Небо шамана. 2 часть

Это я иногда шутить пробую, если кто не понял. Может правда, чего нового всплыло, я ведь пакет из штаба перед столовой командиру отдал. В штабе командиры мудрят над картой и прикидывают как нам с Цыгановым лучше подойти и никого не всполошить. Никаких вопросов о том, чтоб меня заменить не возникло. Я ведь доложил, что слетал нормально без происшествий, а боезапас на колонну немцев израсходовал, даже не соврал ни в одной буковке. Про четверых сбитых даже заикаться не стал. А долго, потому, что дежурного в Гумраке искал. Такое ощущение, что дежурный и покинутый аэродром были не три часа назад, а позавчера. Столько событий и эмоций последние часы вместили...

По карте Морозовская — довольно крупная станция и наверняка свою ПВО имеет, соответственно при нужде постарается прикрыть свой фланг при налёте на аэродром. Неожиданно ни к станции, ни к аэродрому не подобраться. Как без риска и, не засвечивая свой интерес, разведать, что и как на аэродроме не понятно. Хочется и нужно как-то хитро, и тут кто-то предложил нагло на высоте под видом "лаптёжников" пройти чуть в стороне. Не так уж сильно наши Илы на "восемьдесят седьмые" похожи, но на больших расстояниях оцениваются не мелкие детали, а силуэт и более значимые параметры. А при выпущенных шасси и получится, что летит одномоторный, форма немного горбатая, а главное "лапти" снизу торчат. Сейчас быстро Цыганову вместо посадочной фары в крыло затолкают фотокамеру, но основное это наши глаза, которые должны всё разглядеть и сведения обратно привезти.

― Пусть даже три транспортника с Гитлером без всякой охраны летят, не замечать! Даже если он с Геббельсом по пояс из люка высунулся и вам кукиши показывает! Вы сейчас — разведка, наши глаза на завтра, чтобы мы не на ощупь шли и бошки свои подставляли...

— Да мы бы его и с охраной завалили! А, Саня!? — Бурчал выходя немного даже обиженный комэск. Почему-то он расценил эти слова обидными для нас.

Поднялись, вышли на три тысячи метров. Потихоньку сместились к югу и пристроились в общую волну возвращающихся с бомбёжки немецких самолётов. Выбранная высота очень удачна. Бомберы и их сопровождение идут намного выше, а этот эшелон для своих подранков, вот мы под них и маскируемся, один подбитый, второй сопровождает камрада. К Морозовской вышли, не привлекая к себе внимания. На подходе комэску даже удалось пройти со снижением курсом на аэродром и отвернуть до входа в зону ответственности аэродромной ПВО. На нас никто не обратил внимания, наш маскарад с выпущенными шасси себя вполне оправдал, тем более, что сегодня в воздухе было действительно очень тесно и немцам было не до тщательного наблюдения за небом. А мы ещё и заходили с северо-запада, чтобы наблюдателям солнце в угол глаза подсвечивало. После успешной съёмки мы прошли вокруг аэродрома по большой дуге, и уже было повернули назад, но нами вдруг заинтересовалась пара охотников, что летели в стороне. Или у них кто-то очень глазастый попался, или на всякий случай решили развеять свои сомнения. Коротко рыкнув по рации: "Делай как я!" — Цыганов завалился на крыло и с переворотом стал резко пикировать в сторону зоны захода на посадку Морозовского аэродрома. Истребители интерес к нам сразу потеряли, а я послушно повторил манёвры. Только в зону захода на посадку мы не пошли, а проскользнули ниже и на бреющем дунули вдоль компаса Когановича** в сторону Обливской. Через двадцать километров повернули на север. Надо думать, что идущим в высоте над нами возвращающимся немцам было не до наших машин скользящих теперь у самой земли. Вообще, когда солнце уже склонилось к горизонту разглядеть идущие низко машины очень трудно. В ясный день низко летящие самолёты выдаёт прежде всего следующая за ними очень контрастная тень, а не возможность разглядеть зелёные, пусть и более тёмные машины. На втором месте блики от остекления фонаря и почему-то пропеллера, хотя там вроде и блестеть то нечему. Но сам видел и не понял, почему диск вращающегося винта иногда бликует, когда там нет ничего отражающего свет. Но ведь и на асфальтовой дороге в солнечном свете иногда поверхность дороги выглядит как зеркало, а это серый затёртый асфальт.

