.Бой был долгим, если это вообще можно было назвать боем: казалось, Цилину совсем не страшны опаляющие фэнхуановские крылья — он наступал яростно, но бил точно, и кусочки плоти падали на снег со смешным шлепком, перья мгновенно гасли, кровь шипела, а кости обугливались. Когда от крыльев и хвоста внука повелителя юга остались лишь торчащие из спины обломки костей и почерневшая кожа, а тело его испещрили десятки рваных и ровных порезов, Цилин остановился, сверкнул бешеными глазами и заговорил:— Теперь я могу убить тебя, глупый фэнхуан, а твой трусливый, спрятавшийся внутри огонь скормить духам гор... Ты пришёл к мёртвому богу, чтобы найти смерть?Слова причиняли боль — кровь из надорванной щеки заливала горло, Фэнхуан хрипел и булькал, но смог объяснить Цилину, зачем пришёл. Тот рассмеялся — с фырканьем, пуская в холодный воздух своё безумное дыхание.— Парящие в небесах, оторванные от земли, никогда не слышали, как она стонет, если любимый император умирает? Когда погибали принцы, разверзлись горы и проглотили множество пластов земли, выпили реки, съели города... Правда, за моим рогом прячется красный карбункул, лекарство от любой болезни — любой, кроме той, которой не было и нет в помине. Я думал, ты пришёл изгнать нас с гор — давно уже во дворце точат зуб на меня и моих вурдалаков — а ты пришёл убить меня. Я уже мёртв, и во второй раз вряд ли захочу испытать подобное...Я отпущу тебя, птенчик, если ты укажешь нам путь в золотые сады Хуан-ди... Это ведь несложно?Фэнхуан не верил своим ушам — он впервые слышал, как божество так искусно врёт. Зверь лжёт, чтобы спасти свою шкуру, боится убить внука Ди-цзюня, насмехается над ним — сыном одного из десяти солнц!Рукой, по которой медленно текла багровая кровь, он указал на восток и вверх, не поднимая головы — и когда Цилин повернулся к нему спиной, ослеплённый светом листьев небесных деревьев, Фэнхуан собрал последние силы и выжег зверю глаза.

