Василиск

— Отпустите? — вымученно спросила она, глядя на него горькими глазами.

Ему стало плохо. На душе. Отпустить, чтобы злая сила вернула тебя назад на еще более худших условиях? Он представил, как объясняет ей все это и... запугивает до смерти. Или она посчитает, что он свихнулся. Такое тоже возможно. Придется все же поиграть в тирана и мерзавца. Еще раз.

Гномий самогон, из самого пыльного ящика в погребе — плохое успокоительное, но хорошее отупительное. Он пил, глядя на то, как гаснут ее глаза, как бледнее лицо, опускаются плечи. Кажется, сначала она думала можно ли сбежать, но быстро поняла, что нет. Он вызвал вторую бутылку. Внезапно на ее лице появилось презрительное выражение, у него перехватило дыхание и, забыв обо всем, он бросился к ней, глупо надеясь стереть его.

Нетерпеливо проведя своими еще влажными губами по ее губам, он ухватил белое лицо ладонями и попробовал лаской стереть увиденное. Как и в прошлый раз получилось отвратительно. На лице появилось выражение: как-нибудь постараюсь вытерпеть его. Пытаясь не думать о том, что делает, Император отвернулся и потянул завязки платья. Хоть выкинет его потом. Белая кожа... он поцеловал открывшийся кусочек тела и вдохнул тонкий аромат сушеных ягод, добавленных в мыло для запаха. Такой тонкий аромат можно уловить лишь чуть ли не уткнувшись носом в кожу. Ему припомнилась большая миска взбитых сливок с земляникой приносимая поварихой на день рождения в детстве. Он тогда обожал такое лакомство. Прикрыв глаза, он целовал ее. Платье на плече помешало губам, и он стащил его и нижнюю рубашку вниз, провел щекой по ключицам и замер, напомнив себе кота унюхавшего корень валерианы.

Приподнявшись на локте, Васил посмотрел на самые прекрасные плечи в мире. Когда-то, еще в детстве они с бывшим отцом и Канцлером побывали в негласной столице живописцев — Таренне. Там, в одной из галерей маленький наследник видел прекрасные мраморные скульптуры обнаженных женщин. То, что создавали мастера из камня, граничило с чудом, и он тогда не поверил, что такие бывают на самом деле. Очень хотелось прикоснуться хотя бы к одной из них, но мальчишке, конечно, не позволили, а щупать статуи тайком он, то ли постеснялся, то ли счел недостойным наследника Василийской Империи что-то делать исподтишка. Как завороженный Васил провел рукой по груди девушки в своей постели. Ее нежно-розовая кожа пылала, как и лицо. Ему окончательно стало до глупого стыдно. Он не имел права к ней так прикасаться. Только человек, которому это действительно дозволено. Не взрослыми и не совестью или наглостью, а ею самой. Больше всего сейчас ему хотелось украсть это право. Заслужить? Сжав зубы, он натянул назад платье и, позорно уткнувшись в ее корсет, крепко к себе прижал.

Худо было и от того, что он, наконец, отчетливо вспомнил, как почти десять лет назад его так горячо любимая невеста застала в подобной сцене его с парой гулящих красоток. Она смотрела на него с неверием и таким же брезгливым выражением, как Лорелея сегодня. Всю силу тогдашнего оскорбления юноша не осознал. Тогда... тогда он еще не отошел от встречи с отцом, давшим ему почувствовать вкус к беспутной жизни. 'Вот, отец, ты и получил, что хотел' — мысленно уверял он, — Она в моей постели. А я, похоже, буду расплачиваться за это дольше, чем следующие десять лет. Ловушка захлопнулась. Будь ты проклят! Но ты итак давно проклят...' Утро расставит все по местам. Пусть даже теперь у него будет жена, которая его презирает и ненавидит. Он так решил. Статус Императрицы все исправит. Это же самый надежный способ осчастливить женщину.

Дыхание уснувшей девушки немного успокоило Императора. Он тоже уснул, и ему снилось, что они идут куда-то вместе, хохочут, а она смотрит на него счастливыми глазами.

