2. Кофе для истинной леди

Стефан так и умер — от сердца, но куда позже. А герцогиня продолжала жить и управлять Дагвортом железной рукой. Но не окажется ли эта история с записками слишком суровым испытанием?

И, в-третьих... Я чувствовала, что какие-то детали ускользают от моего внимания. Важные детали, которые могли бы дать Эллису ключ к разгадке. Оставалось только одно: раз за разом скрупулёзно описывать день и наполняющие его события в надежде на то, что детектив сумеет восстановить по намёкам то, что я упускаю.

К ужину спускаться не было смысла. Многие сказались больными после истории с призраком и не пожелали покидать комнаты. Абигейл позаботилась о том, чтобы каждому доставили в покои напитки и закуски. После ванны мысли у меня прояснились, и появился аппетит. Поэтому я с удовольствием отведала паштет по старинному дагвортскому рецепту и свежие овощи. И уже потом, под чашку горячего шоколада, приступила к десерту — к письму Эллиса.

Мисс Э.!

Нынче днём я закончил исследование записок и получил прелюбопытные результаты. Во-первых, все послания совершенно чётко делятся на три группы. Во-вторых, в каждой группе использованы различные виды чернил и бумаги; почерк тоже разный. В-третьих, разнится и содержание.

Больше всего записок сделано современными чернилами на довольно дорогой бумаге. Текст же таков: "Готовься расстаться с жизнью в ближайшее время! Ты приговорена". Таких записок пятнадцать. Намного меньше, всего шесть штук, посланий, сделанных на относительно дешевой бумаге старыми, загустевшими чернилами. Текст почти полностью меняется: "Готовься расстаться с жизнью через тридцать шесть ночей или верни то, что тебе не принадлежит".

Но самые странные записки — из третьей группы. Из всего две, моя милая мисс Э., но загадок в них хватит на сотню писем с угрозами.

Эти записки сделаны на очень старой бумаге краской, найти которую теперь можно только в музеях и у собирателей древностей. В них, как видите, не содержится никаких угроз, только слово "ложь", написанное вычурным почерком.

Либо Вашу А. шантажируют три человека, либо мы с Вами что-то упускаем, дорогая мисс Э.

А потому я прошу как можно скорее направить мне письмо со всеми сведениями, которыми Вы располагаете. Также при возможности обязательно уточните, не совершали ли сыновья А. каких-нибудь безрассудных поступков, которые могли уверить А. в том, что мальчики неспособны жить своим умом.

Благодарю за интересное дело, мисс Э. Давненько мне не случалось так увлечься — пожалуй, с тех самых пор, как опасность угрожала Вашей жизни. Совместные расследования становятся, похоже, традицией.

И это, право, не самый дурной способ провести досуг.

Восхищенный и очарованный Вашей задачкой,

Эллис

Я дважды перечитала письмо, прежде чем отложить его. Конечно, в проницательности Эллису не откажешь. Не видя картину целиком, по одним лишь моим словам да по бумажкам с угрозами, он сделал предположение, которое попало в точку.

Теперь, кажется, я поняла, где ключ к разгадке. Осталось только узнать: что натворили близнецы четыре месяца назад.

И как в этом замешан Фаулер...

Послание для Эллиса вышло очень и очень обстоятельным. На подробнейшее изложение событий последних дней я потратила около полутора часов, зато и результатом осталась довольна. Надеюсь, что и сам Эллис не разочаруется. Всё, что я могу сейчас сделать — это отправить ему письмо и лечь спать, чтобы уже завтра, на свежую голову, поговорить с близнецами начистоту.

Мне одиннадцать лет. Через год... нет, уже через восемь месяцев я отправлюсь в пансион имени Святой Генриетты. Уезжать из дома совсем не хочется, но отец настаивает, а матушка плачет, но не оспаривает его решений.

Мне одиннадцать лет, и пока ещё я могу разъезжать с леди Милдред по всей Аксонии, навещая её друзей и знакомых. Обычно поездки приносят только радость... Но сейчас я прячусь за портьерой и ужасно, ужасно боюсь выдать себя даже вздохом.

Маленькой девочке нельзя находиться в библиотеке у герцога, но играть с младшими детьми, да к тому же мальчишками, так скучно...

А теперь сюда пришли эти и ругаются.

— Стеф, ты и впрямь думаешь, что эти ублюдки — твои д-дети? Да они похожи на тебя не б-больше, чем на твою обожаемую Абигейл! Наверняка она нагуляла их на стороне.

— Глупости. Зачем бы Абигейл меня обманывать? Да, мальчики не похожи ни на меня, ни даже на родственников по моей линии. Разве что на кузину Мод. Но я доверяю Абигейл... и, в любом случае, это её дети. Уж в этом сомневаться не приходится.

Грохот. На пол сыплются книги.

— И ты г-готов передать титул тому, в ком нет твоей к-крови? Чтобы сказал наш отец, если б-бы титул перешёл к б-безродным п-поросятам? Он д-должен передаваться по крови, иначе это... воровство! Да, воровство!

