— Да роэльской ковки, — заявление отразилось неподдельным уважением на широком лице нового знакомого. Роэл, что находится у самого моря на другом конце материка, славился своими искусными мастерами... И баснословными ценами. Поэтому однажды купленный шедевр, как правило, передавался из поколения в поколение.
На почве оружия, затянулся разговор. А потом я узнала, что парня зовут Кроха, как ни странно. Кличка к нему пристала, когда он только поступил на службу, поскольку был самым маленьким, худеньким и ничего из себя не представлял. Но уже через год эта "крошка" отъела себе пузо на казённых харчах и вымахала так, что его родная мать не сразу узнала. Зато обидчики признавали в лицо и побаивались. Парень он действительно оказался хороший, но разговаривать с ним о чём-либо кроме оружия, пьянок и драк было невозможно. Зато с Фаей общий язык он нашёл мгновенно. Подруга сияла от счастья — есть с кем разделить своё нездоровое увлечение ножами.
На привалах мы вчетвером с его другом Славой резались в "чумного" под желание. Дважды Кроха с товарищем радовали окружающих пением петуха в одних подштанниках, по очереди взгромоздившись на пеньке в центре лагеря. Войка следовала за советником как преданный пёс, виляя хвостиком, то есть задом, и наивно хлопая длинными ресничками. Даже обязалась сделать ему массаж. Не то, чтобы он сильно отказывался, но после некоторого сопротивления, что называется, капитулировал. Шпионке мало кто мог долго противиться. Тай был первым. По счастливому виду амазонки представлялось, что на неё манна с небес упала... при чём попала в самое темечко... и от этого из глаз у неё теперь сыплются искры.
— На что? — спросила я, отвлекаясь от фантазий о воспламенившейся Войке.
Фая и Слава вышли из игры, оставив нас с Крохой один-на-один. Как и в прошлые несколько раз. Парень загадочно ухмыльнулся. Но моё внимание сейчас обратилось к советнику. Тайрелл посмотрел в нашу сторону и, внутреннее сопротивление против всеобщего сумасшествия по фигуре чиновника, заставило меня повернуться к нему спиной.
— К концу игры решим... — промямлил Кроха, слащаво ухмыляясь уже придуманному.
Игнорируя его слова, я кивнула, не подозревая, на что соглашаюсь.
И вот конец игры. На руках у меня оставались шестёрки пиковые да чёрный рыцарь. Пошла с шестёрок. А этот гад не только отбился, так ещё и предъявил мне короля сердечного, которого я побить никак не могла, потому что он у нас оказался на кону. Впервые проиграв, я глупо пялилась на лежащие в травке карты. А стоило бы быть на чеку. Верзила, сгрёб меня в объятья и жадно присосался к губам. Его язык нагло что-то искал в моём рту — неужто остатки завтрака? Не желая делиться, и пока не мешая здоровиле заниматься его слюнявым делом, я медленно и аккуратно вытащила кинжал из сапога, и хорошенько упершись руками в грудь мерзавцу, что есть мочи толкнула эту тушу на землю. Вспрыгнув на него сверху, прижала коленями его руки, и обозлённая лобызаниями, придавила лезвие к горлу нахала.
— Ты чего, озверела? — ошарашенный парень не смел даже двинуться.
— Какого ты?.. Я тебе не позволяла!.. — Поток ругательств мог бы и не прекратиться, если бы не чрезмерная силища Крохи просто откинувшая меня назад.
Парень встал на ноги, рванулся ко мне, и тут же поймав придавил всем весом. Я не осталась в долгу и вмазала чем есть (коленом), куда попало (промеж ног этого ирода). Кроха завыл и выпустил меня из лап. Пока он проводил поиски чего-то утерянного в собственных штанах, я отползла и встала на ноги. Вокруг нас уже собралась толпа.
— Да я тебя... — Обидеть мужчину легко и словом, и жестом, а и без того вспыльчивого Кроху, мне удалось взбесить за считанные секунды. Хотя кто первый начал?!