Вернулись в полк и до глубокой ночи наносили на схему организацию ПВО аэродрома и наши возможные действия, чтобы с наименьшими потерями выполнить поставленную задачу. Никого уже не удивляло, что я сумел разглядеть расположение всех зениток, не смотря на их маскировку. Решили, что пойдём всем полком, а это шестнадцать исправных машин. Может ещё одну приведут в порядок, и будет семнадцать. В пути идём компактно построение звеньями. Мы с Цыгановым сверху сзади, Бурдужа с Морозовым спереди сверху. Вторая идёт впереди, первая снизу и сзади. На подходе к нам четверым присоединяется ещё по одной машине к каждому, и мы работаем по зениткам эРэСами и пушками. Для этого у каждой противозенитной пары свой коридор захода и выхода. Остальные по намеченному к расчистке коридору проходят над аэродромом и вываливают свой бомбовый груз и эРэСы. На выходе ведущие могут проштурмовать какие-нибудь цели, если увидят, ведомым сидеть на хвостах ведущих и варежку не раскрывать. Повторный заход для штурмовки не делаем, полк сразу уходит. Четыре первые пары на выходе из штурмовки зениток вываливают бомбы куда найдут. План примерно такой. На бумаге всё вроде бы гладко, а как выйдет неизвестно. Морозовский аэродром в степи и расположен очень вольготно, стоянки разбросаны, склады не скучены, толку от этого налёта мизер, даже если бы нас было в пять раз больше. Все понимают, что нужно в Москву отрапортовать, что разбомбили силами ЦЕЛОГО полка весь вражий аэродром...

С утра Валя доложил, что машину отмыли, но вот ведь странно, отмылась она очень легко, даже отмачивать не пришлось, просто мокрой тряпкой прошлись и чисто. Вот только вместе с грязью и номер смыло, сначала не заметили, а потом уже поздно стало. Звёзды остались, а вот номера контурами так красиво написанного теперь нет. Пока он смущённый такой нелепостью передо мной мялся, я сообразил, что это связано с тем, что номер нарисовали уже после того, как я машину воздухоотталкивающим составом обработал. Поспешил его успокоить, что вернёмся с вылета, обязательно чего-нибудь придумаем. А так... Ну, смылся и смылся, судьба у него такая...

Утром стало известно, что фашисты вчера натворили в городе. Комиссару через члена военного совета шестьдесят третьей армии передали сообщение, которое он зачитал на срочном построении всего полка перед вылетом и доведения приказа на вылет. В сообщении рассказывалось, что за вчерашний день немецкая авиация произвела больше тысячи двухсот самолётовылетов и за последние три дня на город сброшено больше миллиона килограммов бомб. По приказу германского верховного командования решено ещё до штурма сровнять город с землёй, поэтому вчера бомбёжке подверглись не промышленные районы, имеющие неплохую систему ПВО, а жилые кварталы и значительная часть сброшенных боеприпасов зажигательного действия. В начале самой сильной бомбардировки на центр города были сброшены зажигательные боеприпасы представляющие собой кусочки алюминиевой фольги с нанесённым на неё фосфором