* * *

Стражи у ворот не пустили оборванца внутрь: за время путешествия платье Фэнхуана обтёрлось, почти превратилось в лохмотья, а солнечные знаки затёрлись и были незаметны. Это было непривычно: полагаться лишь на доброту людей и собственные силы — и Фэнхуан молился, чтобы он не опоздал. За те дни, что сын солнца добирался до столицы, он успел о многом подумать. Теперь, без крыльев, с забившимся глубоко внутрь огнём и кровью бога на руках, он больше не мог вернуться к братьям, отцу и деду — но и мир смертных, из-за которых он и решился на такой отчаянный шаг, был неплох. Люди не обладают "абсолютностью" богов и духов, они имею своё непременно правильное мнение, могут выбирать, и Фэнхуану хотелось однажды и самому такому научиться. Чтобы добраться до дворца как можно быстрее, ему пришлось своровать лошадь и немного еды — теперь ему постоянно хотелось есть, живот крутило так, что голод перебивал порою всякие мысли. С лошадью Фэнхуан не сошёлся характером, но и она оказалась полезна, даже несмотря на то, что парень постоянно с неё падал. Раны, нанесённые Цилином, затянулись быстро — Фэнхуан подозревал, что в этом заслуга карбункула, который он собственноручно вырезал из плоти зверя. Чёрные глазницы с кровавыми слезами, развороченный череп, рог, который пришлось вытаскивать по кусочкам... Воспоминания эти, холодны, жуткие, приправленные застывающей коркой крови, сын солнца старался изгнать из своей памяти. Пусть это было — этого в то же время и не было.Камень приятно холодил кожу и успокаивал нервы: раньше Фэнхуан и не подозревал, что способен на такие расчётливые мысли... А теперь стражи не пускали его во дворец. Он попытался объяснить, что пришёл спасти императора от неминуемой гибели, просил аудиенции у императрицы, но его посчитали за пьяницу. Тогда Фэнхуан достал из складок одежд камень — тот был размером с половину его ладони и сиял подобно звезде. Оборванца сразу проводили в приёмные покои — через некоторое время туда присеменил худой, как щепка, длинный, высоколобый человечек в квадратной шапочке и с кучкой бумажных свитков под мышкой.— Говорят, принесли камень, — мужчина говорил так, будто заучивал слова заранее, и смотрел не на Фэнхуана, а куда-то ему за плечо. — Покажи.— Вот. Передайте Шаню или Тири немедленно! Он ведь ещё жив, правда?Человечек на краткий миг перевёл взгляд на перепачканное кровью и землёй лицо юноши, но потом вновь уставился в стену.— Я передам императору подарок, да, — он нацепил на нос крошечные очочки и вгляделся в багровую тьму карбункула. — И пожелание доброго здравия, да..— Почему вы так спокойны? Повелитель земли Цинь-Ю умирает, а вы оцениваете этими вашими стёклами камень, способный его спасти?— Его величество весьма здрав и даже весел, и имеет удовольствие ужинать, — оценщик снял очки, подул на стекло и протёр его полами своих одежд. — А камешек оставьте на столе. Оставьте-оставьте.Это были не самые впечатляющие последние слова.Когда Тири перебарщивала с вином, она начинала плясать. Зрелище было презабавное — щёки её краснели, головной убор съезжал набок, а идеальная причёска выпускала пару прядок. У Шаня тогда совсем по-особенному блестели глаза, и приближённые ко двору старались не замечать этого. Сзади, в костре, над которым жарился убитый на сегодняшней охоте олень, горели оставшиеся перья божественной птицы, а он не являлся. Юнь почти убедила его, что это правильно. В конце концов, духи действительно не отличаются постоянством и запросто могут переменить свой настрой. Особенно дружелюбный. Когда вспучились двери трапезной, Тири сидела на коленях мужа и шептала, что северный гарнизон нашёл много золотисто-красных перьев, костей и крови, и теперь волноваться больше не нужно. Что-то кольнуло в тот миг в груди Шань-ди, но чувство тут же было смыто тёплым опьянением и поцелуем самой прекрасной женщины на свете. А когда завизжали девушки-чиновницы, и остатки чугунных дверей раскалённым потоком хлынули на пол, на ковры, под ноги всем приближённым, Тири вдруг пропала. Всё пропало. Осталось только единственное пятно света — кажущийся совсем крошечным без своих колоссальных крыльев и хвоста Фэнхуан, в бурых лохмотьях, с давно нечёсанными всклокоченными волосами и обеспокоенным выражением лица, которое за секунду сменилось гневом. Тогда пропал и Шань.Бросился под ноги другу, просил прощения и, кажется, плакал, кричал что-то, указывая на жену, испуганно глядевшую на то, как обугливается под ногами божественной птицы ковёр. Только Фэнхуан ничего не слышал.Он не знал, что это так больно — быть смертным и в полной мере ощущать вкус предательства. Хуже всего — то, как Шань, такой благородный в стремлениях при первой встрече, теперь пресмыкается, говорит, что ничего такого не хотел и с пеной у рта доказывает свою невиновность. Все эти фигурки в зале — они казались такими жалкими и ненужными. А от всего ненужного рано или поздно нужно избавляться. Полюбить людей было большой ошибкой.Вспыхнули столы — министры из Восточных регионов поспешно ретировались через Зелёные двери, в сад — и люди, хватая друг друга за рукава и подолы, задерживая, не давая пройти, начали искать выход из зала. Повезло не всем — по длинным ковровым дорожкам пламя дошло до створок и приварило их к полу, покоробило металл и улеглось где-то в районе дверных колец. Шань схватился за трезубец — декоративный, висевший на стене, но через несколько мгновений с него закапал горячий металл.Огонь слушался плохо, вспыхивал и тут же угасал, но не прекращал реветь, потому что у Фэнхуана на это сил уже не было. Да, его огонь труслив, но он силён, его невозможно теперь контролировать — так почему бы не дать ему волю? Теперь уже всё равно. Теперь уже ничего неважно.Марево пожара видели даже на склонах северных гор. Ранним утром ведовская семья из маленькой деревушки, у которой даже собственного названия не было, шла поклониться дважды мёртвому богу, которому кто-то устроил могилу у бегущей воды, на перекрёстке земных жил и воздушных потоков — и прямо перед ними, на горизонте, словно алел закат. Говорят, дворец не просто сгорел — он оплавился, стёк в выжженную яму в земле, вместе с императором, императрицей и чуть ли не всем двором. Не осталось даже костей — хоронить было нечего.

* * *

Фэнхуана нашли — посредине лужи расплавленной меди, с ужасными ожогами и открывшимися ранами. Когда он очнулся — пытался спалить своих спасителей, но, к счастью, не мог и спички зажечь. Высокий русоволосый парень, обвешанный кучей всяких приспособлений с непонятными функциями, держал здоровую руку Фэнхуана в своей и что-то ему говорил. Слов ни Вера, ни Кай уже не слышали. Тучи с красными переливами, серое небо и обломки дворца — всё начало таять, оба вдохнули — глубоко и размеренно — и поняли, что всё это длилось не дольше пары секунд. Перед ними всё так же серела неприметная дверь в кабинет Архивариуса, Алька всё также сжимала в руках папку, а Снежный Король — связку ключей. Только теперь они знали о Бене немного больше, чем он привык о себе рассказывать. Если это было правдой.Кай не пробыл Ключником ещё и половины дня, а уже умудрился перепутать ключи.______________________________*цилин, он же кирин — в восточной традиции, единорог