Здоровяк сначала попытался изловить меня голыми руками, но я слишком хорошо уворачивалась. Так что терпение его лопнуло быстро. Он ухватился за меч, здоровенный двуручный, тяжёлый, и давай махать им во все стороны. Я, если честно, так и не поняла: он меня пытался разрубить или мух разгонял?
Уклонялась от его ударов легко, играючи, пока он, вконец не рассвирепев, припомнил очень хитрый приём, чуть не подрезав меня под ноги. Такой выпад вызвал в памяти один сюжет, и я отскочила в сторону ошарашенная открытием. Толпа зевак с ликованием приветствовала каждый взмах меча. Всем было интересно: кто кого — амазонка или мужик?
— Ты дерёшься, как моя бабушка! — с уважением заметила я, но почему-то комплимент вызвал неожиданную реакцию. Обозлённый замечанием Кроха летел на меня стиснув зубы.
Мужики заржали, заулюлюкали. Неподалеку, рядом со мной замер Пересмешник. Его рука стиснула рукоять ждущего освободиться от ножен меча: советник не желал разрозненности армии и тем более, межплеменного скандала с амазонками. Принц, наоборот, с удовольствием наблюдал за весёленьким поединком, вторя толпе и хлопая в ладоши.
— Издеваешься ещё? — гневался раскрасневшийся Кроха, брызжа потом и слюной во все стороны.
Боковым зрением я заметила, как на него посмотрел советник: искоса, готовый влезть между нами при первой возможности.
— Нет. Наша бабушка была лучшей из свободных воительницы Унны. И такой приём знала только она! — пояснила Фая, вынырнувшая из толпы.
Кроха резко изменился в лице, остановился, опустил меч, протянув мне руку для перемирия. Пораздумав, я всё же приняла этот жест, но обиду затаила. Меня, как тряпичную куклу подняли на ноги, подбрасывая в воздух от радости.
— Твоя бабка Селена Прекрасная? — удивлению парня не было предела. Того гляди, глаза из орбит повылазят... Если не у него, так у меня — слишком высоко подлетало моё тело.
— И что тут такого? — пожала плечами я, вырываясь из его рук. В том, что наша Ба была одной из ярких персонажей в двух великих сражениях прошлого, мы с Файкой ничего особенного не видели. Почему же на других её имя производило такое впечатление?
— Мой батя воевал с ней вместе, — объявил Кроха, с умилением пожимая мне руку. — Так что о вашей бабке я наслышан с пелёнок. Батя тогда был ещё пацаном, ну когда на войну пошёл. Селена научила его парочке своих приёмчиков, чтобы в бою жив остался. С тех пор отец обучил этим приёмам братцев моих и до меня очередь дошла.
Толпа перешёптывалась. Всех удивил тот факт, что в общем с ними отряде едут родственницы знаменитой амазонки. А я смотрела на Кроху и понимала, что мне теперь от него никак не отвязаться. Судя по этим щенячьим глазам, меня ждёт весёленькая поездочка в обществе великовозрастного прилипалы.
Действительно, как я не пыталась мирно плестись в хвосте нашей процессии, середина перекочёвывала к нам с Файкой, создавая почётный эскорт. А вечером все собрались у костра, где для нас выделили самые лучшие места в центре и принесли какую-то воняющую спиртом настойку. Даже чрезмерно серьёзный командующий Ольгерд пришёл послушать наши рассказы о бабушкиных подвигах. Мы с Файкой на перебой повествовали о приключениях Селены Прекрасной...
Глава 4. О чистом сердце и хитрой ведьме.
Эта волшебная история случилась спустя два года от того момента, как затих шум на полях брани близ столицы Иштарского государства, павшего в сражении и прекратившего своё существование. Выживших взяли в плен, и лишь некоторые смогли избежать участи рабов. Среди тех счастливчиков была одна женщина. Амазонка. Иштарская кампания стала для неё посвящением. Прославленным воином она тогда не стала. Ведь находилась лишь в начале пути, по которому идут герои. Да и заработав достаточно ран, она вернулась в родной дом. Но истинный воин не может коротать век, сидя на скамейке. Его душа рвётся к полям битв...
