Я.Р.В: Благородные люди

— И что теперь? Прикажете нам драться за еду? — Хворостов даже не пытался встать, его бледное лицо почти не выражало эмоций, а язык едва слушался хозяина.

— Хорошая идея, — довольно хмыкнул Василий. — К сожалению, нет, здесь порция всего на одного лишь потому, что Аркадий Маркович снова желает разделить свою трапезу с тобой, повесть.

Злоба, с которой я услышал это неожиданное объявление, заставила меня насторожиться. Неужто Урицкий прознал о силе, что проснулась во мне и наших планах? Возможно ли, что в подвале тоже стояли камеры? Мы с Димоном многозначительно переглянулись.

— Не соглашайся, — процедил тот сквозь зубы.

— Никто вас и не спрашивает, и это совсем не предложение!

— Не стоит понапрасну пугать наших гостей, тем более, сегодня они вели себя намного тише. И я бы не советовал тебе, Роман, пропускать эту встречу, я хотел показать тебе кое-что важное, — сам Урицкий пожаловал к нам в гости.

На его лице сияла самодовольная улыбка, он что-то шепнул Василию, после чего уже все вместе они поспешили убраться восвояси. Перед уходом Мария снова одарила меня каким-то странным, оценивающим взглядом, это не ускользнуло от внимания даже Димона.

— Как-то непонятно она на тебя посмотрела, что-то хочет сказать?

Он придвинулся к подносу, быстро раскидал ужин по краям тарелки, разделив его на две равные части.

— Если действительно что-то хочет сказать, давно бы уже сказала, — эта ситуация не вызывала во мне ничего, кроме раздражения. И уже понимая суть Урицкого, я не спешил отказываться от его очередного приглашения к столу.

— Ты это... ешь всё сам, — мне пришлось напрячься, ожидая очередную волну возмущения, которыми Димон любил разбрасываться налево и направо при малейшей возможности.

— Что так? — он застыл с ложкой во рту.

— Урицкий просто так не отстанет. Я думаю, будет лучше для нас, если и сегодня я пообщаюсь с ним за ужином, — как ни старался я придать голосу твёрдость, что пресекла бы любые попытки Хворостова на сопротивление, лицо друга вытянулось от недоумения и тут же скривилось от злобы, приправленной омерзением.

— Да ты с ума сошёл?! Даже не думай идти у него на поводу!

— Нам придётся принять условия его игры! — в правильности выбранного пути я уже не сомневался.

— Я тебя не пущу! — Хворостов вцепился в мой рукав.

— А я не прощу себя, если не смогу вызволить нас отсюда, — я улыбнулся, положив другу руку на плечо.

Димон хотел что-то сказать, но дверь в подвал отворилась снова. Василий поманил меня пальцем:

— Повесть, на выход, и кольцо не забудь!

* * *

Я тщетно искал возможности заговорить с Василием первым, тем для разговоров просто не оказалось, а любой даже незначительный вопрос мог быть расценен им как провокация. Соблюдая тишину, мы вошли в главный зал особняка. Обилие часов бросалось в глаза каждый раз, когда я их видел, и вроде ничего нового, но почему-то эта черта дома вызывала во мне странную тревогу и даже подозрение. Помнится, Василий обсуждал эту тему с неохотой, общие неудобства сближали не хуже общих врагов, но мысли, крутившиеся в голове, никак не хотели превращаться в слова. На кухне кипела работа, краем глаза и на короткое мгновение я увидел Марию; её руки были в муке, она что-то рассказывала и показывала человеку, оставшемуся вне поля моего зрения. Легким ударом в грудь Василий вернул моё внимание.

— Даже не думай что-то тут вынюхивать!

— Тогда завяжи мне глаза! — я не ожидал выдать что-то столь дерзкое, но по сути был прав. Уж если держите нас в заложниках, будьте любезны следовать канонам жанра и любое конвоирование производить строго по методичкам.