* * *

Он проснулся на рассвете, еще до того, как солнце добежало лучиками до окна спальни. Судя по ровному дыханию девушки, она еще спала. Император постарался не шевелиться, чтобы не разбудить ее раньше времени, хотя шея и затекла. Охранные заклинания, отваживающие от комнаты, он снял еще вчера, а значит, скоро кто-то из слуг сунется проверить, не нужно ли чего с утра государю и повелителю. Он всегда снимал защитные чары, если нужно.

Солнечные лучи, заглянувшие в окно, добрались до ее лица, и он снова прижался щекой к ее корсету в районе живота. Голова после выпитого вчера благодарно пристроилась на ровной, но мягкой поверхности. Потихоньку он начал творить противопохмельное заклинание. Только сосредоточенность помогла не отреагировать, когда она, проснувшись, невесомо провела по его волосам. Какое странное начало утра! Следуя правилам Императорского дома он мог позволить себе все, но не оставить женщину до утра в своей постели. Это автоматически переводило ее в статус либо официальной фаворитки, либо жены, если он так поставит дело (кажется, зарождение этого обычая пришлось на время очередного военного конфликта, и один из его предков решил не тянуть с наследником и сэкономить на свадьбе, а второй наоборот не пожелал обзаводиться женой не очухавшись вовремя). Зная, что это кровать его родителей, его матери, Васил вовсе не водил сюда женщин. Правда, было время, когда он мечтал проснуться здесь вместе с Алинной, но сам же и разрушил свою мечту. От отсутствия официальной фаворитки Император не страдал, очень уж не хотелось плодить лишних интриганов близ трона. И он был сильно, пусть и тайно, благодарен герцогине Велльской за то, что она распугивала пронырливых девиц из знатных семейств, не давая всяким там интриганкам водить хороводы вокруг потенциального зятя. К тому моменту, как девушка прикоснулась к его подбородку и затылку, голова уже была ясной. Она как могла осторожно сдвинула его с себя и попыталась отодвинуться. Он открыл глаза и поймал ее испуганный взгляд. Стук в дверь раздался не вовремя. Васил надеялся объяснить ей все прямо сейчас, но тот, кто разрушил отчасти его планы, поспособствует их осуществлению — это старый прием, он всегда срабатывает.

— Войдите! — не прозвучало ли в голосе слишком много нетерпеливости? Васил продолжал спокойно лежать на кровати, готовясь к объяснениям. Фраза вроде: 'Принесите госпоже полотенце и завтрак нам обоим' может многое дать понять. Он старался держать только догадливых служанок. А вот неболтливых не бывает. Скоро весь замок знал бы о случившемся.

Канцлер открыл дверь, молча вошел и направился к ним. Император поздоровался и... ощутил, что все пошло не так. Ответным приветствием Виктор Смелье дал понять, что у него есть свое мнение об увиденном. Девушка попыталась укрыть лицо в коленях. Император потянулся к ней желая обнять. Холодный взгляд Канцлера заставил его отдернуть руки. Да, в который раз все те же глупые действия. Он прав. Виктор, кажется, смог успокоить девушку. И тут же Император окончательно понял, что его план рухнул к Подземному Пламени. Канцлер сделал все, чтобы никто ничего не узнал. Васил почувствовал себя мальчишкой, у которого отнимают желанную игрушку. И почему-то отчетливо понял, что он и вел себя, как мальчишка — наделал немало глупостей. Наверное, мог быть другой вариант.

Девушка опрометью бросилась из комнаты. В этот момент Император страстно желал увидеть ее лицо, чтобы узнать насколько все плохо.

— Почему, Васил? — пытливо глядя ему в лицо, спросил Канцлер, когда она выбежала.

— Какое у нее было лицо?

— Ты не ответил.

— Какое у нее было лицо?

— Гадаешь понравилось ей или нет?

— Виктор! — зло бросил Император.