Примерно так бабушка рассказывала нам о том, как её занесло в Перехрестье, где развернулись самые интересные события нашей с Ори самой любимой "сказки".
Заснеженный лес встретил одинокую путницу метелью и заунывной песней ветра. Хоть сама наездница считала этот вой вовсе не песней, а скорее способом запугивания.
"Не шуми по чём зря, Вей! Не поддамся я тебе! Амазонки не из пугливых!" — говорила она холодному ветру.
Не знал Вей, божественный властитель ветров, что перед ним женщина, которая войдёт в историю, как Селена Прекрасная — смелая и отважная, воительница из племени свободных женщин, готовая встретить опасность лицом к лицу, и плюнуть ей в эту оскаленную харю, если та представится... Не знал он всего этого, вот и продолжал завывать, морозить. Имел бы Вей тело из плоти и крови, Селена непременно поговорила бы с ним на языке крепкого тумака да болезненной затрещины. Но не любил дух божественный показываться. Боялся, наверное.
День, два испытывает Вей терпение амазонки, а она всё двигается к цели — Перехрестью, где разный люд собирается, и поговаривали, что нелюд тоже там бывает. Туда отправлялась Селена, чтобы совершить немало подвигов. Короче от скуки она туда ехала.
Повстречался вскоре Селене домишко: весь присыпанный снегом, походил он больше на огромный белый курган. Но зоркий глаз амазонки смог, хоть и с натугой, разглядеть брёвнышки под белым покрывалом.
— Вот и отдохнём теперь! — сказала она своему любимому коню Урагану, серой масти, потрепав его за шелковую гриву.
Конь согласно тряхнул головой — ведь и животине не по нраву морозная погода.
Дом оказался маленький. Да ведь воину всё равно, главное, чтоб заночевать было где. Ураган стоял в сенях довольный теплом растопленной печи, на которой в ковшике потрескивала подгоревшая каша. Селена сидела на полу, греясь в тепле и потирая обмороженные ноги. Сейчас она мечтала о будущих боях, путешествиях в дальние страны, о подвигах...
Шкряб... Шкряб... Хрусть... — Позвало нечто из того холодного мира за дверью. Ураган навострил уши. Его тоже заинтересовал незваный гость.
Поразмыслив, Селена нащупала эфес меча и на цыпочках подкралась к двери. Дёрнула за ручку. Вьюга воспользовавшись моментом, намусорила на пороге, но дальше пройти не решилась, боясь страстного тепла огня в очаге. Луна играла лучиками, указывая на пыльцу драгоценных камней, украшающую поверхность сугробов, скрывших некогда живое, а теперь спящее под синевато-белым толстым покрывалом. Ни единой живой души не было в этом заснеженном буране.
Вздохнув, и даже немного разочаровавшись, Селена собралась вернуться в объятия тепла, но тут ближайший к порогу сугроб подал такой писклявый, хриплый голосок:
— П-п-п-помогит-т-те...
После чего из-под толщи белой шубы показались красные распухшие старческие пальцы.
Амазонка вынула тело из холодной усыпальницы. Изъятое, оно оказалось очень замёрзшим и потрёпанным старичком. Сжалилась Селена над несчастным, втащила его в дом, накормила, обогрела, напоила. Сидит дедушка уминает хлебную краюшку, улыбается почти беззубым ртом, гордостью которого являлся единственный гнилой зуб.
— Что ж тебя, старый, в такую пургу то в лес понесло? Да в тряпчонках таких худых?
На гостя действительно без слёз глядеть нельзя было: тулупчик изъеденный не погнушавшейся молью, пожелтевшая от времени рубаха, штаны протёртые, лёгкие, сапоги такие же дырявые, как и тулуп (но их уже скорее дорога съела).
— А сде се мне есё быть? — промямлил старичок, смокча краюшку. Минут пять он вёл неравный бой с чёрствым хлебом. В результате единственный зуб разболелся и дед решил, что сухарь легче мусолить.
