Консерватория:музыка моей души

Постепенно студенты стали приходить в себя и по пространству прозрачной пеленой поползли шепотки. Я повернулась к Ние. Она улыбалась и смотрела на меня. На ее лице царило воодушевление и одухотворенность

— Как тебе? — спросила она едва различимым шепотом, практически одними губами.

Я ее понимала, после таких звуков нарушать тишину своим голосом казалось кощунственным, поэтому ответила я так же едва слышно:

— Я даже не знала, что так бывает. Это волшебство.

Солнечная девушка снова улыбнулась мечтательной нездешней улыбкой, соглашаясь, что звучание действительно было практически чудом.

На сцену снова поднялся ректор. Теперь, когда студенты, находящиеся под впечатлением от гимна, стали значительно спокойней, ему больше не нужно было напрягать голос. Его слова и так были слышны в каждом уголке зала.

— Итак, олламы и оллемы, сегодня первый день нового учебного года. И я надеюсь, что вы приложите все свое старание, чтобы овладеть своим даром и научиться его применять лишь на благо. Я искренне рад, что консерватория пополнилась новыми одаренными молодыми людьми, надеюсь, вам будет тут приятно учиться. Прилагайте усилия и вы обязательно увидите результат, — ректор говорил веско, но без тяжести, звучание его голоса наполняло зал предгрозовой сизоватой дымкой и особым запахом, который бывает только перед дождем. — А сейчас проректор Двейн огласит списки распределения первокурсников. Мэтр Двейн, прошу вас, — закончил он свою на удивление короткую речь.

Маркас Двейн поднялся и встал рядом с начальником. Если бы я совершенно точно не знала, что он не является главой учебного заведения, то обязательно перепутала бы их должности. От первого проректора волнами расходилась властность.

— Благодарю, лорд Нейс, — произнес мужчина и обратил все свое внимание на студентов. — Приветствую и поздравляю с началом учебного года. Надеюсь, для всех вас возвращение к учебе — праздник, — по залу прокатились смешки: атмосфера медленно, но верно разряжалась. — Раз уж мне досталась честь огласить первокурсникам факультеты, на которые они были распределены, то я не буду испытывать их терпение и начну без долгих предисловий.

У проректора слова с делами не расходились, и следующие несколько минут он зачитывал имена первокурсников и места их дальнейшего обучения. Я чуть было не пропустила свое собственное имя, потому что заслушалась, пытаясь понять, как голос, банально зачитывающий список, может так ненавязчиво, но в то же время непреклонно, обволакивать, словно заворачивая в кокон из черной замши, доставляя наслаждение прикосновением, но не давая возможности освободиться.

Очнулась, когда в унисон с произнесением моего имени руки коснулась Ния, возвращая меня к действительности.

— Таллия Хейс — композиторский факультет, — горьковатые пряные нотки и чуть заметно хмурящиеся брови.

— Талли, — невероятно ярко, хоть и тихо, прошептала соседка, — поздравляю! Это замечательно! Ты будешь учиться на композиторском!

Я улыбнулась. В действительности мне было все равно, на каком именно факультете учиться, лишь бы учиться, лишь бы быть здесь, погружаться в атмосферу мелодий и дышать музыкой.

— Спасибо, — ответила я и сжала пальцы подруги.

Конечно, подруги. Разве может быть кем-то другим человек, так искренне радующийся твоему успеху и за которого переживаешь, словно, за родного? Ведь, по сути, время с момента знакомства не так важно, как внутреннее чувство родства.

— Ты не понимаешь! — сияя, продолжила девушка. — Зачисление на композиторский означает, что у тебя высокий уровень дара! Я уже молчу про преподавателей композиции, да к ним полконсерватории мечтает попасть учиться. Один проректор Двейн чего стоит!

— Дара? Ты имеешь виду музыкальный талант? Никогда не думала о степени его... высоты, — с улыбкой произнесла я.

