| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Данил бился на полу с пакетом на голове. В нос ударил запах мочи. Запах ужаса, исходившего от бьющегося в конвульсиях парня.
Остатки разорванного пакета плотно обмотали шею, и у меня самого началась паника, когда я понял, что, наверное, не успел. Глаза Данила закатились, капилляры белков полопались, лицо приобрело синюшно-багровый цвет.
Освободив, наконец, шею от остатков пакета, начал делать ему искусственное дыхание. Я вдувал в его легкие воздух и молил бога, чтобы он очнулся. Так страшно мне не было никогда. Я бы всё отдал, чтобы повернуть время вспять. Я проклинал свой дурацкий, идиотский план. Проклинал себя. И всё вдувал и вдувал в его рот воздух, набирая его в свои легкие, как можно больше, и передавая ему.
Жал и жал, на его грудь, заставляя работать сердце.
Наконец он закашлялся и задышал. А я притянул его к себе и разревелся.
Из-за меня, чуть не погиб человек. Парень, который мне безумно нравится.
* * *
* * *
** ГЛАВА 12
Из состояния слезливого самобичевания меня вывел шорох за спиной. Один из неудавшихся убийц и грабителей решил очухаться. Пришлось встать и приложить его башкой об пол.
Прикладывал несколько раз, держа за уши так, что думал, оторву их к чертовой матери. Сучий выродок пытался дергаться и сучить то ручонками, то ножонками в тщетной попытке заехать мне в морду или, на крайняк, по почке.
Потом была милиция и скорая.
Отзвонился генералу и поставил его в известность, что на работу я уже не приеду. По какой причине — объяснять не стал, сказал, что завтра всё доложу.
Практикант сидел на заднице, мокрый, в луже собственной мочи и ошарашено взирал на врачей, милицию и меня.
Фельдшер наскоро осмотрел его. Померил пульс, давление, заглянул в горло и зрачки, ощупал на предмет переломов, морщась при этом от стойкого запаха аммиака. Задал Даньке дежурные вопросы, ответы на которые я не слышал, так как он сипло шептал их ввиду пропавшего голоса. Врач удовлетворённо кивнул и вынес вердикт, что вроде всё обошлось, но, на всякий пожарный, в больницу ехать надо.
Я помог подняться всё ещё дезориентированному парню.
Его шатало, и ноги подкашивались, не собираясь стоять прямо.
— Сам выйдешь или носилки принести? — глянул озабочено на него врач.
— Я сам. Только переодеться бы, — шипел Данька, цепляясь за меня.
Молодчиков, чуть не убивших его, менты уже увели в машину.
Два товарища в штатском шатались по квартире, 'осматривая' место преступления. Попытались было взять у Данила показания, но фельдшер резко оборвал их, сказав, что это и потом можно сделать, а он всё же на работе, и ждать, пока они здесь наговорятся, ему некогда.
— Переодевайтесь и выходите к машине, — кивнул он нам с практикантом.
Данька так и не спросил меня, как я у него оказался. Он вообще был как будто не здесь и не понимал, что происходит.
Я нашёл в шкафу его спортивки и толстовку с футболкой, начисто забыв про трусы. Он как-то отстранено и без тени смущения попросил найти ещё их. Пока я копался у него по шкафам и попутно отвечал на вопросы дежурного опера, Данька плескался в ванной.
Меня настораживало его спокойствие и безразличие.
Было мерзкое ощущение неправильности происходящего.
Я, конечно, не ждал, что он кинется мне на шею с благодарностью за спасенную жизнь, но его апатия просто пугала.
В квартире остались две женщины, соседки с нижнего этажа, пришедшие узнать, что случилось. Они пообещали дождаться моего возвращения. Операм я, конечно, уже доложился кратко, кто я и что здесь произошло, но женщины этого не слышали
и принимали меня за родственника или знакомого Данила.
Я решил, что после показаний в милиции вызову слесаря сменить замок, поняв из слов практиканта, что родители в отъезде и он сейчас живет один.
Усадив парня в машину скорой помощи, спросил у фельдшера, в какую больницу они его везут. И уже тише, чтобы не слышал пациент:
— Док, у него что шок? Чего он такой ненормально спокойный?
