Я здесь

Я не знаю, какое напряжение для меня тяжелее: то, которое я испытываю в нынешней ситуации, или то, которое будет. Я ничего не знаю про него, я могу только фантазировать.

У других это может быть по-другому. Но я не знаю про других, я рассказываю о себе и стараюсь быть честным.

Летом, когда я смотрю на свое отражение в витринах (зимой то же самое, но летом — стократ сильнее), я думаю о том, как видят меня окружающие и как воспринимают меня. Летом я вижу, что моя фигура вызывающе женственна. Летом я встречаюсь — нет, сталкиваюсь с этим, как на очной ставке. Один говорит одно, другой — другое. Кому верить?

Я выбираю верить себе, что бы это ни значило. Я сам не очень понимаю, что это значит и почему мое 'себе' подразумевает такое глубокое противоречие с 'самим собой', которое заключено в теле.

Но так есть.

Это моя реальность. Я в ней живу.

Ну, и ничего так, жить можно.

*Артём Ж., психотерапевт, тренер учебной группы:

Когда я смотрю на тебя и вижу (движение рукой, обрисовывающее грудь)... я не могу обращаться к тебе в мужском роде.

*Елена Георгиевская:

Я специализируюсь на гендерных исследованиях. Я вот иногда смотрю на таких, как она, и думаю: андрогинная девушка, которая говорит о себе в мужском лице и пишет такие тексты, смотрится более адекватно. А полная женщина средних лет с грудью четвертого размера, ведущая себя подобным образом, вызывает иронию даже у непредубежденного человека... Таково столкновение утопии с реальностью.

*Анастасия Лиене Приедниеце:

Когда я вижу транссексуала, не делавшего операций, но одевающегося и ведущего себя в соответствии с тем, как он себя внутри чувствует, я не понимаю, кого я вижу перед собой: мужчину или женщину, пока он (она) сам (сама) мне не скажет, что к чему. Я заметила это за собой в первый раз лет в тринадцать, когда увидела человека — у него исходный пол был явно мужской, но манеры двигаться и одеваться — явно женские. Я зависла, потому что часть систем восприятия голосовала за то, что он мужчина, часть — за то, что он женщина.

*Эйтн:

Мне не нужно, чтобы меня моментально правильно считывали со стороны, это не важно. Мне нужно, чтобы могли принять факт моего существования вообще. В принципе.

КАК Я САМ СЕБЯ ЗАГОНЯЛ В ГЕТТО

Это было на одном из воркшопов во время традиционной зимней конференции в институте, в котором я учился. Участникам предложили представить себя человеком противоположного пола, представить внешность и характер этого альтернативного 'себя' и на какое-то время погрузиться в его жизнь: те чувства и заботы, интересы и стремления, которые, наверное, им движут.

Я был сильно озадачен. С одной стороны, физически я и есть противоположного пола по отношению к тому, как я себя понимаю. Значит ли это, что мне надо представить себя женщиной? С другой стороны, может быть, мне как раз нужно ориентироваться на физическое тело, чтобы попытаться вообразить свойства человека, живущего в теле, 'подходящем по смыслу'? Или мне нужно представить себя в совершенно противоположном варианте, как бы крест-накрест: мужское тело — женская душа? Но это как-то про почесать левое ухо правой ногой...

Но еще прежде, чем я успел запутаться окончательно, я почувствовал очень сильное желание представить себя самого в том самом подходящем по смыслу теле. И я пошел за этим желанием уже без всяких сомнений, просто потому, что так хотел. Не помню, сколько минут дали ведущие, но я наслаждался ими всеми до самой последней, до самого ее донышка. Я просто был тем и таким, какой я для себя и есть. Не факт, что таким же, каким был бы в реальности, если бы мне достался заветный 'игрек'. Но таким, каким я-нынешний вижу себя изнутри наружу, не знаю, как это объяснить понятнее. И это было совершенно фантастическое и вдохновляющее приключение, но я сейчас о другом.

Когда прошли отпущенные воображению минуты, ведущие предложили участникам поделиться впечатлениями. О, мне было чем поделиться, и очень хотелось сказать это вслух и при свидетелях, чтобы укрепить эти чувства и мысли в себе и самому укрепиться в них.

Но я остановил себя. Я представил, как я скажу сейчас сначала о своем выборе — и почему я сделал именно такой. А для понимания важности этого выбора и того, почему у меня столько чувств по этому поводу, мне придется объяснить этим незнакомым людям, кто я есть. Вот так вот прямо сейчас я оказыва юсь в неравной позиции, думал я. Они просто расскажут о своих впечатлениях, а мне предстоит незапланированный мини-каминаут, просто потому, что я хочу участвовать в работе группы. Вот эта женщина, которая сейчас говорит, она рассказывает, как 'была' мужчиной и каким новым и удивительным было ее переживание этого воображаемого опыта. Вот этот мужчина с удивленным лицом рассказывает, каким неожиданным было его свидание с собой-женщиной. И для всех это более-менее понятно и вполне ожидаемо, а мне придется объяснять... все подряд! Почему мой выбор таков, и почему сделать его было непросто, и что именно меня так захватило в этом переживании... Они не поймут, сурово подумал я, они будут смотреть на меня, как на психа, и даже хуже — как на неумного психа, который даже не стесняется своей ненормальности и лезет в общество нормальных людей и рассказывает им свои глупые и извращенные фантазии. Женщины будут думать 'что за дура', мужчины... Впрочем, они будут думать то же самое, и, если бы они думали 'дурак', было бы не так обидно. Вот она, дискриминация, с которой приходится сталкиваться на каждом шагу, даже среди психологов... И особенно среди психологов! Вот они мне сейчас диагнозов-то понаставят!