— Нет. Я говорю не о предрасположенности к музыке, — сверкнула глазами Ния. Я нахмурилась и хотела спросить, что же тогда, если не это она имела ввиду, но подруга загадочно улыбнулась и не дала мне промолвить и слова. — Тебе лучше объяснит куратор. У композиторов это первый проректор. Поверь, он расскажет лучше.

После того, как Маркас огласил список полностью, он еще раз поздравил студентов и спустился с возвышения. В честь начала учебного года прозвучало еще одно произведение от симфонического оркестра, но на этот раз без партии фортепиано. Конечно, и без нее оркестр играл чудесно, но все равно было жаль. Исполнение пианиста было поистине виртуозным и завораживающим. На секунду показалось, что оставленный рояль разделяет мои чувства. Я улыбнулась. Заметив это, Ния наклонилась ко мне, чтобы поинтересоваться причинами улыбки.

— Да так. Всякие глупости в голову лезут, — отмахнулась я, а потом решилась и задала интересующий вопрос. — Ния, а кто был за роялем во время исполнения гимна?

— Даррак? — солнечная девушка посмотрела на меня с вопросом на лице, но, увидев непонимание, опомнилась и пояснила. — Даррак Кейн. Пятый курс композиторского. А почему ты спрашиваешь?

— У него очень яркое исполнение, — призналась я. — Ярче я еще никогда не слышала.

— Да, Даррак очень сильный оллам. Преподаватели с исполнительского на него нарадоваться не могут. Один из талантливейших студентов консерватории. На его академические концерты собираются практически все мэтры и очень многие студенты.

Как я их понимаю. На миг мне стало необъяснимо и невыносимо обидно, что возможностей наслаждаться игрой молодого человека у меня будет несправедливо мало, потому что этот учебный год для него последний.

После окончания концертной программы ректор пожелал всем студентам удачи и попросил первокурсников подойти к собственным кураторам, которые ожидали нас у самой сцены, попутно обозначив каждого, чтобы первокурсники не метались от мэтра к метру, робко интересуясь, не он ли их куратор. Что примечательно, ответственными наставниками всех факультетов, кроме композиторского, были преподаватели, и только на моем факультете студентов курировал лично проректор.

Попрощавшись с подругой, стала продвигаться к сцене. Маркас Двейн стоял, облокотившись спиной на помост и скрестив руки на груди. Как только перед ним, неловко перетаптываясь, сгрудилась не особенно большая группка студентов, проректор окинул проницательным взглядом всех и каждого в отдельности, отлепился от сцены, опустил руки и сделал знак всем следовать за ним.

Дружной стайкой мы шли за лордом Давейном, приведшим нас в итоге в одну из лекционных аудиторий на третьем этаже. Дав знак занять места, он выждал, пока мы все рассядемся, и в комнате восстановится тишина, после чего, опершись о кафедру, произнес:

— Думаю, на сегодня поздравлений достаточно, поэтому хотелось бы перейти к важной для обучения здесь информации, — тишина стала напряженно-заинтересованной. — Все вы не раз уже слышали слово 'оллам' в этих стенах, да и к каждому из вас так наверняка хоть раз, но обратились. Поясню, что это означает. Оллам — человек, обладающий очень редким даром, способный посредством мелодии влиять на сознание и чувства слушающих его людей. В консерватории Вилмара Аберга Мироносца обучаются только и исключительно олламы. — тишина стала ошарашенной.

Моему удивлению не было предела. Дар? Какой еще дар? Разве можно управлять людьми посредством музыки? Как подобное может быть правдой? И если это действительно так, то почему об олламах никто и никогда ничего не слышал? Моя голова стала напоминать котел с бурлящими мыслями и вопросами, которых каждое мгновение становилось все больше. Судя по напряженности молчания, такое происходило не только со мной.