— А ты как думаешь? Он даже боли не чувствует, хотя могу сказать наверняка, что пара ребер у него сломано.
— А он не того, умом не тронется? Какие последствия могут быть после асфиксии?
— Да нормально всё с ним. Не полошись. Отойдёт. — Доктор докурил сигарету и захлопнул дверцу машины.
Я проводил отъезжающую скорую взглядом и поехал в отделение давать показания.
Подонки, чуть не убившие Даньку, оказались его родней.
Ничего удивительного в этом не было, учитывая, что такие преступления обычно и совершают знакомые или родственнички потерпевших.
Оба были под надзором.
Один ещё со справкой об освобождении ходил, а другой с подпиской о невыезде ввиду того, что находился под следствием. Загремят теперь на полную катушку.
В коридоре отделения я видел парня с камерой, но не придал этому значения.
* * *
* * *
**
Данила долго таскали по всяким кабинетам. Вернее, возили на каталке две пахнущие табаком санитарки.
Его заставляли ложиться то на бок, то на спину, при этом не дышать и не шевелиться. Загрузили в какую-то камеру, где он лежал без движения по приказу медсестры очень долго — целую вечность, как казалось ему. Все происходящее было нереальным, он как будто со стороны наблюдал за всеми этими процедурами. И только когда услышал страшное слово 'пункция', вдруг понял, что находится в больнице. Почувствовал, что у него все болит. Что он не может даже говорить без боли. И вся картинка встала перед глазами, такая четкая, страшная.
Данил схватился за горло и начал задыхаться.
Паника накрыла с такой силой, что он даже не почувствовал,
как ему вкололи укол.
Постепенно дыхание выровнялось, накатила слабость и сонливость. На койку в палате его выгружали уже полуспящего.
А стоило голове коснуться подушки, как Данька провалился в черноту тяжелого сна.
* * *
* * *
** ГЛАВА 13.
Оставшиеся в квартире женщины вымыли полы и проветрили помещение. Перед уходом одна из них протянула мне телефон:
— Вот. В брюках был. Мы вещи его постирали.
— Спасибо огромное.
— А вы замок купили?
— Черт, нет, конечно. А слесаря уже знакомого вызвал.
— У меня есть замок, сейчас принесу. Мы поменять хотели, да как-то руки не доходят. Он как раз на вашу дверь подойдет. Потом купите такой же и отдадите.
Есть же женщины в русских поселениях! Умные! Отзывчивые! Хорошие!
Петро, бывший сотрудник Хладокомбината, а ныне работник какого-то ЖКХ, никогда не отказывался от левача. Замок поменял быстро, не задавая лишних вопросов.
Ушёл он с Хладика именно из-за левача. У нас не покалымишь, голая зарплата. А на новой работе он бабки хорошие рубил.
В отличие от многих, водярой никогда не брал. Копил деньги на коттедж. Уважаю, молоток мужик.
Замок поставлен, в квартире прибрано, можно и восвояси податься. Но мне почему-то захотелось задержаться. Посмотреть, чем живет практикантик, чем дышит.
Интересовала меня исключительно его комната. Он на неё мне указал, когда вещи просил принести. Так что я прямиком направился обследовать территорию недодушенного Даньки.
Ничего интересного в ней не оказалось, кроме компа. Но он, зараза, был на пароле, так что я обломился.
Вспомнив про телефон, достал его и принялся копаться в нём.
Здесь меня также ждал полный обломизм.
Ни одной смс, ни входящей, ни исходящей. Ни одного фото или видео. Только пропущенный вызов от какого-то Влада.
Сам не зная зачем, я нажал на соединение. Не отвечали долго, и я хотел уже сбросить, когда услышал:
— Данчонок, ну, наконец! Чего трубку, засранец, не берешь? Приедешь в пятницу? Встречать тебя?
— Кто ты такой и куда должен приехать Данил?
— А это кто?
— Его отец. Так кто ты такой?
Ответа я не дождался. Гудки — весь ответ. Сдулся парень. Сдулся.
Как-то даже обидно стало за практикантика.
