Подарок для Ёлки

Первый год я только дрался, как бешенный. Нас в детском доме сразу возненавидели — холеные домашние мальчики... Били смертным боем. После одной такой драки Славка по голове себя стучать стал. Меня после отбоя одеялом накрыли, толпой навалились и мутузили, чудом не прибили. Славку в это время тоже пытались отлупить и голову рассекли — кровища, Славка орать начал во все горло, раскачиваться и по голове себя дубасить. Пацаны перепугались и по кроватям разбежались. Воспитатель пришёл, нас со Славкой в медчасть забрали. После этого нас шизанутыми придурками окрестили, но трогать боялись. А Славик с тех пор держался за голову, пока я не придумал ему шапку одеть, так с тех пор и ходил, без неё нервничал сильно.

Усыновлять нас никто не пожелал. я сразу попал в категорию "трудный ребенок", а Славик вроде как с отклонениями, но пока я с ним управлялся, всех все устраивало. Дальше у Славки десятый класс на носу, всех детдомовских по ПТУ рассовывают — повар, слесарь, автомеханик, а какой из Славки автомеханик? Я к директору, так мол, и так, я ладно, что слесарь, что повар, один фиг, а Славка должен одиннадцать классов закончить.

Директор ни в какую: "С твоим психованным братом одни проблемы". Я мозгами пораскинул, и говорю: "Сто тысяч рублей Вам в год буду привозить, если Вы создадите все условия для того чтобы Славик учился и закончил одиннадцать классов". Тот аж подпрыгнул, глаза блестят: "Где деньги возьмёшь?". Я ему и отвечаю: "Денег у меня, конечно, нет, но знаю где взять. Отпустите меня на пару дней? Я вернусь обязательно, Вы же знаете, я Славку не оставлю". Тот мялся, мялся. Иди, говорит, но смотри если что...

— И где ты деньги взял? — не выдержала я. Макс усмехнулся,

— Сейчас расскажу. А у тебя поесть, ничего нет? — спросил родственничек, обновляя бокалы.

— Котлеты были, греть?

— Не надо, холодные пойдут, и хлеба, если есть, — я кивнула и пошла шуршать по хозяйству.

Достала котлеты, хлеб. Взглянула на Максима Сергеевича, прикинула его вес — килограмм девяносто, не меньше и на всякий случай достала еще колбасы и огурцов свежих. Больше ничего съедобного обнаружить не смогла и села обратно, прихватив котлетку.

— Так что там с деньгами? — Макс навертел себе трёхэтажный бутерброд из хлеба, огурцов и котлет, проглотил его и продолжил:

— А поехал я к адвокату отца. Я его немного знал, потому как у него контора была недалеко от нашей квартиры. Ситуацию ему обрисовал и говорю, помогите квартиру сдать, только деньги будете у себя хранить, а мне по мере необходимости выдавать, с меня двадцать процентов комиссионных. Тот согласился сразу. Поехали мы на квартиру, посмотреть, что да как, ключи у меня были, а дверь опека с милицией опечатали. Приезжаем, а там люди живут. Во как! Начинаем разбираться, я ведь квартиру сам закрыл, а в квартире все вещи. Повезло еще, что у отца сейф был, туда я убрал — мамины драгоценности и документы, одни ключи у меня остались, а второй комплект я соседке по лестничной клетке оставил, на всякий случай, вдруг труба потечет или еще что — нибудь. Вот эта бабуля, божий одуванчик, квартиру под шумок и сдала. Короче, милицию вызвали, квартирантов выселили, замки поменяли. Одни ключи себе забрал, остальные адвокату оставил. Примерно оценил, за сколько квартира будет сдаваться, и потребовал от господина адвоката договор со мной заключить. Что он обязуется сдавать квартиру от моего имени, оплачивать квартплату, проверять состояние жилплощади, искать новых квартирантов, решать вопросы с поломками и прочими происшествиями, а также, оказывать услуги по хранению денежных средств — за вознаграждение в размере двадцати процентов.

— По — моему, обнаглел твой адвокат, — не выдержала я, — детей грабить... — Макс только хмыкнул.

