Стихи

Тебя выпили, сбили, съели,

Вырвешь сердце себе — и пусть.

Неуёмные менестрели,

Неподвластная мысли суть.

Путь унижен, растоптан, проклят,

Я распята у них в ногах.

Из кого же сценарий соткан,

Кровь в чернилах и волосах?

Но прошепчут моря волнами:

Имя я — до конца — твержу.

Вырву сердце себе руками,

Но всё будет, как я скажу.

06.02.2023

ПОДРАЖАНИЕ ШЕКСПИРУ

Люблю твои объятия. Они

Терзают мир божественным покоем,

Так море солнца луч последний скроет,

Когда причал, отшелестев, затих.

Люблю твой голос, вдумчивый и нежный,

И тишину за нотами его.

Так свежий ветер обовьёт чело

За океаном грустным и мятежным.

Люблю твой взгляд в сиянии луны,

В печальной мгле отчаянные струны

Усталой скрипки; серебрятся руны

На тропах, убегающих во сны.

Отдав чернильный трепет февралю,

Лишь ложь твою, увы, я не люблю.

19.02.2023

БОЛОТНАЯ КОШКА (ОТВЕТ НА НЕОПУБЛИКОВАННОЕ)

Болото. Душный вечер. Бахрома

Желаний и надежд неисполнимых.

Чужая боль, чужая седина.

Пути господни неисповедимы.

Рычать в постель с кинжалом и цветком.

Шершавый крест засохшего бутона.

Туман. Подлесок. Запах. Голос. Стон.

В гробнице не слышны с болота стоны.

Умри. Борись. Живи. Порви. Пиши.

Не одолеть господские приказы.

Болотистая мгла моей души

Лесной кошмар твоей признала сразу.

Кошачий рёв у рваного тряпья.

Гробница. Черновик. Клыки и мыши.

А может, я — то гибельное я —

Тебя ещё когда-нибудь услышит?

Ведь ты воскрес, воскрес — упрямый сон, —

Цветы и зеркала я ненавижу.

Охота. Шрамы. Маски. Шёпот. Стон.

Твоя строка на дне не стала тише.

26.02.2023

МУЗА

Моя муза молчит, отделяя встревоженный свет от лампы.

Мотыльки вырезают во мраке петли, скользя к огню.

Я тасую колоду — кошмаров и шрамов карты,

География ада снится в моём раю.

Моя муза молчит, храм разрушен, сигнал потерян.

Я беру её грубо, пошло, глотая боль,

Надрываюсь, кричу, мечусь, закрывая двери,

Провожая опять её — и его — к другой.

И за стонами здесь — стоны там, за объятьем — не мне объятье,

Млеют пальцы в тягучем шёлке чужих волос.

За кошмаром кошмар — мотылёк, человек, распятье.

Задавай мне вопрос,

Задавай мне ещё вопрос.

Для чего, почему ты терпишь такие пытки?

Для чего, мотылёк, скользишь в пустоте к огню?

Обгорелая вонь души — не мои попытки,

Не мои обеты и клятвы; я сохраню —

Сохраню, мотылёк, симфонию ран на коже,

Кружева тускло-алых шрамов — на белый лист.

Моя муза похожа на — на кого похожа?

Моя муза зовётся болью — кого-то из.

От одной до другой — тропинка из красных маков.

От одной до другой — чертоги в юдоли слёз.

Я не вижу тебя — ни границ, ни письма, ни знака,

Я не вижу болотный город у чёрных роз.

Моя муза — нож и петля, не ночные трели.

Моя муза — плеть и безумие, страх и смех.

Для чего, мотылёк, ожоги на хрупком теле?

Разрушая себя, сотворяя на пепле всех.

Так нелепо и пафосно, глупо и инфантильно,

Чернотою за зеркалом тает Иудин путь.

Ненавижу её — себя — до конвульсий сильно,

Ненавижу его — себя, — но не в этом суть.

В чём же суть, мотылёк, что вьёшься и что страдаешь?

Отлетая от боли, видишь только никчёмный мрак.

Я не знаю — но ты, наверное, что-то знаешь,

Моя муза, на теле ночи оставь синяк,

Синевою ночного неба лаская крыши,

Пой весенним ветром грустный усталый гимн.

