Падающий

— Дома тренируюсь, — сказал я. И добавил, чтобы не зацикливались на странной для меня скорости письма: — Вы считаете, я печатаю быстро?

— Прибедняешься? — даже обиделся Микки.

— Да нет. Просто очень уж много делаю помарок — опечаток, например.

— А-а, тогда ладно, — успокоились оба. Опечатки — это уже не аномалия.

Неразлучная парочка напомнила мне, что обед — время священное, и удалилась священнодействовать.

Загрузили — и смылись. Черти... Я-то сначала не обратил внимания, как печатаю. А теперь думай. И пришла такая странная мысль: а вдруг всё, что я знаю о себе, — всего лишь внушённые воспоминания? Вдруг у меня никогда не было безмятежного детства, о котором я почему-то помню?.. Чтобы не психовать попусту, я открыл свою электронную почту. Вот адреса папы и мамы, вот адрес одноклассника из нашего дома, с которым мы вместе ходили в школу, вот адреса двух моих однокашников из университета. Переписываемся давно, да и встречаемся время от времени. А вдруг все эти люди до недавнего времени не знали меня, и в них тоже вложены гипновоспоминания? Как проверить, где настоящее, а где внушённое?

Когда я докатился до убеждения, что мне снится не просто красноглазый тип, а я сам, каким был недавно, звякнул звонок. Серена.

— Милый, — заговорщически негромко сказала она, и я почувствовал, как неудержимо расплываюсь в улыбке. — Я сегодня не приду. Завтра — День матери, и я обещала маме быть у неё. Да и ты, наверное, тоже. Так что...

— О, — спохватился я, — я и забыл! Жаль, конечно, сегодняшнего-завтрашнего дня, но ведь послезавтра мы увидимся снова? Или как?

Она немного посердилась на меня за мою неуверенность, но затем растаяла. В общем, мы расстались в предвкушении новой встречи. Но едва я сунул мобильник в подставку, меня немедленно бросило в жар: всё одно к одному! Вечером и ночью Серены не будет, а тем временем я управлюсь со всеми животрепещущими на сейчас проблемами. Забыв об обеденном перерыве, я быстро поискал в инете способы "успокоения" человека, не оставляющие на нём следов. Слова "способы" торчали передо мной, выделенные и яркие. Такие яркие, что буквально били в глаза... Я резко откинулся на спинку стула. Хватит искать. Я знаю, что сделать, чтобы отключить человека. И умею. И это не игла с наркотиком, не удар кулака, не газ в лицо — следов на коже не оставляет, зато легко обнаружить остатки его присутствия в крови. А мне необходимо, чтобы смерть пары негодяев выглядела естественной и ко мне никакого отношения не имела.

В конце работы, когда из коллег в здании почти никого не осталось, я заглянул в туалет. Ага, если и есть на свете что-то неизменное, так это явление парнишки-рассыльного с этажа выше, который бегает по зданию не только по посыльным делам. Но и по своим собственным. Рисковый парень. Стоял у окна и пялился куда-то, видимо дожидаясь последних клиентов. Мягкой поступи тигра он не расслышал — дитя городских улиц, оглушённое наркотиками и постоянным уличным грохотом, с которым свыкаешься с рождения. На нём-то я и проверил то самое знание: затвердевшие пальцы врезались в его затылок. Обмякшее тело без звука свалилось на мои заботливые руки. Косяков у него осталось достаточно — не все ещё распродал. Я забрал лишь штук десять. Хватит для задуманного. Прислонив безвольное тело к стене, я вышел. Успеет прийти в себя вовремя — его счастье. Не успеет... Сам выбирал дело, связанное с каждодневным риском.

Выйдя из метро, зашёл в намеченную аптеку взять активированного угля. Очередь — всего три человека, но повезло, что второй к кассе стояла въедливая старушка, которая тщательно и сварливо разбиралась с инструкциями к витаминам. Времени на осмотр хватило с лихвой. Помещение уже привычно легло в укромный уголок памяти — со всеми подробностями, типа камер слежения. Допотопные, кстати, оказались. Хозяева надеются на хорошие двери и на полицейскую охрану?