— Так это твой дом, дедушка? — Селена осмотрелась, но признаков, что здесь вообще кто-то жил не обнаружила: слой пыли и плесени, паутина.
— И эсот тосе мой, — согласно закивал старичок.
Амазонка окинула оценивающим взором немочного. Разве мог такой прохвост иметь больше домов? Неужто совсем память испортилась у несчастного?
— Всюду сом мне... всюду я сиву, как сома... — выдал старичок, с блаженной улыбкой на лице рассматривая наполовину засмоктанный сухарь. Решив, что наелся, дед сунул хлеб за пазуху.
"Совсем, бедный, из ума выжил!" — решила амазонка и не стала более донимать старика расспросами. Нежданный гость не особо и стремился к задушевному разговору: повернулся задом и вскарабкался на печь. Селена кое-как умастилась на лавочке у окна и долго не могла уснуть. Лик Великой Матушки манил взор к небу. Вьюга уже улеглась, небо было тёмным и чистым.
— Что готовишь Ты для меня, Матушка, всё приму из твоих рук, дай только сил — со всем справлюсь! — пообещала богине амазонка.
Священный и трепетный миг единения с высшим божеством оборвал храп, донёсшийся с печи. Такого неуважения Селена стерпеть не могла и, вскочив на ноги, метнулась к источнику какофонии. Источник мирно спал, пригревшись и отвернувшись лицом к стене. Хотела амазонка приглушить отвратительный звук. Но внезапно нахлынувшая жалость заставила её отойти, отбросив дурные мысли об удушении ничего не подозревавшего блаженного старца.
"Что взять со слабоумного!" — мудро рассудила Селена и села у окна. Ей ли спорить с беззубой старостью!
Утро началось с отвратительного прицмокивания над правым ухом амазонки. Селена раскрыла глаза и увидела над собой дедулю, досмоктывающего вчерашний сухарь. Его слюни, летевшие длинными лентами мимо злосчастного хлебца, падали на грудь женщины. Даже Ураган не позволял себе такой вольности — будить амазонку, пуская на неё слюни.
— Дед, ты что с печи упал? — не выдержала Селена. Вскочила со скамьи.
Встретив испепеляющий взгляд женщины, старик задумался. Что-то подсказывало — может быть беда. Но дед, откровенно, так и не понял: почему, откуда и за что? Он отнял ото рта сухарь и уставился на амазонку наивными, непонимающими голубыми глазами. Только сейчас при свете дня Селена разглядела существенную деталь: глаза старика, не помутнённые временем, как у остальных, не потеряли цвет, оставались яркими, как у молодого хлопца, блестели озорными огоньками, разумом.
Тут дед, будто понял, что допустил оплошность и в миг выражение очей изменилось на туповато-непонятливое. Селена махнула на него рукой.
— Ладно. Бывай дед. — Выложив из кармана сумки ещё пару сухарей, амазонка направилась к лошади, решив больше не задерживаться долго на одном месте и оставить старика наедине с его воспоминаниями о молодости.
Селена вывела Урагана на улицу, где приятно морозило. Холодок пощипывал щёки, тут же украсив лицо румянцем. Амазонка затянула подпруги, закинула сумки и готова была уже вскочить в седло, как за плечом раздалось жалобное поскуливание. Обернулась, глянула из-под бровей на старца.
— Фнусек мой в Дйогобыцях сифет... — издали начал дед, но Селена итак всё поняла, и уже раздумывала на кой ей сдался этот дедуган в походе?! Но доброе женское сердце не позволило оставить несчастного в глуши на съедение хищникам.
"Раз уж у него есть родственники, отвезу, пусть они о нём заботятся! А встречусь с его внуком, таких накостыляю, за то, что своего деда без присмотра оставил!.." — амазонка внезапно разозлилась, пробурчала себе под нос тихие ругательства в адрес нерадивого внука и, ухватив за шкирку, как щенка, усадила деда на коня. Ураган оценил ношу, и надумал попробовать ногу старика на вкус, но получил от пронырливого деда по носу. Чихнув, скакун гордо отвернулся. Пришлось Урагану терпеть двоих наездников.