Что это был тот самый вампир, я уже понял. Был бы просто знакомый или друг, не бросил бы трубку.
Со злости я набрал снова этот номер. Думал, не ответят, но, к моему удивлению, трубку взяли.
— Какого хрена ты трубку бросаешь? Что у тебя с Данькой? Кто ты такой?
— Трахаю я его. Доволен? — Голос ехидней некуда.
— Ну, ты и сука. Узнаю, где живешь, приеду и башку оторву, педрила хренов.
— На своего педрилу посмотри. Твой сыночек ничем от меня не отличается. Вернее, отличается тем, что это я его ебу, а не он меня. И пошел-ка ты на хуй, вместе с ним.
И гудки...
Охренеть!
Блядь, бывают же суки. Сдал ведь Даньку. Сразу сдал, с ходу.
Подленько, конечно, вышло со звоночком.
Не нужно было отцом представляться. Хер его знает, кто дергал меня за язык, нести всё это. Но что сделано, то сделано.
А Даньку я теперь хрен упущу.
Вечером позвонил в больницу. Практикантику впендюрили успокоительные, и он дрых.
* * *
*
Не успел я припарковаться и вылезти из машины, как ко мне подлетел завгар и хрястнул лапищей по плечу так, что я чуть снова в машину не сел.
— Ну, ты даешь! Герой, бля! Хорошо ты их отделал, морды в экран не влазили!
Я чуть собственными матами не подавился, которые хотел высыпать на такое приветствие.
— Ты о чем?
— Как о чем? О твоем геройском поступке, спаситель студентов!
— Откуда такая информация? — "Что за нахрен? Нафиг мне вся эта бодяга?"
— Да весь хладик знает! О тебе же вчера в местных новостях говорили. И этих козлов показывали, которых ты отделал. Они показания прямо по телику давали. Герой! — Он еще раз хлопнул меня по плечу.
Я кивнул и, обалдевший, одеревеневший, пошел в офис, придумывая на ходу, как объяснить генералу, что я забыл у практиканта дома. Ничего не придумывалось.
В коридоре меня сразу облепили маркетологи, засыпая вопросами: 'Как Данечка? В какой больнице? И что произошло?'
Пообещав им, что потом все расскажу, направился сразу к Валерьечу.
Его поза в кресле и сигара в зубах сильно мне кого то напоминала. До смешного. Кто из нас кого копирует интересно, я его или он меня?
— Ну, рассказывай! Ты у нас теперь личность героическая, работников Хладокомбината даже дома обезопасиваешь!— с ходу напустился на меня генерал.
— А чего рассказывать, все уже вон лучше меня всё знают. Телевизора насмотрелись.
— Я твою версию выслушать хочу. Не ту ли приглянувшуюся тебе задницу ты вчера спас? Какого хрена вы делали у него дома посреди рабочего дня?
* * *
* * *
** ГЛАВА 14.
Я сделал рожу тяпкой и выудил из коробки с сигарами одну себе. Прикурил от директорской и с наслаждением затянулся, плюхнувшись в кожаное кресло напротив генерала.
— Эх, Валерьич, ничего-то от тебя не скроешь. Поймал ты меня, запалил.
— Сыныч, ты ёб...твою растуды, совсем долбанулся?
— Да не кати ты бочку раньше времени. Сейчас всё объясню.
— Ну, давай, объясняй. А то что-то у меня в голове твоё пидарство не укладывается.
— Да какое пидорство? С мороженым я практикантика подставил. Можешь у Буториной вон спросить. Приколоться хотел, скучно было. А над кем ещё прикалываться, как не над новеньким. Прописка, так сказать.
— Какая, блядь, ещё прописка? Ты мне чего мозг дрочишь?
— Да погоди ты. Помнишь, я его за мороженым посылал, он при тебе ещё коробку приносил?
— Ну?
— Я его несколько раз так посылал. А вчера охрану не предупредил, Буторина его ко мне и приволокла. Я в отказ пошёл, типа никого не посылал никуда. Довел Артомоновича до белого коленья.В итоге он на хер меня послал, и домой с психу рванул. А Лавреньтева в кипиш ударилась, вот я и поехал за ним. Оказывается, во время поехал. Там его братки двоюродные приговорили уже. Ещё бы минуты три, и бздец котёнку.