— Ты переходишь всякие границы.

— Я всего лишь забочусь...

— Позаботься о себе — умолкни. Иначе я за себя не отвечаю.

— Т-ты не можешь...

— Могу. У тебя есть два дня, чтобы покинуть мой дом. И минута, чтобы выйти из этой библиотеки.

— Но...

— Полминуты. Ты и так злоупотребил моим терпением.

Хлопает дверь. Коленки у меня начинают дрожать, но я вздёргиваю подбородок — как бабушка. Если страшно, улыбайся, Гинни. Всегда улыбайся.

Шаги. Он ходит по комнате, неторопливо и уверенно. Собирает книги — я слышу, как шуршат их страницы, как скрипят кожаные переплеты. Портьера пыльная, спина чешется из-за насыпавшейся за шиворот каменной крошки от штукатурки, но если двинусь — меня заметят. И это будет, плохо. Плохо.

Шаги становятся ближе и ближе — а потом замирают. Рука в коричневой перчатке осторожно отводит портьеру в сторону.

Улыбайся, Гинни.

— Добрый день, сэр. Сегодня прекрасная погода.

Каждое мгновение я ожидаю, что он закричит на меня, занесет руку для пощечины или позовет бабушку, чтобы та поругалась. Но он только смотрит, подёргивая вислые белесые усы. А потом, когда становится так страшно, что уже почти всё равно, спрашивает:

— Вы много слышали, юная леди?

Бабушка учит быть честной. Она говорит, что правда очаровывает вернее лжи.

— Всё. Это получилось случайно.

— Конечно... — Взгляд у него становится рассеянный. — Пообещайте, что не будете говорить об этом, юная леди... и постараетесь забыть об услышанном.

Делаю реверанс и склоняю голову, как учила мама.

— Обещаю.

— Вы просто умница, леди Виржиния-Энн...

Его лицо озаряет виноватая улыбка. На мгновение он становится похож на большую, грузную, очень печальную собаку, а потом ткань портьеры выскальзывает из его пальцев — и начинает стекать. Как вода. Бесконечные потоки плотной, пыльной ткани. Я кашляю, задыхаюсь...

И просыпаюсь.

Сердце у меня колотилось, как после четырёх чашек самого крепкого кофе. Одеяло запуталась в ногах, подушки сбились. Кажется, я спала лицом вниз, и поэтому мне стало не хватать воздуха. Вот и привиделось... такое.

— Магда, — слабо позвала я. В комнате царил полумрак. Ставни были закрыты, из комнаты для прислуги не доносилось ни звука — значит, ещё слишком рано. Впрочем, моя горничная всегда вставала до света. Наверняка и сейчас она уже проснулась.

Я вздохнула, расправила по возможности одеяло и потянулась к колокольчику. Он был старинный, серебряный, с затейливой гравировкой, похожей на волшебные узоры... И мне вспомнилось вдруг, что в некоторых землях считается, будто звон колокольчика может отогнать злых духов.

Интересно, а против дурных снов тоже сгодится?

За стеной что-то звякнуло. Через минуту дверь распахнулась, и на пороге появилась Магда — немного раскрасневшаяся и, без сомнения, бодрая. Правая рука у неё была перевязана бинтом.

— Святые небеса! Что с тобой случилось? — от неожиданности я даже позабыла об утренних приветствиях. В голове пронеслась безумная догадка — чтобы отомстить мне, Фаулер причиняет вред моей прислуге.

К счастью, широкая улыбка Магды развеяла эти страшные подозрения прежде, чем они укрепились.

— А, рука-то? Ну, так я утюгом ваше платье, леди Виржиния, гладила, и не углядела! Вы не волнуйтесь, всё с платьем в порядке...

— А с твоей рукой?

— А что с ней станется? — философски пожала Магда плечами. — Авось не помру. Заживет, как на собаке, не сомневайтесь, леди Виржиния. Только что ж это вы так рано проснулись? Шестой час, а легли вы за полночь. Неужто отдохнуть успели?

— Вполне, — с трудом я проглотила зевок. — Завтрак у Абигейл будет в восемь?

— В половине девятого, леди, — прочирикала Магда, распахивая ставни. Я зажмурилась — в комнату ворвался яркий солнечный свет, прогоняя остатки сонливости и липкое чувство, оставшееся после кошмара. — Какое платье подготовить? Коричневое опять?

— Нет, — я задумалась. На сегодня у меня был запланирован разговор с близнецами, а значит, одеться следовало так, чтобы напомнить им о прежних временах, о детстве. — Лимонно-жёлтое, с тёмно-зелёной отделкой. Оно достаточно смелого фасона, но вместе с тем смотрится отнюдь не вызывающе.

Я благоразумно умолчала о том, что платье это было сшито после беседы с Эллисом и на основе его набросков грифелем на полотняной салфетке в кофейне. Помнится, мы тогда разговорились о глупых веяниях в моде... Детектив высказывался довольно остроумно и яда не жалел, а я смеялась так, что даже не могла сделать глоток кофе.

