— Вашему Высокопревосходительству от его превосходительства Генерального Инквизитора. Лично, строго конфиденциально. Имею собственное его превосходительства распоряжение ожидать письменного ответа вашего высокопревосходительства, столько времени, сколько вашему высокопревосходительству будет благоугодно. — выдав набитый до отказа двумя генеральскими титулами рапорт фельдегерь застыл в ожидании, уставившись на Гарданну осатанелыми от бессонной скачки глазами.

Гарданна взял пакет, расписался у фельдегеря в шнурованой книге, кивком предложил ему временно расслабиться, пошел к себе вниз — читать. Фельдегерь стал прохаживаться по крыше фургона, махнул рукой своему оруженосцу, загораживающему самоходным истуканом дорогу госпитальному поезду. Осененный золотой совой истукан отступил в сторону, госпитальный поезд тронул потихонечку с места. Фельдегерский истукан двинулся обочиной за ним.

* * *

Крепко срубленный, окруженный бревенчатой оградой постоялый двор темной громадой отражался в воде лесного пруда. С медвежьим добродушием светили во тьме небольшие, забранные узорчатыми коваными решетками оконца. Финвэ проехал через земляную плотину , у ворот спешился, постучал. Оставшаяся в седле Орхидея любопытным оком глянула на звериные черепа, венчавшие колья ограды. Меж кабаньих, носорожьих и волчьих черепов белело и несколько морлочьих. За оградой заходились лаем цепные псы. Затем кто-то прикрикнул на собак, ворота со скрипом отворились, Финвэ, ведя в поводу лошадь, зашел на широкий, мощеный диким камнем двор, снял Орхидею с седла, отдал поводья слуге, другой слуга, с фонарем в руке, повел постояльцев в дом. В сенях стоял осенний, медвяно-свежий запах яблок, наваленных кучами на дощатом крашеном полу. Орхидея взяла одно, с хрустом откусила. Слуга оглянулся на нее, открыл дверь в общую залу, с поклоном пропустил гостей вперед. В общей зале, несмотря на поздний час, было людно и шумно. За длинным дубовым, сработанным на века столом орали песни, пили темное пиво, огненную можжевеловку и золотистый сидр, тискали тугих, краснощеких девиц. Голова носорога над монументальным, похожим на храмовый портал камином взирала на это шумство, надменно оттопырив нижнюю губу. Багровые блики от очага играли в стеклянных глазах зверя, разжалованного из чудовищных в беконного. По медным рельсам, проложеным на середине стола, медленно катило огромное блюдо на колесиках. На блюде — груда горячего, только что из котла, мяса. К блюду тянулись вилки на длинных деревянных черенках, духовитый мясной сок тек по лезвиям охотничьих ножей, крепкие зубы с хрустом взрызались в вареные хрящи. На вновьприбывших никто не обратил особого внимания. Коренастый, осанистый хозяин, углядев под плащом Финвэ офицерские погоны, подошел, с достоинством приветствовал "господина ротмистра и его даму", пригласил их в отдельный кабинет. По глазам Орхидеи было видно, что она непрочь занять место за общим столом, но хозяин изложил свое приглашение тоном непререкаемым, сам проводил новых гостей на их место, отойдя к очагу, сказал что-то хлопотавшему возле него дюжему малому. Тот кивнул, выволок каминными щипцами из горячей золы исполинскую кость, бросил ее на дубовый чурбак. Взял стоявший рядом топор, с молодецким хаканьем разрубил кость, вытряхнул костный мозг на оловянное блюдо, посолил, поперчил, добавил каких-то вареных кореньев. Хозяин сам отнес составлявшее гордость его заведения кушанье в кабинет Орхидеи и Гладиуса. Покорнейше попросил отведать сие яство немедленно, еще горячим, "ибо наше эбердинское рагу, остыв , много во вкусе теряет". Орхидея с завидным аппетитом поглощала пряную, жирную, тяжелую снедь, Финвэ, извинившись перед ней, вышел в общий зал, где приметил Джослина и Тофеллу. Тофелла сидел возле самого камина по правую руку от сухощавого старичка в завитом, серебристо-сиреневом (по последней столичной моде) парике. Рядом, вперемешку с матерыми пенсион-пажами, чинно сидели, весьма схожие с молодым редисом, девицы в бархатных корсажах. Старичок что-то рассказывал, мужчины похохатывали, каледонские девы вторили им звонкими, нежными колокольчиками. С краешку, чувствуя себя явно не в своей тарелке, сидел, прихлебывая пиво из кружки, Джослин. Финвэ дал знак Тофелле, чтоб оставался на месте, поманил к себе Джослина. Испытывая неловкость сказал:

— Слушай, Джослин, не в службу, а в дружбу. Сгоняй к госпитальному поезду, доложи там... Кролу или Гарданне, что принцесса Орхидея инкогнито находится здесь, под нашей... моей охраной. Они, положим, вероятно и так знают, Гарданна по крайней мере... ну — доложи Кролу, чтоб он не дергался. Заодно прихвати мою лошадь, вернешь ее ребятам с пятого поста, на — вот тебе золотой — купи им здесь от меня согревающего и себя не забудь — тебе положена компенсация за внезапно прерваный вечер в душевной компании. Извинись за меня и себя перед барышнями и сотрапезниками. Да не тянись как на плацу!

Джослин с видимым облегчением отправился выполнять просьбу-приказание, Финвэ вернулся к Орхидее, уже управившейся с эбердинским рагу и приступавшей к десерту.

— Куда это вы отослали моего юного родственника, благородный Гладиус? — Орхидея отодвинула занавеску и разглядывала сидящих в общей зале.

— Вашего родственника, принцесса?

— Ну да. Этот Джослин Камбрэ, твой панцер-паж... Мы с ним состоим в родстве по женской линии. Он родился в девятом браке благородного Бомуэнда Камбрэ, пятнадцатого графа Каталаунского. У него есть старший брат, так что, скорее всего, шестнадцатым графом Каталаунским ему не бывать. Хотя — как знать, как знать... Так что, помыкая им как мальчишкой... В твоих жилах, мой милый Гладиус, насколько я знаю, графская кровь не течет. Однако, какое здесь сегодня общество! Видишь того старикана в сиреневом парике? Мэтр Лафкин, собственной персоной, богатейший судовладелец Империи, глава Компании Сены и Луары, мог бы стать канцлером Казначейства, но не желает, метит выше — в канцлеры имперские.

— Имперским канцлером может быть только Меченосец. — заметил Финвэ, — и мэтр Лафкин при всем его богатстве не может претендовать...

— Пока!... не может претендовать. — перебила Орхидея. — До тех пор, пока герои, пренебрегающие обществом дам ради служебных занятий, не выполнили свое предназначение и не истребили полностью морлоков в Британии. А вот когда они его выполнят, после полной победы Света над Тьмой... Меченосцы сделаются никому не нужны. — голос Орхидеи исполнился снисходительным сожалением. — И тогда Созидатели Насущного, вроде мэтра Лафкина, умеющие ценить чуства женщины и способные украсить ее жизнь всеми радостями роскоши и комфорта, станут играть первую скрипку.

— Мэтр Лафкин, по всей видимости, прибыл в Каледонию, надеясь получить аудиенцию у Вашего Высочества. — сказал Финвэ, чтобы хоть что-то сказать.

— И сразу направился на этот постоялый двор. Надо полагать, нашлись люди, указавшие ему это место, столь подходящее для того, чтобы получить аудиенцию у кузины государя. А на случай, если бы эти люди оказались недостаточно расторопны, имеется благородный Гладиус Финвэ, спешаший осведомить на сей предмет свое начальство. — тем же снисходительно сожалеющим тоном отозвалась Орхидея. — Ведь именно за этим вы отослали своего пажа, ротмистр? Такое неусыпное попечение, вне всякого сомнения, трогательно. Быть может, мой милый Гладиус, — принцесса внезапно сменила тон, опустив глаза. — вы полагаете, что я нуждаюсь не только в неусыпном попечении, но и в учительном внушении, к которому вы, кажется, совсем было собрались приступить там, в лесу, возле часовни?...