-Уроды. Нарожает же пизда, прости Господи. А я уже грешным делом про вас всякую хрень подумал. Встрянешь ты когда-нибудь со своими дебильными шуточками. — Генерал постучал костяшками пальцев по столу, показывая мне, какой я дебил. Хорошо, хоть не по моему лбу.
— Да всё, отшутился. Хватило по самое не хочу. Ведь если бы он из-за меня домой не рванул, эти падлы бы просто хату вставили, и всё. А так... В общем, чуть в гроб пацана своими шутками не загнал.
Валерьич тяжело вздохнул.
— В больницу к нему поедешь? Вину заглаживать?
— Поеду. Хоть вроде как и загладил уже. У меня его телефон.
Соседка вещи его стирала, из кармана вытащила и мне отдала. Надо будет отвезти. Мало ли, может, родители звонить будут.
— Передай, что практику мы ему закроем. Пусть не суетится, отдыхает, выздоравливает. Лавреньтьева накатает всё, что нужно в институт.
Генерал снова тяжело вздохнул.
— Я так понял, что родичи у него в отъезде? А мы ведь с моей тоже пацанов часто одних оставляли. Она с Ольгой на курорт, я по бабам. Сейчас как представлю, что такое могло и с ними произойти.
— Ну, тебя бог миловал от таких, вот родственничков. Ладно, пошёл я работать. А то два дня считай, прогулял. — Я решил смыться, пока у генерала ещё каких-нибудь вопросов и подозрений не возникло.
— Давай. Загляни к маркетологам, скажи Макаровне, пусть ко мне зайдёт, насчет практиканта поговорить.
* * *
* * *
* * *
Данилу снилось, что его закапывают в землю.
Он кричал, что живой, но люди почему-то посчитали его ожившим мертвецом, и земля всё больше и больше давила на грудь. Стало нечем дышать. Темнота и паника заставляли рваться наружу из глубокой страшной ямы.
Земля вокруг обваливалась и сыпалась тяжелыми мокрыми комьями. Грудь пронзило болью — ему вбивали кол в сердце.
Страх и боль поглотили полностью, и только чей-то далекий голос пробивался через их толщу.
— Давай же, дыши, дыши. Давай, парень, успокойся, всё хорошо. Просыпайся, давай. Ну.
И он проснулся. Вынырнул из этого ужаса, как из липкой, зловонной жижи. Боль начала отступать, и дышать стало легче. Данил открыл глаза, непроизвольно хватаясь за чью-то руку.
Перед ним стояли мужчина и женщина в голубых медицинских костюмах. За руку женщины, которой она придерживала у его лица кислородную маску, он и хватался.
— Так, молодец. Теперь вдохни аккуратно, плавно, но глубоко. Вдохни, выдохни. Вдохни — выдохни. Ну, вот, умница. А сейчас сам. Я масочку уберу, и ты сам. Давай, мой хороший. — Женщина погладила его по голове и убрала маску.
Дышать было больно. Данил застонал и схватился за грудь. Мужчина тут же отвел его руку в сторону.
— У тебя, парень, два ребра сломано, так что поаккуратней. Дыши потихоньку, резко не дергайся, крылышками сильно не махай, особенно по грудной клетке не долби. Тем более, одно крыло у тебя в лангете. Хорошо хоть не им себя по грудине приложил.
Данил поднял другую руку к глазам. Кисть была упакована в гипс. Он с удивлением и непониманием смотрел на неё.
А врач продолжал:
— Тебе дышать больно из-за ребер, а трудно из-за паники. Успокаивайся, приходи в себя, и всё тогда будет нормально. Завтра сходишь к невропатологу и психологу в соседний корпус. А сегодня отдыхай. Сейчас завтрак принесут, покушаешь и можешь вставать. Ты у нас не лежачий, двигайся помаленьку. Быстрее на поправку пойдешь. И ещё, следователь звонил, должен подъехать. Ты только, когда всё рассказывать ему будешь, сильно не волнуйся, возьми себя в руки. Ты же мужик.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