Я услышу тебя — я знаю, ещё услышу, —

Нежный шёпот без утешения: тише, тише —

Мотыльковое сердце рвётся, рождая мир.

20.03.2023

БОГ И ЕВА

ЕВА

Ева берёт латте с сиропом "Солёная карамель".

Ева садится в метро, отправившись на работу.

Ева зевает; мимо — звенящий пустой апрель,

Или пустой октябрь, или — а кстати, что там

Пишет какой-то очередной Адам?..

Впрочем, неважно: ноют виски, похмелье.

Ева закроет Tinder, Вк или Телеграм.

Ева в наушниках — личные менестрели

Ей напоют: сука тащит на дно, нужно делать деньги.

Ева, зажмурясь, нырнёт в рваный брутальный ритм —

Частью толпы внутри подземных железных змеев.

Частью толпы. Ева жутко устала; ей бы

Снова куда-нибудь на юга — море лижет берег, синью под ноги, пропасть

В чьих-то глазах (может быть, в её же?..),

А здесь — колонны да статуи, парки, морось

Холодом виснет в воздухе; львы и ангелы

Скалятся Еве вслед. Город бесит. Всё же

Есть в нём что-то, что Еву когда-то вытащило

Из родного Элизиума провинции.

Еве не нравится круговорот планет,

Все эти смены лиц, фикции (или фрикции?..);

Впрочем — всё это терпимо, лишь бы раздать долги.

Ева уложит волосы гелем — чтоб не торчали.

Ева вернётся за полночь — и ни зги

Не видать; стоны чаек полны печали;

Тонкие бледные пальцы Евы

Чайки в крылья себе мечтают навек забрать.

Человек и птица — границы размыты, как

В наше время — границы гендеров. Ева подцепит девочку —

Или мальчика; вытрет губы, насытившись новым сердцем;

Ева не видит разницы — несуразица

Движет городом; хаос и логос терцин

Данте. Ева купит что-нибудь новое —

Кроссовки, рубашку, смартфон по акции;

Ева не терпит старого. И — до скорого:

Ева не терпит твоих нотаций.

Лунные блики в воде. Ева надкусит яблоко

Белое в небе — и больше никто не нужен.

Ева напишет Богу — когда-нибудь, может быть.

Бог меланхолит и цедит вино; простужен;

Злится на Еву. Вечно оффлайн, строчит:

"Что мне в твоих похотливых звонках и ликах

На аватаре? Набережных гранит

Слеплен — смотри — из слов, что тебя создали.

Ты существуешь в словах, а без них ты — кто?"

Ева ответит Богу: "А сам-то — кто ты?.."

Ева закурит — и запахнёт пальто,

Серебром глаз скользя по иным широтам.

3.10.2020

ЛУНЕ

Это странно и глупо — о чём-то просить луну.

Суеверно, нелепо, как кровь и жертвы, —

Думал бог, выходя на балкон, и вдыхая тьму,

И закуривая.

Кровь и жертвы — унылый анахронизм.

Столько лет было нужно людям, чтобы понять простую

Истину: не обязательно резать курицу, чтобы поговорить

Со мной. Не обязательно

Убивать кого-то, чтобы творилась жизнь.

И любое убийство вообще впустую,

Если, конечно, оно не внутри себя.

Если не так — на балконе, бессонной ночью,

В пятнах лунного света глаза дробя,

Собирая с небес запятые, точки

И белесый лик госпожи-луны,

Непреклонно-гордой, чуть анемичной,

Подарившей богу дурные сны

И поймавшей бога теперь с поличным —

Уличившей в слабости и тоске.

Боги тоже когда-нибудь, да тоскуют.

Затянувшись, бог выдыхает — и говорит луне:

"Ты молчишь — и будто бы торжествуешь

Оттого, что имеешь право всегда молчать,

Что бы я ни нёс. Ведь в молчанье сила —

Сила тайны, которую не познать.

И она тебе её подарила.

Не прошу совет, не ищу урок,

Не хочу я слушать твои напевы,

О язычества призрак, глухой кусок

Серебра и пепла. Скажи: где Ева?