* * *

— Итак, мой братец Эрнест, ликвидировал всех морлокских певунов Британии. — Арагорн Гарданна кивнул на лежащее перед ним письмо Гендальфа. — Исчезла сила, направлявшая все устремления нашего морлочья. Гендальф пишет, что Эрнест привел в Форност галеру, груженую золотыми шлемами певунов. Шустрый братец мой сумел пробраться на всебританскую ассамблею певунов и снять с них всех шлемы, вместе с головами, разумеется. Генеральный Инквизитор просит передать вам, Кассиус, что он более не покушается на вашу артиллерию и полагает отныне Аваллон пунктом, наиболее важным для силы и славы Империи. Впрочем, Гендальф, кажется, ничего не успел у вас забрать?

— Да. — кивнул Кассиус Крол. — Скорее наоборот — по приказанию его превосходительства в мое распоряжение был передан дивизион самоходных истуканов. Правда — передан на предмет ускорения и облегчения переброски под Форност аваллонской артиллерии, буде такая переброска окажется решительно необходимой. Значит — морлокские певуны ликвидированы, не звучать больше Голосам Тьмы. Морлочье теперь станет подобно муравьям, из муравейника исторгнутым. Но муравьи, из муравейника исторгнутые, бывают порой весьма докучливы.

— Согласен с вами, Кассиус. — Гарданна встал из-за стола, подошел к окну, отодвинув штору стал смотреть на Аваллонскую Топь. — Я, к примеру, предпочел бы иметь дело с певунами, а не с тем хаосом, который мой братец выпустил теперь на волю в подземке. Впрочем, какое бы обличье не принял Владыка Тьмы...

— Да уж. — соглашается с Гарданной сидящий перед дисплеем Логвинов. Как на мой вкус: тоже лучше дьявол манихеев — такой себе вредитель, с заранее обдуманным намерением напускающий на Форност железные батальоны морлока-гегемона, чем дьявол святого Августина (партийная кличка — хаос).

— Что это тебя потянуло в демонологию, Андрюша? — отзывается сидящий рядом Дроздовский.

— Демонологиев читать не сподобился. — отвечает представитель НПО "Завод им. В. И. Михельсона", — а касательно номенклатуры дьяволов — этого я у Винера набрался, нашего Норберта, у него в предисловии к чему-то там по кибернетике про это самое душевно. Кстати, насчет дьявола святого Августина. Что-то я выпустил из виду Алика Воропаева, гения нашего недопризнанного. Он вроде как бы из Харькова с Украины нэзалежной снова перебрался в Верхнеслобожанщину — вовсе уж отвязанную. Все по Ленину — право на самопределение, вплоть до полного опупения.

* * *

Хорошо, оставим философию. — Гендальф смотрел в Ящик Призраков устало-раздраженно. — Поймите, Гаук, я как Генеральный Инквизитор не могу бороться с мировым законом самовозникающего беспорядка. Не могу и спокойно ждать, когда этот мировой закон породит безумца или шайку безумцев, способных повторить подвиг этих — разрушивших башни Храма Изобилия. Ждать, не располагая никакими нитями, ведущими к сообществу этих безумцев-разрушителей. Я не могу бороться с демоном по имени хаос. Противник, с которым может бороться инквизитор должен быть демоном-вредителем.