Домой добрался настолько взвинченный предстоящим, что плюнул на лифт и поднялся по лестницам. Тренировка, между прочим. Если учесть, где и как я в последнее время провожу ночи. У квартиры собрался с духом, дотошно сотворил придурковатую улыбочку — и торкнулся в открытую дверь.

— Ой, открытая! — старательно удивился я. — Неужели забыл закрыть сегодня утром? Ну и растяпа же я. Ну и...

Из-за двери высунулась рука и вцепилась в лацканы моего пиджака. Меня, ойкающего и ахающего, легко втащили в квартиру. Заставили глупо перебирать ногами, идя боком, — заранее давили на психику, таким образом заявляя о моей беспомощности.

— Ой, что вы делаете! Вы из полиции? Ох, предупредить нельзя было? — ныл я, брошенный на стул.

Видимо, я неплохо разыгрывал перепуганного обывателя: меня даже связывать на этот раз не стали. Встали передо мной, уперев руки в боки, разглядывая с презрением и даже пренебрежительно.

— Нет. Не получилось. Зря говорили, что выйдет дело.

— Что будем делать?

— Вы можете уйти, — предложил я с надеждой, — а я спать лягу. Спать хочется, честно. И вам спокойно, и мне хорошо. Я никому ничего не скажу. Ну, пожалуйста-а...

— Убогий какой-то... Что уж говорили про его потенциал? Может, и впрямь не стоит его убирать? Живёт и живёт.

— Приказ. Он же как бомба на таймере со сбитым временем.

— Ладно, наше дело маленькое. Пошли готовить декор.

На дурака, наверное, и дураков агентов дают. Они согласованно повернулись ко мне спиной. Моего плавного, одновременного с ними движения — со стула — они не то что не предвидели — не почувствовали. Хотя мне слышалось, я вставал с грохотом — ну, по крайней мере, с громким шелестом. Тигр прыгнул. Пальцы врезались в выбритые затылки. Шума от падения не было. Успел подхватить. Практика уже пройдена на рассыльном. Уложил аккуратно, чтоб не стукнулись: целыми нужны... Покосился. Дворовые псушки. В логово тигра влезли и думают — безнаказанно.

Обыскал. Ни одного документа. Ладно, пусть с ними полиция разберётся. Если сможет. Точнее, если фирма не помешает.

Наручники, купленные сегодня в отделе секс-шопа, подошли идеально. Я сковал обоих по рукам-ногам. Хотел было перетащить их на диван, но передумал: много чести. Я не знал, как долго будет длиться их беспамятство, и на всякий случай обездвижил их ещё и шнурами с гардин. Следы обездвиживания пройдут быстро, поскольку и шнуры, и верёвки — это ненадолго.

Прислушался к дыханию. Почти незаметное. Вот теперь можно опробовать первую пару косячков. Я щёлкнул любимой зажигалкой. Стараясь не вдыхать сладковатого дыма, раскурил сигаретки и сунул в рот каждому из пленённых. Присел, решив дождаться процесса. Так, прокол. Сигареты лишь потихоньку затухают. Парочка дышит носом. Ладно, ребята, сделаем по-другому. Пораскинув мозгами, вспомнил о ватных тампонах, которыми Серена косметику снимает, — сходил в ванную и нашёл достаточно, чтобы заткнуть типам ноздри. Снова присел глянуть.

Где их только набирают — незаметных, глазу остановиться не на чем. Всмотришься разок — через секунду забыл.

Всё, задышали ртом. Снова сунул косячки в зубы. Ничего, пыхают. Не скажу, что эта часть плана прошла без сучка без задоринки, но поезд двинулся, лёд тронулся. Шампанское открыто — пора его выпить... Взгляд на часы. Прекрасно. Пока они выкурят ещё по две штуки без перерыва, я успею проверить, кто сегодня консьерж и как пройти мимо него тенью — с живым грузом. Ещё мне надо приглядеть пару машин и отключить их сигнализацию — то бишь совершить банальный угон. Правда, эти машины уйдут недалеко.