Маркас Двейн обвел аудиторию внимательным взглядом и продолжил:

— Абитуриентов зачисляют на факультеты по итогам вступительных экзаменов, на которых, как вы уже могли догадаться, оценивают не столько музыкальное мастерство, сколько наличие и уровень дара. То, что вы оказались на композиторском факультете, означает, что уровень дара у вас весьма высок. Настолько, что вы сможете научиться создавать мелодии, проникающие в человеческие души. Первый месяц вашим куратором буду я. В дальнейшем у большинства из вас курирующий преподаватель сменится, но за вашими успехами я лично буду пристально наблюдать. Композиторы — сильнейшие олламы. От каждого из вас зависит очень многое, и ошибки каждого будут очень дорого стоить, — после этой фразы лорд обвел всех присутствующих суровым предостерегающим взглядом, выдержал недолгую, но грозную паузу и продолжил:

— Теперь о некоторых организационных моментах. Уроки композиции и специальные музыкальные занятия будут индивидуальными, остальные — общепоточными. На сегодняшний момент вы уже закреплены за преподавателями, которые будут обучать вас игре на основном музыкальном инструменте. В процессе обучения вам нужно будет выбрать еще один инструмент, которым вы не владеете, и, соответственно преподавателя, который научит вас с ним обращаться. Вопросы?

Последнее слово было настолько неожиданным, что все присутствующие в аудитории студенты, которых было не менее пятнадцати, растерялись, и на какое-то время в пространстве повисла гулкая бесцветная тишина, которую прервал молодой и несмелый девичий голос, журчащий серебристо-голубоватым ручейком:

— Мэтр Двейн, вы не могли бы подробней рассказать о наших способностях?

— Я, конечно, мог бы, — ответил лорд. — Но лучше вам об этом расскажет мэтр Муррей на следующем занятии. Он будет вести у вас 'Основы олламии', так что все вопросы по этому поводу — к нему. Еще что-нибудь?

Сведенные друг к другу брови прозрачно намекали, что лучше нам всем сейчас полюбовно разойтись, потому что отвечать на вопросы первокурсников у Маркаса Двейна настроения не было совсем. Не заметить красноречивое выражение лица было сложно, поэтому все пятнадцать студентов синхронно покачали головами, в знак того, что вопросов нет.

— Очень хорошо. Тогда до скорой встречи. И да! Расписание висит на этом этаже. В самом начале коридора. Так что изучите его и на занятия не опаздывайте. Сейчас можете быть свободны и удачи в учебе.

С такими словами лорд кивнул и вышел из аудитории. Как только за ним закрылась дверь, пространство заполнил переливающийся всеми оттенками фиолетового гул: студенты с каждой секундой все активней и возбужденней обсуждали услышанные пару минут назад новости.

Я же сидела и молча пыталась осознать информацию. Я оллема. Я могу воздействовать на эмоции людей с помощью музыки. Не верилось. Вообще. Мысли казались еще более бредовыми, чем даже если бы я их произносила вслух. Осознав, что разобраться с неожиданными сведениями все равно сейчас не смогу, встала и направилась к выходу. Маркас Двейн сказал, что мы свободны до следующего занятия, значит, будет не лишним ознакомиться с дальнейшим расписанием во избежание опозданий. Это, конечно, проверенный способ запомниться преподавателю, но мне не хотелось, чтобы мэтр запомнил меня опоздавшей.

Стенды с расписанием нашлись быстро. Итак, сегодня первым занятием значилась беседа с куратором, затем Основы олламии, а после них История музыки. Обе лекции на третьем этаже в аудиториях, место расположения которых было мне известно: я знала, в какой стороне коридора они находятся. Для первого дня расписание вполне щадящее. Я подумала, что, скорее всего, даже успею после занятий навестить уже знакомый рояль и улыбнулась. Коснуться глянцевых черно-белых клавиш, хотелось как никогда.

Ознакомившись с расписанием, медленно стала спускаться вниз, думая, что делать с внезапно освободившимся временем: до следующего занятия оставалось еще приличное количество времени. Коридоры не пустовали, как день назад. Теперь здание консерватории заполнилось звуками голосов, смеха, шагов и другими мелодиями жизни.