— Лучше так, чем слушать, каждый месяц, что он квартирантов найти не может. А мне стены детского дома покинуть и так проблематично было, да еще Славку одного оставлять боязно. Я решил, лучше переплатить. Как только с деньгами вопрос решился, так сразу и все остальное наладилось. Директор — мать родная, воспитатели за торт и коробку конфет на все глаза закрывают. Бандюги наши местные за червонец в месяц превратились для меня в лучших друзей и няньку для Славика. Вещи не трогали, нас не задирали, да еще и от остальных охраняли, так что слово "крыша" и "товарно — денежные" отношения мне с детства знакомы. Директор договорился, что Славка будет в соседнюю школу ходить, а чтобы не возникло проблем, мне выпала почетная миссия за ним в школе присматривать, и заодно, разрешили и мне одиннадцать классов закончить. Школа была обычная, районная. Я тем, кто сильно умничал, сразу физиономию начистил, а Славка за урок успевал решить все варианты контрольной, и его вскоре одноклассники только что, на руках не носили. Дальше веселее, Славка школу заканчивает, надо в институт, а мне в школе еще год штаны протирать. Славка в технологический институт без проблем поступил, даже, мне кажется, не заметил. Я в "общагу", салаг иногородних вылавливать, так и так говорю: "Брат гений, асоциальный только, помочь надо пока привыкнет, подсказать какая аудитория и где, задание записать, кому сдавать и когда. А он вам за это и с контрольными поможет и с лабораторными". Я планировал на следующий год сам туда поступать, но Славка так хорошо с одним парнишкой спелся, что на пару так все пять лет и проходили. Он до сих пор у меня в лаборатории работает, такой же шлепнутый гений, только более собранный, чем Славка был. Так что, я спокойно в свой менеджмент подался, надо же было Славкины идеи кому — то продавать. Сняли двухкомнатную малогабаритную квартиру в доме рядом со Славкиным институтом. На третьем курсе Славик с Виталием полироль для авто нахимичили. И я понял, что это наш шанс. Оформил патент, переговорил с умными людьми и начали свой бизнес. Да уж, давно это было, почти десять лет прошло, — выдохнул Макс и, залпом прикончив виски в бокале, продолжил:

— Я брату диагнозов страшных не ставил. Чтобы его признали недееспособным, надо было, чтобы родственники заявление подали или в суд, или по месту лечения. Но я подумал, кто знает, как жизнь повернётся, вдруг со мной что — нибудь случится? Конечно то, что ему машину водить нельзя и в армию идти, это и ежу понятно. Поставили ему признаки гиперлексии, поскольку я мог совершенно спокойно с ним вести двусторонний, связанный диалог, если надо было продемонстрировать Славкину нормальность, если наоборот, то я молчал, а на посторонних мой брат вообще не реагировал. Он вообще был как маленький, этот дядя — плохой, разговаривать с ним не хочу, а этот — хороший. Но как время показало, чутьё у него на людей было потрясающее. Вот я, например, вроде удачливый бизнесмен, а с моей интуицией, в данном вопросе, мне только угадывать, в какой руке арбуз! — я улыбнулась.

— Спорить не буду, я вот замечательная девчонка, а ты меня чуть к праотцам не отправил, — и выразительно потерла свое несчастное горло.

— А я, о чем... Ты извини меня, сорвался. Всю ночь не спал, милиция, морг, голова кругом, кто? Зачем? Кому Славка мешал? А тут ты: "Здравствуете, я вдова!". Вот и погорячился немного. Тебе, между прочим, нужно фамилию и паспорт поменять, будешь в наследство вступать, — резко сменил тему Макс.

— Я не буду, — сонно замотала я головой, усталость и вино делали свое дело.

— Что значит, не буду? — напрягся Макс. — Квартира, машина и штук сорок патентов на различные изобретения.

— То и не буду, — уперлась я, — брак фиктивный был, ты же знаешь, так что ничего менять, и тем более наследовать, я не буду. Пойдем вместе к нотариусу, я отказ на тебя подпишу, — Макс внимательно посмотрел на меня.

— Ты хоть представляешь, от чего ты отказываешься?

— От чего?

— Сколько стоит сто сорока метровая квартира, на Большой Бронной улице? — с издевкой приподнял бровь.