Я успел очень сильно разозлиться на них, прежде чем заметил, что они не только не сказали мне ни одного худого слова и не одарили ни одним косым взглядом, они даже не в курсе той бури эмоций, того водоворота мыслей, которые захватили меня. И кто тут кого дискриминирует?

Правду сказать, у меня есть что вспомнить про то, как меня называли 'дурой', и 'психом', и 'ненормальной', и говорили мне, что я 'ненастоящий' и что меня на самом деле нет. Но прямо сейчас — в тот момент — я сам говорил себе эти слова, сам делал себя несуществующим, отказывая себе в праве говорить о себе, о своих впечатлениях от проделанного эксперимента, о своем опыте, о своих чувствах. И заранее обвинял этих людей в том, чего они еще не сделали — и не сделали потом, когда я заговорил и рассказал все, что мне хотелось. Рассказал о том, какими сильными были мои переживания, сколько энергии, сколько света и тепла я нашел в этой воображаемой жизни, и как сильно это подействовало на меня, потому что я понял: я и сейчас могу жить так же, нет препятствий к этому, нет ничего, что отделяет меня от меня же самого. Я есть. Не 'я был бы, если бы', а 'я есть сейчас и совсем'.

И я почувствовал, что это становится еще реальнее сейчас, когда я говорю о себе, не молчу — я сам не запрещаю себе говорить, признаваться, признавать себя.

*Н. Ю.:

Большую часть жизни мне приходилось доказывать, что я... или что я не... Так получилось, что я рос в месте довольно небезопасном, и рос в основном как бурьян, то есть как попало. В результате в некоторый момент стало ясно, что или я сейчас оказываюсь круче большинства пацанов — или я становлюсь давалкой, районной шлюхой. Третьего не дано (вернее, был вариант изнасилования, но он меня почему-то не устраивал). Пришлось стать круче. Что в практическом приложении к жизни 'на районе' означало определенную политику поведения, определенный стиль поведения, определенный стиль одежды, изрядное количество драк на районе и участие в 'стенках'. Рамки заданы жестко.

*Любелия:

Оглядываясь назад, понимаю, что всегда воспринимала трансгендеров как норму. Впервые с этим столкнулась курсе на третьем Литинститута — среда у нас была творческая, несколько маргинальная, и осознание факта, что вот бывают и такие люди, — не то что неприятия, а даже и недоумения и вопросов не вызвало. А сейчас-то — тем более. И как-то выделять отдельно 'трансгендерных знакомых' не выходит — есть люди, которых я люблю всем сердцем, каждый из них — уникален, неповторим и прекрасен, а что у кого-то паспортный пол с фактическим не совпадает, так мало ли у кого что с чем не совпадает?

У меня есть очень близкие друзья-трансы... и если говорить именно об этом аспекте их жизни и наших отношений, то прежде всего они у меня вызывают восхищение тем, что могут быть собой. В нашей стране, в нашей среде с крайне негативным отношением к подобному, где для того, чтобы просто осознать это вот в себе, разрешить себе быть собой, просто разрешить себе быть — требуется огромное мужество. У каждого из них свой уникальный путь — кто-то оперируется, кто-то нет, кто-то живет семьей, кто-то, будучи воцерковленным христианином, хранит целомудрие, но те, кого я знаю близко, те, кого я люблю, — все состоявшиеся, взрослые, сильные люди, сильнее меня. Без них мир был бы беднее и темнее.

И так хочется, чтобы их принимали — такими, какие они есть, мужчинами и женщинами, полноценными нормальными людьми, а не извращенцами и ненормальными. Обычными людьми, которым просто сложнее, чем прочим, быть собой.

КАК МЕНЯ ЗАГОНЯЛИ В ГЕТТО

Все-таки это случилось: за несколько месяцев до окончания учебы тренеры попросили меня задержаться после занятий и сообщили, что я не могу рассчитывать на сертификат гештальтконсультанта, потому что говорю о себе в мужском роде. Независимо от результатов учебы.

— Когда ты так говоришь о себе, ты переводишь все в план секса,— сказала мне одна из них.— Это как если бы я пришла на работу с вот таким декольте,— она показала рукой, с каким именно.

Буквально через пару недель я был на семинаре у одного из тренеров нашего института — он тоже сделал такое движение вокруг груди, объясняя, почему ему невозможно говорить обо мне в мужском роде. Воистину, тема сисек не может оставаться нераскрытой...