— Если демона-вредителя нет, его следует выдумать. Скажу больше, — Гаук с экрана смотрел на Гендальфа проникновенно.— Не только выдумать, но создать во плоти и крови. Пока есть время. Пока Подземный Мир Британии лишился только морлокских певунов, а не всех морлоков вообще. Пока жив еще морлокский ужас и не родился ужас элойский. Не прикидывайтесь, Гендальф. Прекрасно вы все понимаете. Морлоки, морлоками, но пора силами Осведомительной Службы создавать, как бы это назвать, — Гаук усмехнулся. — отстойники что ли. Отстойники, где соберутся все отбросы общества, те кого лишь морлокский ужас удерживает от откровенного бесстыдного безумия. Сочинить вероучение, драпирующее это откровенное бесстыдное безумие в одежды некоей сокровенной, но, притом, понятной любому недоумку высшей правды. И когда отстойники эти наполнятся... Много себе позволяю? Даже для призрака? Что ж — наступает пора призракам облечься плоью и кровью. Странник для Уины ведь тоже был по существу призраком, образом идеальным, но, ежели говорить откровенно, лишь на краткий миг, обретшим хоть какую-то реальность. А какие чувства вызвал! И главное — с какими далекоидущими последствиями!

—

* * *

— Проклятущие москали предлагают выдать мне закрытый патент? — Воропаев поднял глаза от неопрятной машинописи, немочно лиловеющей на сером бланке, — Их, москальский закрытый патент! Мне — гражданину, — Альберт Юрьевич приосанился, — суверенной Верхнеслобожанской республики! Куда с такой бедой идти сдаваться господин начальник... Чего ты теперь начальник, Феликс Васильевич?

— Как и раньше: первого отдела. Первый отдел — он и в Африке — первый отдел. Вечно с тобой сложности. Как тебя на этот раз угораздило ?

— В Африке, говоришь? — живо отозвался Воропаев. — Как угораздило ? Обыкновенно: подавал заявку в Союзе, а пока мытарили... Очнулся — гипс! То-есть, — он кивнул головой в сторону карты на стене. На карте фломастером были обведены границы нового верхнеслобожанского отечества собеседников. (Феликс Васильевич один из первых принес офицерскую присягу на верность Верхнеслобожанщине).

— То, что твои изобретения признаны за рубежом, это тебе безусловно — плюс, но... — Феликс Васильевич развел руками,— но что с этим делать?... Никто ни хрена пока не знает и не понимает.

* * *

Его Высокопревосходительству

Генерал-есаулу

Верхнеслобожанского казачьего войска,

народному депутату, профессору Люберману В. И.

с. н. с. НИЧ ВГУ

Воропаева Альберта Юрьевича

ПАМЯТНАЯ ЗАПИСКА

Глубокоуважаемый Василий Иванович!

Обращаюсь к Вам, как к коллеге и патриоту. Человек Вашей эрудиции безусловно осведомлен о том, что достаточно эффективные физические средства воздействия на психику давно известны. Достаточно назвать: эффект "двадцать пятого кадра", способы инициирования припадков, подобных эпилептическим, путем подачи на зрительный рецептор человека его собственного альфа-ритма, инфразвуковые волны страха. Психотропные компоненты всегда могут быть внедрены соответствующими службами вероятного противника в зрительную и слуховую информацию, поступающую с дисплея к человеку-оператору. Между тем, эта информация — единственный фактор, от воздействия которого мы, в принципе, не можем оградить человека-оператора. (Поскольку восприятие и переработка этой инфомации составляет прямую служебную обязанность оператора). В связи с вышеизложенным большой практический интерес представляют способы повышения усточивости человека к воздействию информации, поступающей в его мозг, минуя контроль сознания (защищенности от кодирования, если пользоваться широкораспространенным, но не вполне корректным термином). Указанная проблема решалась нашим подразделением в рамках хоздоговорной темы 6-66-86, выполняемой по заказу НПО "Завод им. В.И. Михельсона". С 1991-го года, финансирование темы прекращено, она выполняется группой энтузиастов без финансирования. По результатам темы было подано 4 заявки на изобретения. По двум из этих заявок еще в СССР были получены положительные решения, по третьей в феврале 1992-го года получено предложение из России на выдачу закрытого патента. Поскольку вопросы выдачи таких патентов между Россией и Верхнеслобожанщиной не урегулированы, указанный вопрос не получил дальнейшего развития. В случае получения хотя бы минимального финансирования имеющиеся заделы и "ноу хау" будут использованы в разработках, имеющих важное значение для национальной безопасности.