* * *

и не подозревающие ничего мирные граждане выходили посмотреть на это необычный листопад. А когда на земле вспыхнул огонь, и к нему присоединилось пламя от разрушенных бомбёжкой огромных береговых нефтяных емкостей, из которых горящие нефтепродукты хлынули в Волгу, и огонь понесло по течению, возник огненный смерч. Многочисленные очаги пожаров умножили свою силу, и по законам физики пламя устремилось, вверх сливаясь в один огромный костёр. А у земли со всех сторон с огромной силой стало подсасывать свежий воздух, взамен выгоревшего кислорода. Возникла тяга как в топке, усиливая огонь, поднимая температуру выше тысячи градусов и поднимая пламя на высоту больше километра. Из-за возникшего явления от многих людей находившихся в это время на улице не осталось даже пепла, а те кто пытались укрыться в домах получили страшные по силе ожоги и многие уже умерли или умрут в ближайшие часы. Даже в подвалах и убежищах многие не спаслись, потому, что в зоне огненного смерча выгорел весь кислород и люди в убежищах погибли от удушья. Но немцы применили не только зажигательные бомбы, но и фугасные от которых рушились дома и возникали завалы. По предварительным и самым приблизительным прикидкам в городе разрушены не меньше семидесяти процентов капитального домостроения. О количестве погибших говорить не представляется возможным, потому, что пожары продолжаются, дым и огонь от них видно даже от нас. Всю ночь в стороне Сталинграда горизонт озаряло зарево пожаров. В ходе налётов нашей авиацией и зенитной артиллерией сбито около ста двадцати самолётов противника. И в конце комиссар призвал: "Не простить и отомстить фашистам за очередное зверское преступление и за смерти мирных Сталинградцев!"

После митинга, а как ещё назвать это построение, вопрос о бомбардировке немецкого аэродрома в Морозовске приобрёл уже совсем другой смысл и звучание. Даже тишина в эфире на подходе звучала как-то сурово и зловеще...

А потом мы начали работать. Мне в пару выпало встать Фиме Кобыленко, мы с ним мало в паре летали, мне было бы удобнее с Гордеевым, но Лёшка летел с Морозовым. Мы заходили со стороны станции, вернее в промежуток между станцией и аэродромом. Выходя на позиции зениток, я не прицельно пускал пару эРэСов, а дальше добавлял из пушек, и правки не требовалось. Зная расположение стволов ПВО я построил змейку своего пролёта заранее и мне некогда было отвлекаться на ведомого. Но у меня четыре пары эРэСов уже закончились, и я скомандовал Фиме работать, то есть выходить вперёд, это мы с ним обсудили ещё перед вылетом. Он пускал свои снаряды, а я добавлял из пушек, и место попадания тонуло в шквале огня и дыма, пойди разбери, куда попали твои эРэСы, и что там взрывалось. Мне бы вообще было лучше одному, но приказы не обсуждают. Последние три зенитки, на которые не хватило реактивных снарядов проштурмовал из ШКАСов и им хватило. Когда с моим участком всё было в норме, я смог оглянуться и увидел, как наша основная группа заходит на аэродром. В отличие от вчерашнего дня самолётов на поле было раза в два больше и немцы их даже не замаскировали и не убрали на стоянки в стороне от ВПП. Чтобы не расслаблялись, дал веером несколько очередей из пушек в сторону станции, куда-нибудь прилетит, и приготовился в работе по аэродрому. А при развороте посылал очереди из пушки по площади, куда клали бомбы наши. Больше — не меньше, правда ведь? Вдалеке увидел, что пара Васильевича отбомбилась по складам бензина и боеприпасов, хоть они и разнесены, чтобы не причинило вреда друг другу от огня или взрывов и даже обвалованы, как положено, но маскировочные сети их не скрыли от наших глаз и они назначены в числе обязательных целей. Ну и как было не поучаствовать, особенно если нос машины прямо в ту сторону смотрит. Правда увлёкся немного и зацепил казарму или кто его знает, что было в этом здании, но завалился щитовой дом красиво, как и полыхнул. Фима у меня на хвосте сидит плотно, только раз, судя по моим ощущениям не вписался в маневр и отстал на пару минут. Прошли, добавили свои бомбы в тучу огня и пыли на аэродроме и пошли к месту сбора наших. Если даже группам подавления ПВО не получилось уничтожить все огневые точки, но даже просто взрыв рядом делает такую дымовую и пылевую завесу, что о прицельном огне этого ствола говорить уже не приходится. Хотя в строю минимум трое "хромают" и кого-то одного не было. Не рассусоливая развернулись на север и в пути командир уточнил:

— Тюльпаны! Кого нет?!