Я никак не мог поверить в происходящее. Умные люди, которых я уважал, вдруг стали говорить мне очень странные вещи, очень нелогичные, несправедливые и возмутительные.

— Причина в том, что я трансгендер? — спросил я.

— Нет, не в этом,— ответила вторая.— Трансгендерность здесь ни при чем. Если бы ты сделал операцию, никаких проблем бы не было. Все дело в том, что ты выглядишь как женщина, а говоришь о себе в мужском роде.

Когда на втором году обучения — это был первый год после моего каминаута в институте — я сообщил тренерам, что работаю с клиентами, тренеры меня поддержали.

— И у меня сейчас семь клиентов.

— И сколько ты берешь за работу? Да, это уважительная цена. После этого учебного цикла можешь брать на двести рублей больше.

И когда в тот же день одна из студенток спросила, как ей набраться опыта в реальной практике, старший тренер группы ответила:

— Ну, может быть, стоит взять семь клиентов...

Ни слова не прозвучало о том, что я перевожу все в план секса или о том, что я принуждаю клиентов обращаться ко мне в мужском роде, что я свожу их с ума.

К концу второго года учебы старший тренер сказала, что не может больше обращаться ко мне в мужском роде, потому что это слишком некомфортно для нее. После каникул второй тренер присоединилась к ней. Но ни тогда, ни после тренеры ни разу не сказали, что наши взаимные трудности могут быть препятствием в учебе или что я не могу рассчитывать на получение сертификата. И когда я беспокоился, могу ли я учиться дальше, не выгонят ли меня из института, мне говорили, что все в порядке.

— Почему вы сообщаете мне об этом только после почти трех лет обучения? За полгода до сертификации?

— Чтобы у тебя было время как-то с этим обойтись.

— Почему вы решили сказать мне об этом наедине?

— Чтобы ты мог сам решить, говорить ли об этом группе.

На следующий день я рассказал об этом разговоре в присутствии всей группы. Сам я с трудом мог говорить, слишком сильные чувства переживал. Но ребята задали тренерам вопросы, которые я еще не мог произнести вслух сам.

— Аше — один из лучших студентов, почему он не может стать консультантом?

— Почему два с половиной года человек платил деньги за обучение и никто не предупредил, что сертификата не будет?

— Разве это не дискриминация?

Не думайте, что я так сразу и сдался. Я, конечно, поинтересовался, кто принял такое решение. Супервизорский совет института, ответили мне. Но ведь они не знают меня, мы практически незнакомы. Я хочу встретиться, обсудить этот вопрос, рассказать, что я думаю по этому поводу, представить им свой рабочий опыт. Супервизорский совет согласился встретиться со мной, назначили дату и время. Я очень серьезно отнесся к этой встрече, сделал распечатки материалов по трансгендерности, подготовил статистику по своей работе с клиентами (к тому моменту их было уже пятьдесят, если считать длительные работы и разовые встречи), в частности, по их половой принадлежности, гендерной идентичности и сексуальной ориентации. Я тщательно обдумал свои аргументы и подобрал цитаты. Ничего из этого не понадобилось. Мне просто сообщили, что сертификата мне не дадут, по крайней мере сейчас, и что если я хочу все-таки получить сертификат, мне необходимо пройти еще год личной терапии.

— Два года,— поправил молчавший до того директор института.

Ни до того, ни после за все время этой встречи он на меня не посмотрел, кажется, ни разу. Я попытался привести свои соображения — это было бессмысленно. Я спросил тогда, какова цель этого условия. Что должно получиться в результате? Мне сказали, что я должен свободно говорить о себе с клиентами в женском роде. Их не интересует, как я общаюсь с друзьями и близкими, но с клиентами я должен быть женщиной, то есть называть себя так и говорить о себе в женском роде.

Дело в том, сказали мне, что у клиента и так проблемы с тем, что он не видит реальности (в смысле действительности) за своими проекциями. И дело терапевта — помогать ему лучше замечать реальность. Но когда сам терапевт представляет из себя двойное послание, в реальности являясь женщиной, но заставляя клиента проецировать образ мужчины, он еще больше разрушает связь клиента с реальностью.

В общем, похоже, в их реальности (которую они принимают за действительность) трансгендеров не существует, поэтому клиенту, безусловно, вредно знакомиться с такой реальностью, в которой они есть.

Хорошо, сказал я, вы не даете мне сертификат консультанта. Но получу ли я хоть какой-то документ сейчас, когда закончу учебу? Да, сертификат участия (это вроде справки о том, что я присутствовал на уроках). И тогда я попросил какую-нибудь бумажку, в которой было бы написано, что я не двоечник, что дело не в моей неуспеваемости или неспособности к обучению, а в том, что я говорю о себе в мужском роде.

Они согласились.

*Сэнта:

Когда-то давно, в ролевой тусовке, у меня сложилась привычка и убеждение — называть людей в том роде и тем именем, которым они называют себя сами. Про некоторых 'своих' просто не знаю, какой пол вписан у них в паспорте. О том, насколько самоопределение человека соответствует или не соответствует впечатлению, производимому на 'цивила', просто не задумываюсь. На меня эти люди производят впечатление людей.