Ноги сами привели меня к столовой (или желудок, не кормленный с утра). Она звучала гораздо громче и жизнерадостней, чем все пространство консерватории, вместе взятое. Естественно, что на сытый желудок, конечно, жизнь кажется ярче. Подумав так, улыбнулась и погрузилась в разноцветное марево чужого смеха и разговоров.

Мастера Аодха не было видно, зато его помощники с тележками пребывали на своем обычном месте, раздавая запрашиваемые блюда. Решив, что на завтрак мне вполне хватит впечатлений вприкуску с чаем и булочкой с корицей, я обернулась, держа поднос, и стала высматривать свободное место. Сегодня в столовой найти его было гораздо сложней, чем обычно. Народу стало не в пример больше, чем вчера. Осматривая зал, зацепилась взглядом за знакомые лица однокурсников и направилась к их столу, за которым как раз виднелось свободное место. Когда подошла, приветливо улыбнулась и поздоровалась:

— Привет. Вы же с первого композиторского?

Сокурсники обратили заинтересованное внимание на меня. Ответил парень, сидящий ближе всего ко мне и теперь обернувшийся всем корпусом в мою сторону.

— Точно. Ты ведь тоже, верно? Я видел тебя в лекционной аудитории, — голос молодого человека был похож на играющий всеми оттенками оранжевого костер. Веселый и располагающий к себе с первых звуков, не слишком низкий, но приятный и с различимой приятной хрипотцой, добавляющей огню искр.

— Верно, — кивнула я, подтверждая его слова.

— Тогда присоединяйся к нам. Будем знакомиться, — ответил он с невероятно-приятной улыбкой. Я даже на мгновение опешила — умеют же люди так улыбаться! — но быстро пришла в себя и заняла пустующее место, с краю скамьи. Соседями по столу оказались три парня и две девушки.

— Мы вот как раз знакомимся, — произнес парень-огонек. — Меня зовут Байл, а тебя?

— А я Таллия, — представилась я.

После меня назвали себя и другие сокурсники: парней звали Джед и Гай, а девушек Калли и Аерин. Все они звучали ярким энтузиазмом и волнением, но эмоции эти были приятных, местами восторженных оттенков.

— Как тебе знаменитая консерватория Аберга, Таллия? — спросил Байл.

— Я даже представить себе не могла, какая она. На данный момент мне все очень нравится, — с готовностью ответила я.

— Еще бы! — парень усмехнулся и переглянулся с однокурсниками. — Мало кто мог представить. Они ведь даже вступительные экзамены проводили не здесь, а в городе, в здании театра. — Присутствующие закивали в знак того, что да, действительно место очень интригующее, если не сказать скрытное.

В процессе знакомства выяснилось, что все присутствующие однокурсники из разных городов и семей, но с детства мечтали поступить именно сюда. Эйфория в их словах светящимися звездочками воспаряла к потолку и пронизывала пространство. И парни, и девушки многого достигли и упорно трудились, готовясь к поступлению, так что мне стало неловко и даже немного стыдно за то, что мне все это досталось без малейших усилий, просто по приглашению. С другой стороны, мои сокурсники попали в консерваторию не за музыкальное мастерство, а потому что обладали редким даром, который в них разглядели экзаменаторы. Если рассматривать ситуацию с этой точки зрения, то стыд отступает и появляется ощущение всеобщего равенства. Успокоив себя таким образом, я все равно обрадовалась, тому, что когда дошла очередь до меня рассказывать о поступлении, раздался переливчатый медный звук, означающий, что предыдущее занятие закончилось. С рвением, присущим всем первогодкам мы решили, что лучше прийти пораньше, чем опоздать и тем самым создать о себе не самое радужное мнение у преподавателя. А потому все вместе направились на третий этаж в лекционную аудиторию, где у нас должна была состояться первое в этом учебном году занятие. Воодушевлением также наполнял тот факт, что лорд Двейн обещал, что на этой паре нам подробней объяснят, что представляет собой наш дар и что с ним делать.