— Косенков на зенитку наскочил, в воздухе разорвало...

Дальше летели молча. За Доном в пески плюхнулся со своей машиной Серёга Польчиков, но после посадки помахал рукой, что у него всё хорошо, а на заходе на посадку сел на брюхо Фима, который оказывается успел наловить снарядов. На аэродром сели тринадцать самолётов из вылетевших шестнадцати. К вечеру стало известно, что готовы к вылету на завтра всего пять, к обеду будет ещё три или четыре. С тремя вообще ничего не понятно. За Польчиковым и его самолётом послали машину, и пока они не вернулись. У Фимы оказался разбит хвост и он летел почти без руля направления и не вышли шасси, но машина оказалась вполне ремонтопригодна... До следующего дня полк никуда не дёргали. А мы с моим экипажем рисовали на машине номер "47". Краску нашли только жёлтую, просто цыплячий цвет, правда старшина заверил, что цвет будет не такой яркий, когда высохнет, но другой краски для этих целей у него всё равно нет. Не думаю, что у этого куркуля в загашнике не найдётся нужной краски, но раз упёрся, то уже не сдвинешь. Нашли какую-то картонку, вырезали четвёрку с семёркой и стали их обводить. Кисточки специальной плоской нет, да и цифры хоть по высоте одинаковые, но кривые какие-то. Нарисовали цифры сплошными. Меня утешило только то, что по идее эта краска также легко смоется, стоит её только посильнее потереть, а судя по множеству блестящих металлом рисок по всему фюзеляжу и крыльям, самолёт на себя принял уже не один десяток пуль и снарядов. А элероны и рули Валя менял уже два раза, говорит, там заклеивать уже нечего было...

Назавтра вылетали три раза. Первые два раза тремя машинами нашей первой эскадрильи, над Гордеевым и Ваней Пряхиным — сержантом-пилотом меня поставили старшим. Работали по заявке нашей шестьдесят третьей армии. Сначала помогли бойцам сто девяносто седьмой дивизии отогнать итальянцев у речки Олеховатка и овладеть Чеботарёвским. Второй вылет был рядом на позиции двести третьей дивизии, где их контратаки отбивал пятьдесят третий пехотный полк второй пехотной дивизии итальянской армии. Разогнали итальянцев и помогли нашим отбить Ягодное.

* * *

Третий вылет был в составе шести самолётов, звено второй эскадрильи вёл Морозов, но группу поручили мне. И это мне совсем не нравится. Ну, не хочу я быть начальником и командиром, меня вполне устраивает моё нынешнее место, а командиры этими действиями явно нацелились меня наверх двигать...

Полетели в сторону моего позавчерашнего боя. Вообще, мне и самому было интересно, что там удалось накрошить, ведь тогда всё было в дыму и пыли. И я могу только прикидывать по ощущениям от аур живых кто, где и сколько. Кстати, как я не старался, но уничтожить всех фашистов мне не удалось, ведь они разбежались от колонны, когда поняли, что я её взялся всерьёз штурмовать и прочёсывать. За исключением зенитчиков, которые на меня пытались засаду устроить. Ну, по некоторым крупным скоплениям я отстрелялся само собой, а вот летать и стрелять по одиночкам просто невозможно, да и боеприпасов у меня бы не хватило, там по прикидкам ещё больше тысячи немцев осталось. Но когда я улетал со стороны тракторного завода подошли три наших танка и батальон бойцов, хотя они в основном там, в спецовках, а не в форме были, я уже улетал, не очень рассмотрел. А сегодня тут немного западнее места вчерашнего боя нормальный рубеж организовали и окопов нарыли. Вот на них пытаются наступать немцы, ещё и танки впереди пять штук пустили. Сзади в ложбинке немецкая гаубичная батарея из трёх орудий по нашим позициям бьёт. Приказал Лёшке её уничтожить, а остальные пошли с танками разбираться. Морозов удачно свои эРэСы положил, там за пригорком какая-то компания начальственных немцев за боем наблюдала, там всего две ауры живые остались, и один точно не жилец, аура дрожит и гаснет.