Время до завтрака я провела, разбирая деловую корреспонденцию. Расследование расследованием, но нужно было не забывать и о взыскании платы за аренду земли, и о закупках для кофейни, и о хлопотах по смене обстановки к лету... Словом, времени как раз хватило, чтобы вчерне накидать с десяток писем и пообещать себе вплотную заняться ими после обеда.

Я не удивилась, когда обнаружила, что в столовую спустилось куда меньше гостей, чем обычно. Многие предпочли остаться в своих покоях, продолжая ссылаться на нездоровье. Не было среди присутствующих и Эмбер — впрочем, ожидаемо. Зато Фаулер, Кристиан и Даниэль уже устроились за столом и развлекали друг друга непринужденной беседой. Абигейл почти не смотрела в их сторону, всецело посвящая себя разговору с лордом и леди Клэймор, леди Стаффорн и бароном Оуксбургом, шумным, жизнерадостным толстяком, знающим толк в охоте — но и только. Герцогиня держалась прекрасно. От вчерашнего испуга не осталось и следа, речь её была веселой и непринужденной, смех — искренним... Но что-то подсказывало мне, что ночь Абигейл провела без сна.

И вряд ли только последнюю.

— О, леди Виржиния, вот и вы! — улыбнулась герцогиня, завидев меня. — Доброе утро. Как вам спалось после всех этих потрясений? Если уж говорить на чистоту...

Я присоединилась к беседе, не забывая и о завтраке. По традиции, он оказался просто великолепен, а аппетит у меня сегодня был отменный. Однако и о поручении Эллиса забывать не следовало... Через некоторое время стало очевидным, что вскоре близнецы уйдут — возможно, даже не дожидаясь кофе. Передать им записку или иным способом договориться о встрече не было никакой возможности — кто-нибудь наверняка бы заметил.

Что ж, если не можешь спрятать что-то — выложи на самое видное место, улыбнись непринужденно, и тогда, возможно, никто не заметит, что это "что-то" для тебя важно.

— Леди Абигейл, — обратилась я к герцогине как будто между прочим, выбрав подходящий момент между разговорами о политике и о моде. — К слову, о новых направлениях в парковом искусстве. Тот прекрасный запущенный сад за Дэлингриджем всё ещё такой же, каким был раньше? Или до него уже добралась рука мастера?

— Ах, сад Стефана? — Взгляд её подернулся пеленой грусти. — Нет, я ничего там не меняла. Садовник лишь расчищает дорожки и не дает лабиринту слишком зарастать, да еще тюльпаны и ирисы подсаживает... Но в целом ничего не изменилось. И вряд ли изменится когда-нибудь, — добавила она тише, чем говорила обычно. — Стефан любил там прогуливаться, да и мальчики переняли эту привычку... И вы, помнится, часами пропадали там, когда гостили с леди Милдред в нашем замке. Играли с Кристианом, Даниэлем и Шарлотт — помните эту прелестную девочку, старшую дочь пастора, отца Макфарлейна? Ах, бедняжка в шестнадцать упала с лошади и сломала шею, это был такой удар для семьи... Впрочем, не будем о печальном, — Абигейл натянуто улыбнулась. — Не желаете ли освежить воспоминания, прогулявшись по саду?

— С превеликим удовольствием, — я благодарно склонила голову и продолжила: — Может, сразу после завтрака? На вечер намечено интересное развлечение...

— Да, да, спиритический сеанс, — Абигейл побледнела. — Попытаемся узнать, что за дух нам явился вчера... Это должно быть интересно. А что до прогулки по саду, думаю, компанию вам могут составить мои сыновья... — Она осеклась, сообразив, что я уже не девочка, а леди, которой не следует прогуливаться в уединенных местах с двумя... уже не мальчиками, а почти юношами.

— О, это было бы чудесно, — поспешила я согласиться и тут же добавила. — Мы с мисс Тайлер собирались прогуляться там вдвоём, но после вчерашнего, сознаюсь, мне немного не по себе. А рядом с юными лордами нам бояться будет нечего.

— Вот и чудесно, — с облегчением выдохнула Абигейл. — Кристиан, Даниэль, вы ведь не откажете в такой маленькой просьбе?

Вопрос прозвучал, как приказ. Даниэль недовольно нахмурился, но перехватив мой взгляд, передумал спорить и обворожительно улыбнулся:

— Конечно, мы будем сопровождать леди Виржинию и её компаньонку. Время сейчас неспокойное. Да и призраки что-то расшалились.

Фаулер скривился и отвернулся, делая вид, что он больше заинтересован картиной на стене, нежели нашим разговором. Сердце кольнуло дурным предчувствием. Неужели он действительно замешан в спектакле с "привидением"? Но я видела баронета среди гостей — и, готова поклясться, он был удивлен не меньше других.

Впрочем, что на уме у Фаулера — знает только Фаулер. Мне остается только гадать.

— Опаздываете, леди Виржиния, — хмыкнул один из близнецов. Отсюда я не видела, есть ли у него шрам на переносице, но, судя по манере говорить, это был Даниэль, а не Кристиан. — Что вас задержало?