Василий сально усмехнулся, но не предпринял никаких радикальных действий. Не мудрено, на это наложил вето сам Урицкий, а Василий не мог нарушить приказ. Мы поднимались по ступенькам на второй этаж. Часов становилось больше, некоторые мне удалось рассмотреть вполне детально, но никаких отклонений в увиденном я не обнаружил, причём по мере наибольшего скопления хронометров закономерно усиливалось и их тиканье, а его разнобой уже ощутимо действовал на нервы.

— И как вам только не мешает этот шум?

— Мешает, — Василий оставался лаконичным, несмотря ни на что, однако ведая то или нет, но он всё же дал мне пищу для размышлений.

Часы мешали, но убрать их было нельзя. Что же происходило в этих стенах?

На этот раз Урицкий встретил меня, встав из-за стола, он улыбался, но глаза нашего злодея почему-то были потухшими, то ли от какой-то боли, то ли от зимней хандры. Я скосил взгляд на его правую руку, вдруг подумав, что он протянет её для рукопожатия, но этого не произошло, Урицкий поджал её к телу, всячески оберегая. Я молча прошёл на место, где сидел в прошлый раз. Ужин еще не доставили, но столовые приборы в полной боевой готовности.

— Как самочувствие твоего друга? — Аркадий старался показать свою заботу, максимально очеловечить свой образ в моих глазах, но невольно коснулся той темы, о которой мне не хотелось бы даже думать.

— Ему нужна медицинская помощь, — сухо проговорил я.

Чтобы ответить на этот вопрос, мне пришлось потупить взгляд. Если Урицкий узнает, что я излечиваю друга, нас как минимум разведут по разным темницам, а этого я допустить никак не мог.

— Конечно, врач будет завтра утром, но я вижу, что ему становится лучше, таблетки и уколы помогают? — от приторной улыбки Аркадия и воспоминаний о том, как его цепной пёс отобрал у Димона обезболивающие, мне стало душно, хотелось плюнуть на всё, развернуться и уйти.

Я ограничился многозначительным молчанием.

— Прекрасно, я рад, что он идёт на поправку.

Урицкий потянулся к журналу, который всё время лежал у него под рукой. Я заметил его сразу, но не придал особого значения. Небрежная кипа телесного цвета с топорно обрезанными страницами: по углам они торчали вразнобой.

— Знаешь, что это? — Аркадий пододвинул журнал мне и заерзал на стуле.

Его глаза блестели, как у ребёнка, Урицкому не терпелось похвастаться передо мной своей очередной диковинкой. А ведь и гостей у него бывало мало, стулья большого стола почти никогда не использовались, по ним это было видно. Урицкий как рак-отшельник, вот только человек — это стадное животное, и ему периодически нужно с кем-то поговорить.

Я устало взглянул на книжицу и осторожно взял в руки. Она оказалась без твердого переплёта, со страницами, выполненными из какого-то странного материала и небрежно сплетёнными между собой обычной бечевкой. Титульного листа нет, а мелкие буквы написаны от руки, да и еще на латинском языке. Мне почему-то остро захотелось кинуть этот альманах куда подальше: от страниц веяло странным холодом.

— Что это? — я брезгливо положил книгу обратно на стол. — Отвратительная вещь...

— Это потерянные страницы знаменитого кодекс Гигас! — Урицкий возвестил это так пафосно и громогласно, что мне показалось: нас снимают на скрытую камеру. — Что-нибудь слышал о такой?

— Не уверен... От неё веет чем-то нехорошим, — я еще раз оглядел ветхий антиквариат, хотя прикасался к нему без радости.

Страницы кодекс Гигас были огромны, ими можно легко обернуть, например, курицу, поэтому неизвестный энтузиаст аккуратно разрезал страницы поперёк и сшил в одну маленькую книжку, правда, и читать её приходилось корешком вверх, как школьный альбом для рисования.

— А лупа-то зачем? Текст вроде различим.

В мою руку выпало маленькое стёклышко размером с пятирублёвую монету без огранки и хоть каких-то иных следов обработки. Оно было прикреплено к книге ветхой, почерневшей от времени цепочкой. В листах есть даже специальная выемка под стекло. Урицкий взял брошюру из моих рук.