... Консьерж к двум часам ночи удалился в заднюю каморку. Выждав, я надвинул на голову капюшон длинной куртки и отключил камеры слежения в вестибюле подъезда — так, что ни одна сигналка не пикнула своим умениям, кажется, уже перестаю удивляться). Машины уже дожидались у порога в подъезд. Запихнул в каждую по одному мертвецки забалдевшему телу — уже без наручников, усадил на водительское место, навалив на руль, словно дрыхли в обнимку с тем рулём. Сначала одну машину отвёл напротив дома-квартала с приглянувшейся аптекой, затем — вторую. Заглянул в каждую машину — ничего не дрогнуло в душе.

Пульты автоматического управления срежиссированы на одно время.

— Пока, ребята, — прошептал я.

И пошёл к аптеке. Встал чуть в стороне. И — нажал на кнопки обоих пультов. Машины дрогнули и пошли набирать скорость. Я успел разглядеть в тусклом свете фонарей очертания тел, а может, я просто знал, что они там, и потому увидел. Не могу сказать точно.

Машины, как и предполагалось, врезались в витрину аптеки. Стекло загрохотало и обрушилось звонким дождём белой крошки на капоты машин, с натугой пробуксовывающих на внезапной преграде. Робко и неуверенно в этом грохоте взвыли сирены аптечной сигнализации. Не скрываясь, но надвинув на лицо капюшон, я вошёл в аптеку. Первым делом вырубил сигнализацию и камеры и лишь затем проверил пульс обоих. Готовы. Ну и фиг с ними. Судя по всему — невелика потеря.

Прошёл в подсобку. Ухмыльнулся. Честно говоря — самодовольно. Единственное окно и впрямь выходило с отвесной стены. Всего лишь предположение обернулось точным знанием... Приятно сознавать, что пространственное мышление работает на все сто.

Лекарственных веществ оказалось не так чтобы много. Спасибо дотошной бабке: пока она устраивала крутые разборки и экзаменовала молоденькую аптекаршу, я запомнил отличительные знаки всех нужных лекарств. Поэтому найти их по коробкам с теми же лейблами оказалось нетрудно. Для начала огляделся и зафиксировал расположение всего того, что мне пригодится. Я вынул из небольшой сумки через плечо два складных пластиковых чемодана и принялся набивать их всем подряд.

Поймите меня правильно: скажи мне доктор Арнольд, что ему нужны те-то лекарства и те-то, я бы выполнил его просьбу без излишних хлопот. Но что-то всё же сдвинулось в душе, когда он объяснял проблему регламентированных лекарственных средств для Нижнего уровня. По-моему, это называется дискриминацией. И я собирался восстановить справедливость — хотя бы по мелочи. Поэтому я быстро и деловито укладывал пачку за пачкой, коробку за коробкой, заполняя два вместительных чемодана, а когда их стало невмочь закрывать, вынул ещё и небольшой рюкзак.

Жёлтые и синие высверки полицейских сигналок, с воющими воплями, и выкрики людей: команды, распоряжения — замелькали, заметались по подсобке. Я с трудом затянул крышку рюкзака и закрыл дверь в комнату. Слабая защита, но ведь мне бы только несколько секунд выиграть. Пока они сообразят, что преступник именно здесь, пока приготовятся выбивать дверь, предполагая спрятавшегося за нею...

Можно было бы, конечно, просто сбросить чемоданы и рюкзак, но я боялся, что с трудом добытое добро на асфальте кокнется всмятку. Потому и подхватил чемоданы, уже впрягшись в рюкзак. Окно выбил ногой и, усмехнувшись, прыгнул с подоконника.

Пока они сообразят, что в первую очередь надо выглянуть в окно — причём не боясь человека, возможно, засевшего за рамой, — и сразу начать стрельбу, мишень будет далеко вне досягаемости... Кривая ухмылка бивнезубого тигра вновь легко тронула мой рот. Они просто не поверят, что найдётся идиот, готовый спрыгнуть за окно с такой высоты. Или решат, что туда кинулся такой же обкурившийся тип — из компании, которую они прихватят ещё тёпленькими. Тёпленькими трупами. Во всяком случае, определить, что налёт на аптеку совершили наркоманы, им будет нетрудно... А та фирма, что послала этих двоих, наверняка промолчит. Не с руки им выдавать своих агентов.