— А ей бы пришлось как-то отвечать на такие вопросы. Всем, кому не лень. Васил помолчал.

— Давно ты не был со мной жесток.

— Давно ты не творил ничего такого, за что стоило бы с тобой быть жестоким. Вчера вечером к тебе заглянул я, мог бы зайти Анри, но больше никто. Анри не стал бы болтать. Но утром некоторые слуги получают сюда свободный доступ. Возможно, они тоже бы смолчали, но что в своей комнате нет нового Придворного мага... возможно — нет. Я опечатал твою комнату и создал фантом в ее. Показать всему дворцу девушку в своей комнате все равно, что навечно погубить ее репутацию или объявить всему миру, что вы женаты. Но дело даже не в этом. Ты же никогда не был... таким. Канцлер уставился на смутившегося Васила VII.

— В... Васил?

Император наконец-то отвел взгляд и нахмурился.

— Он наконец-то вспомнил обо мне. Вчера утром я получил письмо. Ты же знаешь, что с этого момента я вынужден играть на его условиях. И это было одним из них.

— Жениться? — съёрничал Канцлер.

— Затащить в постель первую попавшуюся девчонку. Таков был его приказ. Именно этими словами. У меня очень не получилось вчера мимо нее пройти.

— А зачем было оставлять ее в этой кровати до утра?

— Сначала я подошел к выполнению приказа слишком... прямо, — признался Васил. — А потом... это был способ что-то исправить.

— Ну, вот ты и начинаешь привыкать слушаться папочку... думая своей головой. Васил замолчал окончательно.

— Я проверил. Все твои распоряжения по поводу отъезда выполнены, — Канцлер немного смилостивился и теперь усмехался. Он развернулся и направился к выходу, давая возможность Императору Василикии и Карпатии привести себя в порядок и одеться (в том числе убрать остатки похмелья от гномьего самогона столетней выдержки).

— Виктор?!!

— Если тебе повезет, она еще когда-нибудь посмотрит в твою сторону. Но... только если ты будешь очень стараться.

— Мне просто нужно знать, что мой Придвор...

Виктор Габриэль Либерофонт Смелье III скривил губы и иронично-укоризненно посмотрел на своего подопечного.

— А сейчас просто уезжай. Раз Он тебя ждет.

* * *

— После отъезда Императора прошел всего лишь один день, а я уже оклемалась и даже решила, что мне теперь полагается моральная компенсация. Первым пунктом моей моральной компенсации я пустила себя в лабораторию. Присные Императора немного поупрямились, уверяя, что никого пускать не велено. Я парировала тем, что уеду прямо сейчас, и пущай они сами объясняют своему повелителю, куда делся очередной Придворный маг. От меня отступились так быстро, что я заподозревала, что рыльца у некоторых здесь присутствующих в пушку, а то и в самой настоящей шерсти. Ладно, переживут. Не стану же я им объяснять, что Император так старался меня... ну, скажем, соблазнить, что теперь успокоить его совесть может только ну очень великая щедрость по отношению ко мне. Надеюсь, совесть у него есть, она за него волнуется и мне нужно ее успокаивать.

— 'Домогался? Приставал? Отомсти ему тем же! Он же красивый' — хрюкнул противный внутренний голос. Отреклась от голоса. 'Отречься от меня не в твоей власти' — хмыкнул он. 'Найду нужную власть и воспользуюсь ее помощью!' Что-то он быстро замолчал после этой мысли, наверное, нужная власть бродит где-то неподалеку. Хотя... может и не отрекусь, а на другой поменяю. Все-таки с внутренним голосом веселее иногда. Кто есть таков этот голос, я иногда задумывалась, даже как-то решила, что меня одолевает демон. Но поскольку он так и не одолел, и другие дела навалились и все такое... я просто оставила все, как есть. Признала его существование как неизбежность.