— Видимо, тот, кто прикрепил его сюда, был не только подслеповат, но и глуповат. Это обычное стекло, оно ничего не увеличивает.

Как мило, а самое интересное: что в этом фолианте форменного идиотизма нашёл такого важного Урицкий? Подобное притягивается подобным?

— Это и есть та самая вещь, которую вы хотели мне показать? — я скептически посмотрел на это несомненное сокровище.

Урицкий сдержанно рассмеялся:

— Нет, конечно, подумаешь, какие-то потерянные страницы какого-то кодекса Гигас, что может быть в этом интересного, не так ли?

Ирония Урицкого натолкнула меня на мысль о собственном невежестве, но что же теперь: посыпать голову пеплом? Ну вот только не перед этим напыщенным франтом! Ходы конём обычно не подводили меня, вот и в этот раз спесивый конь моего юношеского максимализма грозно стукнул копытом:

— И что могут ваши фолианты? Может быть, возвращаться после продажи?

— Ах, от твоего кольца была бы большая польза, если бы ты сам управлял им! — милая улыбка Аркадия не на шутку раззадоривала мою злость.

Дверь отворилась, и к разгару нашей беседы подоспела Мария. Она быстро расставляла тарелки с едой.

— Быть может, я и не управляю кольцом, но в нём сокрыто больше тайн, чем в ваших побрякушках! — в накаляющемся разговоре меня нисколько не смутило присутствие служанки, впрочем, как и хозяина особняка.

— Сокрытые тайны... — Урицкий засмеялся, явно услышав то, что хотел, он откинулся на спинку массивного кресла, сцепил пальцы в замок. — А ты знаешь, что этот фолиант рассказывает кое о чём странном? Кодекс Гигас, или как ты там назвал книгу: побрякушка? В общем, эта побрякушка размером с половину этой столешницы, была написана неизвестным монахом всего за одну ночь где-то в средних веках. По поверью, в него вселился дьявол и заставил всю ночь трудиться над книгой без сна и отдыха. Если бы ты видел объем его работы, возможно, отнёсся бы к книге иначе...

— Поверье? Враньё всё это! — в этот раз прикасаться к ужину даже не хотелось; раскладывая мою порцию ужина, Мария прислонилась ко мне и как бы невзначай коснулась кармана джинсов.

Поскольку брать оттуда было нечего, я смело предположил, что кухарка что-то мне подкинула. Я не подал вида, но решил отвлечь внимание Урицкого, дав ему возможность посмаковать собственное превосходство:

— И какие же тайны содержат эти ваши страницы?

— Вот! Правильный вопрос, Роман! — Урицкий расплылся в довольной улыбке. — Если ты не возражаешь, то я чуть расскажу тебе о книге, из которой были вырваны эти страницы.

Мне не сильно хотелось слышать эту несомненно увлекательную историю, но следовало дождаться ухода Марии. Я незаметно положил руку на карман, нащупав в нём бумажный листок.

— Кодекс, как ты понимаешь из названия, был сбором различной информации, туда переписали все заветы, труды Иосифа Флавия, Исидора Севильского и многих других, в книге содержатся даже трактаты о медицине, и до определённого времени было и кое-что еще... — Урицкий властно положил руку на свои страницы кодекса.

— И что же в них написано?

Я с трудом заставил себя прикоснуться к ужину; заталкивая в рот кусок за куском, я следил за каждым движением Аркадия и пытался понять его замысел: если Мария подкинула мне предложение о побеге, насколько Урицкий приложил к этому руку, проверял ли он нас так?

— В них описаны существа, — я с удивлением увидел смятение на лице своего врага.

Похоже, Аркадий едва понимал сам то, о чём рассказывает.

— Что это за существа?

Повисшее напряжение окончательно отбило мой аппетит, в то время как Урицкий наоборот набросился на еду с удвоенной силой, он явно нервничал.

— В книге говорится, что это иная форма жизни, энергетическая. Мы не можем увидеть их глазами, но можем почувствовать.

— Вы это... серьезно?