Тяжёлый груз не давал мне переворачиваться, как ранее было. Он тянул меня вниз солдатиком. Вместо того чтобы думать о том, как приземлиться, я смутно вспомнил старинный мультик про некоего человека, который настолько целеустремлённо шагал по планете, что не замечал, как иногда под ногами могла вот-вот исчезнуть опора. Но ему везло, и он, не зная того, успевал переступать на новую, надёжную опору.

Воздух пронзительно-холодно свистел в ушах. Чуть повернув голову, я наблюдал, как пролетаю мимо почти сплошь тёмных окон. Кажется, эта часть дома-квартала представляла собой отнюдь не жилые помещения. Поняв это, я вовсе успокоился и принялся вычислять, как мне найти каморку доктора Арнольда, беря в расчёт отвесную стену аптеки по отношению к привычной уже мне лестнице к межуровневому метро. Сообразил быстро. И тут мне пришло в голову, что неплохо бы проследить, каким образом я приземляюсь, почему остаюсь целым и невредимым, несмотря и вопреки. Приглядевшись к тому, что под ногами, поморщился: готовиться ли к приземлению? Вроде недалеко уже. Едва подумал, тело почти незаметно выгнулось в позвоночнике, подбородок чуть надменно задрался, по ногам вдруг полыхнуло кратким жаром.

На этот раз — никаких стартовых поз. Словно спрыгнул с низкой скамьи — и сразу пошёл дальше, по обдуманному пути. Пришёл к выводу, что тело само реагирует на условия вокруг себя и в зависимости от того выбирает способ приземления.

Дом-квартал с выбранной (теперь уже удачно ограбленной) аптекой находился напротив моего дома, а подсобка выводила на противоположную сторону. Итак, мне надо обойти нижнюю часть моего дома-соседа и таким образом выйти к лестнице. Что я и сделал. Обход, конечно, получился долгим, но спокойным. К лестничной страже подходить не стал. И стражники меня не заметили: на свет я не выходил, сам весь в тёмном — тень, мелькающая в тени.

Переулок, ведущий к медкабинету, нашёл быстро. Вчера мы не договорились, во сколько я приду. Но, надеюсь, доктор не только вчера мучился бессонницей. Интересно, как там пёс. Гарм... Нравилась мне эта кличка. Как раскат грома от накатывающей грозы.

Так. Тихо... Я остановился и мягко отступил ближе к стене, почти сливаясь с нею.

Впереди кто-то есть.

Я поставил на асфальт оба чемодана. Съехали с плеч лямки рюкзака. Привычно уже натянул на перчатку ножны даггера, бесшумно раскрыл позаимствованный у лестничной стражи нож. На твёрдой подошве ботинок военного образца, как в самых мягких, уютных тапочках, я просочился в ночные тени, чтобы стать одной из них.

7.

Шум в этот переулок долетал только со среднего уровня — приглушённый, однообразный гул с дорог-серпантинов вокруг домов-кварталов. К нему обычно привыкаешь настолько, что не воспринимаешь именно как шум. Фон. И всё. Тем не менее, только этот гул и дал мне возможность близко подойти к человеку впереди незамеченным.

Он сидел на каком-то бетонной глыбе с торчащей арматурой. Сидел неподвижно и смотрел в начало переулка, где смутное тусклое марево — всё, что остаётся от света, с трудом проникающего сюда.

Я прошагал под стеной, очутился рядом — он не заметил. Он раскачивал ногой, не достающей до асфальта, время от времени тихонько шмыгал носом, оглядывался и снова пристально всматривался вперёд — словом, производил огромное количество разнообразного шума. Судя по всему — ожидал меня.

Я стоял за его спиной и раздумывал. Вот сидит человек абсолютно зря, в то время как мог бы заняться каким-нибудь добрым делом. Например...

Мой фонарик — миниатюрная длинная трубка — ткнулся в его затылок. Здесь довольно прохладно. Фонарик холодный. Попробуйте представить: из чёрной пустоты вам в затылок тычут почти ледяным металлом. Парень замер, напрягшись.