Это всё — ты знаешь, о чём прошу.

Твои чары её у меня украли.

И теперь — трачу время, почти грешу

(Если б мог грешить); о, когда бы знали

Твои бледные губы, как говорить —

И я мог бы слышать! Ответь, ответь мне:

Каково ей там воду пить, по земле ходить

В городской измызганной круговерти?

Ну так что, луна? Ты опять молчишь?.."

Потушив сигарету, бог добавляет:

"Иногда мне кажется — ты кричишь,

Как кричало солнце — но я не слышу.

Как кричало солнце, когда творил —

Словно знало, что всё это выйдет боком".

Темнота. Металл балконных перил

Холодит богу пальцы. Он, ненароком

Засмотревшись на город, шепчет луне ещё:

"Ева суетна, Ева жадна, порочна.

Может быть, глупа — как ветер или как море:

За волной волна, не уловишь суть.

Болтовня взахлёб — чтобы сердце пело.

Но одно, луна, мне понятно точно:

Еве нужно лишь моё тело.

Мне сначала было не по себе.

Было даже больно — рубить отростки.

Милый призрак, не кажется ли тебе

Что лишь плоти желать от бога — по-идиотски?..

Но я принял. Прошу, передай ей ты

(Я давно уверен, что вы общаетесь):

Принимаю. И буду, кем ей угодно,

Что бы ни нашептали её мечты.

В этом нет позора — лишь участь бога

От начала времён:

Быть растерзанным тем, что любит и что создал.

Если хочет тело — отдам ей тело.

Мне не жалко. Это не тот финал

Для её главы, о котором я думал; что же —

Иногда сотворённый пишет мощней творца.

Извини за сумбур, луна. Наболело.

Если хочет тело — то пусть берёт,

Пусть надышится вдоволь парами страсти,

Пусть ногтями простынь морей порвёт,

Пусть вкусит этой кожи и этой власти

(На поверку — ненужной, как и любая власть).

Я заставлю её выгибаться в стонах

От блаженства — или от боли; и синь небес

Нарисую вновь на её сетчатке.

Пусть берёт, что хочет. И адский лес,

И Эдемский сад — навсегда её,

В её мило-кощунственном беспорядке.

Мне не нужно взамен, луна, ничего

(Что от Евы может быть нужно богу?..) —

Только пусть, пожалуйста, пусть не всегда молчит,

Не перенимает твоей привычки.

Мир иссохнет, измучается, сгорит —

Непреклоннее, чем горели тогда странички

Её глупого детского дневника...

Она думает, я не видел — но я всё вижу".

Достаёт ещё сигарету. Луна, тоска;

Снег заносит петли дорог и крыши.

14.11.2020

Она набивает тату, и наступает стужа...

"Она надевает чулки, и наступает осень..."

(И. Бродский)

Она набивает тату, и наступает стужа.

Иглами боли тычет слепой мороз.

С неба крошится хлеб, город гирлянды душат,

Лёд на каналах коркой скрывает немой вопрос.

Если ответить — кровь; лучше с анестезией,

Лучше пока заклеить, пластырь не отрывать.

И чем сложней рисунок, тем веселей на зимнем

Мраморе кожи будет

Красное — как печать

На нераскрытом свитке, на неприглядной правде.

Жги это древо, Ева, губ своих сургучом.

Мне этот город сдался, этот финал понятен,

Этот сюжет — банальность; в общем, я ни при чём —

Ведь не по рангу богу скучные ткать сюжеты.

Даже взорвать дворцы мне было бы веселей,

И захлебнуться солью в старых волнах потопа,

И раскровавить раны шляпками от гвоздей —

Всё веселее, Ева, этой унылой тщеты,

Этой избитой боли, этих затёртых дней.

Даже тату — штамповка, будто реклама колы,

Будто повозка Санты, будто колпак шута.

Я примеряю; красный — красные ледоколы,

В красной воде гранитной красные паруса.

Терпкие шлейфы ягод — и краснота в бокале.

Ты выбираешь землю. Алую пустоту

Я выбираю, Ева.

Этот сюжет банален.

В город приходит стужа.

Ты набиваешь тату.

27.12.2020

ОМОВЕНИЕ

Смываю с себя чужие прикосновенья.