— Да, так написано здесь, видимо, из-за этого откровения страницы и были вырезаны из кодекса... — Урицкий ещё раз коснулся брошюры, на всякий случай он пояснил свою позицию: — И я верю этому.

— Какое-то безумие...

Я достал из кармана кольцо и положил в центр стола; я надеялся, Урицкий сжалится надо мной и отпустит в подвал, но Аркадий имел другие планы.

— Это может звучать как бред, но в книге описан метод, как выйти с ними на контакт, — он словно пытался втянуть меня в какую-то чудовищную авантюру.

Я твердо решил, что второго Хворостова мне в жизни не надо.

— Вы вроде взрослый человек, а верите в идиотские сказки... — я хотел встать из-за стола и красиво уйти, но побоялся совершать лишние движения, хозяин особняка болен на всю голову, поэтому я молчаливо ожидал его команды, чтобы покинуть стол.

— Твой максимализм умиляет меня даже больше, чем твоя злость, — Аркадий потянулся, чтобы похлопать меня по плечу, но неловко дернулся и схватился за правую руку.

Сегодня он оберегал её по-особенному, ни разу не использовал во время трапезы, упорно прятал.

— Я покажу тебе машину, которую смог собрать по этим чертежам.

Урицкий вытер руку и открыл брошюру на предпоследней странице. Он протянул её мне и указал на рисунок во весь лист. На пергаменте действительно был изображен какой-то механизм, но у меня не было желания рассматривать его более подробно.

— Спасибо, я наелся... — я смерил Аркадия безразличным взглядом, он щелкнул пальцами, и через минуту я уже шёл в подвал в сопровождении Василия.

— Твой шеф сошёл с ума, — я сказал ему уже в дверях подвала, надеялся вытащить из цепного пса Урицкого хоть какие-то эмоции, но взгляд Василия похолодел, он толкнул меня на лестницу с особенной жесткостью, да так, что я едва не пересчитал задницей ступеньки.

Он так же молчаливо закрыл дверь и ушёл. Похоже, не так уж и безнадёжен был этот охранник, и сам понимал весь драматизм ситуации.

Димон ждал моего возвращения не сомкнув глаз:

— Что там было?

— Мария передала нам какое-то послание, — я не решился пересказывать Хворостову весь бред, который услышал от Урицкого, куда больше меня интересовала та бумажка, которую в кармане оставила служанка.

— Что там? — Димон подскочил с места и, почти не хромая, добрался до меня.

Я развернул сложенный вдвое клочок и вчитался в текст. От короткого предложения меня покачнуло, и я отдал бумагу другу, истерично смеясь в кулак.

— Да что там? — Хворостов жадно впился в текст глазами и озадаченно почесал макушку: — Это что, шутка такая?

— Ага, прям обхохочешься, — уже не в силах стоять на ногах, я сел на матрас.

Димон вернул мне послание, чем лишь усилил мой истерический смех. Всего два слова, но в нашей ситуации они казались просто эталоном сарказма. Аккуратным почерком на белом клочке было выведено: "Помогите нам"!

4 глава. Предопределенность

В салоне цыганки Бахт висела белая пелена от благовоний и табачного дыма. Её лицо скрывалось полумраком и густой прядью волос, но пронзительный взгляд сверлил меня насквозь и проникал в душу.

— Снова здравствуй, Роман, неужели ты забыл то, о чем мы говорили?

Мне пришлось сесть за стол. Знакомый расклад Таро на белоснежной скатерти, карты уже лежали рубашкой вниз. Цыганка взяла карту из середины.

— Белый Барон уже в игре, будь осторожен с ним, но твоя судьба играть на его стороне.

— Он безумец! — голос словно не мой и звучал откуда-то сбоку.

— Тебе надо выслушать его, поверь, барону есть что сказать, — Бахт не унималась, теперь в её руках маячила другая карта: подвешенный за задние лапы кролик. — Шуши иногда выпадает мне перевернутым, это указывает, что цели его эгоистичны и материальны, ты должен помочь барону найти выход из того лабиринта, в который он угодил.