— Не знаю и знать не хочу. Жить мне есть где, а чужого мне не надо!

— А это теперь по закону твое, а не чужое.

— Я не понимаю, ты чего добиваешься?

— Ничего, просто лишний раз убеждаюсь, что Славка потрясающее в людях разбирался. И где он тебя такую нашел? — подпер скулу рукой, и уставился на меня как на восьмое чудо света.

— Не поверишь, — прыснула я, — на Рублевке.

— Ладно, я понял, с наследством разберемся, а фамилию все — таки поменяй, пожалуйста! Кольцо ведь не отдашь?

— Нет, — отрезала я, — и не мечтай. На память оставлю.

— Допустим, — слегка хмыкнул младший Дадиани, — если этот подарок расценивать как последнее желание покойного, которое ты свято исполняешь, то отнеси туда и смену фамилии, на добрую память..

— Вот ты, гад ползучий! — искренне возмутилась я, потом немного подумала и согласилась. — Хорошо! Договорились! И ты от меня отстанешь?

— А ты этого хочешь?

— Очень, — предельно честно ответила я, — так сильно, что аж шея чешется...

— Я же извинился, — нахмурился Дадиани, — а ты меня пнула, я полдня хромал, мы квиты.

— Я знаю, но она все равно чешется... — язык уже слегка заплетался от выпитого вина, но очень хотелось повредничать.

— Понятно, представим себе на минутку, что я от тебя отстал. Дальше ты, что будешь делать?

— Как что? — не поняла я. — Как обычно, учиться, работать, жить, в конце концов! — Макс странно на меня посмотрел, я даже поёжилась.

— Что? — и с удивлением заметила, что выпила одна полторы бутылки вина, а Макс ноль пять виски.

— Да так, — он отрицательно мотнул головой, — ничего. Ты где учишься?

— Институт иностранных языков, на третий курс перешла.

— А дальше что? Учитель? Переводчик?

— Нет, я в турбизнес пойду, — я мечтательно закатила глаза, — хочу мир посмотреть. Европу, Азию, Восток, Америку — все хочу! — положила мечтающую голову на свои руки на столе, на секундочку прикрыла глаза и отключилась.

Проснулась я от сиплого голоса:

— Просыпайся, красавица, — и еще, что — то холодило правую щеку.

Я с трудом разлепила глаза и попыталась сфокусироваться на человеке вольготно рассевшимся у меня на кровати. И вдруг до меня с опозданием дошло, что это мужчина, лицо которого скрывала черная трикотажная маска, и который к тому же, держит возле моего лица нож.

Глава 4

Я дернулась и вцепилась двумя руками в его запястье с ножом. Подняла такой визг, что у самой уши заложило. В дверном проеме очень быстро появился еще кто — то в одних трусах — боксерах, взъерошенный и босой. И оттащил от меня придурка с ножом. Орать я не перестала, но соображать потихоньку начала.

Кажется, я у себя дома. Мужик в трусах — Макс Дадиани, а вот человек с ножом, мне совершенно незнаком. По крайней мере, голос. Лица под маской я по — прежнему не видела. Макс, тем временем, выбил у мужика нож, который благополучно улетел под кровать. И они начали метелить друг друга, круша все кругом. Я вскочила с ногами на кровать, распласталась по стенке, и продолжала сливаться с обоями, пока Макс не закричал на меня:

— Ёлка, исчезни, закройся где — нибудь!

Я, мгновенно сорвавшись с места, пока они крушили шкаф недалеко от меня, схватила в коридоре телефон и поспешно закрылась в ванной. Стуча зубами от пережитого, начала звонить 02. Родной полиции я сообщила адрес, свое имя и ,под непрекращающийся грохот, пожаловалась на злоумышленника, неизвестно как проникнувшего в мою квартиру, пока я спала.