Журча, серебристо дробится горячий лёд.

Ты знал: завершив бессмысленное паденье,

Пора начинать бессмысленнейший полёт.

Вода преломляет свет одинокой лампы,

Вода искажает голос — и тишину.

Я слышу тебя — или только пустые штампы?

Смываю с себя поверхность — не глубину.

Смываю гной ран, корки крови, обрывки истин,

Вишнёвую горечь вина, и рубцы, и соль.

Под снегом твоим лежат километры писем —

Пустые листы, разрисованные водой.

Пуста моя кожа — белей твоего фарфора.

Так холоден мрамор; касанье усталых губ.

Сквозь шорох воды, предметов, тел, разговоров

Я слышу тебя — за ними.

Знаешь, ужасно глуп

Твой план; смехотворность твоих историй

Он утяжеляет: к чему эти гвозди, потоп, луна?

Громоздко и старо. И множество аллегорий —

Сусанна и Магдалина, Лилит и Сарра,

И тишина.

И шорох воды в кружевной немоте купальни,

И запах чужого пота на скомканных простынях.

Забавно ли видеть тварь — как другие твари?

Забавно ли тебе видеть сейчас меня?

Я знаю, что да. Пострадаешь — и уничтожишь.

Допишешь, доплачешь, домыслишь, договоришь.

Напрасно зовёшь, и напрасно меня тревожишь —

За гулом воды я не слышу, о чём молчишь.

За гулом воды мне спокойно, бело? и странно.

И то, что творилось ночью, творил не ты.

Смотрела со стороны — в абсурдном единстве камер,

Смотрела со стороны — как смотрят твои мосты,

Дворцы, львы, колонны, ангелов отраженья —

Вся грустная прелесть прошедшего.

Уходи.

Уткнувшись лбом в стену; вода; разрываю нить.

Смываю с себя чужие прикосновенья.

И только твои, и только твои не смыть.

16.02.2021

ТЁМНОЕ ДРЕВО

Тёмное, тёмное древо, листья его черны,

Как твои волосы; если смотреть на свет,

После покажется, будто ныряешь в ночь.

Тёмное древо, Ева. Яблоками планет

Забросан, гниёт наш сад, и нельзя помочь

Змием, Адамами, рёбрами и грехом.

Я убивал, только чтобы вернуть тебя.

Прихоти старика; кто-то сказал, что я не дружу с умом,

Кто-то — что умер; мне было всё равно —

Знал, что живу, и что солью горят Содом

И Гоморра, и кудрями в ветвях деревьев

Путается Авессалом, прямо как я — в тебе,

И за потопом радуга — в цвет твоего тату.

Я проложил все дороги мира — и взял не ту,

Я расписал все твои словечки — от Эмпирея

До того города — как же его? — с мостами, гранитом, львами,

Мрачными миражами внутренних двориков и водой.

Каждое "супер", "найс", "не грузись", "да брось";

Каждый усталый вздох над его камнями.

Тёмное, тёмное древо стоит над нами,

Тёмное, тёмное слово бьётся в груди людской.

Ева, я всё испортил, и ты уходишь.

Глухо скрипят врата за моей спиной —

Надо бы смазать. Сумерки, сад, скамейка.

Тёмное, тёмное древо —

И пепел мой.

30.03.2021

РАЗНОЕ

О ЛЮДЯХ И ОДУВАНЧИКАХ

"И увидел я новое небо и новую землю: ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря уже нет"

(Апокалипсис)

Здесь негоже ходить человеку — ступай восвояси.

Одуванчиков солнца в пропитанной кровью земле

Здесь желтятся от века; невинное детское счастье.

Только знай — это ложь. И беги, пока можно тебе

Убежать из краёв, что полнятся тенями и болью;

Убежать из земли, где младенцами камни кричат.

Эти горы и небо насытятся завтра тобою,

Если ты не уйдёшь, человече, из жгучих палат.

Может, даже не жгучих — ведь ты не увидишь здесь ада.

Ты сначала увидишь поляну, и лес, и ручей,

И тенистых деревьев балладно-лесную прохладу,

И к рукам твоим льнущих, как в кущах Эдема, зверей.