— Позже выяснилось, что лаборатория мне досталась старая, а поэтому пыльная и маленькая, и жутко неудобная. Когда-то она принадлежала Придворному магу, а потом в ней баловался мальчишка-император. До тех пор, пока не вырос и не отгрохал себе новую. И вот в эту-то новую меня и не пустили, но и на том спасибо. Эту-то отдали скрепя сердце. Я доподлинно слышала этот скрип! Длинный такой, протяжный. Как у двери в моей лаборатории. Я даже сначала их спутала, но когда второй раз дверь открылась намного тише, все поняла совершенно доподлинно.

— Еще одной проблемой в моем существовании во дворце стали парадные ужины. Как Придворному магу приходилось на них являться. Да еще и место мне полагалось в первом ряду. А тех, кто сидит в первом ряду иной раз видно не хуже, чем тех, кто на сцене. Если честно, очень хотелось провалиться сквозь землю почти каждый вечер. Сколько бы я не пыталась избавиться от излишней застенчивости до конца это сделать так и не удалось. Перешептывания всех присутствующих, косые взгляды на меня и неизменное похрюкивание хлюстов, улыбающихся мне во все тридцать три зуба, ухудшали ситуацию все сильнее и сильнее. Дня через три я уже была готова взмолиться Богу, чтобы вернул мне моего Императора. Он уже стал не так страшен, как все остальные.

— И вот однажды я так и сделала. Глупо получилось, правда. Я выползла из Обеденной залы. В этот вечер хлюсты были особенно задиристы и несли такое, что я в очередной раз задумалась не оставил ли им Васил перед отъездом хвалеб... покаянное письмо. Ну, в назидание, как не нужно делать. Вот так и получилось, что добредя до какого-то коридора, я вползла в очередную нишку (в них было удобно прятаться порой, когда не успеваешь накинуть чары невидимости) и действительно взмолилась.

— — Боже!!! Верни Императора обратно! Пусть он хотя бы их уймет!

— И тут я услышала чьи-то шаги. И поняла, что кто-то уже давно шел по этому коридору, да я внимания не обратила. Шаги затихли прямо перед моей нишкой. Прятаться было глупо. Густо покраснев, я вынырнула из нее и попыталась улыбнуться... Канцлеру Виктору Смелье. Которого на нынешнем ужине и не было.

— Канцлер внимательно посмотрел на меня. Судя по его взгляду с чувством юмора у него все было в порядке.

— — Йааа... — йа пыталась найти правильное объяснение своим воплям, но они не находились. Не находились даже слова для объяснений. И, что еще хуже, — правильные звуки для слов. Канцлер спокойно улыбнулся.

— — Все хорошо... я передам.

— После чего немного насмешливо кивнул головой, развернулся и ушел в неизвестном направлении. Куда направлены местные коридоры я так и не выучила, поэтому осталось только гадать в каком. На всякий случай я пошла в противоположную сторону. Правда, в итоге уперлась в тупик, поэтому пришлось развернуться и переться обратно.

— Несмотря на это стремное происшествие, благодаря которому, можно было прийти к выводу, что Виктор связь с уехавшим Василом все-таки держит, единственной отрадой во время ужинов так и остался Канцлер. Мне еще не доводилось встречать настолько доброжелательного человека. Просто глядя на него, я успокаивалась, а на душе становилось светлее. Даже удивительно — как этот человек мог воспитать нам такого пакостного Императора. Наверное, он тогда в спальню не хвалить Васила пришел. Жаль лишь, что днем поговорить с Канцлером не удавалось — он чаще где-то пропадал, уезжая рано утром. Куда — никто из слуг ответить мне не мог, да и никто из них, похоже, этим вопросом не задавался. Все тут привыкли безоговорочно ему верить. Единственное предположение, которое удалось выудить из окружения — господин Смелье уезжает в Лазурный Монастырь, славящийся своей шикарной библиотекой. И эта версия была настолько правдоподобной, что я перестала искать другие. В один прекрасный день он и вовсе не возвратился. На третий день отсутствия Канцлер лишь прислал записку о том, что его задержали неотложные дела и ждать его возвращения стоит не раньше, чем еще через три дня. Принес записку человек в очень синем плаще.