Вызов приняли. Пообещали приехать очень быстро, по возможности. Я нажала отбой и прижалась ухом к двери ванной. В этот момент в дверь что — то так бахнуло, что я с перепугу дернулась назад и, не рассчитав размеров своего сан узла, загремела в чугунную ванную, наставив себе синяков и шишек где только можно. Там я немного полежала. Приходила в себя. Вспоминала, что каждый человек — творец, кузнец и трындец своего счастья и, зацепившись за край достояния чугунной промышленности, покинула не гостеприимную ванну. Из коридора раздался обеспокоенный голос Макса:

— Ёлка, выходи, он убежал.

Я аккуратно открыла дверь. Макс Дадиани стоял посередине коридора в трусах и показывал мне маску в руке.

— Извини, ушёл, — и расстроено развел руками, — догонять не стал. Решил, что в трусах и босиком, вряд ли успею, только соседям на смех, — я согласно кивнула и медленно покинула своё убежище.

Лучше бы я этого не делала. Я пошла к Максу, поинтересоваться, нужна ли ему медицинская помощь, но застыла, в полном шоке, когда увидела, что стало с моим домом.

— Мамочка моя... — это все что я смогла выдавить, всплеснув руками и прижав их к щекам.

Комод в коридоре лежал на полу, с вывернутыми ящиками и разбитым зеркалом. Полка для обуви сломана по центру. Стулья в хлам, дверцы вмяты в шкаф, словно в него угодило ядро. У перевернутого стола отбит угол, кругом битое стекло, щепки и ошметки. Цела была только кровать, на которой лежала разбитая люстра, и диван, на котором сегодня ночью спал Макс.

Я на цыпочках пошла к остаткам зеркальной витрины в своей бывшей спальне.

— Стой, — сказал Дадиани, — стекло кругом, — и, выудив из остатков обувной полки в коридоре мои балетки, бросил их на пол передо мной, — обуйся, пожалуйста, — я молча обулась и продолжила двигаться к цели.

На полу, между обломками витрины и осколками стекла, лежали наши с мамой фотографии в разбитых рамках и тетрадка с рисунками. Аккуратно все это собрав, отряхнув от битого стекла, прижала к груди, продолжая рассматривать окружающий меня погром, круглыми глазами.

— Может, скажешь, что — нибудь? — спросил Дадиани, забирая у меня стопку с фотографиями и тетрадь, судорожно прижатую к груди.

— Ты все сломал! — рявкнула я. — Макс вздрогнул и поморщился.

— Во-первых, не я, а мы с неизвестным злодеем, а во-вторых, я тебя спасал, между прочим. В-третьих — я сломал, я и починю. Чего нервничать?

Стоя на полу босиком в трусах, начал рассматривать фотографии и рисунок в тетрадке: моё лицо, крупным планом, выполненное простым карандашом, распущенные волосы, взгляд из — под ресниц, нежная улыбка.

— Красиво, — протянул мне Дадиани стопку обратно, — поклонник рисовал?

— Что — то вроде этого, — кивнула головой, — надо бы одеться, я милицию вызвала, сейчас приедут.

— Ты тоже тогда накинь на себя что — нибудь, а то они в таком виде тебя до следующего утра допрашивать будут.

Я кивнула и на ватных ногах отправилась к остаткам шкафа, на поиски одежды. Мы оделись, я нашла сарафан, а Дадиани то, в чем приехал вчера. Джинсы, футболка и мокасины. Потом мы стояли и озирались по сторонам, я была в шоке, а Макс, наверное, думал, что лучше меня не трогать, чтобы не кричала. Но все же, рискнул отвлечь меня:

— Ксюш, может, позавтракаем, пока доблестная полиция не приехала? — я вздрогнула, но не стала говорить, что так меня только мама называла. И это было так давно...

— Можно попытаться, если осталось пару тарелок, и вы холодильник в окно не выкинули...

— Холодильник — это святое, — сообщил Дадиани, разворачивая меня в сторону кухни.

Хлипкий старинный стол не выдержал мордобоя, и смиренно покоился на полу на сломанных ножках. Одна целая табуретка. Я смела на пол тряпкой все осколки со столешницы, открыла покосившуюся дверцу навесного шкафа, достала чашки, растворимый кофе, сахар, ложки. Макс шустро включил чайник, налив в него воды. Я заглянула в холодильник: две котлеты, колбаса и пара кусочков хлеба. Выгрузила все это на тарелку и вручила Максу со словами